ГЕРМАНСКИЕ ПЛЕМЕНА

Во внутренние земли Великой Германии римские войска приходили только по путям своих походов и на короткие промежутки времени, да и то лишь до Эльбы; купцы и другие путешественники до времени Тацита также проникали сюда лишь изредка и не углублялись в страну. Не удивительно, что сведения об этой стране и ее населении так скудны и противоречивы; следует скорей удивляться тому, что у нас вообще еще так много достоверных сведений.

Из источников даже трудами обоих греческих географов можно безоговорочно пользоваться только при безусловном подтверждении их данных. Оба они были кабинетными учеными, собирателями и в меру своих средств в своем роде даже критическими обозревателями материала, который в большей своей части для нас утрачен. Им недоставало личного знания страны. Так, хорошо знакомая римлянам Липпе течет, по Страбону, не в Рейн, а параллельно Эмсу и Везеру в Северное море; он достаточно честен, чтобы признаться, что местность, лежащая по ту сторону Эльбы, ему совершенно неизвестна. Если он освобождается от противоречий своих источников и собственных сомнений при помощи наивного рационализма, который часто напоминает начало нашего столетия, то ученый географ Птолемей пытается разместить названные в его источниках отдельные немецкие племена в математически вычисленных клетках неумолимой градусной сетки своей карты. Но как ни великолепен в целом труд Птолемея для своего времени, все же его география Германии ошибочна^[319]. Во-первых, сведения, которыми он пользуется, в большинстве случаев неопределенны и противоречивы, часто прямо ложны. Во-вторых, его карта неверно начертана; течение рек и горные цепи в большинстве случаев нанесены совершенно неправильно. Словно никогда не путешествовавший берлинский географ счел бы, примерно в 1820 г., своей обязанностью заполнить пустое пространство на карте Африки, согласовывая данные всех источников со времени Льва Африканского и указывая каждой реке и каждому горному хребту определенное направление, а каждому племени точное местонахождение. Такие попытки добиться невозможного приводят к тому, что ошибки использованных источников еще усугубляются. Так, многие племена Птолемей приводит дважды: лаккобардов в нижнем течении Эльбы и лангобардов от среднего течения Рейна до среднего течения Эльбы; он знает две Богемии — одна заселена маркоманнами, другая байнохаймами и т. д. Если Тацит определенно говорит, что в Германии городов нет, то Птолемей менее чем через 50 лет уже перечисляет целых 96 населенных пунктов с названиями. Многие из этих названий могли быть действительными названиями крупных поселений; Птолемей, по-видимому, собрал много сведений от купцов, которые к этому времени уже в большем числе посещали восточную часть Германии и знакомились с названиями; последние постепенно закреплялись за теми населенными пунктами, где они бывали. На происхождение других названий указывает один пример мнимого города Сиатутанда, который наш географ вычитывает из слов Тацита «ad sua tutanda» [«для охраны своего имущества». Ред.], по-видимому, из плохой рукописи. Наряду с этим встречаются сведения поразительной точности и величайшей исторической ценности. Так, Птолемей, единственный из древних, помещает лангобардов, правда, под искаженным названием лаккобардов, как раз на том месте, где еще теперь о них свидетельствуют названия Барденгау и Бардовик, также ингрионов — в Энгерсгау, где в настоящее время расположен Энгерс на Рейне у Нёйвида. Также только он один приводит имена литовских галиндов и судитов, которые еще теперь населяют восточнопрусские районы Гелюнден и Зудау. Однако такие примеры свидетельствуют только о его большой учености, но не о правильности остальных его данных. В очень многих местах текст, особенно там, где идет речь о самом важном, о названиях, до крайности испорчен.

Наиболее непосредственными источниками остаются работы римлян, особенно тех, которые сами посещали Германию. Веллей был в Германии солдатом и пишет, как солдат, примерно в таком роде, как офицер grande armee [великой армии. Ред.] пишет о походах 1812 и 1813 годов. Его рассказ не дает возможности установить даже те места, где происходили военные события. Это и не удивительно в стране без городов. Плиний также служил в Германии кавалерийским офицером и, между прочим, посетил побережье, где жили хавки; он же описал в 20 книгах все войны, которые велись с германцами; из этих книг черпал свои данные Тацит. К тому же Плиний был первым римлянином, интересовавшимся войнами в варварской стране не только с военно-политической, но и с теоретической точки зрения. Кроме того, он был естествоиспытателем. Поэтому его сообщения о немецких племенах, основанные на непосредственных наблюдениях римского ученого энциклопедиста, должны иметь для нас особую ценность. По традиции утверждают, что Тацит был в Германии, но доказательства тому я не нашел. Во всяком случае, он мог в свое время собирать прямые сведения только близ Рейна и Дуная.

Безуспешная попытка согласовать классификацию племен «Германии» Тацита и Птолемея между собой и с путаницей прочих сведений древних авторов была сделана в двух классических трудах: Каспара Цейса — «Германцы» и Якоба Гримма— «История немецкого языка»^[320]. То, что не удалось обоим этим гениальным ученым и позднейшим исследователям, следует считать невыполнимым на основании наших современных материалов. Недостаточность этих материалов видна уже из того, что оба они вынуждены были построить ложные вспомогательные теории: Цейс — что последнее слово во всех спорных вопросах следует искать у Птолемея, хотя никто так резко не охарактеризовал основных ошибок Птолемея, как он сам; Гримм — что силы, которые ниспровергли римское мировое владычество, должны были вырасти на более широкой почве, чем пространство между Рейном, Дунаем и Вислой, и что поэтому вместе с готскими и дакскими землями к Германии следует отнести и большую часть страны на севере и северо-востоке нижнего течения Дуная. Предположения Цейса и Гримма в настоящее время устарели.

Попытаемся внести хоть некоторую ясность в вопрос, ограничив свою задачу. Если нам удастся произвести общее распределение племен по нескольким основным группам, то будет заложена прочная основа для дальнейших детальных исследований. И здесь место из Плиния дает нам точку опоры, устойчивость которой все больше подкрепляется в ходе исследования; во всяком случае, это место создает меньше затруднений, в меньшей степени запутывает нас в противоречиях, чем какое-либо другое.

Но, исходя из системы Плиния, мы должны будем отказаться от безусловной пригодности тацитовской триады и от древней легенды о трех сыновьях Манна — Инге, Иске и Эр мине. Во-первых, Тацит и сам не знает, как ему быть со своими ингевонами, искевонами и герминонами; он не делает ни малейшей попытки распределить перечисленные им порознь племена по этим трем основным группам. И, во-вторых, это и впоследствии никому не удавалось. Цейс делает отчаянные усилия, чтобы втиснуть в тацитовскую триаду готские племена, которые он считает «истевонами», и вносит тем самым только еще большую путаницу в вопрос. Включить туда же скандинавов он даже и не пытается и создает из них четвертую основную группу племен. Но таким образом тацитовская триада разрушается так же, как она разрушается и пятью основными группами племен Плиния.

Рассмотрим теперь каждое из этих пяти основных групп племен отдельно.

I. Vindili, quorum pars burgundiones, varini, carini, guttones [Виндилы, к которым принадлежат бургунды, варины, карины, гуттоны. Ред.].

Здесь три племени: вандалы, бургунды и сами готы, относительно которых определенно установлено, что они, во-первых, говорили на готских диалектах и, во-вторых, жили в то время в дальней восточной части Германии: готы — в устье Вислы и по ту сторону этого устья, бургунды помещены Птолемеем в бассейне Варты до Вислы, а вандалы — Дионом Кассием (который по их имени называет Исполиновы горы) в Силезии. К этому готскому основному племени, как мы будем обозначать его по языку, мы безусловно можем причислить все те племена, диалекты которых Гримм свел к готскому диалекту, следовательно прежде всего жителей тех земель, которым Прокопий определенно, как и вандалам, приписывает готский язык^[321]. О прежнем месте их жительства мы ничего не знаем, так же мало знаем мы о месте жительства герулов, которых Гримм вместе со скирами и ругиями также причисляет к готам. Плиний упоминает скиров на берегах Вислы, а Тацит — ругиев рядом с готами на морском побережье. Готский диалект занимает, таким образом, довольно компактную территорию между Вандальскими (Исполиновыми) горами, Одером и Балтийским морем до Вислы и за этой рекой.

Кто такие были карины, мы не знаем. Некоторые затруднения причиняют варны. Тацит приводит их наряду с англами в числе семи племен, приносящих жертвы Нерте; о них уже Цейс справедливо заметил, что у них своеобразный ингевонский облик. Птолемей же относит англов к свевам, что явно неверно. В одном или двух искаженных тем же географом названиях Цейс усматривает варнов и на этом основании помещает их в Хафельланд, к свевам. Запись древней «Правды» прямо отождествляет варнов с тюрингами, но само право у варнов с англами общее. Ввиду всего этого вопрос о том, следует ли варнов причислить к готской или ингевонской основной группе племен, должен остаться открытым; но так как они совершенно исчезли, то и вопрос этот не имеет особого значения.

II. Altera pars ingaevones, quorum pars cimbri, teutoni ac chaucorum gentes [Другая часть — ингевоны, к которым принадлежат кимвры, тевтоны и племена хавков. Ред.].

Плиний указывает здесь прежде всего на полуостров кимвров и прибрежную полосу между Эльбой и Эмсом как на место жительства ингевонов. Из трех названных племен хавки были несомненно ближайшими сородичами фризов. Фризский язык и теперь еще господствует на берегах Северного моря, в голландской Западной Фрисландии, в ольденбургском Затерланде, в шлезвигской Северной Фрисландии. В эпоху Каролингов по всему побережью Северного моря от Синкфаля (бухты, которая и теперь еще образует границу между бельгийской Фландрией и голландской Зеландией) до Зильта, шлезвигского Видау и, вероятно, еще на большом пространстве дальше к северу говорили почти исключительно по-фризски; только по обеим сторонам устья Эльбы саксонский язык был распространен до самого моря.

Под кимврами и тевтонами Плиний, очевидно, разумеет тогдашних обитателей полуострова кимвров, которые принадлежали, следовательно, к хавко-фризской языковой группе. Мы можем, следовательно, вместе с Цейсом и Гриммом рассматривать северных фризов как прямых потомков тех древних германцев, которые населяли полуостров.

Правда, Дальман («История Дании»)^[322] утверждает, что северные фризы переселились с юго-запада на полуостров только в III веке. Но он не приводит ни малейших доказательств в пользу своего утверждения, и оно при всех дальнейших исследованиях справедливо совсем не принималось во внимание.

Ингевонский диалект может иметь поэтому прежде всего то же значение, что и фризский язык, в том смысле, что мы всю племенную языковую группу называем по диалекту, от которого только и дошли до нас старинные памятники и продолжающие существовать диалекты. Но исчерпывается ли этим объем ингевонской основной группы племен? Или Гримм прав, объединяя в нем всех, кого он не совсем точно обозначает как нижнегерманцев, т. е. наряду с фризами также и саксов?

Признаем с самого начала, что, причисляя херусков к герминонам, Плиний неверно классифицирует саксов. Мы дальше увидим, что в сущности ничего другого не остается, как отнести и саксов к ингевонам и считать также и эту основную группу племен фризско-саксонской.

Здесь будет уместно сказать об англах, которых Тацит предположительно, а Птолемей определенно относит к свевам. Птолемей помещает их на правом берегу Эльбы, напротив лангобардов; при этом, если его указание вообще сколько-нибудь правильно, то имеются, вероятно, в виду только настоящие лангобарды на Нижней Эльбе. В таком случае англы от Лауэнбурга дошли, пожалуй, приблизительно до Пригница. Позднее мы их находим на самом полуострове, где сохранилось их имя и откуда они вместе с саксами переправились в Британию. Их язык представляется теперь частью англосаксонского диалекта и притом определенно фризской частью этого вновь образовавшегося диалекта. Что бы ни произошло с оставшимися во внутренних частях Германии или затерявшимися англами, один этот факт заставляет нас причислить англов к ингевонам и притом к фризской их ветви. Им обязан англосаксонский язык всей системой гласных, гораздо более фризской, чем саксонской, и тем обстоятельством, что дальнейшее его развитие во многих случаях протекает поразительно сходно с развитием фризских диалектов. Из всех континентальных диалектов фризские в настоящее время стоят ближе всех к английскому языку. Так, переход гортанных звуков в шипящие в английском языке также не французского, а фризского происхождения. Английское ch = с вместо k и английское dz вместо g перед мягкими гласными могли, конечно, произойти из фризского tz, tj вместо k, dz вместо g, но никогда не могли произойти из французского ch и

 

Вместе с англами мы должны и ютов причислить к фризско-ингевонской группе племен, независимо от того, жили ли они на полуострове уже во времена Плиния или Тацита или же переселились туда лишь позднее. Гримм находит их название в названии эвдозов, одного из тацитовских племен, поклонявшихся Нерте; если англы принадлежат к ингевонам, то вряд ли можно будет отнести остальные племена этой группы к другой основной группе. В таком случае места жительства ингевонов простирались бы до окрестностей устья Одера, и пустое пространство между ингевонскими и готскими племенами было бы заполнено.

III. Proximi autem Rheno iscaevones (alias istaevones). quorum pars sicambri [Ближайшие же к Рейну — искевоны (иначе — истевоны), часть которых составляют сигамбры. Рвд.].

Уже Гримм и вслед за ним другие, как, например, Вайц^[323], в большей или меньшей степени отождествляли искевонов с франками. Но Гримма вводит в заблуждение язык. Начиная с середины IX века все немецкие документы во Франкском государстве составлялись на диалекте, который нельзя отличить от древневерхненемецкого языка; поэтому Гримм полагает, что древнефранкский диалект на чужбине погиб, а на родине был заменен верхненемецким, и на этом основании он, в конце концов, причисляет франков к верхненемецкому племени.

В результате своего исследования дошедших до нас остатков языка Гримм сам приходит к выводу, что древнефранкский диалект имеет значение самостоятельного диалекта, занимающего среднее положение между саксонским и верхненемецким. Этого здесь пока достаточно; более подробному исследованию франкского языка, условия развития которого еще очень неясны, должно быть посвящено особое примечание [См. настоящий том, стр. 519—546. Ред.]

Во всяком случае, доставшаяся искевонской группе территория представляется сравнительно небольшой для целой группы германских племен, да еще для такой, которая играла такую крупную роль в истории. Начиная от Рейнгау, эта территория тянется по Рейну внутрь страны до истоков Дилля, Зига, Рура, Липпе и Эмса на север, отрезана от моря хавками и фризами, а у устья Рейна заселена, кроме того, осколками других племен, по большей части хаттского племени: батавами, хаттуариями и т. д. Затем к франкам относятся еще германцы, поселившиеся на левой стороне нижнего течения Рейна, может быть также трибоки, вангионы, неметы? — Небольшие размеры этой территории находят свое объяснение между прочим в том сопротивлении, какое оказывали распространению искевонов на Рейне кельты и со времен Цезаря — римляне, в то время как в тылу уже поселились херуски, а с фланга, как свидетельствует Цезарь, все больше напирали свевы, в особенности хатты. Что здесь на небольшой территории жило в крайней тесноте густое по германским условиям население, доказывает непрекращавшееся продвижение в зарейнские земли: вначале в виде полчищ завоевателей, а затем путем добровольного перехода на римскую территорию, как это делали убии. По той же причине здесь, и только здесь, римлянам с легкостью удалось уже давно переселить на римскую территорию значительные части ингевонской основной группы племен.

Исследование, которое нам предстоит произвести в примечании о франкском диалекте, покажет, что франки представляют обособленную группу германцев, расчлененную на ряд различных племен, и говорят на особом диалекте, распадающемся на разнообразные наречия, словом — обладают всеми признаками особой группы германских племен, что и требуется для того, чтобы считать их тождественными искевонам. Об отдельных племенах, принадлежащих к этой группе племен, Якоб Гримм уже сказал необходимое. Он относит сюда, кроме сигамбров, еще убиев, хамавов, бруктеров, тенктеров и узипетов, т. е. народности, населявшие правобережье Рейна, которое выше было обозначено нами как искевонская территория.

IV. Mediterranei hermiones, quorum suevi, hermunduri, chatti, cherusci [Внутри страны живут гермионы, в их числе — свевы, гермундуры, хатты, херуски. Ред.]

Уже Я. Гримм отождествляет герминонов, употребляя более точную транскрипцию Тацита, с верхнегерманцами. Название свевы, которое, по Цезарю, охватывает всех известных ему верхнегерманцев, начинает дифференцироваться. Тюринги (гермундуры) и гессы (хатты) выступают как обособившиеся племена. Прочие свевы остаются еще неразделенными. Если мы даже оставим в стороне, как не поддающиеся исследованию, многочисленные загадочные названия, забытые уже в ближайшие столетия, то все же эти свевы, должно быть, состояли из трех говоривших на верхненемецком языке больших племен, выступивших впоследствии на арену истории: алеманнов-швабов, баварцев и лангобардов. Лангобарды — это мы достоверно знаем — жили на левом берегу Нижней Эльбы, около Барденгау, отдельно от своих остальных соплеменников, вклинившись между ингевонскими племенами; это их изолированное положение, которое приходилось удерживать длительной борьбой, превосходно изображает Тацит, не зная его причин. Баварцы, о чем мы также знаем со времени Цейса и Гримма, жили в Богемии и назывались маркоманнами, гессы и тюринги — в местах их теперешнего жительства и в прилегающих южных областях. А так как к югу от франков, гессов и тюрингов начиналась римская территория, то для швабов-алеманнов не остается другого места, кроме земель между Эльбой и Одером, в теперешней Бранденбургской марке и Саксонском королевстве; здесь же мы находим свевское племя семнонов. Последние были, по-видимому, тождественны швабам-алеманнам, которые граничили на северо-западе с ингево-нами, на северо-востоке и востоке — с готскими племенами.

До сих пор все идет довольно гладко. Но тут Плиний причисляет к герминонам и херусков и несомненно делает ошибку. Уже Цезарь определенно отделяет их от свевов, к которым он еще причисляет хаттов. Не знает ничего и Тацит о родстве херусков с каким-либо верхнегерманским племенем. Не более осведомлен и Птолемей, который название свевов распространяет даже на англов. Один только тот факт, что херуски заполняют пространство между хаттами и гермундурами на юге и лангобардами на северо-востоке, еще далеко не достаточен, чтобы делать из него вывод о близком племенном родстве, хотя, может быть, именно этот факт и ввел в данном случае Плиния в заблуждение.

Насколько я знаю, ни один из исследователей, мнение которых может быть принято во внимание, не причислял херусков к верхнегерманцам. Таким образом, остается только под вопросом, следует ли их отнести к ингевонам или к искевонам. Немногие названия, дошедшие до нас, носят на себе франкский отпечаток: ch вместо позднейшего h — в cherusci, chariomerus, e вместо i в Segestes, Segimerus, Segimundus. Но почти все германские имена, которые попали к римлянам с Рейна, были ими получены, по-видимому, от франков во франкской форме. Кроме того, мы не знаем, не звучала ли в первом веке у всех западногерманских племен, как ch, гуттуральная аспирата первого передвижения согласных, еще в VII веке произносившаяся у франков как ch и только впоследствии смягчившаяся в общий всем звук h. Ни в чем другом мы также не находим племенного родства херусков с искевонами, подобного тому, которое проявляется, например, в факте приема сигамбрами ускользнувших от Цезаря остатков тенктеров и узипетов. Занятая римлянами во времена Вара на правом берегу Рейна территория, которую они рассматривали как свою провинцию, также совпадает с искевоно-франкской. Здесь были расположены Алезия и остальные римские укрепления; из земель херусков было, по-видимому, действительно занято римлянами в лучшем случае пространство между Оснингом и Везером; за этим римским владением жили хатты, херуски, хавки, фризы, более или менее ненадежные союзники, обуздываемые страхом, но в своих внутренних делах автономные и освобожденные от постоянного постоя римских гарнизонов. В этом крае римляне, в случае сильного сопротивления, всегда временно приостанавливали свои завоевания на племенных границах. Так поступал еще Цезарь в Галлии; на границе белгов он остановился и перешел ее только тогда, когда счел надежными свои позиции в собственно так называемой кельтской Галлии.

Итак, не остается ничего другого, как в согласии с Я. Гриммом и с общепринятым взглядом отнести херусков и наиболее родственные им меньшие соседние народности к саксонскому племени, а тем самым к ингевонам. В пользу этого говорит также и то, что как раз в древней земле херусков в наибольшей чистоте сохранилось старое саксонское a в окончании родительного падежа множественного числа и в слабом склонении существительных мужского рода, в противоположность господствующему в Вестфалии o. В таком случае отпадают все трудности, ингевонская основная группа племен приобретает наравне с другими довольно округленную территорию, в которую несколько вклиниваются только герминонские лангобарды. Из обеих больших частей племени фризско-англо-ютская часть занимала побережье и по меньшей мере северный и западный районы полуострова, саксонская — внутренние земли и, может быть, уже в то время часть Нордальбингии, где Птолемей вскоре после того впервые упоминает saxones [саксов. Ред.].

V. Quinta pars peucini, basternae contermini dacis [Пятая часть — певкины, бастарны, граничащие с даками. Ред.]. To немногое, что мы знаем об этих обеих племенах, как и сама форма названия basternae, характеризует их как соплеменников готов. Если Плиний представляет их как особую группу племен, то это происходит, пожалуй, оттого, что он получил свои сведения о них с Нижнего Дуная, через посредство греков, тогда как его познания о готских племенах, живших на Одере и Висле, почерпнуты были на Рейне и у Северного моря; поэтому и ускользнула от него связь между готами и бастарнами. Бастарны, так же как и певкины, — германские племена, еще долгое время остававшиеся в кочевом состоянии у Карпат и устья Дуная, подготовившие образование позднейшего большого готского королевства, в котором исчезли бесследно.

VI. Гиллевионов, под общим названием которых Плиний приводит германских скандинавов, я упоминаю только для порядка и для того, чтобы еще раз констатировать, что все древние писатели отводят этой основной группе племен только острова (к которым они также причисляют Швецию и Норвегию), удаляя их с полуострова кимвров.

Таким образом, мы имеем пять основных групп германских племен с пятью основными диалектами.

Готское племя на востоке и северо-востоке имеет в родительном падеже множественного числа мужского и среднего рода — e, женского рода — o и e; в существительных мужского рода слабого склонения — a.

Формы флексий в спряжении настоящего времени (изъявительного наклонения) еще тесно примыкают к формам искони родственных языков, особенно греческого и латинского, с соблюдением передвижения согласных.

Ингевонское племя на северо-западе имеет в родительном падеже множественного числа а, в существительных мужского рода слабого склонения также а; в настоящем времени изъявительного наклонения во всех трех лицах множественного числа окончание d или dh с выпадением всех носовых звуков. Племя делится на две главные Ветви, саксонскую и фризскую, которые в англосаксонском племени вновь сливаются воедино. К фризской ветви примыкает скандинавское племя; родительный падеж множественного числа на а, слабое склонение мужского рода на i, которое смягчено из а, как показывает все склонение. В настоящем времени изъявительного наклонения первоначальное s второго лица единственного числа перешло в r, первое лицо множественного числа сохраняет т, второе — dh, остальные лица более или менее искажены.

Этим трем племенам противостоят два южных племени: искевонское и герминонское, в позднейшей терминологии — франкское и верхнегерманское. Общее у обоих — слабое склонение мужского рода на о; весьма вероятно, что и родительный падеж множественного числа на о, хотя во франкском он не установлен, а в древнейших западных (салических) памятниках винительный падеж множественного числа оканчивается на as. В спряжении настоящего времени оба диалекта близки друг другу, насколько мы можем это установить для франкского, и, в этом отношении подобно готскому, тесно примыкают к искони родственным языкам. Но соединить воедино оба диалекта нам не позволяет вся история языка — от весьма существенных архаических особенностей древнейшего франкского диалекта до большого расхождения между современными говорами их обоих, точно так же как вся история самих народностей не дает возможности включить их в одно основное племя.

Если я во всем этом исследовании обращал внимание только на формы флексии, а не на соотношение звуков, то это объясняется значительными изменениями, которые это соотношение претерпело — по крайней мере, во многих диалектах — между первым столетием и временем составления наших древнейших источников по изучению языков. Для немецкого языка мне следует только упомянуть о втором передвижении согласных; в Скандинавии аллитерации древнейших песен показывают, как сильно изменился язык за время от их составления до их записи. То, что здесь еще следует сделать, будет, конечно, сделано немецкими языковедами по специальности; в данном случае это без нужды только усложнило бы исследование.

Написано Ф. Энгельсом в 1881—1882 гг. Впервые опубликовано на русском языке в Сочинениях К. Маркса и Ф. Энгельса 1 изд., т. XVI, ч. I, 1937г. Печатается по рукописи Перевод с немецкого

Ф. ЭНГЕЛЬС ФРАНКСКИЙ ПЕРИОД^[324]