Действие 8 Важный диалог

 

- Это бессмысленно, - Альберт был подавлен:

- Мы могли бы собрать ополченцев, но, без поддержки августа, все наши затеи обречены на неудачу.

- Этот текст важен? – спросил Иван.

- Да, без сомнения. Это наше единственное оружие против Императора.

- Императора?

- Это страшный человек. И странный. Или даже не человек…

- Ужас…

- Вполне. Он имеет прекрасную возможность подчинить себе всё. Благо, что измерений бесконечное множество. Их захватывать – его «увлечение». Но результат отнимания от бесконечности любого числа всегда равен бесконечности.

- Да?

- Да. В этом вся теория бесконечностей. При неограниченно больших числах действуют не все законы алгебры. У нас, у меня в мире математика была развита просто отменно.

- Была?

- Да. Он был уничтожен. Конечно, остались измерения, очень на него похожие, но я там никогда не рождался – и посему я вынужден быть бродягой.

- Лебослав тоже?..

- В каком-то смысле, да.

- Жаль…

- Всех нас – бесконечное множество.

- В смысле?

- Ты думаешь, что ты один? Ты – сам себе бесконечность. Почему внешний мир изучить так просто, а внутренний – сложнее? Потому что первый равен бесконечности, а второй – совокупности бесконечностей в квадрате или даже в кубе! Всё состоит из бесконечностей. Всё!

- Даже человек?

- Разумеется.

- Вчера утром я был обычным студентом, который зарабатывал на жизнь печатным ремеслом. Сейчас – я бездна. Что за?..

- Метаморфозы?

- Да.

- А ведь заметьте, что внешне вы не изменились. Возможности нашего мировосприятия безграничны.

- Бесконечны…

- Вот именно. Бесконечны.

- Как всё сложно!

- Напротив – просто. Не сложно, а странно. Вы просто не привыкли. Вам нужно отдохнуть, Иван.

- Я уже не Иван, я – бесконечность.

- Бесконечность по имени Иван. Помниться, вчера я говорил вам о товаре…

- И Господь лишь ведает, кто покупатель.

- Да.

- А Бог – это бесконечность?

- Бог? Не знаю, честно говоря. Ничего разговоры о высшем не меняют. Схоластика да точка.

- Вы правы. Имеем ли мы право на жизнь – вот в чём вопрос…

- Хах, всё здесь имеет право на жизнь. Кроме, похоже, тех, кто это право предоставляет. Или наоборот? Да, жизнь странна. Приходим из ниоткуда – уходим в никуда. И чувствовать надо, ощущать меру.

- Веру?

- Нужно не верить, а знать, так сказать, что Бог существует. А вот организация высшей материи – это вопрос неясный. Я как запутавшийся монотеист. Вот, допустим, заповеди. Имеет ли Бог право убивать?

- Кто вообще имеет право убивать?

- Кто? Эх, пустые разговоры!

Будто что-то придумав, Альберт достал их кармана богато выглядевшую купюру. Недолго думая, он хладнокровно разорвал её на четыре части:

- Люди делятся на тех, кто способен, и тех, кому это кажется глупым. И кто его знает, кто здоровее мыслит, - умеренно засмеялся он. Далее продолжил:

- Есть несколько типов свободы, но нет свободы полной. Наблюдатели, на самом деле, что и подтвердил текст, становятся рабами рассудка, своего цинизма. В идеале, как по мне, свобода должна быть ограниченной стандартными правилами.

- И всё по-прежнему сложно.

- Странно. Вся наша жизнь – загадочные события и хаотичные последствия. А разом – это метаморфозы, постоянное изменение неизменяемого. Вся наша жизнь, казалось бы, заранее обречена на неудачу.

- И что же?

- Что? Есть что-то, что мы не учитываем. Оно есть в каждом из нас.

- Частичка Бога?

- Вполне возможно, что все мы – один организм. Поэтому нам так сложно убивать себе подобных. При убийстве мы убиваем и себя, рвём свою душу, как эту купюру, а ведь за жалкий кусочек банкноты вам не дадут и ломаного гроша. Верно?

- В этом определённо что-то есть. Но что же касается солдат? У многих нет права выбора.

- Я считаю, что из каждой ситуации есть как минимум два выхода, а, значит, выбор существует всегда. В вашем случае: запятнать душу или пожертвовать жизнью. Но всё решается на высшем уровне, и Бог ставит пред таким выбором только тех, кто на это заслужил. И поэтому глупо жалеть безвинно осуждённых.

- Хм, да неужели?

- Но это моя точка зрения. У вас может быть своя. И мы отдаём свою жизнь за то, чтобы вы могли её высказать. Это ведь тоже свобода.

- Вполне. Свобода выбора.

- Не думаю, что именно выбора. Человек не может быть полностью волен. Он остаётся рабом Божьим – и это делает его великим. Как хороши снежинки, а ведь ни одна из них не может принять решение о том, куда ей упасть. И разве они несчастны?

- Откуда нам знать.

- Оттуда, Иван. Человек знает всё, как бы это не совпадало с теорией нашего злейшего врага. Он даже должен себя ограничивать. Сознательно. И мания величия – тяжелейший грех. Все мы – рабы Бога, низменные комки болотной грязи пред ликом чистейшего лесного родника, своенравная нежить, подчинённая целителю, сомнительная паства пастора-пуританина…

- Я вас не совсем точно понимаю.

- Мы рождены, чтобы жить как рабы, а просвещение не имеет никакой подоплёки. Если мир создан таким, не значит ли это то, что он таким и должен оставаться? Разве Богу принадлежат слова: «Учитесь, учитесь и ещё раз учитесь»?

- Сложно позиционировать себя рабом. Невозможно жить как грязь. Глупо унижать свою гордость.

- А чем жить взамен? Что вы предлагаете? Ради чего существовать?

- Вы отрицаете разум. Они отрицают чувства. Неужели нельзя найти компромисс?

- Бог создал мир единолично. Он ни с кем не советовался и не мог достичь компромиссов. Нет «золотой середины».

- Вы говорите мудро, но есть что-то, что вынуждает меня не согласиться с вами. Правда, я не знаю, что именно… Примерно так: если мы заранее обречены на неудачу, тогда зачем Бог дал нам свойство изменяться?