Такая грамота послана к королю

От боярина совета его царского величества, Божьей [следует перечисление атрибутов] милостью царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси [следует полный титул], от его воеводы и наместника Казанского и правителя Новосильского, князя Михаила Ивановича Воротынского - Сигизмунду-Августу, Божьей милостью королю Польскому и великому князю Литовскому [следует полный титул].

Прислал ты к нам нашего бывшего домашнего прислужника, а своего верного слугу Ивашку Петрова сына Козлова со своей грамотой, а в грамоте писал, что этот наш прислужник сообщил тебе, какие насилия брат твой, а наш государь творит над нами, князьями, и всем народом христианским - как над великими людьми, так и над меньшими и средними. Услышав это, вы ощутили жалость, ибо для христиан недопустимо, чтобы государь так обращался с народом, порученным ему Богом: ведь сам же Бог-сотворитель, создав человека, не обрек его на неволю, а наоборот, даровал ему всякие блага. Вы пишете также, что вам хорошо известен наш великий род, начиная от наших далеких предков, великих князей Новосильских; этот род достоин такой же чести, как и предки наших государей, великих князей Московских; вам поэтому особенно обидно, что ваш брат так обращается с таким благородным и всякой чести достойным князем. Ивашка Козлов рассказывал вам, какую преданность к вам и вашим государствам обнаружил наш отец, князь Иван Михайлович: он хотел перейти под вашу власть со своим наследственным уделом, за что немало лет был в заточении на Белом озере и там умер. И вы, памятуя верность нашего отца, его смерть, происшедшую в царствование вашего отца славной памяти великого государя Сигизмунда, Божьей милостью короля Польского и великого.князя Литовского, и притеснения, которым мы подвергаемся от вашего брата теперь, в ваше царствование, предлагаете вознаградить нас за все то вашей государской милостью. Вы обещаете нам, если мы станем вашими подданными, предоставить нам все то, что мы теперь имеем и все, что удастся с Божьей помощью и благодаря нашей службе отвоевать из числа наших утраченных наследственных владений; вы хотите дать нам в наследственное владение еще несколько замков, соседних с нашим уделом, и не замедлите прислать нам военных людей на помощь; нас же самих вы хотите держать на тех же правах, как одного из ваших подручных удельных князей - как князя Прусского или князя Ледницкого, или князя Мишенского, или как в Литве князя Слуцкого и князя Курляндского, во всем нас держать наравне с ними и при этом повышать, а не понижать нас в достоинстве, как подобает нашему великому роду и как всегда велось и ныне ведется у христианских государей, - вы считаете себя обязанными не уменьшать, а умножать благодеяния христианам и ни у кого из них ничего не отнимать, в особенности если они происходят из княжеского рода, возвышенного самим Богом. Ради меня вы обещаете оказать государскую милость и тем, которых я признаю годными для вашей службы, и предлагаете им ехать к вам на службу (Прислал еси до нас...ласку вашу государьскую вдячне показовати хотите. - В начале послания М. И. Воротынского подробно пересказывается грамота к нему Сигизмунда II Августа. Воротынские - ветвь князей Новосильских, одной из «верховских» (княживших на верховьях р. Оки) княжеских семей, перешедших под московскую власть в 80-х годах XV в. Как и другие потомки князей Новосильских (Одоевские, Оболенские и др.), Воротынские вели свое происхождение от князя Михаила Черниговского, а через него от черниговских Ольговичей - Святославичей (потомков среднего сына Ярослава). С этим связано замечание Сигизмунда II Августа, что род Воротынских «годен быть ровное с предками» Ивана IV. Чтобы не допустить мысли о «ровности» Воротынских «таким государем великим», послание, написанное от имени М. И. Воротынского, сознательно преуменьшает его родовитость: если в посланиях обоих Гедиминовичей (Бельского и Мстиславского) всячески подчеркивалось их равенство с их «братом» Сигизмундом II Августом, то в послании Воротынского ничего не говорится о его происхождении, и Сигизмунд II Август не именуется «братом» (автор послания обращается к Сигизмунду II с местоимением «вы», хотя часто сбивается на более обычное «ты»). Отец М. И. Воротынского, Иван Михайлович, упоминаемый в грамоте Сигизмунда II Августа, попал в опалу в 1534 г., в связи; изменой С. Бельского и Ив. Ляцкого (ПСРЛ, XIII, 83; см. комментарий к первому посланию Курбскому, прим. 21).) Вы поручили договориться об этом с нами вашему верному слуге Ивашке Козлову, а для большей верности послали вашу грамоту с вашей подписью и личной печатью.

Мы внимательно прочли эту твою грамоту и хорошо ее поняли [начало ответа Воротынского совпадает с началом ответа Бельского, - см. стр. 418 - 419]. Называешь ты, брат наш, нашего мелкого прислужника своим верным слугой - видно уже у тебя, великого государя, кроме наших мелких прислужников, и людей нет! Мы бы такого слугу едва ли и на конюшню взяли, а не то что в доверенные люди; плохо твое государство, если у тебя такие холопы в доверенных. Мошеннически прокравшись к тебе, он своим свистом очаровал твой помутившийся слух и поверг тебя в пропасть бесчестия; но великим государям не следует так поступать и слушать такие нелепицы. Мы удивляемся тому, что ты так нехорошо поступил; а о христианах жалеешь ты напрасно - ведь вольное [неограниченное] царское самодержавие наших великих государей - не то, что ваше убогое королевство: нашим великим государям никто ничего не указывает, а тебе твои паны указывают, что захотят, потому что наши государи - самодержцы Божьей милостью, сидят на престоле непрерывно от великого Владимира, просветившего Русскую землю святым крещением, и до нынешнего государя, никто их, вольных самодержцев, на престоле не сменяет, не ставит и не утверждает на нем - они посажены на свое самодержавное государство всемогущей Божьей десницей, а твоих прародителей Давила и Моркольда Рогволодовичей взяли на Литовское княжество литовские гетманы, и вы потому слушаетесь своих радных панов. Всему христианскому народу известно, каким образом великий князь Смоленский Мстислав Владимирович, сын Мономаха, выгнав этих Рогволодовичей из Полоцка, изгнал их в Царьград и как они еще до изгнания были в зависимости от этого князя, а если выходили из повиновения, то несли за это наказание. Потому ты и послушен своим панам, что вы - не коренные государи. А если правда то, что рассказывается в баснословиях, и вы происходите от Сангушковичей, а Витень был слугой тверских князей, а Гегимник его кошошним, тогда вам тем более подобает слушать панов, ибо вы - не коренные государи. Наши великие государи - все самодержцы, начиная с Августа кесаря, обладавшего всей вселенной, и брата его Пруса и до великого государя Рюрика и от Рюрика до нынешнего государя, вольны жаловать добрых и казнить дурных, никто им ничего не указывает; ты же не волен в своих делах, потому что ты - не наследственный государь, а посаженный: захотели твои паны, пожаловали тебя и дали тебе государство (ино наших великих государей волное царское самодержство не как ваше убогое королевство...тебе в жалованье государьство и дали. - Автор послания противопоставляет самодержавие русских государей, происходящих от «Августа-кесаря» (см. об этом выше, комментарий ко второму посланию Иоганну III, прим. 21, и комментарий к посланию Полубенскому, прим. 2), польскому «убогому королевству». При этом он излагает две версии относительно происхождения литовско-польской династии Ягеллонов, существовавшие в родословиях XVI в. Согласно одной из этих версий, Ягеллоны (Гедиминовичи) происходят от полоцких Рогволодовичей (которые, в свою очередь, были потомками Владимира Святославича Киевского, т. е. Рюриковичами); Рогволодовичи были изгнаны Мстиславом Владимировичем (сыном Мономаха) из Полоцка и бежали в Царьград, а затем «Вильняне взяша собе» их «ис Царяграда» (ПСРЛ, XVII, 573 и 593). Согласно другой версии (которую зам автор послания считает «враньем безлепичников»), предок литовских чнязей Гедимин («Гегиминик») был не потомком княжеского рода, а рабом - конюшим «князьца» Витеня, женившимся на вдове «князьца» ПСРЛ, XVII, 589, 602 - 603). Почему автор послания считает, что, в случае верности второй версии, Ягеллонов следует считать потомками Зангушковичей (польские князья Сангушки - потомки Гедимина), - Не понятно). А правление твое такое, что ты не только над вверенными тебе людьми не волен, но и над самим собой: вот остаешься ты без потомства - кто по тебе справит поминки? Кто позаботится тебя помянуть, когда сестра твоя Анна не замужем и после тебя на престоле не будет сидеть достойный государь? За кого выдана замуж другая твоя сестра, Катерина, по замыслу твоих панов - разве это ровня тебе? (сестра твоя Анна...также сестра твоя Катерина. - Сестра Сигизмунда II Августа Анна не была выдана при его жизни замуж (она вышла замуж значительно позже, за Стефана Батория). Относительно брака между второй сестрой короля Екатериной Ягеллон и Иваном IV велись переговоры в 1560 - 1561 гг. (Сб. РИО, т. 71, №№ 1, 2, 3), но они не привели к успеху (с 1562 - 1563 гг. начинается русско-польская война из-за Ливонии), и Екатерина была выдана замуж за шведского принца Иоганна Финляндского (будущего Иоганна III; о дальнейшей судьбе Екатерины см. в тексте обоих посланий Иоганну III и в комментарии к первому посланию, прим. 8, ко второму посланию, прим. 23). Иван Грозный в течение многих лет интересовался судьбой Екатерины, считая, что она была выдана за представителя «мужичьего рода» Ваз поневоле. В 1570 г. русские послы в Польше доносили царю о Екатерине: «королева свейского [Иоганна III] не любит, что он с курвами блядует, а приказывает к брату своему к Жигимонту-Августу королева: хотя б, деи, яз у московского избу имела, ино б мне лутче Шветцкого королевства» (Сб. РИО, т. 71, стр. 801).). А ведь ты и сестра твоя Катерина хотели, чтобы она вышла за нашего великого государя! Смог ли ты даже в таком малом деле поступить по своей воле, не слушаясь панов? А если ты в своих собственных делах не волен, как же тебе управлять государством? Утешаешь себя, что можешь другим волю давать, а сам ни в чем не волен. Ты писал еще, что Бог создал человека, даровав ему вольность и честь... [опровержение этого тезиса совпадает с грамотой Бельского,- см. стр. 419].

Видишь теперь, что никогда не было свободы и что твое письмо далеко отстоит от истины? А это ли хорошая свобода воли, что твои паны сделали тебя мошенником и посоветовали тебе приложить руку к таким нелепицам? Помутившись в младенческом разуме, ты писал о нас неподобающие вещи, - разве мы можем быть в равенстве с таким государем самодержцем? Но мы от его вольной самодержавной власти получаем многие почести: в совете занимаем не последнее место, в войсках стоим во главе многих людей; когда же к царскому величеству за его жалованьем приходят из многих стран просители царского происхождения, мы не уступаем им в чести и сохраняем свою вотчину, соответствующую нашему достоинству Благодаря милостям и казне его царского величества мы сумели отстроить город Новосиль, опустевший из-за несчастий - еще при наших прародителях и по милости царской владели этим городом. Неужели же нам добиваться той чести, которую испытали наши предки, когда из-за своих несчастий попали в руки ваших предков и терпели от них и их панов неволю и оскорбления? А ведь все твои паны достойны быть нашими подданными; но спаси Боже от такой чести - быть наравне со своими подданными! Называешь нас благородным, - но годится ли благородному быть изменником? Еще со времен наших далеких предков мы служим своим государям и соблюдаем им верность. Наш прислужник Ивашка Козлов внушил тебе, изрыгнув яд, подобно змее, будто наш отец, князь Иван Михайлович, хотел перейти под власть твоего отца со своей вотчиной, - но разве эта нелепая изменническая выдумка может привести к добру? Как смеет этот злодей лгать, как собака, про нашего покойного отца? Мы и предки наши - не изменники, а верные слуги вольной самодержавной власти, а от государя своего мы ничего не видели, кроме жалованья и чести. А если отец наш был в опале, то это было за его поступки, а смерть его случилась по Божьей воле, а наказывать и награждать - дело государево.

А если ты обещаешь нам свою милость, то наградил бы ты нас так: прежде всего установи с нами братские отношения и дай нам в вотчину Новгородок Литовский, Витебск, Минск, Шклов, Могилев и иные города по Днепру, кроме Киевского повета [области], и всю Волынскую и Подольскую земли; ты будешь на Польском королевстве, а брат наш князь Иван Дмитриевич Бельский на великом княжестве Литовском и Русской земле, а брат наш князь Иван Федорович Мстиславский будет владеть Троками и Берестьем и другими городами, и Прусами, и Жмудью, а мы будем владеть теми городами, которых теперь просим у тебя, и установим между собой братские и дружеские отношения, и все, вместе с тобой, братом своим, будем под вольной самодержавной властью великого государя, а его царское величество к христианам милостиво и ради своих подданных не щадит собственной персоны в борьбе с недругами; он имеет достаточно сил, чтобы оборонять тебя и нас от турок и от Крымского хана, и от императора, и от многих других государств и будет нас держать в благополучии. А на другое награждение, меньше этого, нам, брат наш, соглашаться не подобает.

Хочешь ты, брат наш, передать нам вотчину вольного самодержца, великого государя нашего, и послать на помощь людей, - но мы не желаем быть изменниками своему государю. Ты же, брат наш, предлагаешь нам это по изменническому обычаю твоих советников: чему можно уподобить такую сатанинскую гордость - чужое давать? [следует библейская цитата]. Писал ты еще, что хочешь держать нас наравне с другими князьями, - так мы по милости царского величества и так выше тех князей, а о Прусском князе и говорить не стоит: всем известно, что он тебе не подчиняется. Слова же твои о князьях, возвышенных самим Богом, богопротивны - так можно говорить не о Боге, а об антихристе; Господь наш Иисус Христос учил смирению [следует библейская цитата].

Так не противно ли, брат наш, твое писание Христову повелению? Господь везде повелевает смирение, а ты, по завету антихриста, восхваляешь гордость. А что касается того, чтобы переманивать к тебе людей...[следует конец, как в грамоте Бельского, - см. стр. 422].

Написана в Москве, городе его царского величества, в 7075 году, в 15-й день июля [15 июля 1567 г.].