Не хочу быть клоуном.

Не желаю быть папуасом, который выпендривается перед соплеменниками порчей шкуры. Не хочу смахивать на сборщика металлолома. Со временем моя кожа попортится и без степлера.

Но признаю, что типичная эмо – призыв не жить стереотипами.

Эмо настойчивы в стремлении нарушать установленные правила. Когда в культуре эмо появляются правила, они их настойчиво нарушают.

Если придерживаться фактов, в последнее время именно этим эмо и заняты.

Как вам вопросик «я живу в…, подскажите, что надо (!) носить тру‑эмо?». Перелом головного мозга с полной кристаллизацией извилин.

Ответ правильный – оригинальную черно‑розовую униформу. Бритовкой чик по челке – и все в шоке. А если еще фейс металлический – то воооще блин на фиг. Нормально, да?

Какая тварь тиражирует эмо‑стиль? Впору печатать глянцевый эмо‑журнал. И без него все эмо ушли в фото. Сидят в галереях и таращатся друг на дружку, будто больше делать нечего.

Теперь какие‑то умники призывают: «Будь собой, но непременно поройся в бабушкино‑дедовом гардеробе и пограбь старичков на предмет шмотья». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Внучки‑налетчики хотят быть на тебя похожими. А тележку садоводческую прихватить не слабо? А что? Сплошная крутизна и оригинальность – шестнадцатилетняя крашеная старуха в окулярах ломится по автобусу, эмоционально оттаптывая всем ноги.

Чисто по‑эмовски!

Завтра главным эмо‑стилем станет бомж на привале. Или патологоанатом после вскрытия. Чтоб непременно носили белый халат, высокохудожественно украшенный засохшими фекалиями и запекшейся кровищей. И кость тазобедренную на шею.

Будь собой, но оглянись на модные тенденции этого сезона.

* * *

А я так и живу со своими рыжими волосами, иногда завязывая их в смешные хвостики.

Хотя, если кому интересно, в самом начале, когда я только узнала про эмо, тоже попыталась покраситься. Забыв предварительно посоветоваться с сообществом. Хотя, что с ними советоваться. Они тогда сами ничего не знали. А теперь если и знают, не скажут. Элита, блин.

История в стиле Хичкока, великого и ужасного.

Я тогда решила произвести акцию по смене цвета волос не просто так, а со значением. Что‑то типа посвящения в особый таинственный клан. Мне захотелось небольшого чуда. Для которого стоило пожертвовать мелкими неудобствами, навроде запрета постоянно подглядывать в зеркало на рождающееся перевоплощение. Типа, только что была я, а потом смотришься в зеркало – бац, а там абсолютно незнакомый человек. Желательно – самый что ни на есть настоящий шедевр в стиле тру‑эмо. Примерно так.

Все манипуляции, указанные в инструкции, были неукоснительно выполнены, а потом настал черед фена. Когда волосы были высушены, настала пора насладиться в полной мере произведенным эффектом. Ноги сами понесли меня к зеркалу. С закрытыми глазами, стукаясь обо все на свете и чертыхаясь, добрела на ощупь до зеркала и с замиранием сердца решила глянуть на себя красивую.

На меня таращилась скорбная полумертвая старуха.

Теперь я в курсе, как можно постареть на сто лет за час.

Рыжие! Не становитесь брюнетками! Брюнеток и без вас хватает, и они очень неплохо смотрятся. Думаю, не ошибусь, если то же самое скажу про блондинок.

Неудача не помешала мне поместить свою историю с преображением в интернете и приатачить фотку. Народ заценил «до» и «после». Тридцать два комментария. И только два сочувственных. Восемь состряпано какой‑то «Дочечкой», которая не иначе сидела в психушке, где добралась до Интернета. Такого бессмысленного мата мне читать не приходилось. Лечись, Дочечка, и не таких вылечивали.

Надеюсь, моя акция по смене масти спасла кого‑то от ошибки. А мне пришлось с помощью парикмахера возвращать природный цвет волос. Денег содрали немерено, а результат так себе, но на улицу выходить можно. Если шапку не снимать. Хорошо, что тогда зимние каникулы были, а то в классе народ со стульев попадал бы. Папа сказал: «Волосы не ноги, вырастут».

Люблю прикольные воспоминания. Они скрадывают мрачность тоскливых будней. Кто‑то сказал, что самый гениальный человек придумает способ консервировать воспоминания. Сегодняшнее утро не стоило закатывать в банку. Таких походов от дома до школы у меня миллион, и они словно отвратительные близнецы. Ничего увлекательного.

Поверх любимой кофты с медвежонком накинут самый банальный короткий черный пуховик, надежно защищающий меня от холода. Пуховик и кеды – это что‑то! Это караул. Хорошо что теперь зима не холоднее осени.

На холщовой сумке прицеплены значки. На одном написано: «Не хочу!» На другом солнце, у которого есть улыбающаяся рожица. Значок нехотения придется выбросить. Народ слишком часто интересуется, чего именно мне не хочется. Рядом приколоты значки советского производства. Сова, Карлсон, кораблик с цепочкой и якорем, мотоциклы разных моделей, октябрятский, где мордатенький юный Ленин внутри звездочки, и «Ударник коммунистического труда». За последним охотятся учителя. Они считают, что я не имею права его носить. Потому и ношу.

Мимо тащатся согбенные жизнью разнокалиберные дети. Придавленные неподъемными баулами на спинах. В которых затаились килограммовые учебники и наверняка хоть одна вытекшая ручка, которая успела измазать пастой старательно выполненные домашние задания. Дети искоса поглядывают на меня снизу вверх. Кто с любопытством, кто с завистью. Им кажется, что старшеклассникам позволено гораздо больше. Они мечтают вырасти, и вот тогда мир будет полон чудесных открытий, про которые пока приходится только шушукаться тайком.

Глупые маленькие мечтатели. Прекрасные своей наивностью. У некоторых девочек волосы заколоты крохотными заколками с розовыми сердечками. Которые прибавляют им смелости отважно пискнуть мне: «Здрасьте!» Вот оно – бремя славы, чтоб она провалилась.

Мне их нестерпимо жаль. Я им немного завидую. Но к жалости примешивается чувство радости – для меня окончание школы не за горами. «Школьные годы чудесные» – неужели автор этих сомнительных дифирамбов действительно верил в то, про что говорил? Что за невыносимо мрачная жизнь настала у него после окончания школы. Страшно подумать.