Человеческие воли состоят в многообразных отношениях друг к другу; каждое такое отношение представляет собой некое взаимное воздействие, которое, исполняясь или исходя от одной стороны, претерпевается или восприемлется другой. Воздействия эти, однако, таковы, что ведут либо к сохранению, либо к разрушению иной воли или тела, т.е. бывают утвердительными или отрицательными. В качестве предмета своих исследований предлагаемая теория будет направлена исключительно на отношения взаимного утверждения. Каждое такое отношение представляет собой некое единство во множественности или множественность в единстве. Оно слагается из всевозможных поощрений и послаблений, действий, которые взаимонаправлены и рассматриваются как выражение воли и ее сил. Образованная таким позитивным отношением группа, воспринимаемая как существо или вещь, действия которых едины в своей внутренней и внешней направленности, называется связью [Verbindung]. Само это отношение, и тем самым связь, понимается либо как реальная и органическая жизнь — в этом состоит суть общности [Gemeinschaft], — либо как идеальное и механическое образование — таково понятие общества [Gesellschaft]. В ходе применения этих имен выяснится, что их выбор обоснован синонимическим словоупотреблением немецкого языка. Но прежняя научная терминология, как правило, пользуется ими произвольно и без разбора подменяет одно другим. Поэтому следовало бы в нескольких замечаниях заранее указать на их противоположность как на данную. Всякая доверительная, сокровенная, исключительная совместная жизнь (как мы находим) понимается как жизнь в общности. Общество же — это публичность, мир. В общности со своими близкими мы пребываем с рождения, будучи связаны ею во всех бедах и радостях. В общество же мы отправляемся как на чужбину. Юношу предостерегают от дурного общества; но понятие о дурной общности противно духу языка. Об обществе домашних могут, пожалуй, говорить юристы, раз уж им знакомо только общественное понятие связи; но общность домашних с ее бесконечным влиянием на человеческую душу ощущается каждым, кто становится причастным к ней. Точно так же супругам хорошо известно, что они вступают в брак как в совершенную жизненную общность (communio totius vitae); но понятие о жизненном обществе противоречиво в себе самом. Общество мы составляем друг другу; но никто не может составить общности кому бы то ни было другому. Религиозная общность приемлет нас в свое лоно; религиозные же общества, как и другие объединения, заключаемые ради какой-нибудь произвольной цели, лишь наличествуют для государства и теоретического рассмотрения, находящихся во внешнем отношении к ним. Говорят об общности языка, нравов и веры; но — об обществе деловых людей, попутчиков, ученых. В этом значении, в частности, говорится о торговых обществах: даже если между их субъектами поддерживаются доверительные отношения и существует какая-то общность, о торговой общности все же едва ли можно вести речь. И совсем уж немыслимо было бы образовать словосочетание «акционерная общность». Между тем общность владения в самом деле существует: владение пашней, лесом, лугом. Общность супружеского имущества не станут называть имущественным сообществом. Таким образом выявляются некоторые различия. В наиболее общем смысле вполне можно говорить об общности, объемлющей все человечество, каковой, к примеру, хотела бы быть церковь. Но человеческое общество понимается всего лишь как сосуществование независимых друг от друга лиц. Поэтому, если в научных кругах с недавних пор начали толковать об обществе в пределах одной страны, противопоставляя его государству, то это понятие, пожалуй, будет принято, но найдет свое объяснение только в более глубоком противопоставлении народным общностям. Общность стара, а общество ново - и по сути своей, и по имени. Это удалось увидеть автору, который вообще-то разглагольствовал о политических дисциплинах, не вдаваясь в их глубины [Блунчли И. К. Политический словарь. IV]): «Совокупное понятие общества в социальном и политическом смысле находит естественное основание в обычаях и воззрениях треьего сословия. Это понятие относится, собственно не к народу, но всегда — лишь к третьему сословию... это его общество стало источником и в то же время выражением общепринятых суждений и тенденций... всюду, где процветает и приносит плоды городская культура, возникает и общество как ее неотъемлемый орган. В деревне оно малоизвестно». Напротив всякая похвала деревенской жизни всегда указывала на то, что общность между людьми там более крепка, в ней больше жизни: общность есть устойчивая и подлинная совместная жизнь, общество же — лишь преходящая и иллюзорная. И потому сама общность должна пониматься как живой организм, а общество — как механический агрегат и артефакт. (...)
С. 81-88.
§ 25. Гражданское общество — «Каждый человек — торговец» —
