День первый. 1. В каких промышленных процессах жидкие материалы охлаждаются с затвердеванием?

 

1. В каких промышленных процессах жидкие материалы охлаждаются с затвердеванием?

2. Чем определяется эффективность теплообмена охлаждающегося материала и охладителя?

3. Какие теплофизические данные требуются для построения температурно-теплового графика охлаждения материала с затвердеванием?

 

День первый

Меня зовут Сергей, мне 29 лет. Я всё это видел, я сделал. Это должно было случиться. И вот по окончанию дня пишу о том, что, наверно... нет, точно перевернуло мою жизнь, полностью. Мы с Игорем уже давно решили, что пора действовать. Но не было его — знака. Того великого знака свыше, одобряющего наши великие начинания, которые должны пролить свет истины на этот страшный грешный мир. Мир, загнивающий в сточных водах, что протекают в душах многих безумцев и убивают всё вокруг, убивают этот мир. Я так рад, я просто счастлив. Сегодня мы проделали отличную работу. И мы будем продолжать и дальше. Мои чувства обострились, улучшились. Я словно вижу насквозь всех тех, кто каждый день в обычной жизни пытается скрыть своё безумие и болезнь. Но чтобы излечить нашу бедную планету, наш уставший, измученный мир, нужно начать с малого. Все великие дела начинались с малого, и наше дело не исключение. Сколько мы можем принести пользы и блага на Землю. Но люди, к сожалению великому нас не смогут понять. Не смогут хотя бы потому, что практически все они неизлечимо больны! И выход порой может быть самый неожиданный и жестокий.

У них не было других путей к искуплению, они должны была принять всё, как есть, осознать свои ошибки. Иногда мы понимаем всё слишком поздно, когда... когда мы уже ничего не можем изменить. Тогда в нас просыпается святой мученик, желающий всеми силами дать себе ещё один шанс на прощение, на деле оказывающийся всего лишь жалким продлением наших страданий в этом аду. Ведь Земля это ад, дикий необузданный. Почему? Так ведь не должно быть, это не правильно, не разумно. Это нужно поменять, создав рай на Земле и забыть минувший ад как страшный сон.

Сны. Они дают мне ориентир в наших поисках. Игорь их видит тоже, наши общие вещие сны. Мы видим их одновременно и уже точно знаем, когда и где нам надо быть, без слов. Я даже не знаю, где он живёт. А быть может, его и зовут иначе. Может он не хочет, чтобы я знал его настоящее имя. Но это не важно. Важно лишь одно — мы вместе делаем общее дело, которое поможет всем.
А может я свихнулся, сошёл с ума? — Нет! Этот мир погряз в безумии и жестокости, страхах, пороках. Святых считают безумцами, безумцев святыми. Куда катится этот мир? Куда?

Я иду по ночной улице, слегка освещённой фонарями. Кругом пусто, тихо, никого нет. Нет кроме нас, тех, кем движет порыв и воля святая. Игорь ждёт меня около ветхой детской площадки, и мы идём, не сказав друг другу ни слова. Зачем? Зачем нужны слова, когда всё понятно и без них? Не нужно. Лишне. Мы встречаемся взглядами и понимаем, что всё сделать нужно быстро, чисто, без малейшей ошибки. Ведь у нас нет права на ошибку. За ней могут последовать страшные последствия для всех тех, кто не посвящён в великий замысел, а также, возможно, и для нас. Но мы с ним понимаем, что ничто не в силах нас остановить. Ведь нет ничего могущественнее и разумнее высших сил, повелевающих всеми нами, следящих за нашими мыслями и поступками, желающих нам лишь блага лучезарного.

Машина Игоря в сотне метров от того места, куда она пойдёт. Ведь знал он то направление, где она будет проходить. Очень кстати. Мы быстро идём сквозь ночь. Холодный ноябрьский дождь бьёт в лицо. Но это нам не мешает. Дождь, снег, холодно, невероятная прожигающая насквозь боль… — это всё не имеет значения, ведь сильный дух не даёт чувствовать боль физическую. Он позволяет лишь чувствовать боль душевную, боль загнивающего мира, тех несчастных, которые пострадали от безжалостной машины человечества, что перемалывает слабых и выкидывает их изуродованные тела на самое дно. На дно, полное человеческого мусора и страдания вечного.

Силуэт. Метрах в двухстах. Идёт быстро, уверенно. Мысли крутятся в моей голове. И слышу я слова Игоря:
— Боль, предательство, унижение, деньги, много денег. Она не может больше так поступать. Этому нужно положить конец.
Сколько молодых девушек и парней пострадали, погибли и ещё погибнут. Они не виноваты. Они глупые, наивные. За этим за всем стоит нечто большее. Большее зло, повелевающие всей той жалкой, несчастной кучей людей, опустившейся в самые низы общества. Бедные... Ненавижу! Такая глупость... Так много глупости, что приводит к упадку и кормит бездушные порождения ада. Этому не будет конца. Технологии развиваются, а мир? Мир погибает, уходит всё глубже и глубже в пучину уродства и невежества. Этому придёт конец. Начинай с малого.
Она завернула за угол дома. А мы всё ближе. Она нас не видит, не слышит за шумом дождя, холодного, как и останки её погибшей души.

— Была убита сегодня, её труп закопали в загородном лесу в шести километрах от города. Она не справилась, она была так близка к тому, чтобы подорвать устои, что сложились за многие годы. И они не могли допустить этого. Ведь только престиж, только элита. Элита...— Читаю я мысли Игоря и подбодряю его в нашем начинании.

Мы полны решимости. Я промок, мой друг и наставник духовный тоже. Но нас это не остановит. Приближаемся. Она понимает, что что-то не так, но я блокирую её инстинкты и внушаю ей спокойствие и ощущение безопасности, которое на деле является ложным. Она не уйдёт. Моё сердце бьётся всё чаще и чаще. Оно словно сейчас выпрыгнет из моей груди, скованной печалью и злостью, предвкушая первое свершение, что положит начало безумной череде страха и ужаса тех, кто заслуживает наказания.

Азарт хищника. Словно пауки мы незаметно подкрадываемся к мухе, попавшей в наши сети, что ещё совершенно не подозревает о нависшей над ней спасительной опасности. Пауки... Люблю пауков. Существа, убивающие паразитов природы, и живущие благодаря этому. Что может быть прекраснее? Прекраснее очищения мира от паразитов общества, паразитирующих на добрых проявлениях человечности, использующих страшные силы разрушительные.
Она хочет как можно скорее скрыться. Чувствует спокойствие, но подсознательно её мучает лёгкое волнение. Идёт вдоль обветшалого девятиэтажного дома.
— Третий подъезд. — Послышалось у меня в голове.
— Всё делаем быстро. — Отвечаю я и смотрю на машину Игоря, припаркованную недалеко около соседнего магазина. Он чувствовал, что она пойдёт куда-то в эту сторону. Вот это сила! Удивительно!
Её каблуки стучат так сильно, что заглушают даже шум дождя, льющегося, словно из ведра. В голове у неё много мыслей. В основном же о деньгах, прибыли убийственной и запретных удовольствиях легкодоступных, что они несут с собой. Рабы системы вынуждены пополнять кошельки таких людей как она. И эта система уже очень скоро умрёт, но прежде потеряет своих самых лучших представителей, а затем последует за ними, как и эта дешёвка! Такая богатая снаружи: в дорогих сапогах и пальто, и такая бедная внутри. Огромная дыра в сердце. Ведь сердце не может любить, когда мертва душа. И ей предстоит долгий путь. Сейчас… да, мы хотим справедливости. Поступать так же, как и она, думать как она. Это послужит ей серьёзнейшим наказанием. Но не во всём стоит уподобляться тому, с кем суждено нам бороться — понимаю это, и понимание данное не даёт мне пасть душою.

Ничто не имеет сейчас смысла кроме одного. Всё вокруг: припаркованные машины, голые чёрные деревья, небольшие частные гаражи, словно создающие собой целые кварталы серой и уродливой городской застройки. И этот хаос из огромного количества небольших и покорёженных сооружений словно подчёркивает тот путь, по которому всё здешнее медленно и мучительно движется к своему логическому завершению, завершению ада, за которым уже последует рай без нас, без людей. Всего этого для нас сейчас словно не существует. Сейчас есть только одно — цель, которую нельзя упустить.
Вот он — подъезд. Она сворачивает к нему, набирает код домофона, заходит внутрь. Мы с Игорем быстро подбегаем к двери, но не успеваем, и дверь захлопывается прямо перед нами.

— Третий этаж. — Передаю я другу.
— Число три. — Замечает он.
— Три... три жертвы. Идёт 3 жертвы. В голове... Положим этому конец!

Но как мы сможем влиять на неё, как заставим последовать за нами туда, где будет ждать её лишь рай и любовь, что откроется ей. Игорь говорит, что нужно уметь контролировать свою жизненную энергию, что нужно направлять её во благо, думая о тех радостях, что ждут впереди. И лишь тогда всё получится, и ты добьёшься своей великой цели. Ведь когда кажется нам, что всё уже пропало, когда кажется, что ничего не получится, и назад пути нет, можно и даже нужно полностью активизировать в себе те способности, что всё время ранее спали в нас словно сном младенца.

Он передаёт мне образ её. И я отчётливо, сквозь тьму закрытых век, начинаю смутно различать движения и ту обстановку, что царит вокруг: потрескавшиеся стены подъезда, покрытые отслоившейся тёмно- зелёной краской, ступеньки, испачканные грязью и липкой дурно пахнущей жидкостью. Идёт она наверх, словно не ощущая нашего влияния, влияния Игоря. Подходит к двери в свою квартиру, но не думает она открывать её, а стоит просто и не совершает никаких действий. Смогла ли она уловить то, что внушает ей Игорь? Смогла ли принять смерть земную ради спасения духа? И согласна ли она перед своей смертью страдать в одиночестве, отвечая перед высшими силами за всё содеянное? Ещё несколько мгновений она так и стояла напротив двери, а затем качнулась слегка вперёд, медленно развернулась и, словно волоча ноги, направилась вниз по лестнице.

Открывает дверь подъезда и проходит мимо нас, словно не замечая, к машине Игоря. Вся промокшая, уставшая, она понимает, что иного шанса у неё не будет, понимает, что ждёт её радость истинная. Но насколько этот выбор можно считать добровольным? Ведь сделан он с помощью, словно под гипнозом всезнающего, который будто бы принудил человека отказаться от всего того, что он знал до этого и чем жил. Дал ему исключительно новое понимание, которое человеку может совершенно не понравиться тогда, когда он вновь обретёт свой разум ясный, являющийся ясным в мире затуманенном, но затуманенным в мире светлом и добром, который, я надеюсь, уже скоро спустится в наш бедный мир.

Она садиться на переднее сиденье рядом с Игорем, а же сажусь назад. Игорь заводит мотор, и мы медленно едем по двору, не привлекаем внимания. Жертва наша словно без сознания сидит и смотрит отрешённым взглядом куда-то вдаль. Медленно мимо проплывают очертания серых и пустых декораций ночного двора. Дождь громко бьёт по лобовому стеклу и крыше. Пусто. Одиноко. И даже немного грустно. Словно даже природа плачет над несправедливостью и жестокостью бытия.
— Осталось совсем мало. Мы так близки. — Слышится у меня в голове голос наставника.
Всё дальше и дальше. Вдоль мрачного дома. Впереди нас ждёт главное событие в нашей жизни. И пусть все узнают и поймут, что прятаться бессмысленно. Никто не уйдёт, не спасётся. Осталось совсем немного.

Мимо нас, опустив взгляд, под проливным дождём проходит некто. Я вижу, что он одинок, несчастен. Замечает нас и словно, следуя невидимому указанию, смотрит мне в глаза. Несчастный мужчина 37 лет. Я вижу его и его душу и рассматриваю все самые потаённые тайны его сознания. Всего несколько секунд, мгновение, но оно растягивается, превращаясь в бесконечность. Бесконечность, что так обворожительна и прекрасна. Он бедно одет: в синей поношенной куртке со сломанной молнией, в рваных джинсах цвета грязного мокрого асфальта и дырявых белых туфлях. С его головы стекает ледяной дождь. Он удаляется медленно, а мы проезжаем мимо. Ему так холодно, больно и одиноко. Почему жизнь так несправедлива? Дети не заботятся о нём, они его бросили на произвол судьбы, когда он так сильно нуждался в них. Дети, которые должны помогать своим родителям, которые так любили и заботились о них в их детстве. Это не правильно. Чем мы можем помочь ему?

Но я тут же бросаю эту мысль. Сейчас у нас есть наш план, цель, за которой последуют другие, всё более грандиозные и величественные свершения. Сделав даже такое малое дело, мы улучшим этот бедный мир. А это уже будет значить, что и всем в целом мы поможем. Машина заворачивает за угол. Мужчина всё стоит, смотрит на удаляющийся от него автомобиль. Чувствует, слышит голоса. Множества голосов в его голове. Они нашёптывают ему. Но он не понимает значения слов, не может их разобрать. Он думает, что всё это бред, обман! Не даёт загнать себя, как ему кажется, в ловушку!
— Довольно! — Слышу я странный шуршащий голос.
— Оставь его. — Добавляет Игорь.

Я стараюсь изо всех сил расслабиться. Под проливным шумящим дождём так хорошо спать. Машину слегка покачивает на неровностях асфальта, и я закрываю глаза. Темнота открывается перед моим взором, и как раньше, я вижу чудовищные размытые картины страшного суда, как в наших с Игорем снах. Уродливые существа судят грешников и отправляют их на долгие муки и страдания, такие, что вряд ли возможно вообразить. Вообразить всю ту полноту ощущений, что испытываешь, находясь там, по ту сторону. Непонятные смутные картины резко сменяют друг друга. Тут и там проскальзывают яркие вспышки света. Возможно, это души грешников, вновь отправленные на нашу планету для искупления своих былых грехов и исцеления душевных ран и болезней. Если бы они знали, что их будет ждать после того, как их жизненный путь подойдёт к концу. Но они не знают. И не знают лишь потому, что зная весь этот чудовищный кошмар загробного наказания, при жизни они всячески старались бы искупить свои грехи, делая добро и неся в этот мир свет и любовь. Но может ли истинное добро быть таковым, если оно осуществляется лишь для освобождения своей несчастной души от страшного наказания и бесконечной кармической петли? Едва ли. Добро, совершаемое ради удовлетворения собственных потребностей, вряд ли может называться таковым. Потому что любовь, доброта — это великие особенности души, придающие ей силу. И так мало кто может любить по настоящему, как тот мужчина. Ведь истинное добро совершается ради других, ради помощи другим, даже если это делает хуже тому, кто его совершает. Делать благие поступки бескорыстно, ради всеобщего блага, ради блага незнакомца, нуждающегося — вот в чём заключается настоящее всеобъемлющее добро, истинная энергия человеческой души. Но сейчас, к сожалению, немногие способны совершать блага искренне, просто так, не ради себя. Просто потому что доброта должна быть, просто потому, что так надо. Это и говорит об общей болезни всего человечества. Каждая последующая реинкарнация загоняет нас всё глубже и глубже по трубам холодных и грязных канализационных стоков человечества.
— Но как же несчастный мужчина? — Меня передёргивает.
— Не волнуйся, сейчас тебе нужно отдохнуть. Мы с ним, возможно, ещё встретимся, если ты этого действительно захочешь, но не сейчас. Всё будет. — Успокаивает меня Игорь.

Он всегда умеет успокаивать. Иногда мне кажется, что он знает и понимает куда больше меня, и при этом абсолютно не хочет со мной делиться истинами. Возможно потому, что я ещё много к чему не готов, много в чём слеп. Все что я сейчас могу, это следовать своим страшным видениям и предполагать об устройстве мироздания и истине, отталкиваясь лишь от своих смутных видений и предположений. Но совсем скоро, так скоро я должен понять своё предназначение: для чего я родился, ради чего я живу и ради чего умру.

И я понимаю, что великое очищение есть лишь один из этапов моего духовного развития, как и развития тех, кого оно коснётся, что поможет мне осознать истину своего я. Что же будет затем, за этим великим деянием? Быть может страшный суд? Или я смогу избежать его ужасного и невыносимого наказания, сделав достаточно? — Я не знаю. Я лишь верю, что... я так устал. Силы словно покидают меня. Ещё только самое начало, а уже так невыносимо. Словно эта женщина шепчет мне:
— Стой, прекрати, не надо этого делать.

Ненавидит. Она будто пожирает меня своей злостью и гнилью, что сочиться из неё и убивает мою душу, истерзанную и измученную страшными сновидениями и предчувствием неминуемого конца. Словно просит она меня оттянуть неминуемый конец. Но зачем? Это не имеет смысла. Ведь все мы заканчиваем жизнь на Земле одинаково — холодные в тёмном гробу. Но увы, большинство из нас ставят на этом точку. Живут ради удовольствия физического, сиюминутного. Не развиваются, предают, убивают. Ведь всё дозволено, когда жизнь заканчивается в гробу. Если бы всё было так просто. Но не все такие! Ещё есть те несчастные, а может и счастливые, понимающие всю сложность и многогранность человеческой жизни и любой другой жизни в принципе. Осознание безграничности жизни, бесконечности сознания открывает перед нами новые горизонты и иные сферы восприятия бытия.

Ох, как часто я слышал в своей жизни: «Я живу ради получения удовольствия, ведь жить так интересно и прекрасно, и мне это нравится. Сама жизнь и есть величайшая радость и её нужно прожить по максимуму». Как жаль, что большинство так сильно и глупо искажают значение этих слов. Нет, это просто ужасно, поверхностно, так глупо и самовлюблённо оправдывать свои разрушительные деяния. Увы, многие находят удовольствие в грехах, в страшных грехах. Ведь можно испытывать истинное наслаждение от любви, от помощи другим. Но нет! Людей привлекает боль и страдания, собственное насыщение пороками и удовлетворение их. В моём понимании фраза «Живу на полную катушку» в условиях современной действительности означает лишь одно — скорую смерть, как физическую, так и духовную. Но ничего, долгие годы в страшном загробном мире, возможно, оставляют отпечатки где-то глубоко, в самых далёких и потаённых уголках души. Эти самые отпечатки и направляют в дальнейшем людей в их земной жизни.

Как много догадок... Игорь, ответь! Но он молчит. Он тоже устал. Тяжёлый взгляд, поникший вид. Мы едем в сторону пригорода. Ещё немного и мы покинем этот большой грешный город. Большие города, словно навоз притягивают мух, отовсюду. В мегаполисах перенаселённых, столицах, так много зла, обмана и невежества. Наверно, мне было суждено свыше всю жизнь прожить в этой маленькой частице большого истинного ада, прочувствовав на собственной шкуре всю жестокость окружающего мира и населяющего его людей. У каждого своя судьба. Мои испытания были даны мне свыше, они были необходимы для усиления моего духа и укрепления веры. И я этому рад и благодарен тем, кто так сильно ненавидел меня, наверно за то, что во многом я был лучше их. Лучших всегда не признают. Во всяком случае, сразу. Вспоминаю Аню, Егора, Диму... столько людей прошло через мою жизнь. Кому-то предначертана лёгкая судьба, без забот, без страданий. Я же предпочёл выбрать правильный путь. Всегда презирал жалких и безвольных людей, которым всё даётся легко! Они вырастают глупыми, нежизнеспособными, а самое главное аморфными, не считающими за долг развиваться. А какой может быть долг? — Да перед собой! Они слабы! Не умеют бороться, любить, прощать — души, избравшие ещё там лёгкий путь. Они прекрасно помнят свою любимую фразу, с которой, плывут по волнам жизни, словно эта фраза является истиной. Но так и есть, это истина верная, но при этом изуродованная, понятая неправильно и от этого опасная для этих несчастных глупцов, которым проще грабить, убивать, обманывать, предавать и делать ещё много страшных смертоубийственных вещей. Ведь разрушать всегда проще, чем созидать.

Кто-то может возразить, что умение нести зло, разрушения и гнев — есть истинная сила. Ведь, человек, несущий силу не может быть слаб, в принципе! Увы, пока люди, так рассуждающие есть, мир не сможет измениться, и даже более, он будет и дальше только умирать, так медленно, но так уверенно. Безостановочно. Сила. Сила есть во всех благих делах, ибо сила добра — есть сила души, разумная, сознательная энергия, направленная на постоянное преобразование всего и непрекращающуюся любовь и созидание. Чем же в моём понимании является сила зла? — Это бессознательная, животная энергия, движимая примитивными инстинктами. В этом нет ничего духовного, сознательного. Да и силы в ней нет как таковой, это скорее слабость. Она направлена лишь на удовлетворение низменных потребностей человека и инстинктов, которые, к большому сожалению, многие не в силах побороть. Но есть ещё кое-что интересное. То, что я и называю "Болезнью души". Ведь неспособность побороть животное является лишь первой ступенью к деградации всего человеческого и духовного. Второй же ступенью является умышленное причинение зла и сопутствующее этому удовольствие. Ведь многие не могу взять контроль над своим животным началом, кто-то же испытывает наслаждение от умышленного причинения вреда. Нет, животные так не делают. Это особенность человека, особенность его больного, избалованного и при этом слабого духа. Человек боится, при этом он не уверен в себе, он безынициативен, аморфен, а значит слаб, слабое животное, в котором инстинкты берут верх над разумом. Человек болен и значит это, что он испытывает удовольствие от страдания других и заставляет людей страдать ради собственного насыщения, таким образом, повышая собственное страшное эго. Две ступени деградации человеческого духа.
Ещё совсем недавно я думал, что выбранное мной испытание является проклятием, карой за былые грехи и проступки. Но сейчас я осознаю, что в тот момент я был так испуган, что попросту не мог осознавать и видеть истину, которую от меня так искусно скрывает кто-то свыше за ужасающими образами потустороннего кошмара. И с пониманием истины видений мне пришло осознание, осознание того, что я так заблуждался.

Городские пейзажи плавно сменяются небольшими частными домами, густыми лесами и обширными равнинами. Мы покинули город. Машина ускоряется и приближает нас всё ближе и ближе к нашему конечному пункту. В наших снах Игорь мне рассказывал о заброшенном небольшом загородном доме, старом и покосившемся. Это дом его бывшей жены. Как грустно и обидно, что мы так часто ошибаемся, не можем искренне любить, понимать и принимать. Наши истории с Игорем одновременно трагичны и в какой-то степени комичны до безобразия. Ирина. Она бросила его через несколько дней после того, как страшные видения стали докучать ему. Светлана, лучшая моя подруга детства, перестала контактировать со мной после нашей последней встречи, как и та, ради которой я живу и сейчас. Я думаю, что они ещё не готовы принять перемены, принять ту правду, что скоро узрят все. И этого не стоит бояться. Не стоит бояться того, что неизбежно. Нужно лишь открыть своё сердце, заглянуть в душу и спросить себя: «Что я могу ещё сделать ради прощения? Какое добро могу свершить? Могу ли я стать ещё лучше? Могу ли я принять свои пороки, как есть и, не боясь их, начать планомерно с ними бороться, параллельно давая свет жизни всем тем, кто меня окружает?" Но нет, этого не происходит.

Первая ступень. Таких людей большинство. Увы, они боятся всего неизведанного и от этого бегут и замыкаются в себе. Стараются забыть и не пытаются разобраться. Так много лет, веков прошло, а человек всё никак не может побороть в себе то, с чем он должен бороться. Увы, человечество идёт по пути постоянного регресса сознания. Технологии развиваются, духовность погибает, города становятся больше, а сердца становятся такими маленькими, и в них уже нет места святым чувствам.

— Ещё немного. — Послышался у меня в голове голос Игоря.
Скорость всё выше и выше, мы словно летим над землёй. Скорость. Она так манит и притягивает. Дорога скользкая, опасная, но мы не боимся. Мы знаем, что ещё не выполнили своей главной миссии, и высшие силы будут оберегать нас во время её свершения. Нам нечего бояться. Мы должны действовать как можно быстрее, ведь промедление порой смерти подобно. Холодный ноябрьский дождь льёт всё с той же силой. Сквозь этот шум я начинаю различать голоса, сначала чуть слышимые, но всё усиливающиеся и становящиеся невыносимыми. Снова на меня накатывает холодный поток истины, и я начинаю дрожать. Но не из-за холодного дождя, нет. Это дрожь моей души, несчастной, измученной души.

Я стараюсь расслабиться. Представляю, что я как обычно у себя дома лежу на мягком диване и слушаю музыку. Как же давно я не испытывал того самого восхитительного чувства лёгкости и наслаждения. Ведь ощущение постоянной боли пришло на смену приятным чувствам из моего доброго прошлого. Друзья, моя любимая и добрая, понимающая... теперь всего этого нет. Они ушли, покинули меня, испугавшись моего безумия. Но я не злюсь на них. Ведь истинные безумцы и глупцы не могут принять безумия собственного и ищут его где угодно, но только не в себе. Всё будет, но только не сразу, со временем. И я уверен, что и у Игоря тоже всё будет хорошо с его друзьями и с той, с кем ему было суждено связать свою судьбу. Ведь истинная любовь вечна, непоколебима, а значит это, что она вернётся, и ничто не в силах сломить её. Люди рождаются, живут, умирают. Но те, кто по настоящему силён своим духом, не перестаёт любить никогда, даже после смерти в этом мире.

Любовь. Так странно. Перед моим взором неожиданно открывается туннель, простирающийся в далёкие и непознанные уголки вселенной, такой длинный и тёмный. Он весь движется, словно дышит. Это туннель из моих снов. Он снова является мне. Этот сон наяву... Я уже перестаю отличать реальность от сновидений, и что вообще есть реальность? Быть может, мы живём в своих снах? В которых и находится наше истинное сознание, такое сложное и глубокое, ещё непознанное. Ведь вся эта реальность, она слишком жестока и несправедлива чтобы быть правдой. А быть может наша повседневная жизнь и есть один большой сон, во время которого никак нельзя проснуться, к сожалению великому. Мои сны. О, они так ужасны, омерзительны, но в них есть истина, справедливость, высшая вселенская правда всего существования.

Я медленно плыву по тоннелю к маленькой яркой точки белоснежного света, который, как я уже давно замечал, совсем не слепит моих глаз. Этот сон снова повторяется. Зачем? Что я должен узреть в нём и что я должен для себя понять? Жуткая картина загробного царства, в которой грешники, переплетённые друг с другом своими телами самыми изощрёнными способами образуют целую сеть непрекращающихся страданий и смертей. Они мучаются, умирают, воскресают и так до бесконечности. Иногда создаётся впечатление, что к этому можно привыкнуть за столь долгий промежуток времени, но просто нужно понять, что есть вещи, к которым привыкнуть невозможно. Например, сложно согласиться с мыслью о том, что время там, в этом страшном чистилище, идёт совершенно по своим законам, не соответствующим земным представлениям о времени. Оно идёт настолько медленно, а порой быстро и даже дискретно... И для несчастных грешников каких-то несколько Земных секунд там кажутся вечностью.

А быть может это ад? Я уже задавался этим вопросом, но, на мой взгляд, это место больше похоже именно на чистилище, на зону, где души проходят очищение от грехов через боль физическую, духовную и боль от того, что видят там. Но как такое может быть, ведь у души нет тела? Эх, я думаю, что многое относительно. С моей точки зрения, весь этот чудовищный извращённый круговорот есть лишь реалистичная иллюзия для усиления эффекта наказания, для усиления его по максимуму! Думаю, что устройство чистилища объясняется тем, что в загробном мире мы склонны отталкиваться от пережитого опыта на Земле, используя ассоциации с Земли и думая человеческим, отчасти животным мышлением. И именно поэтому система очистки и выглядит именно так. Конечно я ещё мало чего в этом понимаю и я допускаю, что многое мне ещё откроется во время нашей с Игорем миссии, однако опыта моих наблюдений и сигналов с того света достаточно для построения собственного понимания.

Почему я ещё так мало знаю? Я думаю, что не всё сразу. Пройдёт время, и я буду готов узнать нечто большее, а быть может, и самостоятельно открою новые истины непознанного. Почему так странно? Стоп! Почему очистка выглядит одинаково абсолютно для всех? Как я раньше об этом не задумывался? Быть может души страдают в этом страшном месте пропорционально тому злу, что они совершили ещё при жизни? Или нет, секунду… Я всё плыву и плыву по туннелю. Свет кажется таким далёким, и он даже и не думает приближаться ко мне. Я лечу всё быстрее, но он словно так же быстро удаляется от меня. Мимо меня со всех сторон проносятся несчастные, свисающие со стен гигантской трубы. Кое- где в ней есть отверстия, вероятно ведущие в другие ходы и туннели. О Боже, как же их много! Неописуемо много! И если чистилище и есть с виду беспорядочная куча органики, плотно скомпонованной органики... я даже не знаю… Рай, если он существует... рай пустует. Там так много простора, свободы, свободы мысли и воли. Но как жаль, что это прекрасное место мне ещё не довелось увидеть. И есть ли рай вообще? И если он есть, то, как тогда нужно прожить жизнь в этом страшном аду, на Земле, чтобы после жизни земной оказаться там, в раю? Боюсь, я не могу представить себе такого человека. Идеального во всех отношениях человека. Ведь получается что рай, да, рай — это место для избранных, высоко духовных, для тех, кто в силах не только побороть 2 степени деградации в себе, но и в силах помогать другим, наставлять других искренне и бескорыстно, для тех, кто способен проявлять сильнейшую, жертвенную любовь. Увы, сейчас практически никто не способен прислушиваться к себе, к скрытым знакам, символам, снам. А ведь это и есть проявление истиной духовности в нашем земном мире. Проявление чьей-то заинтересованности лично в вас и великом желании вам помочь.

Что же касается чистилища, то...
— Время относительно, и лишь оно имеет значение. — Послышалось у меня в голове.
Мгновенно моё сознание очистилось, тяжесть немного спала, и я вновь открыл глаза и ясно увидел всё вокруг: деревья, дорогу, мимо проезжающие автомобили, покосившуюся остановку.
— Ты вовремя пришёл в себя. Мы подъезжаем. — Услышал я голос Игоря в голове.
Машина замедлила ход и плавно свернула вправо на грунтовую загородную дорогу, всю в лужах и присыпанную щебнем.
— Только время. — Подумал я.
— Снова видение?- Поинтересовался друг.
— Да... Кажется что-то начинает понемногу проясняться.
— Ты же понимаешь, что таймер запущен, пошёл обратный отсчёт. Мы должны всё сделать вовремя и без накладок. Главное чтобы у других всё получилось. — Передал мне Игорь.
— У других? Кроме нас ещё кто-то есть? — Удивился я.
— Рано или поздно ты сам всё узнаешь. Что ты видел сейчас, пока мы ехали? Ты что-то бормотал в полголоса, бредил.
— Время. Тайна времени. Его относительность там и его прямая связь с очищением.
— У меня тоже были такие мысли. Я предполагаю, что такая чистка существенно влияет на свободный выбор перед рождением.
— В каком смысле? Я рад, что ты решил мне что-то объяснить. — Подумал я.
— Не объяснить, просто поделиться мыслями, догадками. Думаю, что страдания на том свете сильно сказываются на выборе каждого непосредственно перед рождением. Пройдя через ужасные страдания, человек не желает вновь подвергаться им и выбирает жизнь, отягощённую исключительно его собственной кармой, без дополнительных препятствий на его пути.
— А как же высшие существа, коих мы называем ангелами? Если они существуют, то почему не помогают людям?
— Не помогают чем? Не помогают созданием всё новых и новых препятствий для души и так уставшей и обессиленной и поэтому выбравшей себе миссию легче? Это дело каждого. Свободный выбор, в который никто не имеет права вмешиваться. Ведь счастливым человека сделать нельзя, можно лишь указать ему пути для того, чтобы он сам познал своё счастье.
— А есть же те, кто после стольких кругов перерождения в чистилище выбирает жизнь, полную страданий и испытаний?
— Думаю, что есть. Наверно, таких даже не так мало, как может показаться.

— Но они... вряд ли многие из них справляются. Уставшие, измученные. Страдают там и тут, на Земле. Замкнутый круг, не имеющий конца. — Говорю я.
— Интересное замечание. Но этот круг конечен, иначе он был бы...
— Бессмысленным. — Добавляю я.
— Совершенно верно.

И вот, мы уже почти на месте. Свет фар бьёт через дождь, и уже совсем недалеко я смутно начинаю различать маленькие домики, построенные по обе стороны улицы. Похоже на покинутый посёлок, что странно, учитывая его близость к городу. Мы едем медленно, машину сильно раскачивает на неровностях дороги. Огромные деревья будто нависают над маленькими строениями: домами, гаражами и сараями. Всё выглядит таким одиноким, покинутым. Деревья шумят и хрустят, качаясь от сильного ветра. Мне немного не по себе тут. Не думал, что так близко к крупным городам располагаются места столь серые и покинутые.
Мы проезжаем мимо садовых участков. Всматриваюсь внимательно через боковое стекло в надежде увидеть хоть один дом, в котором бы горел так согревающий душу современного человека свет. Но, видимо, я зря стараюсь. Чувствую, что тут уже давно никого нет. По обе стороны от узкой, поросшей с обеих сторон сухой травой дороги, кое-где завалены старые бетонные столбы. Когда-то они несли электричество в этот Богом забытый посёлок. Всё. Тут мы уже никого не встретим. Обидно, даже не столь за этот посёлок, сколько за массовость данного явления. Современный человек, опьянённый лживым богатством больших городов, бежит отовсюду, дабы только слиться с эпицентром благ и наслаждений, на практике оказывающихся лишь горсткой несбывшихся надежд о лучшей жизни и дальнейшим погружением на самое дно. Кто-то поддаётся унынию из-за несбывшихся ожиданий, кто-то же опьянён богатством и вседозволенностью. Мегаполисы ломают человека, делают его несчастным. Порой неподготовленный человек просто не может справиться с тем потоком информации, с той энергетикой, такой разношёрстной, но преимущественно тяжёлой и негативной, что обрушивается на него так неожиданно и заставляет страдать. Увы, большинство попросту не понимают этого и даже не подозревают о таком скрытом влиянии. Но абсолютно все чувствуют его, так и не понимая его природы.
— Шестой дом слева. — Слышу я в своей уставшей голове.
Мы, приминая высокую мокрую траву, останавливаемся около обветшалого дома, с которого уже практически полностью облезла зелёная краска, а черепица на крыше частично отсутствовала. Игорь глушит мотор. Свет фар гаснет. Тишина. И только дождь нарушает её. Предстоит сложное дело. Прокручиваю в голове возможные варианты... всё никак не могу отвыкнуть от этой привычки. Стоит мне только освободить свой разум, как пред ним открывается истина сегодняшняя — тёмная комната, заставленная старой мебелью, батарея... У нас всё получится! Я делаю первый шаг. Плавно дёргаю ручку двери, она открывается и мокрый холод бьёт мне в лицо. А ведь я всё так же в мокрой одежде. Но мне хорошо, тепло. Аккуратно закрываю дверь, подхожу к багажнику. Игорь подтягивается ко мне. Мы знаем, что готовы, нет сомнений, нет страха, есть только полная уверенность и желание покончить с той мерзостью, что сидит в ней, а возможно и с ней самой. И она поможет нам.

За то время, пока мы ехали, она уснула словно сном младенца, потеряв сознание, вероятно от того, что её разум попросту не справился с тем потоком информации, что открыл перед ней двери в иное царство. И я несу её на плече в дом, пробираясь через высокую траву. Иду за Игорем. Подходим к калитке. Она не заперта, и мы заходим на территорию маленького участка. Слева от дома доживает свою жизнь старенький сарай, а сзади участка деревянный забор весь полностью повален. Открывается вид на неизведанную лесную чащу, такую близкую, и от этого кажущуюся столь опасной и пугающей. Зашли в дом. Кругом беспорядок. Шкафы, столы, стулья — всё расставлено, разбросано беспорядочно, хаотично. Пыль уже начала покрывать заброшенные комнаты и утварь. Пахнет бензином...

— Она хотела сжечь собственный дом. Я с трудом уговорил её не делать этого. Кричала, что во сне я брежу о том, что наш дом станет прибежищем истиной справедливости. Не выдержала. Перевернула тут всё, а заодно решила сжечь. Я с огромным трудом отговорил её. И вот результат — жуткий бардак, запах бензина.
— Этот дом... Я помню, но так неотчётливо. — Подумал я.

— Ты должен был видеть его. Мне он снился и не раз. Будто манил к себе.
Пройдя через маленькую ком