Такая грамота послана от государя из Владимирца [Вольмера] к пану Яну Еронимовичу с князем Александром ПолубенскимБожьей [следует перечисление атрибутов] милостью, мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси [следует полный титул] шлем наше слово пану государя Стефана [следует титул] Яну Еронимовичу Ходкевичу, графу на Шклове и Мыши, пану Виленскому, старосте Жмудскому, маршалку земскому великого княжества Литовского, старосте Ковенскому и правителю Плотельскому и Тельшовскому (кграбя на Шилове и на Мыши, пану Виленскому старосте Жемоитицкому, маршалку земскому великого княжества Литовского, старосте Кобеньскому и державце Плотельскому и Телыповскому... - Ходкевич принадлежал к одному из наиболее влиятельных литовских магнатских родов. Титул графа («кграбя») Ходкевичи получили от германского императора Карла V Габсбурга (когда отец Яна, Иероним, был послом при дворе императора). Перечисленные здесь владения Ходке-вича находились частью на территории Белоруссии - г. Шклов (ныне Могилевской обл. БССР) и Мышь (Барановичская обл. БССР), частью на территории Литвы - область Жмудь, г. Вильно (Вильнюс), Ковно (Каунас), Телынов и Плотеле. Часть титулов Ходкевича Грозный опускает - он не именует его администратором и гетманом Ливонии (специально объяснял этот поступок ниже - в этом же послании), не упоминает еще два белорусских владения Ходкевича - Быхов и Глуск.). Муж храбрый, высокомудрый и почтенный, достоин ты быть первым среди своего рода и начальствовать! Издавна ведь я слышал о доблести твоей и дивился ей и хвалил тебя, и стремился показать тебе мою любовь и милость во многих и различных случаях. Мне не пришлось сделать это, когда ты, во время отсутствия короля, писал к нам через Ливонскую землю (егда к нам через Лифлянскую землю без короля писал еси. - Во время борьбы за польский престол в 1572 - 1575 гг., и особенно во время второго «бескоролевья» (после бегства избранного короля Генриха Валуа во Францию в июне 1574 г. и до 1576 г.) царь неоднократно вел (через посредников) письменные и устные переговоры с литовско-польскими магнатами и, в частности, с Яном Ходкевичем. Позиция Ходкевича в отношении русской кандидатуры на польский престол была двойственной и неискренней: в Литве он вел решительную борьбу против этой кандидатуры, опасаясь ее популярности среди литовской шляхты (ср.: А. Трачевский. Польское бескоролевье. М., 1869, стр. 262 - 263), но одновременно поддерживал тайные сношения с русскими послами, уверяя их в своей преданности царю (для того, чтобы удержать его от войны, а может быть, и на случай успеха его кандидатуры) и обвиняя самого царя за недостаточную энергию в борьбе за престол [в беседе с гонцом Ельчаниновым он говорил, что царь «точно через пень колоду валит» (ЦГАДА, Польского двора кн. № 10, л. л. 5 - 7 об.)]. По совету Ходкевича, царь написал в августе 1575 г. ряд грамот польско-литовским магнатам, и в том числе самому Ходкевичу (там же, л. 61). В апреле 1576 г. русский посланник Новосильцев [также беседовавший с Ходкевичем, но догадывавшийся о его неискренности (там же, л. 158 об., 162)] привез царю грамоту от Ходкевича (там же, л. 134 об.). Не известно, имеет ли в виду Грозный эту грамоту или какую-нибудь другую (в комментируемом послании говорится о письме «через Лифляндскую землю»).), ныне же, по благоволению Божьему пришло то время, о котором говорил апостол Павел: «во время благоприятное послушал тебя, в день спасения помог тебе; вот ныне время благоприятное, ныне день спасения, и никакого нигде нет препятствия»; поэтому и пишу тебе. Божьей милостью с крестоносной хоругвию ходили мы очищать и оберегать свою вотчину и ныне с помощью всемогущей Божьей десницы и силою животворящего креста вся вотчина, Ливонская земля, оказалась под нашей властью. А ты назывался администратором и гетманом Ливонской земли, а теперь ты этого лишился; так ты бы, муж благоразумный и храбрый, этому не удивлялся, ибо Бог дает власть тому,, кому хочет. А это ведь было звание, достойное государя, и тебе то не подобало (ты из рода великих панов, и поэтому мы, чтобы доставить тебе удовольствие, называем тебя графом, хотя это также тебе не подобает). А убытка ты здесь никакого не понес, потому что было у тебя только название, и огорчаться тебе из-за этого не стоит, ибо название - вещь мимолетная, а не постоянная. Слышал я о твоем благоразумии и храбрости во время сражения под Улой и восхищался, как ты доблестно там действовал (Слышах твое велеразумие и храбрость под Улою и дивихся - и то храбръски еси учинил. - В 1568 г. Ходкевич осадил русскую крепость Улу, но, несмотря на проявленную им при этом личную храбрость и энергию, ему пришлось снять осаду. В своем донесении королю он объяснял эту неудачу «храбростью москвичей и робостью наших» 1ср. перевод этого донесения, сделанный С. М. Соловьевым (История России, кн. II, стлб. 201) по книге Nowakowski «Zrodia do dzejow Polski» (I, стр. 193)].); а вот в Ливонскую землю вступил ты напрасно. И поэтому обращаюсь к твоему благоразумию; ибо сказано: «покажи премудрому его вину и мудрее станет, объясни праведному и сумеет постигнуть». Вот почему тебе, премудрому человеку, не должно из-за этого смущаться и, отказавшись от смущения, следует озаботиться об установлении мира между христианами. И указали бы вы государю вашему Стефану, королю Польскому, чтобы он не воевал с нашей вотчиной, Ливонской землей, и ничем ее не задевал. Также и ты не проявлял бы досады. А нехороша пословица: «отними у того, у кого уже отнято», - из-за нее-то и происходит зло (да ещо и пословица та нехороша, что «одни толко ково одмет» - ино тому живет лихо. - Текст этой пословицы, очевидно, искажен в обоих списках грамоты (т. е., видимо, в их общем протографе - может быть, уже у самого Грозного). Вероятно, Грозный имеет в виду поговорку, аналогичную евангельскому изречению: «у неимеющего отнимется и то, что имеет». По-польски (судя по звучанию этой искаженной цитаты, имеется в виду скорее всего именно польская поговорка, вполне уместная в споре с Ходкевичем) эта поговорка могла звучать примерно: «odejmij tylko [u tego] u kogo odjeto». «Неимущий», у которого «отнимают», - это, конечно, Ливония, ставшая после ее распадения в 1560 - 1561 гг. добычей ряда соседних стран (Швеции, Дании, Польши); Грозный возражает против такого «лихого» (зловредного) поведения Ходкевича и других участников раздела Ливонии.). Будь и ты в добром здоровий, а вотчине нашей, Ливонской земле, никакого вреда не причиняй. А больше вам не следует говорить те слова, которые вы говорили в Полоцке: что там не наша земля, где ноги нашего коня не стояли; ведь теперь в нашей вотчине, Ливонской земле, во многих областях нет такого места, где бы не только ноги нашего коня, но и наши ноги не были, нет и такой воды в водах и озерах, которой бы мы не пили, но все это по Божьей воле оказалось под ногами наших коней и под нашим господством (А в нашей вотчине в Лифлянской земле...все...под наших коней ногами и под нашим житием учинилося. - Во время русско-польских переговоров после взятия Иваном IV в 1563 г. Полоцка польские послы предлагали такое разделение Ливонских земель: «что государь ваш которые замки держит в Вифлянской земле, то напишите за государем своим; а что Вифлянские земли за государем нашим, и то за государем нашим» (Сб. РИО, т. 71, стр. 279, 371). К сентябрю 1577 г., когда было написано послание Ходкевичу, вся северная Ливония, кроме Таллина, и вся центральная Ливония, кроме Риги и Рижского взморья, находились уже в руках русских.). Также вам не следует говорить, что мы вопреки перемирию вступили в Ливонскую землю, ибо слова эти лживы. Никогда мы не говорили о мире с Ливонской землей, а Литовской земли мы в нынешнем своем походе ничем не задели и не оскорбили. И ты бы сам говорил своему государю, а также братии своей, панам вашей рады, и совместно со своей братьей, с панами рады, говорил бы своему государю королю Стефану, чтобы ваш государь незамедлительно слал к нам своих послов, а мы хотим достойным образом заключить с ним мир и установить дружеские отношения. А он бы нас за это отблагодарил, ибо без такой благодарности братство между нами установиться не может. (чтоб государь ваш послов своих слал к нам не мешкаючи...без почестивости братству нашему статися с ним невместно. - «Великие послы» Батория Крыйский, Сапега и Скумин должны были прибыть к Грозному в августе 1577 г., но, узнав о походе царя в Ливонию, задержались в пути и отправили ему в Ливонию грамоту, спрашивая, куда им ехать (ЦГАДА, Польского двора кн., № 10, л. 273). Царь получил эту грамоту в лагере под Куконойсом (Кокенгаузен, ныне Кокнесе Латвийской ССР) и 28 августа отправил к послам (из Куконойса) ответ, характеризуя их грамоту (по титулу), как «непригожую» и указывая, что им к нему «на Лифлянскую землю итти непригоже» (там же, л. л. 278 об. - 280; грамота эта входила в сборник грамот 1577 г., - см. «Археографический обзор»). 12 сентября царь передал Полубенскому, наряду с комментируемым посланием, грамоту Баторию, где, напоминая свои права на Ливонию, он советовал королю, чтобы тот «на кровопролитье бы еси хрестьянское на прагнул, и послов своих к нам с нечестивостью, для братские приязни посылал неомешкаючи» (КПМЛ, т. II, стр. 28-29). - Термин «почестивость», употребляемый в обеих грамотах, разъясняется из сравнения с посланием Иоганну III: в грамоте шведскому королю Грозный прямо указывал, что государь низшего ранга может вступать в прямые сношения с государем высшего ранга, только «выкупя» у него это право какой-нибудь уступкой (выше, стр. 160; ср.: М. Дьяконов. Власть московских государей. СПб., 1889, стр. 164).).
Писан в нашей вотчине, в Ливонской земле, в городе Вольмере, в 7086 году, 12 сентября [12 сентября 1577 г.], на 43-й год нашего государства, на 31-й год нашего Российского царства, 25-й год - Казанского, 24-й год - Астраханского.
ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ КУРБСКОМУ (1577) Такая грамота послана государем также из Бладимирца [Вольмера] к князю Андрею Курбскому с князем Александром Полубенским (Ко князю Андрею к Курбскому со князем Александром с Полубенским. - Второе послание Грозного Курбскому, посланное через Полубенского (в прежние годы связанного с Курбским, - см. выше, комментарий к посланию Полубенскому, прим. 3), навеяно, повидимому, воспоминанием Грозного о первом послании Курбского (1564 г.); «краткое отвещание» Курбского на первое послание Ивана IV (см. выше, стр. 529) в это время еще не дошло до царя: отвечая в сентябре 1579 г. царю на данное (второе) послание, Курбский писал: «аз давно уже на широковещательный лист твой отписах ти, да не возмогох послати, непохвального ради обыкновения земель тех, иже затворил царство руское…» (А. М. Курбский, Соч., стлб. 135).) Божьей [следует перечисление атрибутов] милостью так пишем мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси [следует полный титул] бывшему нашему боярину и воеводе князю Андрею Михайловичу Курбскому. Смиренно напоминаю тебе, о князь: посмотри, как к нашим согрешениям и особенно к моему преступлению, превозшедшему преступления Манассии, хотя я и не отступил от веры, снисходительно Божье величество, в ожидании моего обращения. И не отчаиваюсь в милосердии Создателя, которое принесет мне спасение, ибо говорит Бог в святом Евангелии, что больше радуется об одном раскаявшемся грешнике, чем о девяноста девяти праведниках; то же говорится и в притче об овцах и драхмах. Ибо если и многочисленнее песка морского преступления мои, все же надеюсь на милость Божию - может Господь морем своей милости потопить беззакония мои. Вот и теперь Господь оказал милость мне, грешнику, блуднику, и мучителю и животворящим своим крестом низложил Амалика и Максентия (и животворящим своим крестом Амалика и Максентия низложи.- Амалик, по библейской легенде, родоначальник амалекитян, нападавших на Израиль, «враг Иеговы». Максентий - враг первого христианского императора Константина Великого, разбитый в 312 г. (победа эта объяснялась в византийских легендах вмешательством «животворящего креста»). В данном случае речь идет о польсколивонских крепостях (во время похода 1577 г.).). А наступающей крестоносной хоругви никакая военная хитрость не нужна, что знает не только Русь, но и немцы, и литовцы, и татары, и многие народы. Об этом ты можешь узнать от них, если спросишь, я же не хочу перечислять тебе эти победы, ибо не мои они, а Божьи. Тебе же напомню лишь кое-что из многого, ибо на укоризны, которые ты писал ко мне, я уже подробно ответил; теперь же напомню немногое из многого. Вспомни сказанное в книге Иова: «обошел землю и иду по вселенной»; так и вы с попом Сильвестром и Алексеем Адашевым и всеми своими родичами хотели видеть под ногами своими всю Русскую землю, но Бог дает власть тому, кому захочет. Писал ты, что я растлен разумом хуже язычника (писал еси, что яз разтлен разумом. - Как отметил уже Устрялов (цит. изд., прим. 302), этого выражения в посланиях Курбского Грозному нет: Курбский попрекал царя «прокаженной совестью», «якова же ни в безбожных [языцех] обретаетца» (см. стр. 534). Но выражение «растлен разумом» тоже было употреблено по адресу Грозного - в послании Гр. Ходкевича Воротынскому, ответ на которое мы помещаем в настоящем издании (см. стр. 266). Не предполагал ли Грозный, что действительным автором «лотровских» (подлых) посланий боярам в 1567 г. был Курбский?). Я же ставлю тебя самого судьею между мной и тобой: вы ли растлены разумом или я, который хотел над вами господствовать, а когда вы не захотели быть под моей властью, разгневался на вас? Или растлены вы, которые не только не захотели повиноваться мне и слушаться меня, но сами мною владели, захватили мою власть и правили, как хотели, а меня устранили от власти: на словах я был государь, а на деле нисколько не властвовал. Сколько напастей я от вас испытал, сколько оскорблений, сколько обид и упреков! И за что? В чем была моя вина перед вами с самого начала? Чем и кого я оскорбил? Это ли моя вина, что полтораста четей [земельные владения! Прозоровского вам были дороже моего сына Федора? Вспомни и рассуди: как оскорбительно для меня вы разбирали дело Сицкого с Прозоровским и допрашивали, словно злодея! Неужели эта земля вам была дороже моей жизни? И что такое сами Прозоровские рядом с нами? [далее в тексте непонятная фраза] (Попамятуй и посуди...ино то уж мы в ногу их не судны. - См. объяснение этого места С. В. Бахрушиным (комментарий к первому посланию Курбскому, прим. 31). Последняя фраза в тексте не понятна; перевод Штелина (ук. соч., стр. 103): «Wir sind doch nicht auf ihrem Fub zu richten» (в смысле: «мы с ними не ровня») представляется неубедительным; скорее здесь какая-то порча в текстах XVII в. (в переводе мы эту фразу опускаем).). Божиим милосердием, милостью пречистой Богородицы, молитвой святых чудотворцев и милостью святого Сергия у моего батюшки, и с батюшкиного благословения у меня была не одна сотня таких, как Прозоровский. А чем лучше меня был Курлятев? Его дочерям покупают всякие украшения и желают им здоровья, а моим шлют проклятия и желают им смерти. (Его дочерям всякое узорочье покупай...а моим дочерем - проклято да за упокой. - Замечание это не понятно; его не пожелал разъяснить в своем ответе на это послание и Курбский, ответив только: «не вем о каких узорочьях» (Соч., стлб. 135). У Курлятева действительно были две дочери, постриженные вместе с ним (ПСРЛ, XIII, 344). Дочери царя (от Анастасии) все умерли в раннем детстве.). Много такого было. Сколько мне было от вас бед не исписать. А с женою моей зачем вы меня разлучили? Не отняли бы вы у меня моей юной жены, не было бы и Кроновых жертв (Только бы у меня не отняли юницы моея, ино бы Кроновы жертвы не было. - «Кроновыми жертвами» царь, повидимому, называет казни бояр: он намекает на смерть своей первой жены Анастасия Романовны, объявляя казни бояр репрессиями за ее гибель. В «Истории о в. к. Московском» Курбский объяснял, между прочим, разгром «избранной рады» тем, что «презлые» оклеветали Сильвестра и Адашева, «аки бы счеровали [околдовали] ее оные мужи» (Курбский, Соч., стлб. 260). Однако ни в официальной летописи, ни в первом послании Курбскому ничего не говорится об убийстве Анастасии, - царь обвиняет Сильвестра только во вражде к ней и в лишении ее какой бы то ни было помощи во время болезни (см. выше, стр. 41). Может быть, возлагая на друзей Курбского ответственность за гибель «юницы», царь и имеет в виду, что благодаря такому обращению с ней, они стали косвенными виновниками ее гибели?). А если скажешь, что я после этого не стерпел и не соблюл чистоты - так ведь все мы люди. А ты для чего взял стрелецкую жену? (Ты чево для понял стрелецкую жену? - Курбский и этого намека на недостаточную чистоту его личной жизни не пожелал понять, заявив в своем ответном письме: «а еже пишеши…предпоминаючи и Кроновы и Афродитовы дела, и стрелецких жен, аки бы нечто смеху достойно и пияных баб басни» (Соч., стлб. 135).). А если бы вы с попом не восстали на меня, ничего бы этого не случилось: все это случилось из-за вашего самовольства. А зачем вы захотели князя Владимира посадить на престол, а меня с детьми погубить? Разве я похитил престол или захватил его благодаря войне и кровопролитию? По Божьему изволению с рождения был я предназначен к царству; как меня отец благословил на государство, уже и вспомнить не могу; на государском престоле вырос. А князю Владимиру с какой стати следовало быть государем? Он - сын четвертого удельного князя. Какие у него достоинства, какие наследственные права быть государем, кроме вашей измены и его глупости? В чем моя вина перед ним? Что ваши же деды и господа отца его уморили в тюрьме, а его с матерью также в тюрьме держали? А я его и его мать освободил и держал их в чести и в благоустройстве; а он уже был всего этого лишен. И я такие оскорбления вытерпеть не мог - и стал за самого себя (А князя Володимера на царство чего для естя хотели посадити…яз такие досады стерпети не мог, - за себя есми стал. - Князь Владимир Андреевич Старицкий - двоюродный брат царя, сын кн. Андрея Старицкого, четвертого сына Ивана III («от четвертого удельного родился»). После ареста и гибели его отца при Елене Глинской, Владимир Андреевич с матерью был подвергнут аресту; в 1540 - 1541 гг. в правление Бельских они были освобождены и им был возвращен их удел; Грозный приписывает эту милость себе, ибо считает, как и в первом послании, что в 1540 - 1541 гг. (когда ему было 10 - 11 лет) он уже «достиг возраста» и сделал первую попытку сам управлять государством (см. комментарий к первому посланию, прим. 23). Уже в первом послании Грозный упоминает о стремлении бояр возвести Владимира на престол (там же, прим. 29 и 30). В 1563 г. Владимир Старицкий подвергся опале; в 1566 г. у него фактически был конфискован весь его удел. В обстановке ожесточенной борьбы с боярством Владимир Андреевич, несмотря на его «дурость», представлял собою постоянную угрозу для царя. В 1569 г. он был казнен вместе с женой и младшими детьми (ср. о нем в статье: С. В. Веселовский. Последние уделы в северо-восточной Руси, стр. 103 - 109).). Тогда вы начали против меня еще больше выступать и изменять, и я потому еще жестче начал выступать против вас. Я хотел вас подчинить своей воле, и как же вы из-за этого надругались над святыней Господней и осквернили ее! Рассердившись на человека, восстали на Бога. Сколько церквей, монастырей и святых мест поругали и осквернили! Сами за это Богу ответ дадите. Но опять-таки умолчу об этом; пишу здесь тебе о нынешних делах. Дивись велениям Божьей судьбы, о князь: ибо Бог дает власть кому хочет. Вы ведь с попом Сильвестром и с Алексеем Адашевым хвастались, как дьявол в книге Иова: «обешел землю и прошел вселенную и вся земля под ногами моими» (и сказал ему Господь: «а знаешь ли ты раба моего Иова?»). Так и вы мнили, что вся Русская земля под ногами вашими, но по Божьей воле мудрость ваша оказалась тщетной. Вот ради этого я и навострил свое перо, чтобы тебе написать. Вы ведь говорили: «нет людей на Руси, некому обороняться», - а нынче вас нет; кто же нынче занимает сильнейшие германские крепости? А между тем сила животворящего креста, победившая Амалика и Максентия, занимает крепости. Не ждут бранного боя германские города, но склоняют головы свои перед силой животворящего креста! А где случайно за грехи наши явления животворящего креста не было, там бой был (А где по грехом, по случаю, животворящаго креста явления не было, тут и бой был. - Во время похода в 1577 г. значительная часть городов польской Ливонии [сдалась русским войскам добровольно («явление животворящего креста»), в том числе - Режица, Двинск, Куконойс (этот город прежде добровольно перешел к Магнусу, но при появлении войск Ивана IV уполномоченные Магнуса передали город царю), Эрла. После измены Магнуса (см. выше, стр. 504) Иван в некоторых местах встретил сопротивление; город Венден (Кесь), например, был взят после жестокого штурма (при этом гарнизон взорвал себя, не желая сдаваться). После взятия Вендена ряд городов (Ронненбург, Трикат) опять сдались добровольно (см.: Хроника Рюссова., Прибалт. сб., т. III, стр. 270-276; Ливонский.). Много всяких людей отпущено: спроси их, узнаешь. Писал ты нам, вспоминая свои обиды, что мы тебя в дальние города как бы в наказание посылали (что мы тебя в дальноконыя грады, кабы опаляючися, посылали. - Об этом упреке Курбского см. в комментарии к первому посланию, прим. 49.), так теперь мы, не пожалев своих седин, и дальше твоих дальних городов, слава Богу, прошли, и ногами коней наших переступили все ваши дороги - из Литвы и в Литву, и пешком ходили, и воду во всех тех местах пили, - теперь уж Литва не посмеет говорить, что не везде ноги наших коней были. И туда, где ты надеялся от всех своих трудов успокоиться, в Вольмер, место покоя твоего, привел нас Бог: настигли тебя, и ты еще дальше поехал (Где еси хотел успокоен быти от всех твоих трудов, в Волмере...сугнали, и ты тогда дальноконее поехал. - Вольмар не был никогда постоянным местом жительства или владением Курбского. Называя этот город местом «успокоения» Курбского, царь имеет в виду, Очевидно, заключительные слова первого послания Курбского: «писано в Волмере, граде государя моего Августа Жигимонта короля, от него же надеюся много пожалован и утешен быти». В 1577 г., во время наступления царя на Ливонию, Курбский также едва ли мог находиться в Вольмаре: к сентябрю - октябрю этого года относятся два документа (жалоба на пасынка, с которым у него были постоянные столкновения, и акт о передаче одного из его волынских имений), написанные Курбским на Волыни (Жизнь кн. Курбского в Литве и на Волыни, т. I, докум. XXIII и XXIV).). Итак мы написали тебе лишь некоторое из многого. Рассуди сам, как и что ты наделал, за что Божье провидение обратило на нас свою милость, рассуди, что ты натворил. Взгляни внутрь себя и сам себе раскрой содеянное тобой! Видит Бог, что написали мы это тебе не из гордости или надменности, но чтобы напомнить тебе о необходимости исправления, чтобы ты о спасении души своей подумал. Писан в нашей отчине Ливонской земле, в городе Вольмере, в 7086 году [1577 г.], на 43-й год нашего правления, на 31-й год нашего Российского царства, 25-й - Казанского, 24-й - Астраханского.
ПОСЛАНИЕ ТЕТЕРИНУ (1577)
|
