Застенок для полковников Пугачева или мистика краевой филармонии

…В театр я попал впервые, когда мне было лет 10, попал случайно: сосед, кочегар дядя Коля почему-то не смог пойти на спектакль со своей женой и билет достался мне. Еще через 10 лет, будучи самым молодым артистом в труппе, я уже играл в краевом театре Драмы, теперь это здание занимает филармония. Тогда меня поразили в нем огромной толщины стены, полукруглые окна, как в старом замке, низковатый потолок на первом этаже и то, что вход в театр был ниже уровня улицы Ползунова. Однако главное было в другом – когда я только-только начал работать в театре Драмы меня почему-то не покидало ощущение, что в помещении есть еще кто-то, кроме меня или моих коллег по спектаклю. На мой вопрос один из стариков-артистов рассказал, что якобы в стенах первого этажа, служившего когда-то, опять же по преданиям, городской тюрьмой, замуровано двое или трое казачьих полковников самого Емельяна Пугачева, которых после его разгрома Александром Суворовым сослали в Сибирь по приказу императрицы Екатерины II. Я был немало удивлен этим – ведь театр драмы размещался в бывшем Народном доме, построенным в 19 веке. Откуда же в нем быть тюрьме, к тому же на целый век раньше. Легенд о Народном доме ходило уже тогда немало, и по одной из них, он был надстроен над старым зданием, бывшем некогда тюрьмой. Так это или нет, но всякий раз, когда я бываю в нынешней филармонии меня не покидает чувство, что в фойе кроме меня есть еще кто-то невидимый.

 

...В первый день Пасхи 24 апреля 1954 года Алтайский краевой театр Драмы сгорел дотла за несколько часов. При пожаре погибло три человека: зам.директора театра Михаил Калинин, старушка из реквизиторского цеха и еще одна работница. Жена зам.директора рассказывала, что перед тем как пойти в театр на дневной спектакль он помылся в бане и надел чистое белье. Будто знал или чувствовал. Театр сгорел, как говорят, от безделицы: бронзовый гонг, которым отмеряли антракты, вместо нынешних звонков висел за кулисами рядом с кучей всяких разных электрических проводов, почему-то они соприкоснулись, произошло замыкание и старое здание полыхнуло как спичка. Про то, как работала группа по чужим сценам, отдельный разговор, я же все ждал ремонтных работ. И вот они начались. С правого крыла театра в сторону спичечной фабрики решено было сделать пристройку. Пришел экскаватор, начал рыть котлован. Но вместо земли он выгребал грязь и жижу – оказалось бывший Народный Дом, т.е. наш театр Драмы, а сейчас, соответственно, краевая филармония стоит на болоте. В его основании лежали толстые лиственницы, которые слегка обсохнув, звенели от удара топора. На них уже как на помост клали кирпичи – длинные, широкие и толстые, почти в два раза больше современного одинарного красного кирпича. Кирпичная кладка с обеих сторон была затянута в свинцовую оболочку. Получался двойной фундамент, и тогда мне стало понятно почему предполагаемая тюрьма была построена именно на этом месте – из нее нельзя было убежать – подкоп в болоте сделать просто невозможно. Не исключено, что об этом знали и те, кто отправил сюда предводителей пугачевской вольницы. Правда, я все ждал, что экскаватор ковырнет и стену, однако дело кончилось тем, что был только подготовлен котлован для фундамента пристройки. Часть одного бревна и пару кирпичей я выпросил у нашего театрального завхоза для ремонта своей избушки – жил я в то время на Горе вместе с матерью. Иногда местная мелюзга кричала вслед: «Эй, артист из погорелого театра». Я не обижался, театр-то и в самом деле сгорел. На том пожаре я чуть без рук не остался, вытаскивая из огня книги из библиотеки. Говорят также, что пожар не был случайным. Нет, речь вовсе не о поджоге, просто дневной спектакль должен был пройти в соответствии с атеистическими установками в первый день Пасхи. Не прошел. В том спектакле должен был играть и я, мне в то время не было еще и 30-ти.

Дементий Паротиков,

народный артист России

Смерть от северного сияния

Году этак в 1878 тогдашний городской голова Барнаула Александр Александрович Черкасов засиделся с приятелями за карточными столом допоздна, почти до полуночи. Надо сказать, что в то время игра в карты среди дворянского и купеческого сословия не была чем-то предосудительным, более того она являлась частью массовой культуры. Но это так, к слову. Так вот, хозяин и его гости решили подышать свежим воздухом и на божий мир поглядеть. Вышли на улицу и не могут понять, в чем дело – сияют небеса, просто-таки всеми цветами радуги переливаются. И светло, как днем. Оказалось, что это было северное сияние. Помилуйте, господа! Возможно ли это в наших южных широтах, в отсутствии для этого необходимого состава атмосферы, который бывает исключительно только в условиях Арктики? Оказывается, да, возможно. За всю историю Барнаула северное сияние было в нем только раз и, как говорят, не для всех оно стало просто фактом из невероятного очевидным. В то время на местной метеорологической станции служил некий чиновник, который также увидел над городом необычное явление. Но он-то точно знал, что это такое, так как числился по погодной части. Однако одно дело знать, другое увидеть своими глазами. Не мог он поверить, что сие возможно в Барнауле. От такого расстройства рассудок его помутился, и он вскорости умер. Жаль бедняги, поступись он принципами, глядишь бы и жил.

 

Еще одна легенда о Дунькиной роще

Наиболее часто название рощи связывают с некоей Евдокией, которая там попрощалась с жизнью. Называют даже время, когда произошел этот трагический случай - 1904 год. По одной из версий жительница Барнаула покончила с собой из-за несчастной любви, по другой, не вынеся позора после надругательства над своей честью.

Говорят, что барнаульцы после этого стали видеть призрак девушки – вот и прозвали рощу Дунькиной. В 1990-ые годы эссе на эту тему алтайского писателя Владислава Козодоева «Мы из легенды, или Жуткая тайна барнаульского топонима» получило широкое распространение на Западе, по нему даже был снят телесериал «Рука ЧК».

Александр Родионов предлагает еще одну версию, которая имеет под собой более прозаичную основу. Она более оптимистична, и хотя в ней также говорится о любви, но уже совсем без душераздирающего финала. Итак, по порядку.

В начале 20 века Дунькина роща занимала территорию от нынешнего медицинского университета до горбольницы №1, библиотека им.Шишкова находится на самом краю бесследно исчезнувшего лесного массива (по другой версии роща занимала значительно большую территорию – редакция сайта). Это было несколько десятин добротного реликтового соснового леса, росшего на песчаных дюнах с незапамятных времен. Рядом с медуниверситетом находится нынешний БЮИ, в начале прошлого века здесь располагались казармы Барнаульского пехотного полка. Народ служивый хоть и присягал на верность Богу, царю и Отечеству, однако отказываться от мирских удовольствий несмотря на строгие уставы и запреты отцов-командиров вовсе не собирался и при всяком удобном случае шастал в самоволку. Самоволки в армии были, есть и будут, никакие заборы и запоры не удержат молодой организм, бунтующий от гормонов. Поэтому самоволки в местном гарнизоне тоже были не редкость. И когда спрашивали, где находится рядовой Иванов или унтер Петров нередко отвечали: «В рощу дунул, к Дуньке». Вот из этого «дунул к Дуньке» и родилась «Дунькина роща», при том, что «Дунька» – имя нарицательное, ведь у каждого самовольщика была своя Нюра, Маша, Глаша, но всех их объединил некий обобщенный женский образ по имени Дуня. А где еще встретиться солдату, как не в роще, других-то квартир-гостиниц для него никто не припас. Уже в 70-ые годы, когда на месте бывшего военного городка стояло Барнаульское летное училище, можно было наблюдать, как к кованому забору с одной стороны подтягивались молодые парни в армейской форме, а с другой – девушки. Понятное дело, любовь «через забор» - это тебе не свидание в лесной чаще, а что ж делать, если на месте бывшей Дунькиной рощи стоят корпуса двух университетов, а от самой рощи остались только красивые городские легенды.

Александр Родионов, писатель

2 мая 1917г. 20 тыс. барнаульцев из 56 тыс. остались без крова

По одной версии, причина этого страшного пожара была достаточно банальна. Возгорание произошло во дворе одного из домов предположительно по улице Бийской (ул.Никитина). Хозяин, несмотря на то, что дул очень сильный ветер, решил проконопатить лодку и на открытом костре разогревал смолу, по легенде есть даже такое предположение, что это был сам начальник пожарной части. По другой версии, у кого-то загорелась баня, а по третьей - пожар начался утром одновременно в разных частях Барнаула. Город полыхал весь день и всю ночь. Народ в ужасе бежал к реке, пытаясь спастись на баржах, но и тут ждала гибель. Сходни рухнули под тяжестью толпы и похоронили под собой немало людей.

В фонде краеведческого музея сохранились в письменном виде воспоминания очевидца пожара Василия Николаевича Власова, он с родителями жил в Барнауле с 1908 по 1924 год. Впечатления о пожаре остались у него на всю жизнь.

«Спасались, сидя в реке»

«Пожар распространялся очень быстро, - пишет он, - ветер перекинул огонь на соседние постройки, образовался огромный костер, с которым запоздавшие пожарные справиться не могли. Затем произошло необъяснимое – огромная площадь с домами оказалась в огненном кольце. Многим удалось вырваться из этого огненного окружения и добежать до реки, но немощные старики, женщины и дети метались в огне, в отчаянии забирались в погреба. Вместе с людьми погибал скот, птица, все живое. Как огромная площадь ужасов выглядело пожарище на следующий день: ни одного уцелевшего строения, от деревянных домов остались скелеты печей и дымовых труб, возле тлеющих углей лежали обгоревшие трупы людей и животных. По улицам ездила большая военная колымага, в которую солдаты загружали погибших. Мы, мальчишки, старались помочь взрослым как могли. По улицам бродили мужчины, женщины, дети, разыскивая своих погибших родных. То, что я увидел в этот день, потрясло меня. Я долго не мог освободиться от того жуткого зрелища. Причитающая женщина, заломив руки, шла по улице, останавливаясь у каждого трупа; крик девочки: «Мамка, мамка, где ты?»… К ней подходит другая женщина, обнимает, гладит по головке, а девочка плачет, закрыв лицо руками, и слезки одна за другой бегут между детскими пальчиками. У другого обгоревшего тела на коленях стоит мужчина: «Прости меня, Дарьюшка, что не уберег тебя с Настенькой… Видит Бог, я считал, что добежишь с дочкой до реки…» Когда к ним подъехала телега, мы увидели, что погибшая женщина накрывала собой маленького ребенка. «А как ты узнал, что это она?» – спросил солдат у мужчины.
– По цепочке и крестику, не трогайте их, я сам похороню по всем правилам. На могилку ходить буду, прощения просить.

По улицам порывы ветра несли облака пепла, золы и запах сгоревшего мяса».

Зэки-поджигатели?
Такими страшными стали эти майские дни в истории нашего города.

По неофициальным данным, в тот день погибли сотни людей. Огонь уничтожил 60 кварталов самой благоустроенной части Барнаула. Сгорели: городская управа, окружной суд, отделы уездной и городской милиции, библиотека, мельница, лесопильный завод, шубное и пимокатное производство, телефонная, электрическая и водонапорная станции, 13 учебных заведений, пять гостиниц, кинотеатры, приюты для детей, ночлежки и пожарная часть. Без жилья остались около 20 тысяч человек, в то время как население Барнаула составляло 56 тысяч. Погорельцы еще много лет потом ютились в бараках и землянках. Помогали барнаульцам всем миром. Из Томска прибыл санитарный отряд, из Новосибирска - поезд с продовольствием и медикаментами. Госбанк выделил 970 тыс. руб., а Всероссийский Союз городов – 300 тыс. руб. Совет рабочих и солдатских депутатов, представляющий в 1917 году власть в Барнауле, создавал пункты по раздаче пострадавшим пищи и 300 рублей. Причины пожара выясняла особая комиссия, созданная окружным судом. По подозрению в поджогах и мародерстве было арестовано более ста человек.
«Гибель Барнаула» - это только один из заголовков в газете «Искра», которыми пестрела тогда российская пресса, описывая трагедию.

Официальная причина пожара так и не была названа. По воспоминаниям Василия Власова, барнаульцы еще долго не могли опомниться от пожара.

Среди горожан ходила молва, что поджог устроили «варнаки» - особо опасные преступники, сбежавшие из тюрьмы.
Застраивался город медленно, почти двадцать лет – революция, гражданская война не способствовали быстрой ликвидации последствий. В первую очередь уже в конце мая начали восстанавливать городскую управу, электрическую подстанцию, окружной суд, библиотеку и ночлежку. Из кирпичных строений на Московском проспекте смогли уберечь от огня только здание магазина «Красный». Его хозяин Иван Поляков приказал рабочим мочить в воде войлок и обкладывать им стены, а от знаменитого «Пассажа» купца Смирнова, самого крупного в то время торгового центра, остались одни развалины. Сгорели многие памятники архитектуры XVIII-XIX веков и многие строения деревянного зодчества – 730 старинных усадеб.

Татьяна Кузнецова,

корреспондент газеты "Вечерний Барнаул"

Навоз вековой выдержки

Дело было около 15 лет назад на улице Интернациональной (бывшей Сузунской, названной так в честь строительства Сузунского медеплавильного завода). Реконструировали коммунальщики Центрального района МУП «Барнаульские тепловые сети» бойлерную, а именно – подводили под стены здания фундамент, которого там, отродясь, не было. Для этого прямо у стены помещения строители выкопали огромную яму глубиной больше двух метров, на дне которой обнаружился конский навоз. Толщина обнаруженного слоя удобрения естественно не измерялась, но на глубине трех-четырех штыковых лопат конца ему еще не было видно.

На запах навоза сбежались бабушки из окрестных домов (а пахло так, будто еще вчера на этом месте была конюшня). Расторопные строители в перерывах между заливкой фундамента этот навоз стали продавать. Остолбеневшие тогда коммунальщики удивляются до сих пор: то ли строители оказались потомками оборотистых купцов, которые умели продать что угодно кому угодно, то ли бабушки больше нашего понимали в удобрениях, но навоз они покупали с удовольствием и в большом количестве.

Откуда же такое натуральное богатство?

Барнаул, как известно, в 18 веке имел официальный статус горного города, был главным поставщиком серебра и золота в имперскую казну. В 1772 году горожан насчитывалось 5488 человек, и это был самый крупный город в Сибири по количеству населения того времени.

Лошади, как известно, были главной тягловой силой в горнозаводском производстве. На низ возили руду, лес в качестве топлива и основного строительного материала. На лошадях же драгоценный металл по Московскому тракту оправлялся в далекую столицу. Тогда же, как грибы после дождя, в Барнауле стали появляться постоялые дворы, где останавливались приезжавшие в город крестьяне и где можно было разместить телеги или сани, поставить в конюшни лошадей.

Есть еще один немаловажный момент. Офицеры Колывано-Воскресенских заводов в 1761 году получили по указу императрицы Елизаветы многочисленные льготы и поощрения. На службу они пешком не ходили: каждый имел конные выезды на разные случаи жизни, Неслучайно, лошади и конюшни являлись неотъемлемой частью жизни горного города. Производимый ими в большом количестве навоз сваливался в кучи. Похоже, на одно из таких захоронений и натолкнулись на ул. Интернациональной столетия спустя потомки «рудного дела мастеров».

Олеся Матюхина,

"Алтайские коммунальные системы"