Грехи моего отца

 

На рассвете меня разбудило шлепанье маленьких ног по полу. Я открыла глаза и на пороге увидела Дрейка со всклокоченными после сна волосами. Он робко смотрел на меня. Я оставила дверь открытой, чтобы услышать, если он станет ночью звать отца или мать. Я улыбнулась и села на постели. Логан тоже проснулся.

— Доброе утро, Дрейк, наверное, проголодался? — спросила я.

Он продолжал смотреть на меня, часто мигая.

— Доброе утро, Дрейк, — приветствовал его Логан, быстро вылезая из постели. — А я вот есть хочу, и даже очень.

— Я хочу домой, — мальчик даже не просил, он просто требовал.

Я встала с кровати, подошла к нему и, опустившись на колени, взяла его руки в свои. Он стоял в решительной позе, поджав губы, глаза смотрели напряженно.

— Ты дома, Дрейк. Там, где мы с Логаном, будет теперь и твой дом. Разве ты не помнишь, о чем мы с тобой вчера говорили?

Он медленно кивнул. Я привлекла его к себе и поцеловала.

— Ну, хорошо, — произнесла я как можно веселее. — Сейчас мы все умоемся, оденемся, позавтракаем, а потом отправимся осматривать Фарти. Так называется этот дом и все, что находится вокруг. Фарти — сокращенно от Фартинггейл-Мэнор. Ты увидишь бассейн, беседку, парк, сад и теннисные корты.

— А мне можно купаться? — У Дрейка загорелись глаза.

— Конечно, но сейчас холодно. Но мы можем пройти по лабиринту, только ты сам туда никогда не ходи, потому что можешь потеряться и останешься там навсегда. А когда мы вернемся с прогулки, ты сможешь поиграть в игрушки, которые вчера нашел для тебя Логан. После обеда сядем в машину и Майлз отвезет нас в Бостон, там мы пройдемся по магазинам и купим тебе одежду. Ну, как тебе мой план?

Дрейк перевел взгляд с меня на Логана, который в это время брился.

— А начать тебе надо с хорошей теплой ванны, — сказала я, поднимаясь и беря мальчика за руку, чтобы отвести в ванную комнату.

— А я не хочу, мне не хочется.

— А я думаю, захочется. — Я быстро окинула взглядом комнату. На стуле рядом со светлым, орехового дерева комодом, я заметила «Королеву Мэри», которую можно было пускать по воде. — Ты возьмешь с собой в ванну кораблик и будешь наблюдать, как он плавает.

Мое предложение понравилось Дрейку, и дальше с ним было проще. Он даже позволил мне вымыть ему голову. Я вытерла его и одела в привезенную одежду. Пришлось надеть на него свитер. Стояла ранняя осень, и холодный ветер напоминал, что зима не за горами. Дрейк тихонько играл в своей комнате, пока я принимала ванну и одевалась, потом мы присоединились к Логану, который сидел в столовой и в ожидании нас просматривал «Уолл-стрит джорнэл». Это было обычное занятие Тони во время завтрака. Я взглянула на сосредоточенное лицо Логана, и мне захотелось рассказать ему о том, что я узнала ночью и раскрыть еще много других тайн, которые раньше от него скрывала. Неожиданно он поднял глаза.

— Могу поспорить, что знаю, о чем ты думаешь, — ласково сказал Логан.

Неужели все мои мысли можно было прочитать на лице? Я постаралась скрыть смущение за улыбкой.

— С тебя пенни, — продолжал он, не давая мне вставить ни слова. — Я знаю, о чем ты подумала. — Сердце мое дрогнуло. Логан отложил газету в сторону и широко улыбнулся. — Ты думаешь о ребенке, которого ждешь, да?

— Я думаю обо всех моих детях, и особенно об этом молодом человеке. — Улыбнулась я в ответ, взъерошив волосы Дрейка.

Со своей стороны, слуги старались, чтобы Дрейк почувствовал себя как дома. Рай Виски приготовил десерт в виде слоненка и сам его подал. Дрейк в первый раз от души улыбнулся. Я заметила, что он унаследовал от Люка особую улыбку; она зарождалась у глаз, переходила на щеки и слегка приподнимала уголки рта.

Сразу после завтрака Логан заторопился, боясь опоздать на самолет. Он поцеловал меня, потом Дрейка, чем привел того в изумление. Я решила, что Люк никогда не целовал его, когда уезжал или когда здоровался. Возможно, Люк, как и все жители Уиллиса, сохранил сдержанность в проявлении чувств, считая разные нежности женским делом.

 

После завтрака, как я и обещала, мы отправились с Дрейком осматривать Фартинггейл-Мэнор. Деревья в парке и в лесу стали одеваться в осенний наряд. Казалось, сам Бог прошел по окрестностям с огромной кистью, оставляя за собой желтые, красные, оранжево-розовые мазки. Деревья стояли во всей красе. Листопад еще не начался, и зрелище было захватывающее. Утренний воздух, слегка прохладный, приятно бодрил. Перед тем как погрузиться в осенний сон, природа как будто давала нам заряд бодрости, чтобы легче было пережить холодные мрачные дни и дожидаться прихода весны. Я вспомнила, как приветливо пели ручьи в Уиллисе, освобождаясь весной от ледяных оков.

В парке работали садовники. Несколько человек готовили бассейн к зиме. Я обратила внимание, что все эти работы заинтересовали Дрейка. Он старался увидеть как можно больше, переводя взгляд с одного места на другое. Ему было интересно, как рабочие подстригали деревья и кусты, как красили бассейн и заделывали трещины в плитах внутреннего дворика.

Когда мы подошли к одному из входов в лабиринт, я объяснила Дрейку, почему он не должен ходить туда один.

— Войдешь внутрь, сначала свернешь в одну сторону, потом в другую и можешь забыть дорогу обратно, потому что все повороты и коридоры выглядят совершенно одинаково.

— А для чего его сделали? — спросил Дрейк, прищурившись. По всему было видно, что он сообразительный и любознательный мальчик. Проработав в школе год, я научилась замечать в глазах детей этот живой огонек познания. Я знала, что когда Дрейк привыкнет ко мне, то станет задавать множество вопросов. Я подумала, хватало ли у Люка и Стейси терпения отвечать на все его «почему?». Я решила, что нужно пригласить к Дрейку хорошего воспитателя, чтобы как следует подготовить его к школе.

— Считается, что лабиринт, это как загадка, только для взрослых, ты понимаешь? — Он кивнул.

— Обещай, что сам не будешь сюда заходить?

— Обещаю. — Я обняла его. Он посмотрел мне в глаза, и первый раз я увидела, что взгляд мальчика потеплел.

— А сейчас мой папа смотрит на меня и улыбается? — спросил Дрейк.

— Думаю, что так, — я встала. — Пойдем посмотрим, что делают рабочие у бассейна. — И мы ушли от лабиринта.

После обеда я попросила Майлса подать машину, и мы отправились в Бостон за покупками. Я вспомнила, как в свое время Тони возил меня в Бостон, чтобы купить мне вещи перед поступлением в школу Уинтерхевен.

«Мне не нравится в современных девушках их манера одеваться, — говорил Тони. — Их одежда дешевая и непривлекательная... Ты будешь носить то, что носили девушки, когда я учился в Йельском университете». И мы отправились по маленьким магазинчикам, где одежда и обувь стоили целое состояние. Тони ни разу не спросил цену свитеров, юбок, платьев и всего прочего. Но он ошибся в своем выборе. Ни одна девушка в Уинтерхевене не носила юбку, все они одевались, как и другие подростки, в джинсы и бесформенные блузы.

Намереваясь избежать подобной ошибки, я решила купить Дрейку такую красивую одежду, в которой бы он не выделялся среди сверстников. Ничего старомодного. Я не стремилась делать из него нечто особенное, как хотелось в свое время Тони. Прислушиваясь к тому, что нравилось Дрейку, купила ему нарядную одежду, и прежде всего для игр: джинсы, фланелевые рубашки, легкие туфли.

Майлс ездил за нами от магазина к магазину и складывал пакеты в машину. В конце концов мы с Дрейком совершенно выбились из сил и отправились в Фарти. Слуги помогли выгрузить покупки и перенесли их в дом, в комнату Дрейка. Но распаковывать и раскладывать вещи я решила сама и отпустила горничных. Мне хотелось, чтобы Дрейк почувствовал мое доброе отношение, что мне небезразлично все, что его касается. Он уселся на полу и занялся игрушками, но время от времени я ловила его взгляд, устремленный на меня.

Мальчик явно не мог определить своего отношения ко мне, не зная, кто я ему: мачеха, сводная сестра или няня. Он немного привык ко мне, но все еще держался довольно сдержанно, отстраненно, и это проявлялось в его словах, смехе, даже слезы он пытался скрывать. Я знала, что со временем все встанет на свои места, главное, чтобы он доверял мне. И кому как не мне было известно, насколько трудно привыкать к новому дому и новой жизни.

За ужином Дрейк разговорился. Он вспоминал, как ходил с Люком в цирк, рассказывал о цирковых животных, акробатах.

— Знаешь, Хевен, там была женщина, которая умела висеть на волосах и крутиться быстро-быстро, а иногда папа разрешал мне кормить слонов. У меня был свой костюм клоуна с носом и париком. И было здорово, когда я выезжал в нем на верблюде. Мне это больше всего нравилось. Верблюда звали Иштар.

Мальчик спрашивал, когда мы сможем снова увидеть цирк, я пообещала скоро сводить его на представление.

Разговор о цирке напомнил Дрейку о Люке и Стейси, и он снова упал духом. И опять положение спас Рай Виски. На этот раз он появился с трехслойным шоколадным тортом, который украшало лицо клоуна, выложенное из клубники.

— Ух ты, вот это да, что это такое? — сразу оживился Дрейк.

— Этот торт называется «Дрейк», — улыбнулся Рай. — Он тебе нравится? — спросил повар, ставя блюдо перед мальчиком.

— А можно мне тот кусок, где нос?

— Еще бы, конечно. — Рай сделал вид, что собирается утащить нос у Дрейка и, рассмеявшись, добавил: — Я получил твой нос, а ты можешь попробовать нос на торте.

После ужина я отвела Дрейка наверх, умыла и уложила в постель. У него был напряженный день. Я разрешила мальчику еще немного поиграть, пока он не стал дремать, потом укрыла его, поцеловала в щеку и вышла. Это была вторая ночь Дрейка в Фарти.

Спустившись в гостиную, я стала поджидать Тони, чтобы все у него узнать. Погода за стенами Фарти соответствовала возмущенному состоянию моей души. В воздухе чувствовалась гроза, тяжелые, плотные тучи закрывали небо, изредка его прорезали стрелы молний. В такую ночь ни одна звезда не решалась показаться на небосклоне. И вот полились сильные струи дождя, будто потоки ледяных слез.

Наконец по лужам захлюпали шины, хлопнула дверца автомобиля, потом открылась входная дверь. Я услышала, как Куртис здоровался с Тони, передавал ему все поступившие послания и рассказывал, как прошел день. По своему обыкновению, Тони направился в гостиную и, увидев меня, улыбнулся.

— Прошу прощения, что меня не было, когда вы вернулись, — сказал он, подходя ко мне. — Было очень тяжело?

— Да, — резко ответила я. — Кроме горя, болезненных и мучительных воспоминаний, меня поджидал сюрприз.

— А где Логан? — спросил Тони, словно искал союзника.

— Его вызвали в Уиннерроу, там на фабрике какой-то конфликт. Может быть, пройдем к тебе в кабинет и поговорим? — Он смотрел на меня с подозрением, мелькнувшим в его прищуренных голубых глазах.

— Я как раз туда собирался, — ответил Тони, жестом приглашая меня пройти вперед. Войдя в кабинет и включив свет, я сразу направилась к столу и, усевшись в кресло, ждала, пока Тони сядет. Он опустился в кресло, положив на стол какие-то документы.

— Итак, ты виделась с Артуром Штейном, — проговорил Тони, словно эта фраза все объясняла.

— Да, а теперь мне хотелось бы выслушать тебя. Зачем ты купил цирк, а потом продал его Люку за один доллар?

Тони пожал плечами и откинулся на спинку кресла. Сжав ладони, он поднес их к губам, словно приготовился молиться.

— Старался найти способ вернуть тебя в Фарти, — начал он. — Я не мог согласиться с тем, что ты откажешься от всего этого ради должности учительницы в маленьком городке, жители которого совсем тебя не ценили.

— Я оставалась там не ради жителей, а из-за детей, — поправила я его.

— Я понимаю, — кивнул Тони. — Но в любом случае, я не знал, как завоевать твою любовь и преданность, и мне пришла в голову идея: если я сделаю что-нибудь для Люка, ты оценишь мои старания и вернешься.

— Но ты никогда не говорил мне об этом, — сказала я, ухватившись за эти слова. — Скажи, где же здесь логика? Ты ведь поступаешь всегда очень логично.

— Согласен с тобой, но сразу после того, как купил цирк и передал его Люку, я испугался. Мне пришло в голову, что ты можешь подумать, будто я пытаюсь купить твою любовь, и наши отношения испортятся. И я попытался не думать об этом, просто забыть. Расходы были невелики, так что сделка ни на что не влияла, а потом... потом пришла эта телеграмма, а остальное тебе известно. Ну, расскажи мне, как малыш? — Тони явно хотел переменить тему. — Я уверен, что...

— Тони, мне нужно знать все, все до конца. Я хочу услышать от тебя, как все было на самом деле и почему ты так поступил, — я не отрываясь, холодно смотрела на него. Стоило мне захотеть, и я могла противостоять проницательному взгляду Тони. Я походила на него не только внешне, мне передалась и сила его характера. Наши взгляды скрестились. Столкнулись две воли, мерялись силами двое из рода Таттертонов. Казалось, прошла целая вечность, взгляд голубых глаз Тони остался спокойным и непроницаемым.

— Что ты имеешь в виду? — наконец спросил он. — Я уже объяснил тебе, почему так поступил.

— Но ты не открыл мне правду, Тони. — Мне подумалось, что он действительно мог считать, будто сказал правду. Очень уж долго обитатели Фарти жили иллюзиями. Возможно, Тони уже трудно было провести грань между правдой и вымыслом. Если что-либо внушить себе, то в конце концов становится невозможным отличить мечту от реальности.

— Что же ты считаешь неправдой?

— Саму причину, по которой ты купил цирк и отдал его Люку.

— То, что я тебе рассказал, и есть правда, — настаивал Тони. — Я сделал это для тебя.

— Я не это имела в виду. Допускаю, что таким способом ты рассчитывал вернуть меня сюда. Но все же хочется узнать все подробности. Как отнесся Люк к тому, что ты передал ему цирк?

— Что значит как? Он был мне благодарен, — ответил Тони, пожимая плечами. — Сначала он решил, что ты имеешь к этому отношение. Я объяснил, что тебе ничего неизвестно, и попросил сохранить все в тайне от тебя. А потом, как я уже сказал, я забыл об этом. Вот...

— А что еще ты потребовал от него? — настаивала я. Мои слова подействовали словно выстрел в сердце. Тони сильно побледнел.

— Откуда ты узнала, что я что-то от него потребовал? Тебе сказал мистер Штейн?

— Нет, Тони, мистер Штейн полностью тебе предан. Но когда я услышала об этой истории с передачей цирка и вообще о твоей причастности к делам Люка, я очень удивилась и задумалась. Когда мы с Логаном вернулись сюда, я надеялась сразу у тебя все выяснить, но ты уехал. Мысли об этом деле не давали мне покоя, лишая сна, вот я и спустилась сюда, в твой кабинет, чтобы найти ответы на интересовавшие меня вопросы.

— Что ты сделала? — На лице Тони отразилась тревога. Он бросил быстрый взгляд на шкаф с бумагами и снова посмотрел на меня.

— Да, Тони, я просмотрела твою картотеку и нашла документ, скреплявший твое соглашение с Люком. Теперь я требую у тебя объяснений этого ужасного договора. — Меня била дрожь, я с трудом сохраняла самообладание. Сердце стучало, в глазах стояли слезы.

Тони был настолько поражен, что не сразу нашелся что ответить. Он опустил глаза, не в силах вынести мой горящий холодным огнем взгляд.

— Да, это было ужасно, — признался Тони. Говорил он медленно, как будто подбирал слова. — Меня всегда это угнетало. Я тешил себя мыслью, что скоро положу этому конец, и тут приходит телеграмма, и я осознаю, что уже поздно и ничего нельзя исправить... — Он поднял на меня глаза. — У меня не было никаких дел, я просто уехал на пару дней. Мне хотелось избежать разговора после твоего визита к мистеру Штейну. Я надеялся, что ты не будешь задавать вопросы, хотя, конечно, глупо было на это рассчитывать. Потому что ты всегда старалась узнать правду, какой бы горькой она ни была. Кое-что из того, что ты говорила о моем отношении к Джиллиан, было правдой. Я действительно позволил себе жить среди иллюзий и хотел, чтобы это относилось и к тебе. Мне бы давно следовало понять, как много в тебе заложено от Таттертонов.

— Но все же, почему ты так поступил? — не отставала я. — Почему ты настаивал, чтобы Люк не общался со мной? — Тони отвернулся, собираясь с духом.

— Ты не можешь себе представить, что я чувствовал, когда ты уехала после гибели Троя. Как я тосковал тогда. Я никогда не говорил тебе, как много значило для меня твое присутствие, как важно мне было видеть тебя, разговаривать с тобой. Тот вечер, когда мы были в театре, стал одним из самых счастливых дней в моей жизни. Я в определенном смысле потерял Джиллиан и, казалось, лишился тебя. Но неожиданно появилась надежда: ты вернешься, будешь проводить здесь много времени... и вдруг я узнал, что ты пригласила на свадьбу Люка.

— Но как ты узнал об этом? Ты ведь не был на свадьбе в Уиннерроу. Расходы тебя не коснулись. Я за все платила сама, — гордо заявила я.

— Мне сказал об этом Логан, — ответил Тони.

— Логан? — изумилась я, отшатнувшись. — Логан?

Тони утвердительно кивнул.

— Но тогда ты еще не был с ним знаком. Я ничего не понимаю.

— Я позвонил ему, как только узнал о вашей помолвке. Мы несколько раз говорили с ним по телефону. Я просил его ничего не говорить о моих звонках и о том, что я расспрашивал о тебе. Мне не хотелось, чтобы ты решила, что я вмешиваюсь. Логан меня понял. Я почувствовал в нем умного, отзывчивого человека.

— И ты спросил у него о моих отношениях с Люком?

— Да.

— И так ты узнал, что я пригласила его на свадьбу, — подытожила я, с нетерпением ожидая продолжения.

— Именно так все и было, — торопливо проговорил Тони. — Я испугался, что ты помиришься с Люком, и вы сблизитесь настолько, что ты останешься в его мире, а мне не найдется места в твоей жизни.

— Тогда-то ты и купил цирк и отдал его Люку, чтобы не допустить его приезда. И тебе это удалось! — воскликнула я, осознавая значение содеянного Тони. — Ты рассчитал все: сначала не дал Люку приехать на свадьбу, а потом сделал невозможным нашу встречу.

— Да.

— И ты можешь спокойно сидеть и рассуждать о том, что воспользовался своим состоянием не только, чтобы купить мою любовь, но и откупиться от Люка.

— Да, — снова подтвердил Тони. — Признаюсь, что все так и было, но ты должна понять мотивы, побудившие меня так поступить. Ты должна это понять!

— Ничего я не должна!

Я поднялась. Вся моя ярость выплеснулась разом, как прорвавший плотину горный поток. Я почти кричала:

— Всю мою жизнь я была игрушкой в чужих руках: меня продавали и покупали совсем как рабу до Гражданской войны. С моей любовью обходились как с товаром, подобно одной из твоих чудесных игрушек. Ею можно было обладать, поступать по своему усмотрению, держать как ценную вещь или выбросить за ненадобностью. И ты еще требуешь от меня понимания?

— Хевен...

— А почему я должна понимать твои чувства?! Когда же вы, мужчины, начнете считаться с моими? Когда будете думать обо мне, а не только о себе? Вот ты и Люк... у вас с ним много общего. Продавать и покупать любовь — одно и то же. И то и другое — ужасно. Да, Люк тоже поступил отвратительно. Его вина в том, что он согласился подписать предложенное тобой соглашение. Но ему очень хотелось получить цирк, и за это он готов был продать те крохи любви и привязанности, которые он питал ко мне. Он не был моим настоящим отцом и прекрасно это сознавал. Но как ты, — я ткнула пальцем в его сторону, — как ты мог предложить Люку такое, сыграть на его жадности, на его низменных страстях, да ты просто дьявол!

— Хевен, пожалуйста, не говори так, — Тони встал и двинулся ко мне. Лицо его выражало отчаяние.

— Да, — подтвердила я, — ты поступил как демон-искуситель. Ты использовал его слабости и заставил продать часть своей души.

— Но все это ради любви к тебе, — запротестовал Тони.

— Мне не нужна такая небескорыстная любовь. Это эгоистичное чувство, живущее за счет других. Вся твоя жизнь, Тони, пронизана ложью. Ты и сейчас продолжаешь жить такой жизнью, и она сделала тебя законченным эгоистом.

— Это не так, — снова запротестовал Тони. — Все, что у меня есть, все, что я сделал, это только ради тебя, Хевен.

— Да что ты говоришь? А ты знаешь, что мне было нужно в жизни, что давало бы мне надежду и счастье? Вспомни, что ты скрывал от меня.

— Я тебя не понимаю. — Он в замешательстве смотрел на меня. — Чего я тебя лишил? Разве я когда-нибудь в чем-нибудь тебе отказывал?

— Ты заставлял жить, как бы под искусственными облаками, регулируя появление солнца. Ты боялся, что исчезни эти облака, и твоя роль в моей жизни станет незначительной. Ты заставил меня считать, что я безразлична Люку, в то время как ты сам загнал его в угол.

— Но... Хевен. — Тони направился ко мне, собираясь обнять, я продолжала пятиться к двери.

— Ты заставил меня поверить в то, что Трой погиб. — Мои слова прозвучали, словно гром среди ясного неба. Тони смертельно побледнел и застыл, будто обратился в соляной столб. Я не хотела раскрывать Тони наш с Троем секрет, которым я дорожила. Но вдруг я подумала, если бы Тони был действительно честен и искренне хотел моего возвращения в Фарти, он бы не скрыл от меня, что Трой жив. И если бы он мне все рассказал, я помогла бы Трою вернуться к нормальной жизни.

Но Тони не хотел, чтобы я просто вернулась в Фарти, он желал, чтобы я вернулась к нему и только к нему.

— Так ты все знаешь? — прошептал Тони.

— Да, я обнаружила все перед самым его отъездом.

— Но это Трой захотел все от тебя скрыть, — умоляюще проговорил Энтони Таттертон. В этот момент он напомнил мне мелкого воришку, который, стараясь выгородить себя, придумывает одну ложь за другой, а когда это не помогает, готов предать даже близких ему людей, лишь бы спасти себя.

— Но ты же знаешь, он говорил так, потому что был подавлен духом, решив, что мы уже никогда ничего не будем значить друг для друга. И ты мог все изменить. Если бы ты мне все рассказал и я с ним увиделась... Однако, когда я обнаружила его присутствие, было уже слишком поздно. И ему пришлось уйти, — тихо сказала я. — Так погибла чистая, искренняя любовь.

Я подняла глаза на Тони, по моим щекам катились слезы.

— Это ты довел Джиллиан до безумия. Из-за тебя Трой оказался изгнанником, а теперь ты оттолкнул и меня, — закончила я, принимая решительную позу.

— Хевен! — крикнул мне вслед Тони, когда я выбегала из комнаты. Я бросилась наверх и стала укладывать вещи.

Я дала себе слово утром взять Дрейка и уехать из Фарти. И на этот раз навсегда.

 

Я заглянула к Дрейку. Он спал, натянув на голову одеяло, словно старался от всего отгородиться. Мне бы тоже этого хотелось, но я понимала, что убежать или спрятаться от правды нельзя, как ни старайся. Правда всегда найдет себе путь, независимо от того, какими прочными стенами иллюзий мы пытаемся себя окружить. И никакое богатство здесь не поможет. У меня возникло чувство, что все, что окружало меня в Фарти, было сделано из гофрированной бумаги и целлофана. Внешне все выглядело ярко и красочно, но достаточно было подуть ветру, чтобы от кажущегося картонного великолепия не осталось и следа.

Я поправила одеяло, отвела с глаз пряди волос и нежно поцеловала мальчика в щеку. Завтра я заберу его с собой в Уиннерроу. И так же внезапно, как и попал он в этот сверкающий, необыкновенный мир Фарти, так же быстро его и покинет. Я знала, что это снова вызовет смятение в его голове, но мне было совершенно ясно, что Фарти неподходящее место для Дрейка. Кровные узы связывали меня с этим домом, но моя жизнь больше была соединена с Уиннерроу, его более простым миром, где из окна Хасбрук-хауса я могла видеть Уиллис.

И пусть Дрейк лучше растет под солнцем на просторе, чем здесь, в огромных пустых залах Фартинггейла, в окружении печальных призраков, преследующих семейство Таттертонов.

Упаковав свои и Дрейка вещи, я очень устала и совершенно без сил легла в постель, но тем не менее уснуть мне не удавалось. Лежала с открытыми глазами, глядя в темноту, и размышляла о нашей с Логаном новой жизни в Уиннерроу. Я надеялась, что мне удастся объяснить ему, почему мне не хотелось больше оставаться в Фартинггейл-Мэноре и иметь что-либо общее с Тони. Конечно, о Трое он ничего не узнает, но я обязательно расскажу ему, как Тони препятствовал нашему сближению с Люком, мне казалось, что Логан тоже огорчится. Но больше всего я надеялась, что если я буду рядом с Логаном, то со временем к нам вернется то трепетное чувство, которое мы испытывали друг к другу в юности.

Но я не могла не думать и о Трое: где он находился, знал ли что-нибудь о моей жизни. Будет ли ему известно о том, что произошло? Останется ли он сторонним наблюдателем, как тогда, во время нашего свадебного бала? А может быть, Трой навсегда порвал со всем, что относилось ко мне и Фарти?

С каждым днем образ Троя отдалялся от меня и казался всего лишь мечтой, олицетворением истинной, идеальной любви, недосягаемой и совершенной. Любви, которая соткана из мечты и может погибнуть от простого прикосновения, как лопается чудесный, сверкающий мыльный пузырь, стоит лишь коснуться его тонкой, нежной оболочки. Такой любовью, как и мыльным пузырем, можно, мечтая, любоваться только издали.

Теперь я поняла это и осознала, что любовь к Логану уходила корнями в реальную жизнь, и мне следовало всячески поддерживать и оберегать ее, чтобы из нежного ростка выросло могучее дерево, способное выдержать любые удары житейских бурь. С Логаном у меня будет семья, своя жизнь и будущее. Мне пришлось пережить много утрат, но у меня сохранилось многое из того, чем я дорожила, так что мне было за что благодарить судьбу.

От этих мыслей у меня навернулись слезы, но я не заплакала, а просто закрыла глаза и почувствовала, как медленно и плавно погружаюсь в сон, который внезапно прервал звук открываемой двери. Я резко села в постели и увидела на пороге темную мужскую фигуру. На секунду мне показалось, что это Трой. Сердце мое подпрыгнуло от радости, но тут же замерло, стоило мне услышать голос.

— Ли, — донеслось до меня с порога, — ты не спишь? — Это был Тони. Даже на таком расстоянии я почувствовала исходивший от него запах вина.

— Что тебе нужно, Тони? — спросила я, стараясь говорить холодно и твердо. В ответ он тихонько рассмеялся и, нащупав на стене выключатель, зажег свет. Комната ярко осветилась, я прикрыла глаза рукой, а когда отняла руку, то обнаружила, что Тони направляется к моей постели. На нем были брюки и расстегнутая до пояса рубашка. В руках он держал одну из тонких ночных рубашек Джиллиан.

— Это я принес для тебя, — он смотрел на меня пустым, стеклянным взглядом, волосы у него были всклокочены. — Мне так нравится, когда она на тебе. Пожалуйста, надень ее снова для меня.

— Я никогда не надену ее для тебя, Тони. Прошу тебя, уйди, ты пьян.

— Но ты ведь раньше надевала ее для меня. И вот еще. — Он высвободил руку из-под ночной рубашки. — Я принес тебе духи Джиллиан. Я знаю, что они тебе очень нравятся. Ты всегда просишь их у нее. Позволь мне капнуть на тебя несколько капель, — сказал Тони, садясь ко мне на постель. Я отодвинулась к изголовью кровати, но он приложил пальцы к флакону, а затем провел ими по моей шее. Сильный запах жасмина ударил мне в ноздри. Я отодвинулась еще дальше, когда его пальцы скользнули мне на грудь.

— Прекрати, Тони. Мне сейчас не нужны духи. Говорю тебе, перестань. Ты сильно пьян. Убирайся отсюда, — потребовала я.

Он посмотрел на меня и улыбнулся, как будто смысл моих слов не доходил до него. Потом, будто вспомнив о ночной сорочке, он расстелил ее рядом со мной и принялся с любовью поглаживать.

— Ну же, надень ее, — просил Тони. — И потом я лягу рядом, как делал тогда, когда ты ее надевала.

— Тони, выйди сейчас же из моей комнаты, или я позову слуг.

— Ли, — прошептал Тони.

— Я не Ли, — крикнула я. — Я — Хевен, Тони. Уходи, ты меня пугаешь.

Не обращая внимания на мои слова, он приподнял одеяло и лег рядом со мной. Я хотела вскочить, но он схватил меня за талию и притянул к себе.

— Ли, не уходи, пожалуйста. Не слушай, что говорит Джиллиан. Она просто сумасшедшая, ревнует меня к тебе, к любой другой женщине. Она ревнует меня даже к горничным уже только потому, что у одной красивые руки, а у другой симпатичный подбородок. — Он приник губами к моему плечу, отодвинув щекой ткань сорочки.

— Тони, остановись! — закричала я и, ухватив его за волосы сзади, сильно дернула, стараясь оттащить от себя. Когда его рука коснулась моей груди, я отчаянно крикнула и ногтями впилась в его лицо.

— Убирайся! Убирайся! Убирайся! Разве ты не понимаешь, кто я. Неужели ты не помнишь, что я твоя дочь, что я беременна? — Я с силой ударила его по лицу. Несколько мгновений он смотрел на меня, не переставая мигать. Постепенно разум его стал проясняться, воспоминания отступали, он возвращался из прошлого в настоящее. Наконец он стал осознавать, где находится и что делает... Судорожно глотнув, Тони огляделся.

— Боже мой, — простонал он, — я думал...

— Ах, ты еще и думал! Ты пьян и отвратителен. Я хочу, чтобы ты немедленно ушел. Убирайся отсюда! — кричала я, выбираясь из постели.

— О, Хевен, прости меня. Я только... — Он посмотрел на принесенную им ночную рубашку, потом перевел взгляд на меня, потирая покрасневшую щеку. — У меня все перепуталось в голове.

— Перепуталось?! — Все тревожные мысли, до этого таившиеся в отдаленных уголках сознания, вмиг обступили меня. Я припомнила все случаи, когда он меня целовал, прикасался ко мне — во всем мне теперь виделись только грязные, похотливые устремления. На меня нахлынули все неприятные и грустные воспоминания. Я с трудом могла сосредоточиться: голова гудела от роя мыслей, мне слышались какие-то крики, дикие вопли. Я зажала уши руками. — Тони, ты ничуть не лучше моих необразованных деревенских родичей, которых ты называл «деревенщиной», — мой голос сорвался на крик. — И твои деньги не сделали тебя лучше. Ты такой же, как невежественные крестьяне с гор, совращающие своих дочерей.

— Хевен, нет...

— Убирайся вон! — закричала я.

Тони поднялся с постели, сгреб рубашку Джиллиан и попятился к двери, тряся головой.

— Пожалуйста, прости меня, я был пьян и не соображал, что делаю, пожалуйста, — повторял он, протягивая ко мне руку.

Я отрицательно покачала головой, меня всю трясло, слезы заливали лицо.

— Вон, — свистящим шепотом повторила я.

— Прости, — еще раз промолвил Тони и выбежал из комнаты.

Я рухнула на постель и отчаянно зарыдала. Плач мой походил на истерику: в нем смешались гнев и горечь. Все печальные события моей жизни снова обступили меня. Я рыдала по матери, которой не знала, о Томе, о Трое, мне вспомнилась неверность Логана, трагическая гибель Люка и Стейси. И конечно, я жалела себя, бедную и несчастную Хевен Ли Кастил.

Я пришла в себя от прикосновения нежной прохладной руки. Я со вздохом повернула голову. У моей постели стоял Дрейк. На лице его отразилось замешательство, но в глазах я видела сочувствие.

— Не плачь, — сказал он. — Я не уйду.

— Ах, Дрейк, Дрейк! — воскликнула я и притянула его к себе. — Я не дам тебе уйти. Мы нужны друг другу, как двое сирот, — я поцеловала его в лоб. — Я всегда буду рядом с тобой. Всегда.

Он поднял глаза, на лице его все еще лежал отпечаток моих переживаний.

— Я перестану плакать. Теперь я плакать больше не буду. — Я подняла его к себе на постель, и мы уснули, прижавшись друг к другу, как два маленьких котенка, потерявших мать.

Когда я проснулась, Дрейк спал в моих объятиях, положив голову мне на грудь. Я встала, стараясь не потревожить его, умылась и оделась. Было еще очень рано, все в доме спали. Шторы еще не поднимали. Оставленные на ночь светильники продолжали гореть. Я торопливо сошла по мраморной лестнице. Куртис уже был на ногах.

— Вы сегодня рано, миссис Стоунуолл, — заметил он.

— Мне предстоит много сделать сегодня, Куртис, причем быстро. Во-первых, свяжись с аэропортом и закажи билеты для меня и Дрейка. Сегодня утром мы возвращаемся в Уиннерроу. Дай знать Майлсу. Пошли горничных в комнату Дрейка, пусть соберут его вещи, часть я уже уложила. В моей комнате стоит несколько упакованных чемоданов — пусть Майлс отнесет их в машину. Пожалуйста, распорядись, чтобы Рай приготовил нам с Дрейком легкий завтрак. Через пару дней я пришлю за другими вещами, которые нужно будет отвезти в мой дом в Уиннерроу.

— Вы покидаете Фартинггейл? — спросил Куртис. Я не ответила. Прочитав на моем лице непреклонную решимость, он тотчас же принялся выполнять мои распоряжения. Когда я вернулась к себе в комнату, Дрейк уже проснулся. Я подняла его с постели, умыла и одела. Он сразу почувствовал мое внутреннее напряжение и почти не разговаривал. Пришли горничные, и я объяснила, что они должны были сделать. Дрейк следил, как они укладывали его вещи, но ни о чем не спрашивал, даже тогда, когда Майлс стал сносить вниз чемоданы.

— Мы отправляемся в мой дом, в Уиннерроу, — сказала я, когда мы собирались идти завтракать.

— А разве это не твой дом? — удивленно и разочарованно спросил Дрейк.

— Нет, это дом мистера Таттертона. — У меня бы язык не повернулся сказать «моего отца». — Но не волнуйся, у тебя там тоже будет своя комната. Логан строит там игрушечную фабрику, да ты и сам увидишь.

Мои слова заинтересовали мальчика, в нем проснулось любопытство.

Чувствовалось, что Куртис рассказал о моем настроении слугам, так что все работали быстро, четко, без суеты, стараясь обмениваться жестами вместо слов. Я ожидала, что Тони спустится в любую минуту, и была уверена, что он начнет уговаривать меня остаться. Однако мы с Дрейком успели позавтракать, а Тони так и не появился. Это удивило даже невозмутимого Куртиса.

— Мистер Таттертон что-то задерживается сегодня, — заметил он, словно извиняясь. Я не ответила и, поднявшись с Дрейком к себе, позвонила Логану.

— Мы едем домой, — сразу заявила я, как только услышала в трубке его голос.

— Едете домой?

— Да, Дрейк и я, объясню все, когда встретимся. — Я назвала рейс, которым мы должны были лететь, и он обещал приехать за нами в аэропорт. Положив трубку, я оглядела комнату: не забыла ли я что-нибудь. Вошел Куртис и сообщил, что Майлс закончил грузить вещи и ждет нас.

— Нам пора, пойдем, Дрейк. — Я взяла его за руку и мы вместе вышли из комнаты.

— Миссис Стоунуолл, — обратился ко мне дворецкий, когда мы были в коридоре, — могу я вас задержать на минуту?

— Слушаю вас, Куртис.

— Когда мистер Таттертон не спустился к завтраку, я решил зайти к нему. Я постучал, чтобы узнать, не нужно ли ему принести что-нибудь, но никто мне не ответил. И тогда...

— И что же? — Вид у Куртиса был смущенный и одновременно обеспокоенный. Мне еще никогда не приходилось видеть его таким. Лицо его заливала краска, и он теребил ворот рубашки, словно она сдавливала ему горло.

— Я заметил, что дверь в комнату миссис Таттертон была приоткрыта, и я заглянул, не случилось ли с ним что-нибудь. Боже мой, — он покачал головой.

— Так что же вы увидели? — начинала я терять терпение. — Вы же знаете, как я тороплюсь.

— Знаю, но... но мне бы хотелось бы, чтобы вы сами взглянули. Надеюсь, с мистером Таттертоном все в порядке.

Я смотрела на него в раздумье. Тони, видно, страдал с похмелья. Так ему и надо.

— Дрейк, спускайся с Куртисом к машине. Я сейчас приду.

— Спасибо, миссис Стоунуолл, — поблагодарил Куртис. Он взял Дрейка за руку, и они пошли вниз, а я прошла дальше по коридору к комнатам, которые занимала Джиллиан и заглянула внутрь.

На постели Джиллиан распростерся Тони, все еще не пришедший в себя после пьяного оцепенения. Но не это испугало сначала Куртиса, а теперь меня. Тони надел на себя ту ночную рубашку, с которой приходил ко мне. Комната была пропитана стойким запахом жасмина. Кто знает, какие видения его посетили и сколько еще он выпил, чтобы дойти до такого состояния. Но жалости к нему я не почувствовала, только отвращение.

Оставив его громко храпевшим, я прикрыла за собой дверь.

— С ним все будет в порядке, — сказала я Куртису. — Просто не беспокойте его сейчас.

— Хорошо, миссис Стоунуолл, — обрадовался Куртис, — спасибо вам.

Выйдя из дома, я огляделась вокруг. Осенние ветры становились все холоднее и набирали силу. Их порывы качали деревья, летели пестрые листья. Настоящий ливень из желтых, красных, бурых листьев затопил аллеи и