Глава VII. Ферма – семь акров земли, на которых невысо­кие холмы перемежались небольшими оврагами,– распо­лагалась несколько в стороне от автострады 121

Ферма – семь акров земли, на которых невысо­кие холмы перемежались небольшими оврагами,– распо­лагалась несколько в стороне от автострады 121, и в то же время не настолько далеко, чтобы до нее нельзя было быстро и удобно добраться.

Население фермы составляли около семидесяти чело­век. Все они были членами общины, хотя в Семью входили еще около двадцати человек, живущих в самом Сан-Фран­циско и в районе Беркли.

Полус Алистер очень гордился своей фермой, своей Семьей и самим собой. Точнее было бы перечислять в обратном порядке. Ферма, включая основное здание, общественную столовую и общежитие, а также огромный амбар, где происходили все торжественные церемонии, была практически уже оплачена. Основные суммы посту­пали в качестве пожертвований от членов его паствы, так как имущественный статус был основополагающим для принятия в состав Семьи. Правила гласили, что Семья обеспечивает свою жизнедеятельность из собственных средств. Отсюда берет свое начало принцип: каждый дол­жен отдать все, что имеет. Другой принцип, созданный – как, впрочем, и все остальные,– Полусом Алистером, гла­сил: «В Семье нет ни богатых, ни бедных, все члены Семьи обладают одинаковой властью».

Естественно, одни обладают большей властью, другие меньшей. Так, например, существовало Внутреннее Обще­ство, состоящее из тринадцати человек. И был сам Полус Алистер – глава и хозяин Фермы и Семьи, чье слово было законом, но таким законом, которому добровольно и по­слушно подчинялась вся его паства.

Совсем неплохо для человека, три месяца назад отме­тившего свое двадцативосьмилетие.

Начиналась община так же, как и все молодежные группировки. Полус Алистер, уволенный из института пре­подаватель философии, обнаружил в себе качества, кото­рые позволили ему приобрести власть над теми, кто соби­рался общаться с природой и жить простой, без излишеств, жизнью. У него были отличные организаторские способ­ности, а также специфические знания, приобретенные бла­годаря его профессии. Он хорошо изучил, по крайней мере, две дисциплины. Одна из них – оккультные науки, в основе другой лежали его лабораторные работы с галлю­циногенами. Знания в этих двух областях и блестящие организаторские способности дали ему ту единственную власть, которую он признавал,– власть над себе подоб­ными. Следствием этой власти стало его благосостояние.

Темными ночами, в минуты расслабленности, особенно после некоторых варварских церемоний, его иногда посе­щали мысли, начинавшие его беспокоить. Хотя и пищу и питье он приготавливал себе сам – чтобы туда не попали некоторые специальные ингредиенты, предназначавшиеся только для других,– он чувствовал, что его разум уже не может с прежней легкостью освобождаться от запечатлев­шихся в нем ужасных видений – помертвевших, широко раскрытых глаз его жертв. Он понимал, насколько своеоб­разно реагирует человеческая психика на массовый экстаз, и всегда сохранял способность отрешиться от того, что было у него перед глазами. Если в самом начале все ритуальные убийства, совершаемые им или по его приказа­нию, имели целью повязать членов организации пролитой кровью или получить материальные средства, то теперь он начинал испытывать пьянящее удовлетворение от созерца­ния предсмертных мук своих жертв, и все чаще организо­вывал человеческие жертвоприношения единственно ради самого действа. Он чувствовал, что в какой-то момент он сам может оказаться на грани безумия, когда отступят гра­ницы реальности и он падет в бездну – погрузится в то состояние, которое он специально вызывал у преданной ему паствы. Эти мысли и нарушали его прежде такой спо­койный и крепкий сон.

Приходили и другие мысли, которые мешали ему спо­койно жить. Когда впервые он стал вслушиваться в слова молитвы, сопровождавшей ритуальные убийства, происхо­дившие в большом церемониальном зале, он обнаружил, почувствовал кожей, что, кроме него и застывшей в безум­ном ужасе паствы, присутствует Нечто. Он сразу опреде­лил это именно так – с большой буквы. Полус Алистер всегда подходил к сверхъестественному с позиций абсо­лютно рационального человека: боги и дьяволы суще­ствуют только для дураков. Хотя... все возможно, и если эти древние ритуалы действительно могут вызвать в вооб­ражении Нечто...

Но о последствиях он задумываться не стал.

Он уже пришел к определенному решению: взять все, что удалось ему накопить, и исчезнуть. Земля записана на его имя. Он ее купил и теперь мог продать. Конечно, Семья лишиться Фермы, но ее члены кое-что и приобретут. Прежде всего, они станут свободны от «твердой руки», по крайней мере те из них, кто еще не потерял собственного «я». Да, время уже пришло. Группа разрослась и ее стало трудно держать в руках. Как ни старайся замаскировывать следы, всегда может остаться какая-нибудь зацепка для полиции.

Он подумал об этом именно сейчас – после звонка Винни. Она упомянула о каком-то мексиканце с хорошим предложением, не сказала, что он хочет получить – фунты или доллары. Этот человек хочет говорить только с хозяи­ном. Кто он? А вдруг полицейский? Все может быть, осо­бенно после того, как эта дрянь Рой Амберс загремел в полицию во Фриско. Но нет, Рой Амберс не расколется. Он прекрасно понимает, что произойдет, скажи он хоть слово. Эта Винни – безмозглая похотливая свинья... А теперь и этот мексиканец. Но они приведут его сюда, на Ферму, так что если окажется, что он не тот, за кого себя выдает... Полуса Алистера била беспричинная дрожь. Нет, надо думать о другом. Пора готовиться к ночной церемонии. Да, только действие...

Он резко встал с кресла. Его личные аппартаменты, в которых он находился, состояли из четырех комнат на вто­ром этаже основного здания. Все окна выходили на запад. Он потянул за красный шелковый шнур. Комната была декорирована красным шелком, за исключением тех участ­ков стен, в которые были вмонтированы огромные зеркала – от пола до потолка. Даже открывшаяся дверь была обтянута красным блестящим материалом.

В дверном проеме появились три девушки и низко поклонились своему хозяину. Даже один их вид доставил Полусу Алистеру удовольствие. Одна была китаянка, вто­рая – негритянка, третья – белая. Лучшие представитель­ницы своего пола в его пастве. У всех троих были велико­лепные фигуры, их прекрасную наготу украшали лишь красные шелковые ленты в волосах.

– Мне пора принимать ванну и одеваться,– сказал он. Девушки склонили головы в знак того, что поняли его при­казание.

Через несколько минут перед Полусом Алистером была разложена одежда и все необходимые принадлежности. Он с удовольствием наблюдал за их приготовлениями в отра­жениях зеркал, умело расположенных в стратегически важных местах комнаты.

Девушки обращались с ним очень профессионально и с должным уважением, приличествующим его священной персоне. В их действиях чувствовалось умение, уважение, преклонение. Они были его специальными «монашками», в чьи обязанности входило удовлетворение всех его жела­ний. Наблюдая, как осторожно и преданно они намыли­вают его тело, он вновь подумал: пора бросить все это и бежать. Бросить к чертовой матери! Он был далеко не самым лучшим представителем мужского пола, его нельзя было даже назвать симпатичным молодым человеком, и он это знал. У него было худое асимметричное лицо, узкий кривой нос, большие уши и близко расположенные глаза. Его тело тоже вряд ли привлекло бы внимание. Роста в нем было около пятидесяти пяти футов, вся его костлявая фигура весила чуть больше одиннадцати фунтов. И не­смотря на все это, ему поклонялись эти три божественных создания, им завидовали все сестры его религиозного братства, каждая из них страстно желала бы оказаться на их месте и дотронуться кончиками пальцев до груди или живота Верховного Жреца.

Он почувствовал, как в нем пробуждается желание, ощутил плотский трепет трех женщин, которые нежно лас­кали его кожу губками, почувствовал, что они трепетно ждут следующего его приказания. Ждут, отдаст ли он его и кому. Каждая в тайной надежде верила, что благодать падет на нее. Он стал вспоминать, кто был у него прошлой ночью, он остановил себя. Человек его положения должен меньше всего думать о том, как будет чувствовать себя облагодетельствованный и тот, кто не получит благо­дати.

– Я вполне доволен омовением. Двое из вас могут уйти, я позвоню, когда вы мне понадобитесь снова.– После этого пришло и решение.– Азлиэль, останься.

Хозяин сделал выбор, имя названо. Желтокожая де­вушка поклонилась ниже других, а ее подруги послушно покинули комнату. Когда дверь за ними закрылась, он нежно взял Азлиэль за руку и повел ее к ложу, покрытому шелком. Там он отдался ей.

Отдохнувший и переодетый, Полус Алистер медленно допивал второй стакан шотландского виски. Виски всегда помогало ему, обостряло чувства. Он всегда прибегал к помощи спиртного перед ночными церемониями. Даже ему, который сам устанавливал время и процедуру этих цере­моний, необходимо было подготовить себя к нужному часу.

Сияющая Азлиэль, еще не остывшая после любви, объявила, что жертва для заклания готова для осмотра.

Через несколько минут он открыл дверь в одну из ком­нат первого этажа основного здания. Здесь на стенах не было шелка, только грубо обработанные деревянные панели. Единственным предметом обстановки было огром­ное кресло с высокой спинкой, украшавшее раньше алтарь епископальной церкви. По стенам развешаны несколько пар наручников. Источником света служили три факела, закрепленные в специальных держателях на стене. Войдя, он с удовлетворением отметил, что в комнате были только двое – члены Внутреннего Круга, не считая, конечно, жертвы. И здесь, в своих собственных владениях, Полус Алистер был сильно удивлен.

В комнате была не одна жертва, а две. Головы молодых девушек, прикованных к стене, были низко опущены.

Полус Алистер вопросительно взглянул на своих бли­жайших помощников:

– Вы привели двоих?

– Нет, Полус. Мы четко выполнили твои указания. Группа, посланная в Петалума, уничтожила в доме всех, кроме младшей дочери. Другую мы обнаружили недалеко

от Фермы.

– Надеюсь, они прошли соответствующую обработку?

– Да, обе получили Иглу Спокойного Послушания.

Этим эвфемизмом обозначалось сильнодействующее наркотическое средство, которое должно было полностью исключить нежелательное сопротивление жертвы во время церемонии. Члены Внутреннего Круга знали, что он при­меняет Иглу, так как сами принимали участие в проце­дуре, однако о составе жидкости не имели понятия. Им было известно только, что наркотик получают в неболь­шой химической лаборатории, которую Алистер обставил и оснастил подобно древним алхимическим лабораториям.

– Я осмотрю обеих,– сказал он. Один из помощников взял факел и подвел Полуса Алистера к первой девушке. На вид ей было не больше четырнадцати лет. Взгляд у нее был совершенно остекленелый.

5»

– Дитя мое, знаешь ли ты, где находишься? Прозвучало невнятное: «Нет».

– Знаешь ли ты, что случилось с твоей семьей?

– Их всех убили.

– И только ты осталась жива?

– Только я жива.

– А ты знаешь, почему тебя пожалели?

– Нет.

Полус кивнул головой:

– Другую.

Высоко поднятый факел осветил другую девушку. Уви­дев ее, Полус не сдержался и облизнул губы. Она была просто чудо. Он уже видел ее раньше, он хотел ее. И такую приносить в жертву? Он сделает ее своей четвер­той персональной «монашкой». Поживем – увидим.

– Знаешь ли ты, где находишься?

– Нет.– Она говорила так же тихо и безразлично, как и первая девушка, однако Полус остался недоволен.

– Еще одну иглу для нее.– Затем снова обратился к девушке:

– Тебя обнаружили вблизи нашей Фермы.

– Да.

– Почему ты здесь оказалась?

– Я хотела... найти... общину...

– Зачем ты ее искала?

Прежде чем девушка успела ответить, открылась дверь.

– Полус, мы приехали. Привезли мексиканца. Будешь с ним говорить?

Полус задумался. Обычно он разговаривал с новичками в другом месте. Для этого была отведена специальная ком­ната, где все располагало к теплой дружеской беседе с потенциальным приверженцем секты. Но на этого чело­века, чувствовал Алистер, вряд ли произвела бы впечатле­ние традиционная обстановка, его надо поразить чем-то другим.

– Приведите его сюда,– приказал он.

Кэм Санчес вполне отдавал себе отчет, что все в этой комнате вооружены такими же искусно сделанными кинжалами, какой он увидел впервые в руках у Крикета. Он прикинул, что, если придется драться, у него все-таки будет шанс выскользнуть. Когда дерутся ножом, прежде всего надо сблизиться с противником. Кэм в совершенстве владел боевыми искусствами, приблизиться к нему было практически невозможно. Не исключено, конечно, что те, кто его сторожил, также владели приемами борьбы без оружия. То, что он уже успел увидеть, свидетельствовало о хорошей организации группы, ее тщательном планирова­нии своих действий.

С того момента, как он покинул ту берлогу в районе порта, парень, которого звали Харви, постоянно был рядом с ним. Несмотря на свою необщительность, он буквально приклеился к Кэму и сопровождал его даже в туалет. При­чем из него нельзя было вытянуть ни слова о группе или о том, где она находится. Возможности связаться с Хармо-ном у него также не было. Хармон получал информацию непосредственно в тот момент, что и Кэм, и мог следить за его передвижениями с помощью электронного пеленгатора, вмонтированного в радиостанцию во внутреннем кармане пиджака Кэма.

Кэму хотелось бы знать сейчас планы профессора и возможность использования того, что Хармон назвал однажды «самым мощным оружием, находящимся в нашем распоряжении». Кэм поежился: Хармон имел в виду вам­пира...

Он поднял глаза и увидел этот обрубок – Винни. Она ухмыльнулась, и он понял: она заметила его озноб и по-своему истолковала его. Что ж, он ничего не теряет. Пусть думает, что окружающее произвело на него впечатление и он напуган. Меньше всего его занимало сейчас, что она о

нем думает.

– Тот, к кому ты пришел, сейчас тебя примет,– ска­зала Винни.

– Самое время,– ответил он с некоторой неуверен­ностью в голосе. Как он и полагал, это было расценено как

бравада.

Она повела его за собой. Он заметил, что шесть или

семь стражей последовали за ним.

В комнате, куда его привели, было темно, только факел, укрепленный на стене, освещал ее колеблющимся пламенем. Напротив двери стояло большое кресло с высо­кой спинкой. Тот, кто сидел в нем, одетый в красную ни­спадающую одежду, и был, очевидно, тем, кто ему нужен.

– Меня зовут Полус Алистер. А кто вы? – голос гово­рившего звучал многозначительно.

– Я продавец товара. Мне сказали, что вы – покупа­тель.

– Это не тот ответ, какой я хотел бы услышать. Ваше имя?

– Некоторые могут подтвердить, что называть свое имя мне не совсем удобно. Полус улыбнулся:

– Некоторые подтвердят: все, что происходит здесь, происходит так, как считаю нужным я. Однако, я полагаю, наступил момент, когда каждый должен представить дока­зательства своих намерений.

Он подал знак одной из фигур в балахоне с поднятым капюшоном, которая стояла ближе к его креслу. Человек снял со стены горящий факел и, один за другим, зажег от него два факела. Этими двумя факелами он поджег, еще два факела, укрепленных на стене. Стало светлее. Кэм увидел, что ему хотели показать. Лица девушек были затемнены, но все остальное было хорошо видно. Он крепко стиснул зубы, чтобы не выдать своего волнения и остаться беспристрастным.

– Эти две умрут сегодня ночью,– деловито сказал Полус.– Я говорю тебе об этом, чтобы ты понял, как мало ценится здесь жизнь посторонних. Ты – посторонний. Понятно?

– Продолжай.

В этот момент одна из девушек, прикованных к стене, застонала. Охрайник машинально поднял факел, чтобы посмотреть, кто стонет. Девушка инстинктивно отверну­лась, что бы свет на резал ей глаза. Кэм слишком поздно догадался, что отразилось на его лице. Это была Дженни!

– Взять его! – закричал Полус.– Он ее знает!

Пара тяжелых рук была готова опуститься на плечи Кэма. Однако прежде чем они успели схватить его мертвой хваткой, Кэм рубящим горизонтальным ударом ладони перебил переносицу крупному парню, после чего его руки были заняты только тем, что судорожно пытались при­крыть источник слепящей боли. Помещение огласилось диким воплем. Боковым ударом ноги в живот Кэм сбил другого охранника, заставив его скользить в своей соб­ственной блевотине. И, наконец, страшный удар огромного кулака снизу вверх сдвинул на сторону челюсти третьего, вышибив несколько зубов.

Нападающие решили применить свои изогнутые ножи. Они окружили огромного пуэрториканца, подходя все ближе и ближе. Скоро, однако, один из обладателей ножа обнаружил, что, несмотря на психологический эффект церемониального балахона, одежда эта совершенно неэф­фективна в бою, так как Кэм, захватив прямой рукой его капюшон, мощным движением бросил парня в остальных, так же одетых «братьев». Уточнение: одним из пострадав­ших была женщина, именно ей в горло пришелся удар клинка, предназначенный для Кэма.

Молниеносные удары, которые наносил Кэм ногами, заставляли охранников складываться пополам и корчиться от боли. Один из них – уж точно – не смог бы подняться самостоятельно: в пустом помещении отчетливо раздался треск сломанной бедренной кости. Кэм резко развернулся на месте и встретил носком ботинка левую глазницу напа­давшего.

Бросок, парирование удара, отход назад и в сторону, рывок вперед и удар – так работала эта машина уничто­жения по имени Кэм Санчес. Правое плечо Кэма кровото­чило от удара ножа. Рану нанес его старый знакомый, худой парень по прозвищу Крикет. Его широко открытые глаза не успели даже моргнуть, как Кэм, ударом ноги в висок, снес ему половину черепа. Осколки костей и остатки мозга разлетелись по сторонам. Внезапное измене­ние освещения в комнате позволило Кэму разглядеть результаты работы своих рук и ног. Он понял, что его лич­ная вендетта была вполне успешной. Он успел еще развер­нуться, чтобы заметить искаженное дикой яростью лицо Винни. Подняв высоко над головой горящий факел, она с воем опустила его вниз. Кэм почувствовал обжигающую боль. В следующий миг его бросило в темноту, и он уже ничего не чувствовал...

– Значит, ничего? – повторил Хармон.

На другом конце провода одно из должностных лиц объясняло ему, что, хотя у них под наблюдением и нахо­дится несколько молодежных группировок и они достав­ляют им немало беспокойства, та, которой интересуется профессор, имеет совершенно чистое досье. Конечно, может быть, и даже вполне вероятно, она и занимается наркотиками (уж такой здесь район), но у них и без того есть, за кем вести наблюдение. Пол ус? Совершенно верно: Полус Алистер. За ним все чисто, профессор.

– Что-нибудь еще, профессор Хармон?

– Спасибо, все.– Хармон положил трубку и снова сосредоточил все внимание на мониторе связи. Динамик транслировал только какие-то звуки, вызванные, оче­видно, передвижениями. Перемещающаяся зеленая точка на экране показывала местоположение Кэма. Хармон без труда распознал звуки схватки, хотя не имел представле­ния, как она завершилась. Его встревожили слова, про­изнесенные кем-то перед началом драки:

– Взять его! Он ее знает.

Кого? Неужели это... Он поспешно набрал номер теле­фона. Девушка, которая взяла трубку на другом конце провода, сказала, что она сейчас пойдет посмотрит. Вскоре она вернулась. Ответ был отрицательный.

Хармон судорожно сжал кулаки. Когда он снова взгля­нул на монитор, там уже что-то изменилось. Маленькое зеленое пятнышко исчезло.