Глава 3. Джон Мэтью застонал и перекатился на спину в своей постели.

 

Джон Мэтью застонал и перекатился на спину в своей постели.

Женщина последовала за ним, ее обнаженные груди прижались к его широкой голой груди. Эротично улыбаясь, она потянулась к его животу и нашла тяжелую ноющую плоть. Его голова откинулась назад, он застонал, когда она обхватила эрекцию и опустилась на нее. Он сжал ее колени, и она начала медленно двигаться.

О, да…

Одной рукой она ласкала себя, другой – дразнила его, проводя по своей груди вверх, к шее, захватывая длинные платиновые волосы. Рука поднялась к лицу, потом еще выше – за голову, демонстрируя изящный изгиб костей и плоти. Она выгнулась назад, выставляя груди, тугие кончики которых были похожи на розовые лепестки. Ее кожа была бледной словно свежий снег.

– Воин, – посмеиваясь, произнесла она. – Ты справишься?

Справится? Совершенно точно. И чтобы было ясно, как кто с кем справляется, он взял ее бедра, насаживая на себя, пока она не вскрикнула.

Когда он отпустил ее, она улыбнулась ему, двигаясь все быстрее и быстрее. Она была влажной и узкой – настоящее благословение для его плоти.

– Воин, ты справишься? – От напряжения ее голос стал ниже.

– Да, – прорычал он.

Черт, в ту же секунду, что он кончит, он перевернет ее на спину, и начнет все сначала.

– Ты справишься с этим?

Она двигалась все быстрее, словно насиловала его. Рука все еще была закинута за голову, и, казалось, она оседлала его как быка, пытаясь усмирить.

Это был отличный секс… потрясающий, невероятный, отличный…

Слова начали искажаться… Голос стал намного ниже женского.

– Ты справишься с этим?

Джон похолодел. Что-то было не так… что-то пошло не так…

– Ты справишься с этим? Ты справишься с этим? – Внезапно из ее рта стал вырываться мужской голос, насмехавшийся над ним. – Ты справишься с этим?

Джон попытался сбросить ее с себя, но она сильно сжала его, не прекращая трахать.

– Думаешь, ты справишься с этим? Думаешь-ты-справишься-с-этим? Думаешьтысправишьсясэтим?

Мужской голос ревел, сорвался на крик.

Нож, обрушившийся на Джона, появился из-за ее головы. Только сейчас она была мужчиной, мужчиной с бледной кожей, бесцветными волосами и глазами словно туман. Когда лезвие блеснуло серебром, Джон попытался блокировать удар, но понял, что его руки лишились привычной силы. Они стали тонкими, худыми.

Ты справишься с этим, воин?

По изящной дуге кинжал вошел в самую середину его груди. Боль пламенем пронзила это место, ужасающий жар разлился по всему телу, рикошетом отдаваясь от поверхности, пока его не поглотила агония. Он попытался вздохнуть, давясь собственной кровью, сплевывая ее до тех пор, пока уже не мог глотнуть ни капли кислорода. Из последних сил он боролся со смертью, пришедшей за ним…

– Джон! Джон! Проснись!

Его глаза широко распахнулись. Первой мыслью, пришедшей в голову, было осознание того, что его лицо болит, хотя нож пронзил грудь. Затем он понял, что его рот был широко раскрыт, имитируя крик, который раздался бы, не родись он немым. Но из него вырывался лишь воздух.

Потом он почувствовал ладони… ладони, прижимавшиеся к его рукам. Ужас накатил снова, и, сделав нечеловеческое усилие, он скатился с кровати. Упав лицом вниз, он прижался щекой к ковру с низким ворсом.

– Джон! Это я, Велси.

На звук его имени вернулась реальность, пощечиной вырывая его из истерии.

О, Боже. Все хорошо. Он в порядке. Он жив.

Он кинулся к Велси, прижимаясь ней, утопая в ее длинных рыжих волосах.

– Все хорошо. – Она притянула его к себе на колени, поглаживая по спине. – Ты дома. Ты в безопасности.

Дома. В безопасности. Да, прошло всего шесть недель, но это место стало домом… первым настоящим домом с тех пор, как он рос в сиротском приюте Девы Милосердной и жил черт знает где после шестнадцати лет. Его дом был у Велси и Тора.

Здесь он был не только в безопасности, здесь его понимали и поддерживали. Черт, да он узнал всю правду о себе. Пока Тормент^[16] не нашел его, он понятия не имел, почему так сильно отличается от других людей, почему в свои годы так мал и слаб. Но, оказалось, что все мужчины-вампиры были такими до превращения. Даже Тор, будучи полноправным членом Братства, по-видимому, страдал в молодости от того же.

Велси подняла голову Джона.

– Ты можешь рассказать, что это был за сон?

Он покачал головой и сжал ее так сильно, что она едва могла дышать.

 

* * *

 

Зейдист материализовался перед домом Бэллы и выругался. Кто-то снова был здесь. На заснеженной дороге виднелись следы шин и отпечатки ботинок, ведущих к двери. О, черт … Кто-то ходил из дома в дом и успел протоптать настоящую тропинку, словно переносил вещи в машину.

Он забеспокоился. Как будто небольшие частички ее исчезали одна за другой.

Господи. Если семья решила снести дом, куда же он будет приходить, что бы побыть с ней?

Его тяжелый взгляд скользил по фасаду дома, длинным высоким окнам гостиной. Может, ему стоит забрать какие-то вещи себе? Это был бы не самый благородный поступок, но вором он тоже становиться не собирался.

В очередной раз он поймал себя на мысли о ее семье. Он знал, что они принадлежат к самым верхним кругам аристократии, и именно поэтому не собирался выяснять что-то большее. Даже в лучшие дни он вел себя отвратительно с другими людьми, но похищение Бэллы сделала его действительно опасным, а не просто грубым. Нет, связью между ними был Тормент, и Зед старался быть предельно осторожен, что не разрушить ее.

Он обошел дом, открыл кухонную дверь и выключил сигнализацию. Как и каждую ночь, первым делом он проверил ее рыб. Остатки пищи плавали на поверхности воды – маленькие доказательства того, что кто-то уже позаботился о них. Он пришел в ярость, потому что на этот раз его лишили такой возможности.

По правде, теперь он воспринимал ее дом как свой собственный. Он вычистил его после того, как ее похитили. Он поливал цветы и заботился о рыбах. Он ходил по коврам и по лестницам, смотрел в окна, сидел на каждом стуле и диване, лежал на постели. Он уже решил, что купит чертов дом, когда семья решит продать его. И хотя раньше у него не было никакой крупной собственности, он намеревался завладеть этой крышей, этими стенами и всей той ерундой, что находилась внутри. Сберечь все это для нее.

Зед быстро прошел по дому, отмечая, что именно было унесено. Немного. Картина и серебряное блюдо из гостиной, зеркало из прихожей. Ему стало интересно, почему незнакомец выбрал именно эти предметы, чтобы забрать их отсюда.

Войдя на кухню, он представил себе, как она выглядела сразу после похищения: всюду кровь, осколки стекла и фарфора, сломанные стулья. Он опустил взгляд на черную резиновую полосу на сосновом полу. Он мог догадаться, как она появилась. Бэлла пыталась вырваться из лап лессера, он тащил ее по полу, и подошва ее сапога взвизгнула, зацепившись и оставив след.

Гнев забурлил в груди, медленно распространяясь по всему телу, пока он не начал задыхаться от привычного отвратительного ощущения. Только вот… Черт, да все это не имело никакого смысла: ее поиски, одержимость ею, то, что сейчас он находился в ее доме. Они никогда не были друзьями. Боже, да они даже толком не были знакомы. И он был не особо мил с ней при встрече.

Черт, он сожалел об этом. По прошествии всех этих месяцев, он понял, что не стоило быть с ней таким… Ну, для начала не нужно было бежать к унитазу, обнаружив, что он возбудил ее. Но этого невозможно было предотвратить. Ни одна женщина, кроме этой больной стервы – его Госпожи, – никогда не становилась влажной для него, поэтому подобная физическая реакция не могла ассоциироваться с чем-то хорошим.

Вспоминая тело Бэллы, прижавшееся к нему, он продолжал гадать, почему она вообще хотела разделить с ним постель. С его лицом был полный бардак. Тело было ничуть не лучше, спина, по крайней мере. А его репутация превращала Джека Потрошителя в бойскаута. Боже он был постоянно зол на всех и на все. Она была красивой, нежной и доброй, величественной – аристократка, принадлежащая к самому привилегированному обществу.

Но подобная несовместимость имела свои плюсы, так ведь? Для нее он был «переменой мест». Прогулкой на другую сторону жизни. Диким зверем, который вырвал бы ее из маленького мирка на час-другой. И хотя ему было больно, что она не видела в нем больше, чем он на самом деле собой являл, он все равно считал ее… прекрасной.

Сзади раздался бой больших напольных часов. Пять утра.

Входная дверь с шумом распахнулась.

Зед бесшумно вытащил кинжал из кобуры и прижался к стене. Он наклонил голову так, чтобы видеть коридор и прихожую.

С поднятыми вверх руками в комнату вошел Бутч.

– Это я, Зед.

Зейдист опустил клинок и засунул его в кобуру.

Бывший полицейский отдела по расследованию убийств был стопроцентной аномалией их мира, единственный, кого Братство впустило в свой узкий круг. Бутч жил в одном доме с Ви, помогал Рейджу^[17] качаться в спортзале, разделял страсть к шмоткам с Фьюри, и по каким-то, известным только ему самому причинам похищение Бэллы заботило его также сильно, как и Зеда. Так что у них тоже было кое-что общее.

– Что случилось, коп?

– Ты собираешься домой?

Прозвучало скорее как утверждение, нежели вопрос.

– Не сейчас.

– Скоро рассвет.

Не имеет значения.

– Фьюри послал тебя за мной?

– Нет, я пришел по своей воле. Когда ты не вернулся после того, за что заплатил, я подумал, что ты можешь отправиться сюда.

Зед скрестил руки на груди.

– Ты беспокоишься, что я убил ту женщину, что увел в переулок?

– Нет. Я видел ее в клубе перед уходом.

– Так почему я сейчас на тебя смотрю?

Мужчина взглянул вниз, словно обдумывая, что именно сказать, и начал слегка покачиваться вперед-назад в дорогущих кожаных туфлях, которые так любил. Потом он расстегнул свой модный кашемировый пиджак.

А… Так Бутч был только посланником.

– Выкладывай, коп.

Мужчина потер большим пальцем над бровями.

– Ты ведь знаешь, что Тор разговаривал с семьей Бэллы, так? И что ее брат – горячая голова? Ну так вот, он знает, что кто-то приходит сюда. Из-за сигнализации. Каждый раз, когда она выключается или включается, он видит это. Он хочет положить конец этим визитам, Зед.

Клыки Зейдиста обнажились.

– Жестко.

– Он выставит охрану.

– Какая ему вообще разница?

– Да ладно тебе, приятель. Это же дом его сестры.

Твою мать.

– Я хочу купить дом.

– Не получится, Зед. Тор сказал, что семья не собирается в ближайшее время выставлять его на рынок недвижимости. Они хотят сохранить его.

На секунду стали видны коренные зубы Зеда.

– Коп, окажи себе услугу – свали отсюда.

– Лучше я отвезу тебя домой. Рассвет чертовски близко.

– Да, мне просто необходимо услышать это от человека.

Бутч выругался.

– Отлично. Поджаривайся, если хочешь. Но сюда не возвращайся. Ее семья и так через многое прошла.

Как только дверь за копом захлопнулась, Зед почувствовал, как жар прокатился по телу, словно кто-то завернул его в электрическое одеяло и включил температуру на максимум. Пот выступил у него на лице и груди, желудок сжался. Он поднял руки. Ладони стали влажными, пальцы подрагивали.

«Физиологические признаки стресса», – подумал он.

У него, очевидно, проявилась какая-то эмоциональная реакция, но, будь он проклят, если знал, что она означает. Он улавливал лишь сопровождающие симптомы. Внутри него было пусто, не было никаких чувств, которые он был способен определить.

Он оглянулся кругом и понял, что хочет спалить это место дотла, чтобы оно не досталось никому. Лучше это, чем знать, что он никогда не сможет вернуться сюда.

Но это стало бы равносильно боли, причиненной лично ей.

А раз он не мог оставить гору пепла, уходя отсюда, он должен был забрать что-то. Думая о том, что он мог бы взять с собой и дематериализоваться с этим, он прикоснулся к тонкой цепочке, плотно обхватывавшей его шею.

Ожерелье с крошечными бриллиантами. Он нашел его в ночь похищения среди осколков на терракотовом полу ее кухни. Он отмыл цепочку от ее крови, починил застежку и с тех пор не снимал.

Бриллианты вечны, так ведь? Они будут жить всегда. Как и его воспоминания о ней.

Перед уходом Зейдист в последний раз взглянул на аквариум. Еда почти исчезла с поверхности, маленькие рты хватали ее и уносили в темную бездну дна.

 

* * *

 

Джон не знал, как долго провел в объятьях Велси, но чтобы вернуться к реальности потребовалось немало времени. Когда он, наконец, отстранился, она улыбнулась ему.

– Ты уверен, что не хочешь рассказать мне о кошмаре?

Руки Джона задвигались, и она внимательно следила за жестами, потому что только начал учить Амслен^[18]. Он знал, что делает это слишком быстро, поэтому наклонился и схватил один из своих блокнотов и ручку с прикроватного столика.

Сон был ни о чем. Я в порядке. Хотя, спасибо, что разбудила.

– Хочешь вернуться в постель?

Он кивнул. Казалось, за последние полтора месяца он не занимался ничем, кроме сна и еды, но его голоду и изнеможению не было видно конца. Да и потом ему нужно было нагнать двадцать три года бессонницы и дистрофии.

Он скользнул под простыни, а Велси опустилась на постель рядом с ним. Ее беременность была почти не видна, когда она стояла, но в сидячем положении под свободной рубашкой можно было заметить небольшую возвышенность живота.

– Хочешь, чтобы я включила свет в ванной?

Он покачал головой. Тогда он будет чувствовать себя полным слабаком, а его эго и без того сильно пострадало сегодня.

– Я буду в своем кабинете, хорошо?

После ее ухода, он почувствовал неприятное облегчение, но с исчезновением паники появился стыд. Мужчина так не поступил бы. Мужчина сразился бы с бледным демоном своего сна и победил. И даже если бы ему было очень страшно, мужчина не стал бы съеживаться и дрожать как пятилетний пацан, когда проснулся.

Но ведь Джон и не был мужчиной. По крайней мере, пока. Тор сказал, что превращение^[19] произойдет не раньше двадцати пяти лет, и он просто не мог дождаться этого момента. Ведь, пусть он и понимал, почему он всего лишь пять футов шесть дюймов ростом и весит лишь сто двенадцать фунтов, легче от этого не становилось. Он ненавидел свое костлявое отражение в зеркале. Ненавидел носить одежду детского размера, хотя официально мог водить машину, голосовать и пить алкоголь. Ненавидел полное отсутствие эрекции, даже по утрам, когда просыпался после эротических снов. И ведь он даже никогда не целовал женщину.

Нет, он просто не ощущал в себе даже намека на желаемую мужественность. Особенно, учитывая то, что случилось с ним почти год назад. Боже, близилась годовщина нападения, так ведь? Вздрогнув, он постарался забыть о грязном лестничном пролете, о мужчине, приставившем нож к его горлу, о том ужасном моменте, когда у него отняли невосполнимое: надругались над его невинностью, ушедшей безвозвратно.

Пытаясь подавить панику, он подумал о том, что, по крайней мере, теперь у него есть надежда. В скором времени он превратится в мужчину.

От мыслей о будущем кожа зудела, и он, скинув одеяла, направился к шкафу. Открыл двойную дверцу и с привычным замешательством глянул на полки. У него никогда в жизни не было такого количества брюк, рубашек и свитеров… но вот они, лежат совсем рядом, такие свежие и новые… Молнии работали, все пуговицы были на месте, не было ни дырок, ни разрезов. У него была даже пара Найк Эйр-Шокс^[20].

Достав свитер, он натянул его, потом сунул длинные ноги в широкие штаны в стиле милитари. В ванной он вымыл лицо и руки, причесал темные волосы расческой. Затем он направился в кухню, проходя через современно отделанные комнаты, обставленные мебелью эпохи итальянского Ренессанса, декорированные тканями и картинами. Услышав голос Велси, доносившийся из кабинета, он остановился.

–…какой-то кошмар. Тор, он был просто в ужасе. Нет, он ушел от ответа, а я не стала давить. Думаю, пришло время отвезти его к Хэйверсу^[21]. Да… Хорошо, он может сначала встретиться с Рофом^[22]. Окей. Я люблю тебя, мой хеллрен^[23]. Что? Господи, Тор, я тоже так думаю. Не могу понять, как мы жили без него. Он настоящее благословение.

Джон привалился к стене в коридоре и закрыл глаза. Забавно, но то же самое он чувствовал к ним.