ГЛАВА 4 ЕВРЕЙСКИЕ КАЧЕЛИ 6 страница

до крайности и поставил ультиматум, что, если я не уберу или, по крайней мере, не смягчу

Соломонова, – разорена будет вся наша дружба, и стало быть они – не хранители далее моих

рукописей. И, более того, предсказывали: что самое мое имя будет невозвратно утеряно и

опозорено, если я оставлю в пьесе Соломонова. Почему не сделать его русским? – поража-

лись они. Разве уж так важно, что он еврей? (Но если это так неважно – зачем Соломонов подбирал в придурки евреев же?)

Я охолонул: наступил внезапный цензурный запрет с неожиданной для меня стороны,

и не менее грубый, чем советский официальный.

Однако решилось тем, что «Современнику» тут же запретили ставить эту пьесу…»

Знал ли о существовании подобной проблемы Высоцкий? Наверняка знал (не слепой

же он был), однако песни на эту тему не написал. Видимо, потому, что защищать русских

(грузин, украинцев и т. д.) было делом менее выгодным, чем защищать евреев. Короче, с

песней «Русофобы» добиться признания в интеллигентской среде было практически невоз-

можно, а вот вызвать неприятности на свою голову можно было легко (вспомним угрозу

Теуша по адресу Солженицына: дескать, тронешь евреев – имя твое будет опозорено и забыто).

Напомним, что во многих песнях Высоцкого отрицательные персонажи носят сплошь

русские фамилии: Серёжка Фомин (этого героя из одноименной песни «отмазал» от фронта

папа-профессор), начальник Берёзкин из «Все ушли на фронт» (этот сделал себе самострел,

чтобы «откосить» от передовой, но в итоге был отдан под трибунал), соглядатай из КГБ

Никодим из «Перед выездом в загранку…» (этот филёр признается, что у него «папа – рус-

ский, сам я – русский, даже не судим»), управдом Борисов из песни «Про чёрта» (един-

ственная его характеристика – запойный), Саня Соколов из «Зарисовки о Ленинграде» (этот

скандалист получил по морде и удостоился от автора резюме: «ну и, значит, правильно, что дали») и т. д.

Конечно, разного рода скандалистов, трусов и предателей среди русских было много,

однако и в рядах евреев их тоже было немало, о чем Высоцкий наверняка знал. В годы войны

даже шутка такая была: «Евреи штурмом овладели городом Ташкентом». Но одно дело знать,

и другое – вслух об этом говорить, а тем более петь.

Между тем еврейская составляющая продолжала фигурировать в политической и

экономической составляющих советского режима. Фактический провал экономических

реформ, начатых Хрущевым еще во второй половине 50-х, вынудил советское руководство

ускорить процесс капитализации советской экономики, в чем настоятельно была заинтере-

сована бюрократия. И в этом деле опять не обошлось без еврейского влияния: за основу

были взяты идеи уже упоминавшегося харьковского экономиста Евсея Либермана. Внедрять

эти идеи начали в 1962 году, что вызвало волну критики прежде всего среди западных ком-

мунистов (советским такого права фактически не дали). Как писал чуть позже западногерманский коммунист В. Диккут: «Ревизия марксистско-ленинской теории закона стоимости была предназначена для

того, чтобы широко открыть дверь всестороннему внедрению капиталистического принципа

прибыли, так же, как теории „мирного перехода“ и „мирного сосуществования“ были пред-

назначены для оправдания контрреволюционного сотрудничества с империалистами США

и как теория „общенародного государства“ была предназначена для удушения классовой

борьбы и диктатуры пролетариата…

В тот период наиболее известным защитником расширения роли прибыли был реви-

зионистский экономист Е. Либерман, которого следует рассматривать как действительного

отца «экономической реформы». Предложения Либермана по существу сводились к превра-

щению прибыли в главный рычаг экономического управления. Единственная цель, а именно,

рентабельность (отношение прибыли к капиталу), должна была заменить многие целевые

показатели, задаваемые государством. Все другие плановые показатели вроде объема вало-

вой продукции, фонда расходов, фонда заработной платы и так далее должны были уста-

навливаться каждым предприятием по своему усмотрению. Таким образом, максимизация

прибыли должна была стать главным принципом, регулятором всей хозяйственной деятель-

ности, которой должны быть подчинены все другие задачи, как это свойственно капита-

лизму…

На пленуме Центрального комитета КПСС в октябре 1964 г.Хрущёв был неожи-

данно лишен всех своих постов. Свержение Хрущёва было следствием возрастающей неудо-

влетворенности советского народа его антинародной политикой, прежде всего его разруши-

тельной хозяйственной политикой, которая благодаря ненасытному стремлению к прибыли

привела промышленность и сельское хозяйство Советского Союза на грань экономического

хаоса. Чтобы спасти собственную шкуру, его сообщники, другие ревизионистские лидеры

Советского Союза, сделали его козлом отпущения. Им даже пришлось отменить некоторые

из его самых безумных реформ. К примеру, они снова ввели центральные промышленные

министерства и попытались немного уменьшить беспорядок в сельском хозяйстве. Но сущ-

ность политики Хрущева, реставрация капитализма, была оставлена нетронутой…»

Обо всем вышеперечисленном Высоцкий, как и большинство советских людей, есте-

ственно, не догадывался. Он, конечно, понимал, что Хрущев в первую голову повинен в

провале экономических реформ в стране, однако вряд считал его ревизионистом. И с тем

же Сталиным, который в его глазах оставался преступником, естественно, даже близко не

ставил. Высоцкий в какой-то мере сочувствовал Хрущеву, считая, что тому просто не хва-

тило природного ума и он надорвался, взявшись не за свой гуж. Для Высоцкого Хрущев

был «добрый дурачина-простофиля», не оправдавший надежд либералов. Именно так назы-

валась песня, которую наш герой написал четыре года спустя после снятия Хрущева.

Жил-был добрый дурачина-простофиля…

Захотел издать Указ про изобилье…

Только стул подобных дел

Не терпел:

Как тряхнет – и, ясно, тот не усидел…

И очнулся добрый малый

Простофиля

У себя на сеновале

В чем родили, –

Ду-ра-чи-на!

ГЛАВА 7 ОТ «СТРЯПУХИ» ДО «СОЛОВЬЕВКИ»

Между тем врастание Высоцкого в «Таганку» проходит столь успешно, что уже в январе 65-гоего переводят из вспомогательного состава в основной. На душе у него радостно: кажется, впервые за долгие годы странствий по разным театрам он понимает, что нашел то, что надо.

Супруге Высоцкого начало нового года запомнилось иным: «За хлебом – очереди, мука – по талонам, к праздникам. Крупа – по талонам – только для детей», – вспоминает Л.Абрамова. Все это было прямым следствием, мягко говоря, неразумной политики «дурачины-простофили» – бывшего главы государства, а теперь персонального пенсионера союзного значения Никиты Сергеевича Хрущева.

Помнится, и мне родители рассказывали об этих очередях, а я все думал, в какую же

зиму это было? Оказывается, в 65-ом. Родители вставали к магазину с раннего утра по оче-

реди, пока один стоял, другой находился со мной дома. Магазин, старая булочная, известная

еще с дореволюционных времен, находился на знаменитом Разгуляе, напротив того самого

МИСИ, где В.Высоцкий проучился полгода. Теперь на месте этой булочной стоит здание Бауманского райсовета.

И вновь воспоминания Л. Абрамовой: «И вот кончилась зима, и Никита выздоравливал,

но такая досада – в этих очередях я простудилась, горло заболело. Как никогда в жизни –

не то что глотать, дышать нельзя – такая боль. Да еще сыпь на лице, на руках. Побежала

в поликлинику – думала, ненадолго. Надолго нельзя – маму оставила с Аркашей, а ей на

работу надо, она нервничает, что опоздает. Володя в театре. Причем я уже 2 дня его не

видела и мучилась дурным предчувствием – пьет, опять пьет…

Врач посмотрела мое горло. Позвала еще одного врача. Потом меня повели к третьему.

Потом к главному. Я сперва только сердилась, что время идет, что я маму подвожу, а потом

испугалась: вдруг что-то опасное у меня. И болит горло – просто терпеть невозможно. Врач

же не торопится меня лечить – позвали процедурную сестру, чтобы взять кровь из вены.

Слышу разговор – на анализ на Вассермана. Я уже не спрашиваю ничего, молчу, только

догадываюсь, о чем они думают. Пришел милиционер. И стали записывать: не замужем,

двое детей, не работает, фамилия сожителя (слово такое специальное), где работает сожи-

тель… Первый контакт… Где работают родители… Последние случайные связи… Состояла

ли раньше на учёте… Домой не отпустили: Мы сообщим… о детях ваших позаботятся…

Его сейчас найдут. Он обязан сдать кровь на анализ… «Я сидела на стуле в коридоре. И

молчала. Думать тоже не могла. Внизу страшно хлопнула дверь. Стены не то что задрожали,

а прогнулись от его крика. ОН шел по лестнице через 2 ступеньки и кричал, не смотрел

по сторонам – очами поводил. Никто не пытался даже ЕГО остановить. У двери кабинета

ОН на секунду замер рядом с моим стулом. „Сейчас, Люсенька, пойдем, одну минуту…“

И всё стало на свои места. Я была как за каменной стеной: ОН пришёл на помощь,

пришел защитить. Вот после этого случая он развелся с Изой, своей первой женой, и мы

расписались…

А горло? Есть такая очень редкая болезнь – ангина Симановского-Венсана. Она дей-

ствительно чем-то, какими-то внешними проявлениями, похожа на венерическую болезнь,

но есть существенная разница: при этой болезни язвы на слизистой оболочке гортани абсолютно не болят».

Дела в театре у Высоцкого складываются как нельзя хорошо. 13 февралясостоялась

премьера спектакля «Антимиры» по А. Вознесенскому, где у него одна из главных ролей. 2

апреляследует еще одна премьера – «Десять дней, которые потрясли мир». В тот же день

с Высоцким заключается договор на написание песен для спектакля «Павшие и живые» (об

этом спектакле речь подробно пойдет чуть ниже).

Песенное творчество Высоцкого также не стояло на месте: 20 апреляв ленинградском

Институте высокомолекулярных соединений (в кафе «Молекула») состоялись два его кон-

церта. 2 первых концерта перед широкой аудиторией! Эти выступления длились по 2

часа, в каждом было исполнено по 18 песен.

Прорыв в военную тематику, совершенный Высоцким в прошлом году, в 65-мбыл

продолжен всего лишь одной песней «Солдаты группы „Центр“. В маеим была написана

песня «Корабли» («Корабли постоят и ложатся на курс…»). А чувство одиночества и душев-

ного раздала с самим собой, по всей видимости, толкнуло Высоцкого на написание в тот год

песен: «У меня запой от одиночества» и «Сыт я по горло».

Сыт я по горло, до подбородка –

Даже от песен стал уставать, –

Лечь бы на дно, как подводная лодка,

Чтоб не могли запеленговать!..

В том же году Высоцкий навсегда распрощался с «блатной» тематикой, поскольку,

попав в «Таганку», вырос из блатных «штанишек» и явно почувствовал вкус к другим, более

серьезным и актуальным темам, должным прибавить ему веса в либеральной среде («блат-

няк» этого сделать уже не мог). Последними песнями уходящего «блатного» цикла стали

«Катерина, Катя, Катерина», «В тюрьме Таганской…» и «Мне ребята сказали».

В том же маесудьба вновь сводит Высоцкого с первым космонавтом Земли Юрием

Гагариным. Как мы помним, впервые они встретились в ноябре 63-гов доме у Левона Коча-

ряна, но тогда космонавт «номер один» не обратил на Высоцкого особого внимания (тот

не пел своих песен и почти всю встречу молчал). Но затем, в январе 65-го, Гагарину пода-

рили магнитофонную кассету с песнями Высоцкого и он, плененный его талантом, захотел

познакомиться с артистом поближе. Эту встречу организовал коллега Гагарина А. Утыльев,

знавший Высоцкого. Вот как он сам об этом вспоминает:

«Встреча двух кумиров произошла в квартире 25 дома 5/20 на Смоленской набереж-

ной. Был теплый субботний день. Гагарин приехал из Звёздного с друзьями на своей чёрной

„Волге“, а Высоцкий с гитарой – на метро. Они крепко, по-мужски обнялись и, по-моему,

сразу понравились друг другу. Юра сказал, что Володины песни производят на него силь-

ное впечатление. Оживленный разговор продолжился за столом. Произносили, конечно, и

тосты, но Высоцкий пил только сок – он был в „завязке“. Зато песен спел множество. Володя

в тот день был в ударе. Засиделись допоздна. Договорились почаще встречаться…»

Между тем в том году кинематограф предложил Высоцкому две роли: в маепосту-

пило предложение от Виктора Турова с «Беларусьфильма» сыграть эпизодическую роль обо-

жженного лейтенанта-танкиста Володи в картине «Я родом из детства», а Эдмонд Кеосаян

взял его на роль гармониста Андрея Пчелки в комедию «Стряпуха». В понимании самого

Высоцкого роли были явно неравнозначные. Начнем с первой.

У Турова была суровая военная драма, съемки в которой гарантировали Высоцкому не

столько материальное удовлетворение, сколько моральное – во-первых, тема благородная,

во-вторых – была возможность впервыеисполнить с большого экрана свои песни. Таковых

было целых 4 (!): «Песня о госпитале», «Песня о звёздах», «В холода, в холода» и

«Высота». Кроме этого, Высоцкому хотелось, что называется, открыть для себя как актёра

новую республику, где он до этого ни разу не бывал (до сего момента киношная карьера

забрасывала его, помимо Москвы, на Украину, в Ленинград, Казахстан и Латвию).

Отметим, что киностудия «Беларусьфильм» была создана в 1925 году(как «Белгос-

кино») и в сонме советских киностудии считалась крепким середняком. Начав свое суще-

ствование с выпуска 1–2 фильмов в год, киностудия в 60-е годы перешла на производство

6 картин ежегодно. Однако по-настоящему значимых картин выпускалось немного. Чтобы

оживить деятельность республиканской кинематографии, в начале 1965 года(на волне

смены хрущевских кадров) был назначен новый руководитель Госкино Белоруссии – Борис

Павленок, который до этого работал помощником 1-го секретаря ЦК КПБ Кирилла Мазу-

рова и главным редактором газеты «Советская Белоруссия». На последнем посту Павленок

стал широко известен после громкого скандала, касавшегося опять же еврейской темы.

Эта история произошла в начале 64-го, когда в Белоруссию приехал композитор Дми-

трий Шостакович с той самой 13-й симфонией («Бабий Яр»), о которой речь у нас

уже шла выше. По случаю этого визита в «Советской Белоруссии» была опубликована статья

женщины-музыковеда, которая, положительно отзываясь о симфонии, в то же время отме-

тила, что текст стихов Евтушенко адресует мировую трагедию к конкретному событию –

расстрелу немцами еврейского населения Киева в Бабьем Яре. Но поэт ни слова не говорит о трагедии соседней с Украиной Белоруссии, которая от рук фашистов потеряла 2 200 000 мирных граждан, в том числе 300 000 евреев.

Отметим, что Евтушенко давно славился среди своих коллег умением держать нос по

ветру – то есть склонностью к конъюктурщине. Он легко откликался на любую даже мало-

значительную общественную проблему и тут же выдавал «на-гора» хлесткое (часто весьма

талантливое) стихотворение. Поэтому, когда он написал «Бабий Яр», где описал трагедию

лишь еврейского народа, многие опять же расценили это как ничем не прикрытую конъюк-

турщину. Ведь Евтушенко в те годы стал выездным, весьма активно колесил по миру и пре-

красно был осведомлен, что влиятельное мировое еврейство, зацикленное на теме «холоко-

ста», не оставит без внимания его «Бабий Яр». Так оно, собственно, и вышло: именно это

стихотворение, а также скандал с симфонией Шостаковича, сделали из Евтушенко на Западе

«самого прогрессивного советского поэта». С таким карт-бланшем в кармане он мог доста-

точно смело вести себя с любым советским руководителем, не опасаясь, что кто-то из них

может всерьез осложнить его карьеру. И та действительно покатится как по маслу. Доста-

точно сказать, что за два десятка лет Евтушенко посетит с визитами 92 страны мира, причем многие из них неоднократно.

Но вернемся к статье в «Советской Белоруссии».

Она не осталась незамеченной на Западе. В частности, большой отклик на нее поместила на своих страницах американская газета, базирующаяся в главной вотчине американских евреев городе Нью-Йорке, – «Нью-Йорк геральд трибюн», в которой музыковед из «Советской Белоруссии» был обвинен… в антисемитизме. Вполне стандартное обвинение, едва речь заходит о еврейской теме.

Именно вскоре после этого скандала Павленок и пошел на повышение – возглавил

белорусское Госкино. Что было совсем не случайно, а прямо вытекало из той политики, кото-

рую стал осуществлять в стране новый Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев.

Суть этой политики заключалась в некотором уравновешивании позиций всех политических

течений, существовавших в стране: речь идет о все тех же державниках и либералах. То есть

если Хрущев лихорадочно метался от одного лагеря к другому и устраивал один публичный

разнос за другим, то Брежнев решил занять четкую центристскую позицию, однако с некото-

рым уклоном в державную сторону. Вызвано это было не только тем, что в самом Брежневе

текла лишь славянская кровь (он был наполовину великоросс, наполовину украинец, хотя жена

у него была еврейкой), но и теми событиями, которые тогда происходили внутри страны и

за ее пределами. А происходило там следующее.

Во-первых, хрущёвская «оттепель» с её ярко выраженной антисталинской направлен-

ностью разбалансировала страну как в экономике, так и в идеологии; во-вторых – вмеша-

лись 2 мощных внешнеполитических фактора – агрессивная политика США (вторжения

во Вьетнам и в Доминиканскую Республику) и смена курса в Израиле, где при новом пре-

мьере страны (в 63-мим стал Леви Эшкол, который сменил на этом посту Бен Гуриона) был

взят курс на активное сотрудничество с международным сионизмом. Этот курс был про-

возглашен на XXVI сионистском конгрессе, который прошел в январе 65-гов Тель-Авиве.

Несмотря на то что данный процесс вызвал яростное неприятие «национальных» сиони-

стов, обитавших в самом Израиле, их мнение было проигнорировано, поскольку дружба

с международным сионизмом гарантировала Израилю большие денежные вливания, плюс

значительную помощь в арабо-израильском конфликте. С этого момента Израилю стала

отводиться еще более значимая роль в том пасьянсе, который раскладывали теневые миро-

вые лидеры, базировавшиеся в США и Англии. Руководители СССР это прекрасно поняли,

потому и решили делать упор на державной идеологии, а не на либеральной, поскольку

среди приверженцев последней больше всего было ненадежного элемента – евреев.

Когда готовились торжества по случаю 20-летия Победы (май 1965 года), было подго-

товлено несколько вариантов доклада Брежнева, где по-разному оценивалась роль Сталина.

Так, либеральный вариант (его готовила группа под руководством работника Международ-

ного отдела ЦК КПСС, либерала Ф.Бурлацкого – он же был одним из активных участ-

ников антикитайской кампании, а также большим симпатизантом «Таганки») содержал в

себе те же оценки Сталина, которые содержались в докладе Хрущева на ХХ съезде партии. А

вот вариант члена Политбюро и представителя державной группировки Александра Шеле-

пина был совершенно иной: в нем речь шла о восстановлении доброго имени Сталина. В

итоге Политбюро сошлось на компромиссном варианте: имя Сталина было упомянуто всего

лишь один раз, но в положительном контексте (сообщалось, что он возглавил Государствен-

ный комитет обороны). Однако даже это единственное упоминание вождя народов вызвало

настоящий шквал восторга среди присутствующих в Кремлевском дворце съездов, что ясно

указывало на то, какие настроения царили тогда в верхах партии. Сошлюсь на слова исто-

рика С. Семанова: «И вот Брежнев зачитал упомянутый краткий текст. Что началось в зале! Неистовый

шквал аплодисментов, казалось, сотрясёт стены Кремлёвского дворца, так много повидав-

шего. Кто-то стал уже вставать, прозвучали приветственные клики в честь Вождя. Брежнев,

окружённый безмолвно застывшим президиумом, сперва оторопело смотрел в зал, потом

быстро-быстро стал читать дальнейшие фразы текста. Зал постепенно и явно неохотно

затих. А зал этот состоял как раз из тех, кто именуется „партийным активом“, то есть лиц,

которые именуются „кадровым резервом“. Это был именно ИХ глас…»

Почувствовав за собой поддержку большинства, державники тут же пробили в «Правде» статью видного историка страны академика В.Трухановского, в которой заявлялось, что положение о «периоде культа личности» является антиисторическим понятием.

Эта статья стала сигналом для всех идеологических работников о том, что антисталинская

кампания в стране должна быть свернута. Что и было сделано. Однако о возвращении ста-

линских методов управления страной (и той же бюрократией) речи даже не шло.

Под влиянием событий, которые происходили в Израиле (а поворот этой страны лицом

к международному сионизму обещал обязательную радикализацию и советского еврейства),

Брежнев предпринял шаги по дальнейшему организационному объединению интеллиген-

тов из державного лагеря. Для этого в 1965 г.на свет стали появляться так называемые

Русские клубы, и первым из них стал ВООПИК (Всероссийское общество охраны памятни-

ков истории и культуры). Как вспоминает свидетель тех событий А. Байгушев: «Брежнев

лично поручил К. Черненко проследить, чтобы в оргкомитет ВООПИК попали лишь „госу-

дарственники“ – не перекати-поле иудеи, а крепкие русские люди. И тщательный отбор и

подготовка к Учредительному съезду ВООПИК шли почти год. Но поработали на славу.

Чужих не было!..»

Параллельно этому Брежнев стал перетягивать периферийных державников в Москву,

чтобы укрепить ими свои позиции во власти. Особую ставку он делал на белорусских поли-

тиков, поскольку Белоруссия была наименее засорена западниками (иного и быть не могло,

поскольку менталитет белоруссов был исконно русский, державный, за что фашисты и

обрушили на них всю свою ненависть: они уничтожили каждого 4-го жителя респу-

блики, попутно стерев с лица земли 200 городов, 9000 деревень, причем более 200 из них

вместе с жителями). В 1965 г. Брежнев назначил 1-го секретаря ЦК КП Белоруссии

Кирилла Мазурова первым заместителем председателя Совета Министров СССР и ввёл его

в Политбюро, а секретаря ЦК КП Белоруссии по пропаганде Василия Шауро назначил кура-

тором всей советской культуры по линии ЦК КПСС. А спустя год, в апреле 66-го, кандида-

том в члены Политбюро стал еще один белорус – новый глава республики Пётр Машеров.

Продвижение вверх по служебной лестнице Бориса Павленка тоже было из этого же ряда

назначений (через некоторое время его переведут на работу в Москву, в союзное Госкино,

назначив заместителем председателя).

Появление фильма «Я родом из детства» прямо вытекало из этих же событий. В поис-

ках удобного повода для консолидации общества брежневское руководство решило исполь-

зовать под это дело празднование 20-летия со дня победы в Великой Отечественной войне,

поскольку эта тема оставалась по сути единственной незапятнанной в процессе хрущев-

ской десталинизации (как и в сегодняшней капиталистической России, где тема войны также

активно используется властью, в то время как весь остальной советский период подается

исключительно в негативном свете). К этой кампании были подключены все СМИ, а также

литература и искусство. Фильм «Я родом из детства» был включен в студийный план именно

как приуроченный к 20-летию Победы.

Между тем никаких песен в нем не должно было быть, как и самого Высоцкого. А

пригласил его Туров в Минск с единственной целью. Какой? Вот как сам режиссер рассказывает об этом:

«На эту роль (обожженного лейтенанта) я пробовал актера Алексея Петренко, который

впоследствии появился в „Агонии“ в роли Распутина. Естественно, в то время Петренко

обладал и большим мастерством, и больше подходил к роли, на которую пробовался и

Высоцкий. Мы, если честно сейчас говорить, скорее пригласили В.Высоцкого,

чтобы познакомиться с ним, послушать его песни и заодно узнать, что сейчас поется и сочи-

няется вне официальной сцены, все официальной эстрады, вне официальных концертных

залов. Но кончилось это тем, что мы как-то очень близко расположились друг к другу. В тот

вечер мы сдали его билеты (он должен был ехать в Москву), чтобы провести вместе всю

ночь. А утром я его проводил, ему нужно было обязательно быть в театре, где его судьба

тогда тоже висела на волоске. Уже поднимаясь по трапу, он вдруг обернулся и сказал:

– Витя! Возьми меня на эту роль. Честное слово, я не подведу. Я сделаю все, что смогу!

Эти слова мне тогда так запали, что я отказался от более хорошей пробы Петренко,

поверил Володе и благодарен судьбе, что она мне подарила эту встречу…»

Думается, в своем рассказе режиссер опускает некоторые неудобные нюансы. Судя по

всему, дело было не в более удачной пробе Петренко, а в том шлейфе, который тянулся за

Высоцким, – пьющего человека. И тогдашние его проблемы в театре были связаны опять

же с выпивкой. Режиссёр об этом знал и, видимо, поэтому не хотел с ним связываться. Ведь

простои могли дорого обойтись киногруппе. Однако ночь, проведённая в беседах с Высоц-

ким, и особенно его слова (по сути клятва: «я тебя не подведу») убедили Турова пойти ему

навстречу. Так Высоцкий попал в картину, и его песни вместе с ним.

Что касается фильма «Стряпуха», то в нем Высоцкий согласился сниматься исключи-

тельно ради денег и отдыха (съёмки проходили на хлебосольной Кубани). К автору сюжета

– драматургу Анатолию Софронову – он относился с неприязнью, как к одному из лиде-

ров державного направления. Это был тот самый А. Софронов, который в уничижительном

плане упоминался М.Роммом в его речи 62-го года. Он принадлежал к группе дер-

жавников-сталинистов (возглавлял с 1953 г.их журнал «Огонёк») и либералами-запад-

никами активно презирался не только за свои взгляды, но и за творчество: в своих пьесах он

всячески воспевал советский строй. Практически каждые два года в свет выходила его новая

пьеса, которая тут же ставилась не в одном или двух, а сразу в десятках (!) советских театров

по всей стране. Отметим, что делалось это в основном не по разнарядке сверху, а по велению

финансового плана: пьесы Софронова делали неплохие сборы – на ту же «Стряпуху» (1959)

народ валил, что называется, рядами и колоннами.

Возвращаясь к М.Ромму, отметим, что в конце 64-гоВысоцкий побывал у него

дома и даже пел ему свои песни. Это было данью уважения с его стороны человеку, кото-

рый считался духовным лидером либеральной (еврейской) интеллигенции, а также когда-

то был преподавателем его нынешней жены во ВГИКе (теперь же Ромм был в полуопале и

после событий ноября 62-гов киношном институте не работал; он вернется туда весной 65-

го). Однако, несмотря на свою полуопалу, Ромм продолжал оставаться одним из самых вли-

ятельных советских кинематографистов (был заместителем председателя Оргбюро Союза

кинематографистов СССР и директором одного из мосфильмовских объединений), и вполне

вероятно, что именно он стал инициатором того, чтобы на «Мосфильме» перед Высоцким

вновь зажегся «зеленый свет» (как мы помним, там у него имелись недоброжелатели, в том

числе и руководитель актерского отдела Адольф Гуревич).

Кстати, у Высоцкого на том же «Мосфильме» могла случиться еще одна кинороль: в

фильме «Андрей Рублев» Андрея Тарковского (отметим: он был учеником того же М. Рома,

и именно тот устроил его на главную киностудию страны) он должен был сыграть сотника

Степана (пробы для фильма проходили с 17 декабря 64-го по март 65-го). Но Высоцкий

сам все испортил. Он удачно прошел фотопробы, но перед кинопробами… внезапно ушел в

запой. Тарковский ему тогда сказал: «Извини, Володя, но я с тобой больше никогда не буду

работать». Режиссёр имел право на подобное резюме: это был уже второй похожий инци-

дент между ними. В первый раз Высоцкий точно так же подвёл Тарковского перед съёмками

телевизионного спектакля по рассказу Фолкнера.

Съемки в «Стряпухе» и «Я родом…» начались почти одновременно (первую начали

снимать 4 июля, второй – 11 августа), и Высоцкому пришлось их совмещать. Правда, в