МАЛЕНЬКИЕ ЦЕЛИ СОСТАВЛЯЮТ БОЛЬШУЮ

 

Развивая идею создания журнала «Ebony», мистер Джонсон решил не пытаться тут же перейти к осуществлению глобальных целей, на которые его вдохновил энтузиазм. Вместо этого он начал реализовывать то, что назвал «малыми целями», — одну за другой. Достижение одной малой цели дало ему ощущение успеха и обучило методике дальнейшей работы. Затем Джонсон продолжил наращивать опыт в работе со следующей «малой целью», и в настоящее время эти «малые цели» составили одну большую. Философия «малых целей» — дальновидный подход, особенно для слишком разгоряченных энтузиастов, проникшихся мыслью, будто мир прост как устрица, и пытающихся слишком быстро достичь очень многого и, в конце концов, заканчивающих поражением и разочарованием.

 

Предостерегая против излишней горячности, мы должны столь же серьезно предостеречь против излишней холодности. Высокий накал ума требует горения энтузиазма «во всех цилиндрах». Слишком критично мыслящие личности, которые, к сожалению, управляют большинством воздействующих на наше мышление средств массовой информации, высокомерно принижают роль энтузиазма. Для них фактически любая эмоция, за исключением, возможно, экзистенциальной печали, кажется наивной и простодушной, они смотрят на нее с подозрением.

 

Мой друг Рэймонд Торнбург, сам будучи неугомонным энтузиастом, комментируя мысли тех, кто с презрением относится к энтузиазму, процитировал мудрое наблюдение Анатоля Франса: «Я предпочитаю безрассудный энтузиазм равнодушию мудрости». А может, стоит назвать это презрение утомленным цинизмом?

 

Действительно, не стоит бояться быть оптимистом. Несмотря на то что приверженность к энтузиазму влечет за собой риск ошибок, своего полного творческого потенциала достигают лишь люди, которые используют свой шанс. Преданный идее человек, побеждая или проигрывая, ощущает настоящую радость жизни.

 

Бэтти Фриден, автор «The Feminine Mystique», делает знаменательное заявление: «Достойная женщина, — говорит она, — та, что страстно любит, имеет мужество, серьезные и страстные убеждения, принимает на себя ответственность и формирует общество. Я прихожу в ужас от слова "хладнокровие" (невозмутимость). Холодность есть бегство от жизни. Быть холодной — значит не жить вообще... Лучше уж я буду горячей, страстной и неправой. Предпочитаю быть приверженной, чем отстраненной». Аминь. Я тоже. Такова и любая что-либо делающая личность. Именно по этой причине так важен энтузиазм. Он поднимает из глубин и заставляет что-то предпринимать. Оставаясь невозмутимыми, можно замерзнуть. Даже если вы обожжетесь, проявляя страстность, вы, по крайней мере, поделитесь своим теплом с обескураженным и сбитым с толку миром.

 

Конечно, найдутся люди, которых невозможно отнести ни к страстным, ни к холодным. Эта эмоционально пустая толпа всегда вокруг и поблизости, она не способна ценить что-либо достаточно высоко. О таких людях иногда говорят «ни рыба, ни мясо». Это довольно грубая и прямолинейная оценка, но суть она описывает достаточно точно. Если нам удастся уменьшить количество таких летаргичных людей, научив хотя бы некоторых из них творческому энтузиазму, это улучшит не только их жизнь, но и сам мир станет лучше.

ОН ГОВОРИЛ: «МНЕ ЭТО БЕЗРАЗЛИЧНО» — НО ЕМУ НЕ БЫЛО «ВСЕ РАВНО»

 

В наше время множество людей гордятся безразличием к нормальному течению жизни. Они пресыщены, им скучно, и они прикрывают деструктивное мышление вывеской «Мне это безразлично». Возможно, в этом их защита от жизни, поскольку жизнь требует полной приверженности, а выполнение обязательств может приносить боль и проблемы.

 

В эту категорию попал и Гарри Симпсон. Он был самым апатичным человеком, с которым мне когда-либо приходилось встречаться. Гарри утверждал, что везде побывал и повидал все на свете, в том числе и таких представителей человеческой расы, которые не способствуют улучшению представлений о человеке. Он заявил, что по горло сыт как молодыми бунтарями, так и напыщенными ничтожествами среднего возраста. А что касается политики, какая разница, кого изберут? По его мнению, все политики бесчестны, и неважно, какая из партий победит, люди все равно проиграют. Он ходил на бейсбол, не болея ни за одну из команд, и даже в Играх мировой серии оставался равнодушным. Он был циником и так же, как большинство циников, эгоистично потакал всем своим желаниям. Гарри не считал себя обязанным принимать участие ни в делах церкви, ни в делах общества. Что касается благотворительности, он чаще всего бросал мелкую монету — по его словам, «лишь бы они все заткнулись». В конце концов, его негативное отношение привело к.появлению у него клички «Без», явно намекающей на его безразличие. Несмотря на все это, Гарри оставался компанейским человеком, хорошим игроком в гольф, бридж, членом клуба. Он и его жена часто приглашали гостей. В профессиональной сфере его успехи также были выше среднего.

 

А затем в эту картину «проник» энтузиазм, и в жизни Гарри Симпсона многое изменилось. Это случилось так. Гарри и его жена решили, что им нужно немного «сменить обстановку», внести в жизнь разнообразие. Они приехали в Нью-Йорк и окунулись в круговерть шоу, ресторанов и ночных клубов. Миссис Симпсон это нравилось, но на Гарри не произвело впечатления. «Терпеть не могу всей этой чепухи, — проворчал он. — Давай-ка выметаться отсюда».

 

Однако они пообещали своему помощнику по бизнесу повидаться с его другом в Нью-Йорке, и Гарри неохотно позвонил этому человеку. Неожиданно последовало сердечное приглашение на обед, и, что еще более удивительно, Гарри его принял. «Непонятно, почему, — говорил он, — пока непонятно...»

 

На обеде присутствовало еще несколько пар. Этот вечер оказался самым веселым и счастливым для Гарри Симпсона за многие годы.

 

«Не пойму я этих людей, — сказал Гарри, когда они вернулись в отель. — Никто не выпил ни капли, по крайней мере, на моих глазах. С какой стати у них такое хорошее настроение? Да и разговоры о политике и событиях в мире были интересны. Ты обратила внимание, что они говорили о религии так, будто для них она что-то значит? Как бы они отреагировали, если бы поняли, что для нас это не так?»

 

«Не знаю, — ответила миссис Симпсон, подумав, что она-то знает, но ей хотелось, чтобы он догадался сам. — А почему бы тебе не повидаться с хозяином дома опять и не спросить у него самого?»

 

Тогда Гарри пригласил человека, у которого они были в гостях, на ланч и спросил:

 

— Откуда это у этой группы столичных людей, скорее всего, достаточно умудренных жизнью, такой подъем и возбуждение?

 

— Видишь ли, об этом можно рассказать историю, — ответил ему собеседник. — Эти люди вполне современны, и каждый из них в той или иной степени почувствовал пресыщение. Да и я тоже в свое время решил, что жизнь, в общем-то, везде одинакова, у меня не было реального интереса к жизни. Да, бизнес шел довольно хорошо, но Бетти и я большую часть времени были раздражены. Все вечеринки казались скучными: те же люди, те же разговоры. Ну, ты понимаешь, о чем я.

 

— Конечно, понимаю, — ответил Гарри, — это описание идеально подходит и к моей жизни. Продолжай.

 

— И вот, — продолжил собеседник, — совершенно неожиданно я наткнулся на одного священника из нью-йоркской церкви. Он пришел ко мне, чтобы сделать покупку. Прежде я никогда с ним не встречался, только прочитал одну из его книг. Я попросил его зайти ко мне в офис. В разговоре я не услышал от него ни слова о религии, но получилось так, что я сам открылся и рассказал ему обо всех своих разочарованиях и скуке. Он спокойно выслушал меня. Я был уверен, что он либо начнет меня уговаривать пойти в церковь, либо вытащит Библию и начнет читать, но этого не произошло. Священник сидел задумчиво, а потом спросил: «Что же дальше?»

— Мне это показалось странным вопросом, но неожиданно для самого себя я сказал: «Что дальше? — я понял. — Я нуждаюсь в Боге». Я сам был потрясен своими словами — мне показалось, это вообще говорю не я.

 

Священник ответил: «Возможно. Угадай, в чем мы все нуждаемся. У нас, у людей, есть множество неудовлетворенных потребностей, и главной из них является потребность в Боге». Священник встал и сказал: «Если захочешь продолжить разговор, позвони». Уже после его ухода я откинулся на спинку кресла и улыбнулся сам себе: ну ничего себе, вот это продавец! Хочет, чтобы я сам созрел. Знает, что я собираюсь купить.

 

В конце концов, когда я пришел повидаться с этим священником, он представил меня одному человеку, сказав: «Вот, познакомься. У него есть то, что ты ищешь». Этот человек попросил меня присоединиться к нему и нескольким другим людям за завтраком, ну и все такое. Я оглядел эту группу. Это определенно были обычные нормальные парни, и все-таки мне еще никогда не встречались люди, обладающие таким энтузиазмом. Атмосфера, которую они создавали, начала воздействовать и на меня. Завтрак закончился, и они стали делиться друг с другом «духовным опытом». Рассказали, как применяют «практическую христианскую стратегию» в бизнесе и личных отношениях, и я убедился, что эти ребята освобождены. Я осознал, что нуждался именно в таком освобождении. И находясь в этой компании, я чувствовал, что нашел освобождение. В этом все дело. Я бы не рассказал об этом, если бы ты не спросил.

 

— Вот так-то, — сказал Гарри, немного помолчав, — всего лишь доброе старое христианство, изложенное новыми словами. Но видел бы ты церковь, куда я хожу. Я редко там бываю, поскольку это довольно скучно и священник там какой-то бездумный социалист, по моему мнению. Я его просто не выношу, и многие другие, наверное, тоже, поскольку на воскресные службы туда приходит лишь несколько прихожан. Нашему священнику нужно то, о чем ты говоришь, это уж точно.

 

— Хорошо, — ответил собеседник, — а почему бы тебе не взять это и передать своему священнику? Может, он ищет то же самое, но боится в этом признаться. Наверняка его не радует мертвая вера!

 

— Не взваливай все на меня, — проворчал Гарри. — Не собираюсь заделаться миссионером для священника с мертвой верой. Мне самому об этом нужно подумать.

 

Но позже он промолвил: «Возможно, Бог и есть мой ответ. Разве не так? Ведь я ехал в Нью-Йорк, чтобы отключиться от всего, убежать от себя, но вместо этого "попал к себе", нашел, что искал».

 

Гарри, озадачившись своими словами, емко выразил свои убеждения:

 

— С этих пор я ставлю Бога в центр своей жизни, — сказал он.

 

Естественно, теперь ему нужно было все обдумать и научиться придерживаться того, к чему он пришел. Но удивительный и ободряющий феномен: всякий раз, когда человек сознательно или бессознательно желает духовного обновления и начинает работать для этого исходя из простых и искренних побуждений, начинают происходить удивительные вещи. Перемены в Гарри происходили не сразу и не вдруг, но перемена свершилась, и постепенно люди узнали о новом Гарри Симпсоне.

 

— Ты спрашивал имя нашей местной звезды, самого энергичного человека? — обратился ко мне один из его партнеров по гольфу через несколько месяцев. — И как ты думаешь его зовут? Да, угадал. Гарри Симпсон!

 

— Так в чем тут дело, что привело к перемене? — спросил я.

 

— Энтузиазм, все дело в новом, невероятном энтузиазме. Это не значит, что Гарри потерял голову. По-моему, он самый ловкий и дальновидный бизнесмен в нашем городе. Но с тех пор, как он обрел свой энтузиазм, от него исходит удивительное ощущение силы и уверенности. Раньше он никогда таким не был, — заключил этот игрок в гольф.

 

Я рассказал о Гарри потому, что когда энтузиазм развивается изнутри, из глубин души, обычно это связано с религиозным фактором. Но в данном случае важно то, что всплеск духа, религиозный или иной, приводящий к яркому проявлению личности, вызывающий кипение вместо медленного подогревания, породил энтузиазм, который принес свои плоды. Когда победил энтузиазм, Гарри утратил прежнее безразличие. Новая суть и старая форма оказались несовместимыми друг с другом.