Педагогика прагматизма (педагогика действия) Джона Дьюи

Если вы решили побывать в Париже, то обязательно надо посетить кабаре «Мулен Руж», где вам подадут ужин.

После всех посещений исторических мест, вы можете воспринимать эти места так, как вам самим того захочется: кабаре, ночные клубы…..Даже если вы являетесь черствым, непробивным скептиком, то обязательно вам придется по душе «Мулен Руж», потому что это и есть часть знаменитого Парижа – города, который насильно ничего не дает, каждый воспринимает его по-своему.

Приятного Вам Пребывания в Париже!

Педагогика прагматизма (педагогика действия) Джона Дьюи

1. Педагогика прагматизма, или прогрессивизма получила особое развитие в США. Ее лидер Джон Дьюи (1859 - 1952) выступал за практическую направленность воспитания, предлагая решать его задачи посредством спонтанного развития ребенка: "Ребенок - это исходная точка, центр и конец всего. Надо иметь в виду его развитие, ибо лишь оно может служить мерилом воспитания".

Накопление ребенком индивидуального опыта ведет к формированию его личности. Исходя из этого, Дж. Дьюи выдвинул идею создания "инструментальной" педагогики, строящейся на спонтанных интересах и личном опыте ребенка.

Согласно этой концепции обучение должно сводиться преимущественно к игровой и трудовой деятельности, где каждое действие ребенка становится инструментом его познания, собственного его открытия, способом постижения истины. Такой путь познания представлялся прагматистам более соответствующим природе ребенка, нежели традиционное сообщение ему системы знаний.

Конечным результатом обучения, по Дж. Дьюи, должна была стать сфор- мированность навыков мышления, под которыми понималась способность в первую очередь к самообучению. Целями образовательного процесса выступали:

✓; умение решать жизненные задачи,

✓; овладение творческими навыками,

✓; обогащение опыта, под которым понимались знания как таковые и знания о способах действия,

✓; а также воспитание вкуса к самообучению и самосовершенствованию.

Реализация идей Дж. Дьюи на практике осуществлялась в 1884 - 1916 гг. в разных школах.

Школа, представленная у Дж. Дьюи как воспитывающая и обучающая среда, должна была выполнять следующие основные функции:

✓; упрощать сложные явления жизни, предоставляя их детям в доступной форме;

✓; выбирать для изучения наиболее типичные и важные моменты из опыта человечества;

✓; содействовать выравниванию социальных различий, создавая "единство мыслей и координированность действий".

Содержанием образования у прагматистов выступал приобретенный опыт ребенка, обогащающийся в условиях обучающей среды.

2. Американский педагог Уильям Килпатрик (1871 - 1965) на основе идей Дж. Дьюи разработал метод проектов.

Согласно ему обучение осуществляется через организацию целевых актов. Дети в процессе учебной деятельности планируют (проектируют) выполнение конкретной практической задачи, включая туда и учебную деятельность.

Несмотря на то что руководство деятельностью оставалось за учителем, этот метод исходил из опоры на уже имеющийся опыт ребенка, его собственный путь искания, преодоления затруднений. Только при такой системе обучения, считал У. Килпатрик, воспитание может превратиться в непрерывную перестройку жизни ребенка и поднять ее на высшую ступень, а школа будет готовить учащихся к условиям динамично меняющейся обстановки в обществе и к столкновению с неизвестными проблемами в будущем.

Впоследствии этот метод, как и другие идеи Дж. Дьюи, использовался в практике многих стран мира.

3. Идея прагматического образования Дж. Дьюи и основанный на ней метод проектов У. Килпатрика подвергались серьезной критике уже их современниками.

Профессор Колумбийского университета в Нью-Йорке Уильям Бэгли (1874 - 1946), представитель так называемого "эссенциализма"; - "сущностного' подхода к педагогике, - резко выступал против утилитаризма школьных программ и прагматических подходов к образованию. Рассматривая образование как "стабилизирующую силу", У. Бэгли требовал укрепления его исторически сложившихся функций. Школьное обучение должно быть, по его мнению, направлено на овладение учащимися основными навыками умственной деятельности, позволяющими продвигаться в знаниях вперед, от чего отказалась собственно прагматическая педагогика.

У. Бэгли одним из первых в США стал также критиковать теорию врожденных способностей и основанную на ней практику тестирования интеллекта ребенка, поскольку считал, что тесты не могут полностью раскрыть потенциал личности и в руках неподготовленных педагогов могут принести вред.

23) Социально-педагогические взгляды Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова. Поставив задачей подготовить русских людей к революционному перевороту, Чернышевский и Добролюбов уделяли много внимания разоблачению отрицательных сторон российской действительности. Эту деятельность они рассматривали как орудие революционизирования сознания людей, формирования у них революционных убеждений. В этих целях они старались привлекать внимание общества к основным порокам существующего строя, а не только к отдельным его недостаткам.
Разоблачая такие уродливые явления, как казнокрадство, взяточничество, разъедающие государственный организм России, Добролюбов в отличие от либералов показывал вред бюрократии и те обстоятельства, которыми сама эта бюрократия порождена. Будучи убежден в том, что все коренные недостатки русской жизни порождены существующим общественным строем, он высмеивал людей, считающих, что можно переустроить просвещение в России без коренного изменения существующего строя, что причиной невежества являются плохие учителя и учебники и что, следовательно, подготовка хороших учителей и составление лучших учебников повлекут за собой коренное улучшение просвещения. Такого рода «политической маниловщине» революционеры-демократы противопоставили утверждение, что система просвещения в России требует революционного преобразования. В отличие от идеологов буржуазных революций на Западе и либералов в России они понимали, что система просвещения любой страны может стать подлинно народной только тогда, когда политическая власть будет завоевана народом.
Близко подойдя к историческому материализму в понимании этого вопроса, Чернышевский в статье «Июльская монархия» (1860) проницательно утверждал, что «политическая власть, материальное благосостояние и образованность — все эти три вещи соединены неразрывно. Кто находится в нищете, тот не может развить своих умственных сил; в ком не развиты умственные силы, тот не способен пользоваться властью выгодным для себя образом; кто не пользуется политической властью, тот не может спастись от угнетения, т. е. и от невежества».
Не отрицая важности законов, предоставляющих гражданам соответствующие права, Чернышевский подчеркивал, что необходимо создать условия, при которых трудящиеся массы, придавленные обычно нуждой и находящиеся в невежестве, смогут фактически воспользоваться предоставленными им законом правами. Либерализм, писал он, понимает свободу очень узко, только с формальной стороны, либералы хлопочут о предоставлении людям формальных прав, «о разрешении на бумаге», об «отсутствии юридического запрещения».
Революционно-демократические мысли Чернышевского о том, что задачей подлинно народной партии является забота не только об установлении законных прав трудящихся, но и о создании фактических возможностей для реализации ими этих прав, имели огромное значение в деле борьбы за настоящую систему народного просвещения. Они были в дальнейшем подхвачены русскими революционными социал-демократами, обоснованы В. И. Лениным в его выступлениях против народников, явились той частью наследства революционеров-демократов, которую восприняли марксисты России.

О значении авторитетов в воспитании.
(Мысли по поводу «Вопросов жизни» Н. И. Пирогова)

...Убивая в ребенке смелость и самостоятельность ума, безусловное повиновение вредно действует и на чувство. Сознание своей личности и некоторых прав человеческих начинается в детях весьма рано (если только оно начинается, а не прямо родится с ними). Это сознание [необходимо] требует [удовлетворения, состоящего в] возможности следовать своим стремлениям, [а не служить бессознательным орудием для каких-то чужих, неведомых целей]. Как скоро стремления ребенка удовлетворяются, т.е. дается ему простор думать и действовать самостоятельно (хотя до некоторой степени), ребенок бывает весел, радушен, полон чувств самых симпатичных, выказывает кротость, отсутствие всякой раздражительности, самое милое и разумное послушание в том, справедливость чего он признает, Напротив, когда деятельность ребенка стесняется, стремления его подавляются, не находя ни желаемого удовлетворения, ни даже разумного объяснения, когда, вместо сознательной личной жизни, дитя, как труп, как автомат, должно быть только послушным орудием [чужой воли], - тогда естественно, что мрачное и тяжелое расположение овладевает душою ребенка, он становится угрюм, вял, безжизнен, выказывает неприязнь к другим и делается жертвою самых низких чувств и расположении. В отношении к самому воспитателю, до тех пор пока не усвоит себе безусловного достоинства машины, воспитанник бывает очень раздражителен и недоверчив. Да и впоследствии, успевши даже до некоторой степени обезличить себя, он все-таки остается в неприятных отношениях к воспитателю, требующему только безусловного исполнения приказаний, [справедливо, хотя и смутным инстинктом постигая в нем притеснителя и врага своей личности, от которой, при всех усилиях, человек никогда не может совершенно отрешиться]. (...)
Но чего вы хотите? - спросят нас. Неужели же можно предоставить ребенку полную волю, ни в чем не останавливая его, во всем уступая его капризам?
Совсем нет. Мы говорим только, что не нужно дрессировать ребенка, как собаку, заставляя его выделывать те или другие штуки по тому или другому знаку воспитателя. Мы хотим, чтобы в воспитании господствовала разумность и чтобы разумность эта была ведома не только учителю, но представлялась ясною самому ребенку. Мы утверждаем, что все меры воспитателя должны быть предлагаемы в таком виде, чтобы могли быть вполне и ясно оправданы в собственном сознании ребенка. Мы требуем, чтобы воспитатели выказывали более уважения к человеческой природе и старались о развитии, а не о подавлении внутреннего человека в своих воспитанниках, и чтобы воспитание стремилось сделать человека нравственным - не по привычке, а по сознанию и убеждению.
...Дети неразвиты еще до ясного понимания своих обязанностей; но в том-то и состоит ваша обязанность, чтобы развить в них это понимание. Для этого они и воспитываются. А вы вместо того, чтобы внушать им сознательные убеждения, подавляете и те, которые в них сами собой возникают, и стараетесь только сделать их бессознательными, послушными орудиями вашей воли. Уверившись, что дети не понимают вас, вы преспокойно сложили руки, воображая, что вам и делать нечего больше, как сидеть у моря и ждать погоды: авось, дескать, как-нибудь раскроются способности, когда подрастет ребенок, - тогда и потолковать с ним можно будет, а теперь пусть делает себе, что приказано. - В таком случае, на что же вы поставлены, о, глубоко мудрые педагоги? Зачем же тогда и воспитание?.. Ведь ваш прямой долг - добиться, чтобы вас принимали!.. Вы для ребенка, а не он для вас; вы должны приноровляться к его природе, к его духовному состоянию, как врач приноровляется к больному, как портной к тому, на кого он шьет платье. «Ребенок еще не развит», - да как же он и разовьется, когда вы нисколько об этом не стараетесь, а еще, напротив, задерживаете его самобытное развитие? По вашей логике, значит, нельзя выучиться незнакомому языку сколько-нибудь разумным образом, потому что, начиная учиться, вы его не понимаете, - а надобно вести дело, заставляя ученика просто повторять и заучивать незнакомые звуки без знанияих смысла; после, дескать, когда много слов» памяти будет, так и смыслих как-нибудь, мало-помалу, узнается!.. Во всех этих возражениях едва ли что-нибудь выказывается так ярко, как желание спрятать свою лень и разные корыстные виды под покровом священнейших основ всякого добра. Но, унижая разумное убеждение, заставляя воспитанника действовать бессознательно, можно несравненно скорее подкопать их, нежели всяческим предоставлением [самой] широкой свободы развитию ребенка. (...)
«А как же, говорят еще ученые педагоги: - предохранить дитя от вредных влияний, окружающих его? Неужели позволить ему доходить до сознания их вредности собственным опытом? Таким образом ни один ребенок не остался бы цел. Испытавши, например, что такое яд или что значит свалиться в окошко из четвертого этажа, дитя наверное не останется очень благодарным тому педагогу, который по особенному уважению человеческой природы принялся бы в критическую минуту за убеждения, а не решился бы просто отнять яд или оттащить ребенка от окошка»... Оставляя в стороне всю [шутовскую] нелепую сторону этого возражения, по которому, например, подчиненный не может спасти утопающего начальника (потому, что он от него не может требовать безусловного повиновения, а без этого спасение невозможно), заметим одно. Дети потому-то часто и падают из окон и берут мышьяк вместо сахару, - что система безусловного повиновения заставляет их только слушаться и слушаться, не даваяим настоящего понятия о вещах, не пробуждая в них никаких разумных убеждений.
Да и хоть бы справедливы были жалобы на неразумность детей! А то и они оказываются чистейшею клеветою, придуманною для своих видов досужим воображением неискусных педагогов. Прежде всего можно заметить, что не воспитание дает нам разумность, так же как, напр., не логика выучивает мыслить, не грамматика - говорить, не поэтика - быть поэтом и т.п. Воспитание, точно так, как все теоретические науки, имеющие предметом внутренний мир человека, имеет своею задачею только возбуждение и прояснение в сознании того, что уже давно живет в душе, только живет жизнью непосредственною, бессознательно и безотчетно. Придайте разумность обезьяне, с вашей системой [безусловного повиновения], и тогда целый мир с благоговением приклонится перед этой системой и будет по ней воспитывать детей своих. Но вы этого не можете сделать и потому должны смиренно признать права разумности в самой природе ребенка и не пренебрегать ею, а благоразумно пользоваться теми выгодами, какие она вам представляет.
А разумности в детях гораздо больше, нежели предполагают. Они очень умны и проницательны, хотя обыкновенно и не умеют определенно и отчетливо сообразить и высказать свои понятия. Логика ребенка весьма ясно выражается в самое первое время его жизни, и лучшим доказательством тому служит язык. Можно положительно сказать, что трех- или четырехлетнее дитя не слыхало и половины тех слов, которые употребляет; оно само составляет и производит их по образцу слышанных, и производит почти всегда правильно. То же самое можно заметить о формах: ребенок, не имеющий понятия о грамматике, скажет вам совершенно правильно все падежи, времена, наклонения и пр. незнакомого ему слова ничуть не хуже, как вы сами сделаете это, изучая, уже в совершенном возрасте, какой-нибудь иностранный язык. Из этого следует, что, по крайней мере, способность к наведению и аналогии, уменье классифицировать весьма рано развивается в ребенке.
То же самое можно сказать и о понимании связи между причинами и следствиями. Ожегши один палец на свечке, ребенок в другой раз уже не схватит свечи рукою; видя, что зимою бывает снег, а летом - нет, ребенок при таянии снега, весною, догадывается, что лето приближается, и пр. и пр. Всякое дитя ласкается к тому, кто его ласкает, и удаляется от того, в ком встречает грубое обращение, и т.п.
Мало того: дети очень рано умеют составлять понятия. Узнавши, что такое дом, книга, стол и пр., ребенок безошибочно узнает все другие дома, книги, столы, хотя бы вновь увиденные им и не походили на те, которые он видел прежде. Это значит, что у него в голове уже составилось понятие, а для составления понятия, как известно, нужно уметь делать и суждение и умозаключение...
С чего же пришло в голову многоученым педагогам, что дитя не способно понимать разумное убеждение, а может быть управляемо только страхом, обманом и т.п.? Я никак не могу сообразить, отчего же бы это ложное убеждение скорее принялось в душе ребенка, нежели правильное. Утешить дитя разумно, если оно плачет, - нельзя; а сказать: «не плачь, а то тебя бука съест», или: «перестань, а не то - высеку», - можно. Желал бы я знать, какое отношение между детским плачем и букой или розгой и какая логика предполагается в ребенке при подобных увещаниях?
«Но, говорят, ребенок еще не может рассуждать правильно о частных случаях, потому что он не имеет данных: он еще так мало видел и знает». Это в высшей степени справедливо, и обязанность воспитателя в том именно и состоит, чтобы сообщить дитяти, сколько возможно скорее, возможно наибольшее количество всякого рода данных, фактов, заботясь при этом особенно о полноте и правильности восприятия их ребенком. Поводы к подобному сообщению фактов может представлять самое противоречие ребенка, на которое не отвечать может наставник только по лености или по трусости своей, а никак не по разумному убеждению. Вы заставляете вашего воспитанника сделать что-нибудь; он говорит, что сделать этого нельзя, а вы ему покажите, как это сделать. Он сам что-нибудь хочет совершить, а вы говорите, что это невозможно, и спрашиваете его как он хотел бы исполнить свое намерение. Он рассказывает свои мечтательные планы; вы последовательно и подробно доказываете неисполнимость его предприятия. И в этом одном сколько представляется вам прекрасных поводов передать ребенку множество верных, живых сведений о законах природы, о явлениях духовной жизни человека, об устройстве общества! И поверьте, что ребенок сумеет понять ваши объяснения и принять их к сведению.
...Если вы наполнили ум дитяти верными данными, то вам трудно уже будет вбить ему в голову ложное заключение, выведенное из этих данных; если вы заставили его сначала принять ложное основание, то вы долго не добьетесь, чтобы он правильно смотрел на следствия, выводимые вами и логически несоответствующие принятому началу. Твердое настаивание на этих нелогичностях, без подробного и откровенного разъяснения обстоятельств, их вызвавших, непременно ведет к искажению природного здравого смысла в ребенке, и, к сожалению, такое искажение происходит у нас слишком часто. (...)
...Если в детях нельзя видеть идеала нравственного совершенства, то, по крайней мере, нельзя не согласиться, что они несравненно нравственнее взрослых. Они не лгут (пока их не доведут до этого страхом), они стыдятся всего дурного, они хранят в себе святые чувства любви к людям, свободной от всяких житейских предрассудков. Они сближаются со сверстником, не спрашивая, богат ли он, ровен ли им по происхождению; у них замечена даже особая наклонность - сближаться с обиженным судьбою, с слугами и т.п. И чувства их всегда выражаются на деле, а не остаются только на языке, как у взрослых; ребенок никогда не съест данного ему яблока без своего брата или сестры, которых он любит; он всегда принесет из гостей гостинцы своей любимой нянюшке; он заплачет, видя слезы матери из жалости к ней. Вообще, мнение, будто бы в детях преобладающее чувство - животный эгоизм - решительно лишено основания. Если в них не заметно сильного развития любви к отечеству и человечеству, это, конечно, потому, что круг их понятий еще не расширился до того, чтобы вмещать в себе целое человечество. Они этого не знают, а чего не знаешь, того и не любишь,
Дет, не напрасно дети поставлены в пример нам даже тем, пред кем с благоговением преклоняются народы, чье умение столько веков оглашает вселенную. Да, мы должны учиться, смотря на детей, должны сами переродиться, сделаться как дети, чтобы достигнуть ведения истинного добра и правды. Если уже мы хотим обратить внимание на воспитание, то надо начать с того, чтобы перестать презирать природу детей и считатьих неспособными к восприятию убеждений разума. Напротив, надо пользоваться теми внутренними сокровищами, которые представляет нам натура дитяти. Многие из этих природных богатств нам еще совершенно неизвестны, многое, по слову евангелия, утаено от премудрых и разумных и открыто младенцам!..
Эта апология прав детской природы против педагогического произвола, останавливающего естественное развитие, имела целью указать на один из важнейших недостатков нашего воспитания. Мы не пускались в подробности, а выставляли на вид только общие положения, в надежде, что умные воспитатели, если согласятся с нашим мнением, то и сами увидят, что и как нужно им делать и чего не делать. Искусства обращаться с детьми нельзя передать дидактически; можно только указать основания, на которых оно может утверждаться, и цель, к которой должно стремиться. И мы думаем, - главное, что должен иметь в виду воспитатель, - это уважение к человеческой природе в дитяти, предоставление ему свободного, нормального развития, старание внушить ему прежде всего и более всего - правильные понятия о вещах, живые и твердые убеждения, - заставить его действовать сознательно, по уважению к добру и правде, а не из страха и не из корыстных видов похвалы и награды.
Исполнить это трудно, но не невозможно. (...) Обратить внимание не на мертвую букву, а на живой дух, - не на исполнение внешней формы, а на развитие внутреннего человека, - вот задача, которой выполнение предстоит современному русскому воспитанию.

24)
Развитие образования в России XVIII века

В 18 веке, в русском обществе произошло большое количество преобразований. Сфера образования в России, в 18 веке тоже подверглась реформам. В образовании 18 века, в России впервые появилась светская школа. Были разработаны теории и методики светского образования в России, так же была предпринята попытка создания государственной системы образования. Развитие реформ образования в России в 18 веке, можно разделить на 4-ре периода.

В первой четверти 18 веке, были созданы первые светские образовательные школы. Эти школы, давали начальные и практические знания. Многие школы сочетали в себе образовательные и профессиональные основы. Была создана пушкарская школа, Медицинская школа. Так же был создан ряд математических, навигационных и ремесленных учебных заведений.

В 1730-1755 годах возникают дворянские учебные заведения. Сухопутный корпус, Морской, инженерный. Был так же создан Смольный институт благородных девиц. Вместе с этим, начинали формироваться основы общественного образования, ревнителем которых был Михаил Васильевич Ломоносов. В провинциях развивались епархиальные и адмиралтейские школы. В Москве и Петербурге появляются первые общеобразовательные гимназии.

В 1724 году в Петербурге была создана Академия наук, при которой открывается Академический университет (ныне Санкт-Петербургский государственный университет) и гимназия. В становлении Российского высшего образования сыграл роль Михаил Ломоносов, которому в 1758 году было поручено «смотрение» за Академией наук. Он разработал оригинальный учебный план, в котором на первом году обучения «для того, чтобы иметь понятие о всех науках, чтобы всяк мог видеть, в какой кто науке больше способен и охоту имеет» предусматривалось обязательное посещение всех лекций, на втором — посещение только специальных циклов, а на третьем — прикрепление студентов к отдельным профессорам для «упражнения в одной науке».
Военная реформа Петра I предусматривала активную подготовку офицерских кадров для русской армии. Офицеров для русской армии готовили в двух школах Бомбардирской (артиллеристов) и Преображенской (пехотинцев). Позже появились и морские, инженерные, медицинские военные школы.

Таким образом, развитие светского образования началось в России в эпоху царствования Петра I. Сначала это были профессиональные школы: аптекарская, типографская, морская, строительная и др. В этих школах помимо профессиональных предметов ученики изучали родной язык, иностранный язык, арифметику, политику, философию и др. общеобразовательные предметы. По преимуществу школы создавались для дворянских детей, но сословный порядок часто нарушался. У молодого царя были амбициозные планы: он мечтал о выходе России к морям, в том числе к незамерзающим. Но чтобы достичь этой цели, нужна была сильная армия с современным оружием и грамотными военными специалистами. Для подготовки офицерских кадров Петр создал две военные школы: Бомбардирскую (школу артиллеристов) и Преображенскую (школу пехотинцев).

Школа математических и навигационных наук

Она была создана в Москве в 1701 году и располагалась в Сухаревой башне.

Директор школы – профессор Г. Фарварсон (Англия). Учебная программа: арифметика, астрономия, география, математическая география. Предварительно учащиеся могли пройти два начальных класса, где учили читать, писать, считать.

В школе учились до 500 человек. Возраст учащихся: 12 – 20 лет. Школа готовила моряков, архитекторов, инженеров, служилых. Ученики получали кормовые деньги, жить могли при школе или в съемных квартирах. За прогулы – штраф. За побег из школы – смертная казнь.

В 1715 году старшие классы школы математических и навигационных наук перевели в Петербург. На их базе была организована Морская академия, а Школа математических и навигационных наук выполняла роль подготовительного училища для академии. В Морской академии изучали математику, географию, навигацию, артиллерию, фортификацию и другие науки. Учащиеся несли караульную службу и участвовали в морских походах. Обучение в академии было престижным из-за возможности получить хорошее образование и офицерский чин.

Первая в России гимназия была основана в Москве 2 мая 1703 г. лютеранским пастором Эрнстом Глюком. Он с семьей попал в Россию в результате пленения русскими войсками под командованием графа Б.П. Шереметева, когда тот вошел в Мариенбург. Вначале гимназия располагалась в Немецкой слободе, а затем на Большой Покровской улице (ныне Маросейка). Официально учебное заведение было учреждено Указом от 25 февраля 1705 г.: «…а в той школе бояр, и окольничих, и думных, и ближних, и всякого служилаго и купецкого чина детей их, которые своею охотою приходить в тое школу записываться станут, учить греческаго, латинского, итальянского, французского, немецкого и иных розных языков и философской мудрости». В гимназию принимали детей (недорослей) «всякого состояния».

В 1726 г. была основана Академическая гимназия. Первым ее инспектором был Готлиб Байер. Но деятельность этой гимназии сопровождалась трудностями, в основном не хватало преподавателей, которые могли бы вести обучение на русском языке. Несмотря на то, что в гимназию принимали, кроме дворянского, детей среднего сословия и даже солдатских, платили стипендию, – в 1737 году в гимназии обучалось только 18 детей.

Чтобы исправить ситуацию, в 1758 г. граф Разумовский поручил управление Гимназией М. В. Ломоносову. Он завел в ней пансион на 40 казеннокоштных воспитанников и организовал начальные классы с обучением на русском языке. Затем (в 1765 г.) даже устроили при гимназии отделение для малолетних. При инспекторе Бакмейстере (1768—1777 г.г.) в старшем классе преподавание соответствовало университетскому, на латинском или немецком языках, а также преподавались основы математики и естественных наук.

В начале XVIII века в России появились первые военные учебные заведения, предназначенные для подготовки будущих офицеров по наиболее сложным военным профессиям. Первый из них был создан по Высочайшему указу от 29 июля 1731 года, но официально открылся в Петербурге 17 февраля 1732 года. Это было военно-учебное заведение закрытого типа, «состоящее из 200 человек шляхетских детей от 13 до 18 лет как российских, так и эстляндских и лифляндских провинций», которых по указу императрицы Анны Иоанновны следовало обучать «арифметике, геометрии, фортификации, артиллерии, шпажному действу, на лошадях ездить и прочим к воинскому искусству потребным наукам».

25) Общая характеристика общественно педагогического движения 60-х годов XIX века. Статья Пирогова «вопросы жизни».

В 1960-1970-е гг. в системе образования СССР были введены некоторые изменения, появились новые типы образовательных учреждений. Увеличилось количество полных средних школ с десятилетним сроком обучения. Параллельно с этим стремительно уменьшается число восьмилеток, происходит реструктуризация этих школ в десятилетки. В маленьких поселках и селах остаются малокомплектные школы, обеспечивающие обучение детей без отрыва от семьи. Заметная акселерация в 1970-х гг. обусловила переход с четырехлетнего на трехлетнее начальное обучение без снижения объема получаемых детьми знаний и при усложнении теоретического уровня начального обучения. В целом укреплялась материальная база школ, что отвечало задачам трудового обучения и политехнического образования. Возникали межшкольные учебно-производственные комбинаты (УПК), где школьники проходили трудовую подготовку предпрофессионального характера.

В связи с изменениями в системе образования в середине 1970-х гг. был осуществлен переход на новое содержание образования. Было изменено соотношение гуманитарных и естественно-научных дисциплин с увеличением доли последних, значительно повысился теоретический уровень изучаемого школьниками материала. Активно шло создание новых учебников и учебных программ. К началу 1980-х гг. созидательный потенциал сложившейся школьной системы был в основном исчерпан.

Наиболее заметное место в педагогической мысли послевоенного периода занимают творчество и деятельность педагога-исследователя, автора работ по актуальным проблемам педагогической теории и практики Василия Александровича Сухомлинского(1918–1970). Его педагогическое наследие активно изучалось в советской педагогике и продолжает оставаться интересным для современных исследователей.

В начале 1960-х гг. центральной для В.А. Сухомлинского стала проблема коммунистического воспитания школьников, в которой автор видел средство формирования «мыслящих личностей» (а не беспрекословно выполняющих партийные команды людей). Эта цель предусматривала отказ от абсолютизации подчинения и контроля со стороны коллектива, которые противоречили принципу свободы личности, препятствовали духовному и нравственному совершенствованию человека. В противовес нивелирующим тенденциям авторитарного воспитания педагог утверждал гуманистическую педагогику, возвышающую человека над коллективом, апеллирующую к его совести, основой воспитания считающую проблему человечности. В структуру педагогической науки Сухомлинский включил категории этики – долг, честь, достоинство, добро, свободу. Особенность применяемых им педагогических средств проявлялась в осуществлении воспитания через художественные образы в виде бесед, поучений, наставлений и заповедей, обращенных к учителям и ученикам, а также сказок, раскрывающих проблемы нравственности, и др.

В 1856 году появилась статья Пирогова «Вопросы жизни», освещавшая важные вопросы воспитания. Она обратила на себя внимание общественности передовыми идеями об общечеловеческом воспитании, сделала имя автора широко известным. В статье «Вопросы жизни» и в других своих педагогических сочинениях Н. И. Пирогов резко выступил против сословной школы и ранней утилитарно-профессиональной выучки, которую стремилось ввести царское правительство за счет снижения уровня общего образования молодежи. Он противопоставил официальному курсу образования идею общечеловеческого воспитания, которое должно подготовить к общественной жизни высоконравственного человека с широким умственным кругозором. «Быть человеком — вот к чему должно вести воспитание»,— писал Пирогов, указывая, что для этого все до известного возраста, когда определяются склонность и способности, «должны пользоваться плодами одного и того же нравственно-научного просвещения». Он восстает против ранней, преждевременной специализации детей, которая суживает их кругозор и тормозит их нравственное развитие. «К чему променивать так скоро выгоды общечеловеческого образования на прикладной, односторонний специализм? Не спешите с вашей прикладной реальностью. Дайте созреть и окрепнуть внутреннему человеку»,— восклицает Пирогов, указывая, что основанием профессионального обучения должно быть широкое общее образование.
Статья «Вопросы жизни», главной идеей которой была защита общечеловеческого образования, произвела большое впечатление на современников, вызвала ряд откликов на нее со стороны передовой педагогической общественности. Ее приветствовала как буржуазно-либеральная, так и буржуазно-демократическая и революционно-демократическая пресса. Однако революционеры-демократы под высоконравственным, культурным человеком понимали стойкого революционера — борца с крепостничеством и царизмом; идеал человека, как его понимал Пирогов, сформулирован в духе абстрактного гуманизма.

26) Пётр Фра́нцевич Ле́сгафт (20 сентября 1837, Санкт-Петербург — 28 ноября 1909) — выдающийся биолог, анатом, антрополог, врач, педагог, создатель научной системы физического воспитания, прогрессивный общественный деятель России.