Глава 46. Дженнсен сидела верхом на Расти и холодный, прерывистый ветер играл её волосами

Дженнсен сидела верхом на Расти и холодный, прерывистый ветер играл её волосами. Взгляд девушки был обращён к великолепному Дворцу Исповедниц, венчающему холм неподалёку. Себастьян успокаивал нервно играющего Пита.

Рядом, на огромном сером в яблоках жеребце, нетерпеливо бьющем копытами, возвышался император Джегань, неподалёку от которого отдельной группой стояли четверо офицеров и советников.

Взгляд Джеганя, угрожающе-хмурый и неподвижный, не отрывался от дворца. Тёмные, подобные надвигающемуся шторму тени блуждали по поверхности его глаз.

Поход в Эйдиндрил принял неожиданный характер и это держало всех в состоянии острого напряжения.

Позади в боевом порядке располагался отряд сестёр Света, готовых реагировать на случаи использования магии. Никто из них не был знаком с Дженнсен, но сёстры имели о девушке достаточное представление и, оказавшись поблизости, не спускали с неё глаз.

Часть из них сопровождала кавалерийские отряды Имперского Ордена, которыми командовал сам Джегань. Подобно серым потокам воды, затопляющим фермы, дороги и холмы, окружая здания и сараи, эти отряды двигались согласно полученным приказам, выходя на ближайшие подступы к Эйдиндрилу.

Великий город распростёрся перед ними, тихий и спокойный.

Прошлой ночью Себастьян спал урывками. Дженнсен это прекрасно понимала — накануне такого исключительно важного сражения ей самой было не заснуть. Окончательно она проснулась от мысли, что наконец-то сможет пустить в ход висящий на поясе нож.

За отрядом сестёр стоял наготове отряд элитной кавалерии Имперского Ордена, состоящий из сорока тысяч всадников, вооружённых кто пиками и копьями, а кто мечами и топорами. У каждого из них в правую ноздрю было вдето кольцо.

Многие были бородаты, многие потряхивали длинными немытыми патлами, в которые были вплетены счастливые амулеты. Были и бритоголовые — так они выражали верность императору Джеганю. Напоминавшая сжатую пружину, эта орда разрушителей была готова ринуться на штурм города.

Большинство окружающих императора людей, кроме Дженнсен и Себастьяна, отличало одно важное свойство: они знали в лицо Мать-Исповедницу.

По тем кратким сведениям, которые девушке удалось собрать, выходило, что та руководила налётом на лагерь Ордена и присутствовала при многих сражениях, где большинство людей, включая и сестёр, видели её.

Все, кому предстояло идти вместе с императором на Эйдиндрил, должны были знать Мать-Исповедницу в лицо. Джеганю совершенно не хотелось, чтобы она выскользнула из ловушки, смешавшись с толпой или переодевшись простой женщиной.

Дженнсен дрожала не столько от порывов холодного ветра, сколько от жажды битвы, от страсти, пылавшей в глазах солдат. Чтобы остановить дрожь в руках, девушке пришлось крепко схватиться за луку седла.

«Дженнсен».

В сотый раз за утро она удостоверилась в том, что нож находится в ножнах. Успокоившись, вернула его на место, с удовлетворением услышав металлический щелчок. Она находилась здесь, потому, что была неотделима от ситуации.

«Сдавайся».

Девушка думала об иронии случая: именно тот нож, который лорд Рал вложил в руки человеку, посланному убить её, находился теперь тут и именно им она собиралась привести в исполнение приговор.

И, наконец, она была не дичью, но охотником.

Когда Дженнсен чувствовала, что теряет мужество, она заставляла себя думать о маме, Алтее и Фридрихе, о сестре Алтеи Латее и даже о неизвестном Дженнсен сводном брате Дрефане, Рауг'Мосс.

Сколько жизней было разрушено и исковеркано Домом Рала, сначала отцом Даркеном Ралом, а теперь братом Ричардом.

«Откажись от своей воли, Дженнсен. Откажись от своей плоти».

— Оставь меня в покое, — огрызнулась Дженнсен, раздосадованная тем, что голос вновь и вновь твердит своё именно тогда, когда следует поразмыслить над столькими важными вещами.

Себастьян неодобрительно взглянул на неё:

— Что?

Раздосадованная непроизвольно вырвавшимися словами, Дженнсен кивнула в ответ. Себастьян вернулся к собственным мыслям, глядя на распростёртый перед ними город изучая впечатляющее переплетение здании, улиц и аллей.

Там недоставало лишь одного и это приводило всех в состояние напряжения и беспокойства.

Краем глаза Дженнсен видела, как сёстры перешёптываются друг с другом. Все они, за исключением Мердинты, были одеты в тёмно-серые платья и у всех волосы цвета соли с перцем были собраны в хвост.

Когда они встретились глазами, на лице Мердинты заиграла самодовольная улыбка, в которой были знание и удовлетворение и которая, казалось, проникала прямо в душу Дженнсен.

Дженнсен совершенно не понимала этого взгляда, но чуть склонила голову в знак признательности и улыбнулась лучшей своей улыбкой.

А потом вновь принялась рассматривать с высоты холма лежащий перед ними город. На него было трудно не смотреть — город стоял, окружённый серыми стенами гор, как пятно нерастаявшего снега на черепичной крыше.

Высокие окна на фасадах домов располагались между величественными белыми мраморными колоннами, венчаемыми золотыми капителями.

В центре возвышался купол, обрамлённый поясом окон, стоящий высоко над мощными стенами. Дженнсен с трудом связывала в своём сознании великолепие этих зданий с порочной натурой Матери-Исповедницы.

Зловещий вид Хранилища Волшебника, расположенного высоко в горах позади дворца, казалось, гораздо больше подходил Матери-Исповеднице.

Дженнсен отметила, что все старались не смотреть на это мрачное место, случайно брошенный туда взгляд сразу же возвращался к более спокойным картинам.

Хранилище было величайшим созданием рук человеческих, какие Дженнсен видела за свою жизнь, включая Народный Дворец. Рваные серые облака плыли по небу рядом с темно-серыми величественными стенами, казалось, парящими на поразительной высоте.

Само Хранилище, скрытое за стенами, представало нагромождением высоких зубчатых стен, крепостных валов, стен с пробитыми в них бойницами, башен, шпилей, соединительных мостов и переходов. Дженнсен и представить не могла, что нечто, сложенное из камня, могло иметь вид столь живой угрозы.

Кругом царила тишина. Девушка посмотрела на Себастьяна ища утешения в понимающих глазах. Его мужественный облик придавал Дженнсен уверенности даже тогда, когда он не смотрел в её сторону. Какая бы женщина не сочла за честь стать возлюбленной такого человека? Какая бы не уступила ему?..

Себастьян чуть расстегнул плащ, проверил своё оружие и вновь с поразительным спокойствием принялся изучать город. Если бы и она, Дженнсен, могла быть такой! Неожиданно она перепугалась, представив, как он будет орудовать своим арсеналом в схватке за собственную жизнь.

— О чём ты думаешь? — склонившись к нему, прошептала она. — Что всё это может значить?

Себастьян ответил ей быстрым кивком и резким взглядом. Он не собирался что-либо обсуждать. И она поняла, что ей тоже лучше помолчать.

Разумеется, по безмолвию десятков тысяч мужчин позади и так было ясно, что нельзя нарушать тишину, но растущее в душе беспокойство, казалось, скручивало Дженнсен в узел.

Ей всего лишь хотелось услышать слово, придающее чуть-чуть уверенности. Он же просто обрезал её, снова заставив почувствовать себя никчемной.

Она знала, что Себастьян сосредоточен на очень важном, но его грубая отстранённость жгла, как пощёчина, особенно после того, как прошлой ночью он хотел её так отчаянно, так неистово, как никогда прежде.

Дженнсен поняла, что совершила ошибку. Она не должна была отталкивать его, несмотря на ужас того, что они были не одни, что снаружи стояла стража, которая могла всё услышать.

Конечно, сейчас было не время и не место и он был не в состоянии успокоить её — на рубеже битвы. Но боль не проходила.

Сквозь ветер, воющий в ветвях величественных клёнов, растущих вдоль дороги, до Дженнсен донёсся звук копыт.

Тысячи глаз наблюдали за бородатыми длинноволосыми людьми, скачущими к императору, низко пригнувшись к холкам лошадей. Они приближались с правой стороны. Дженнсен узнала белую в яблоках масть лошади головного всадника.

Это возвращалась одна из групп, отправленных императором на разведку несколько часов назад. С западной стороны приближалась ещё одна разведгруппа, посланная в противоположном направлении, но пока они казались крошечными точками, скатывающимися со склонов далеких холмов.

Первая группа в вихре пыли подлетела к императору и его советникам и Дженнсен пришлось прикрыть рот шарфом, чтобы не закашляться.

Рослый всадник на пестрой лошади остановился перед Джеганем. Его жирные длинные патлы мотались из стороны в сторону подобно лошадиному хвосту.

— Никого, ваше превосходительство.

— Никого? — тяжело сказал Джегань, с трудом сохраняя невозмутимость.

— Да, ваше превосходительство, никого. Ни следа с восточной стороны, ни на дальних подступах к городу, ни на склонах гор. Дороги, тропы — везде пусто. Ни людей, ни следов, ни лошадиного помёта, ни колеи от фургонов... Ничего. И всё указывает на то, что людей здесь нет давно.

Мужчина принялся за подробный доклад, а тем временем с запада на взмыленных лошадях приблизилась другая группа всадников, находящихся в состоянии глубокого волнения.

— Никого! — выкрикнул командир, осадив лошадь. — Ваше превосходительство, к западу от города никого нет.

Джегань посмотрел на Дворец Исповедниц.

— А на дороге к Хранилищу? — тихо прорычал он. — Или вы собираетесь рассказать мне, что все мои исчезнувшие отряды были уничтожены призраками пропавших людей?

Дюжий детина, одетый в шкуры, выглядел весьма свирепо. Раньше Дженнсен никогда таких не видела. Передние зубы у детины отсутствовали, что придавало его облику ещё большую дикость.

Обернувшись, он посмотрел на широкую ленту дороги, протянувшуюся от города к Хранилищу Волшебника и доложил:

— Ваше превосходительство, там тоже нет никаких следов.

— Вы проверили всю дорогу до Хранилища? — Взгляд бездонных глаз пробуравил дикаря.

Тот шумно глотнул:

— Мы дошли до каменного моста почти у самой вершины, пересекающего глубокую расселину. Но не увидели ни людей, ни следов. Решетки опущены, ваше превосходительство. Но кроме этого, в Хранилище нет ни единого признака жизни.

— Само по себе это ничего не значит, — насмешливо произнес сзади женский голос.

Дженнсен, Себастьян, советники, офицеры и сам Джегань обернулись.

Эти слова произнесла сестра Мердинта. В конце концов, ей удалось справиться с насмешливой улыбкой, тем более, что на неё было обращено сейчас внимание всех присутствующих.

— Это ничего не значит, — повторила она. — Но мне, ваше превосходительство, это не нравится. Что-то здесь не так.

— А что именно? — тихо и угрюмо спросил Джегань.

Сестра Мердинта отделилась от отряда сестёр Света и направила лошадь к императору:

— Ваше превосходительство, не приходилось ли вам въехать в лес и обнаружить, что там царит тишина? Должен стоять птичий гвалт, но вместо этого всё замирает...

С Дженнсен такое случалось. И её поразило, как точно сестра сформулировала странное, неясное чувство, не покидавшее сейчас Дженнсен, возникшее без определённой причины, заставившее встать дыбом волосы на затылке.

Что-то, вроде предвестника злого рока... Так случалось порой, когда она лежала в спальном мешке, почти засыпая и вдруг замирали все насекомые.

Джегань пристально смотрел на сестру Мердинту:

— Когда я захожу в лес или куда-либо ещё и так все вокруг замирает.

Сестра не стала спорить:

— Ваше превосходительство, мы долго сражались с этими людьми. И те из нас, кто обладает даром, прекрасно знают их магические трюки. Нам известно, когда они используют свой дар, мы научились узнавать, когда они применяют магию для установки ловушек, даже если сами по себе ловушки не имеют к магии никакого отношения. Но здесь другой случай. Что-то здесь не так.

— Но ты мне так и не сказала, что именно, — сдерживая гнев, произнёс Джегань.

Женщина заметила его раздражение и склонила голову:

— Ваше превосходительство, кабы я знала, я бы вам сказала. В мои обязанности входит извещать вас обо всём, что мне становится известно. Мы можем определить, что магия здесь не использовалась. Мы не чувствуем никаких ловушек, для которых было использовано магическое воздействие. Но это знание не успокаивает меня.

Что-то здесь не так. И я вас предупреждаю, хотя и не вижу причины, вызвавшей моё беспокойство. Вы могли бы сами проверить мой ум и убедиться в правдивости моих слов. Дженнсен не поняла её последнюю фразу. Но император, внимательно посмотрев на сестру, заметно остыл. Снова взглянув на дворец, он облегчённо крякнул:

— Думаю, после долгой холодной зимы ты, сестра, просто нервничаешь. Ты говоришь, что вы знаете их тактику и трюки с магией. Если бы тут было нечто реальное, ты и твои сёстры узнали бы и о самом факте, и о причине, его породившей.

— Я не уверена, что это так, — настаивала сестра Мердинта. Она бросила быстрый, взволнованный взгляд на Хранилище Волшебника. — Ваше превосходительство, о магии нам известно многое. Но Хранилищу тысяча лет, оно расположено за пределами Древнего мира и вне сферы моего опыта.

Мне практически ничего не известно об особенных формах магии, которые могут храниться здесь. Ясно только, что в экстремальных ситуациях она может оказаться чрезвычайно опасной. Одной из задач Хранилища и является защита подобных вещей.

— Именно поэтому я и собираюсь взять Хранилище, — отрезал Джегань. — Нельзя оставлять такие опасные игрушки в руках врага, способного с их помощью прикончить всех нас.

Кончиками пальцев сестра Мердинта аккуратно помассировала морщинку около брови.

— Хранилище хорошо защищено. Могу сказать, что защиту здесь поставил волшебник, а не колдуньи. Такую защиту можно оставить без присмотра — стражники не требуются. Она включается нарушителем, как и обычная, немагическая ловушка и может действовать незаметно, но смертоносно.

Она может убить любого, кто просто старается подобраться поближе, а не то что захватить Хранилище. Действие таких защитных средств бесконечно, они не изнашиваются и одинаково эффективны как через месяц, так и через тысячу лет. Попытка преодолеть защиту может привести к жертвам, которых мы пытаемся избежать.

Джегань пожал плечами:

— Разве у нас не хватит сил обезвредить эти ловушки и захватить Хранилище?

Сестра Мердинта бросила взгляд через плечо на каменные стены Хранилища.

— Ваше превосходительство, уровень наших возможностей и совокупной силы ещё не означает то, что мы сумеем понять и обезвредить защиту. В этом случае нет прямой пропорциональной зависимости. Медведь, как бы силён он ни был, не сможет открыть замок на сейфе. В данном случае, нужна не сила, а ключ. Повторяю, мне это не нравится, что-то тут не так.

— Ты сказала только одно: тебе страшно. Сёстры способны справиться с любым фактором, имеющим отношение к магии. По этой причине ты здесь и находишься. — Джегань нагнулся к женщине; казалось, его терпению приходит конец. — Я считаю, что сёстры остановят любую угрозу, в основе которой лежит магия... Требуется пояснение?

Сестра Мердинта побледнела:

— Нет, ваше превосходительство.

Поклонившись императору, она повернула лошадь и поехала к месту расположения сестёр.

— Сестра Мердинта! — Джегань подождал, пока она вернется. — Я повторяюсь, но мы должны взять Хранилище Волшебника. Меня не волнует, сколько ваших жизней придётся отдать за это, меня волнует результат.

Мердинта возвратилась к Сёстрам, чтобы обсудить ситуацию. А в это время Джегань и его советники заметили одинокого всадника, скачущего из города по направлению к ним. Что-то в его облике заставило воинов ещё раз проверить оружие.

В напряжённой тишине всадник резко осадил лошадь перед императором. Его одежда была мокрой от пота, а близко поставленные глаза широко раскрыты от возбуждения. Однако голос звучал спокойно:

— Ваше превосходительство, я никого не обнаружил в городе. Но там пахнет лошадьми.

Дженнсен увидела, как на лицах офицеров проявилось мрачное удовлетворение, подтверждающее их недоверие к нелепым сведениям о том, что город пуст. Имперский Орден заблокировал вражеские войска в Эйдиндриле ещё в начале зимы.

Оттуда не могли вырваться даже одиночки — их отлавливали дозоры. И возможность тайной эвакуации населения столь большого города, да ещё зимой, лежала за пределами понимания офицеров. Однако, никто не решался высказать своё мнение императору, мрачно смотрящему на пустынный город.

— Лошадьми? — Джегань нахмурился. — Наверное, там конюшни.

— Нет, ваше превосходительство. Я не видел и не слышал их, но запах есть. И это не конюшни, так пахнут лошади.

— Значит, враги находятся там, как мы и предполагали, — сказал один из офицеров. — Они спрятались, но они в городе.

Джегань не произнёс ни звука: он хотел дослушать донесение.

— Ваше превосходительство, я заметил ещё кое-что, — продолжал разведчик, сгорая от возбуждения. — Сколько бы я ни искал, лошадей нигде не было и я решил вернуться за подмогой: десять глаз лучше двух. И возвращаясь, я заметил в окне дворца что-то странное.

Джегань резко повернулся к нему:

— Где?

— В белом дворце, ваше превосходительство. Я выехал из-за стены неподалёку от дворца и увидел, как на втором этаже кто-то отошёл от окна.

Джегань резко дернул вожжи, от чего его жеребец нетерпеливо переступил.

— Ты уверен?

— Да, ваше превосходительство! — Разведчик энергично закивал. — Там высокие окна. Клянусь жизнью, когда я выехал из-за стены и взглянул вверх, меня заметили и кто-то отскочил от окна.

Император вглядывался в дорогу, ведущую ко дворцу, по обеим сторонам которой росли клены.

— Мужчина или женщина? — спросил Себастьян. Всадник чуть замешкался, вытер пот с глаз и перевёл дыхание:

— Я видел её всего мгновение, но, по-моему, это женщина.

Джегань перевёл на него мрачный взгляд:

— Именно женщина?

Ветки клёна затрещали от налетевшего ветра; все взгляды неотрывно смотрели на разведчика.

— Ваше превосходительство, точно я не могу сказать. Возможно, это было отражение света в окне, но в то мгновение мне показалось, что я вижу женщину в длинном белом платье.

Белые платья носила Мать-Исповедница. Дженнсен подумала, можно ли отражение в стекле принять за человека, отошедшего от окна, да к тому же, одетого в белое платье...

Однако, даже если и можно, для Дженнсен это ничего не проясняло. Зачем Матери-Исповеднице оставаться во дворце? Одно дело — удерживать последний оплот со своей армией. Но остаться в одиночестве — совсем другое дело. И возможно ли вообще, чтобы враг трусливо прятался, как предположил один из офицеров?..

Себастьян потёр бедро:

— Интересно, что они собираются предпринять?

Джегань вынул меч:

— Думаю, скоро мы об этом узнаем. — Потом он посмотрел на Дженнсен. — Держи нож под руками, девочка. Возможно, сегодня как раз тот день, о наступлении которого ты столько молилась.

Император встал на стременах и, повернувшись к армии, недобро усмехнулся. Меч его описал в воздухе дугу.

И сжатая пружина распрямилась.

С оглушительным рёвом сорок тысяч мужчин понеслись вперёд, высвобождая в боевом кличе столь долго сдерживаемое напряжение. У Дженнсен захватило дыхание, девушка с трудом удерживала Расти, ринувшуюся галопом вдогонку за кавалеристами, поскакавшими по направлению ко дворцу.