Глава 4. – Выключи его, – стонет Хардин, когда будильник начинает греметь в темной спальне.

Тесса

 

 

– Выключи его, – стонет Хардин, когда будильник начинает греметь в темной спальне.

 

Шарю впотьмах в поисках телефона, наконец я бью пальцем по экрану, и неприятный звук прекращается. Сажусь на постели, и плечи тянет вниз под весом сегодняшней угрозы: решение университета об отчислении Хардина, возможность предъявления Зедом обвинений против него и, наконец, предполагаемая реакция Хардина на сообщение о том, что я хочу перебраться в филиал Vance Publishing в Сиэтле и что я хочу, чтобы он тоже туда поехал, хотя он во всеуслышание заявлял, что ненавидит этот город. Не знаю, что меня пугает больше. Когда я включаю свет в ванной и плещу холодной водой себе в лицо, то понимаю, что обвинения в нападении – самое худшее. Если Хардин окажется в тюрьме, я понятия не имею, что мне делать и что будет делать он. Даже мысль об этом вызывает у меня тошноту. Вспоминаю о просьбе Зеда о встрече и прокручиваю всевозможные варианты тем нашего разговора, особенно с учетом его фразы о «влюбленности по уши» в меня, сказанной во время нашей последней встречи.

 

Прижимаю висящее на стене полотенце к лицу и делаю глубокий вдох.

 

Должна ли я ответить Зеду или, по крайней мере, узнать то, чего он хочет? Может быть, он объяснит, почему он сказал Тристану про обвинения одно, а мне другое? Мне не очень удобно просить его не поступать так после того, как Хардин сильно избил его, но я люблю Хардина, а у Зеда были те же самые намерения, что и у Хардина в самом начале, – он стремился выиграть пари. Оба хороши.

 

Прежде чем успеваю хорошенько подумать о последствиях, я уже набираю эсэмэс. Я всего лишь пытаюсь помочь Хардину. Будь что будет, решаю я, нажимаю «Отправить» и переключаюсь на прическу и макияж.

 

Когда я вижу аккуратно сложенное одеяло на подлокотнике дивана, мое сердце стонет. Он ушел? Как мне с ним связаться…

 

Мягкий стук открывающихся полок на кухне возвращает меня к реальности. Войдя в темную кухню, включаю свет – и отец вздрагивает, с грохотом роняя ложку на кафельный пол....

 

– Извини, я старался вести себя потише, – говорит он, быстро наклоняясь.

 

– Ничего, все нормально. Я проснулась. Ты мог бы включить свет, – тихонько смеюсь я.

 

– Не хотел вас разбудить. Просто пытался сварить кофе; надеюсь, что ты не против.

 

– Конечно, нет. – Я ставлю кофейник и смотрю на часы. Через пятнадцать минут нужно разбудить Хардина.

 

– Какие у вас на сегодня планы? – спрашивает он с полным ртом любимых хлопьев Хардина.

 

– Ну, у меня сегодня занятия, а Хардина вызвали в ректорат на комиссию.

 

– На комиссию? Серьезно…

 

Я смотрю на отца, пытаясь понять, стоит ли ему рассказывать. Решив, что раз начала, то надо продолжать, я объясняю:

 

– Он подрался в кампусе.

 

– И из-за этого его вызвали на комиссию? В мое время бы погрозили пальцем, и все.

 

– Он разбил много вещей, дорогую частную собственность, и сломал парню нос.

 

Я вздыхаю, размешивая ложкой сахар в кофе. Мне сегодня потребуется много сил.

 

– Прекрасно. А из-за чего же была драка?

 

– Кажется, из-за меня. Он очень долго держался, но под конец не выдержал и… взорвался.

 

– Ну, я еще больше похож на него, чем думал прошлым вечером, – сияет отец.

 

Хотя мне приятно, что он тепло относится к моему парню, причина не очень достойная. Я не хочу, чтобы они сошлись на теме насилия.

 

Я качаю головой и проглатываю полкружки кофе, позволяя горячей жидкости успокоить расшатанные нервы.

 

– Откуда он? – Кажется, он искренне хочет получше узнать Хардина.

 

– Из Англии.

 

– Я так и думал, судя по акценту. Хотя я иногда путаю его с австралийским. Значит, его семья все еще там?

 

– Мать. Отец здесь. Он ректор нашего университета....

 

В глазах отца загорается любопытство.

 

– Глупо получится, если его отчислят.

 

– Очень, – вздыхаю я.

 

– Твоя мать его видела? – спрашивает он, зачерпывая большую ложку хлопьев.

 

– Да, она его ненавидит. – Я хмурюсь.

 

– Ненависть – слишком сильное слово.

 

– Поверь мне, в данном случае оно еще недостаточно точное.

 

Боль от мысли о разрыве с матерью сейчас кажется гораздо слабее, чем раньше. Не знаю, хорошо ли это.

 

Отец кладет ложку и несколько раз кивает.

 

– Она, может быть, несколько твердолобая, но она просто беспокоится о тебе.

 

– Ей не о чем беспокоиться. Со мной все в порядке.

 

– Она должна сама до этого дойти; тебе не нужно выбирать между двумя близкими людьми. – Отец улыбается. – Твоя бабушка тоже была не в восторге от меня – ее, наверное, и на том свете от меня перекашивает, как говорится.

 

Это так странно – через столько лет сидеть на кухне с отцом и трепаться за чашкой кофе и тарелкой хлопьев.

 

– Мне просто тяжело от того, что мы всегда были очень близки… настолько близки, насколько с ней это возможно, по крайней мере.

 

– Она всегда хотела, чтобы ты была такая же, как она; она была уверена, что ты станешь такой с пеленок. Она ведь неплохой человек, Тесси. Просто боится.

 

Я гляжу на него с недоумением.

 

– Чего боится?

 

– Всего. Боится потерять контроль. Я уверен, что, встретив тебя с Хардином, она ужаснулась именно тому, что поняла, что уже не имеет над тобой власти.

 

Я смотрю на пустую кружку.

 

– Из-за этого ты ушел? Потому что она хотела все контролировать?

 

Отец негромко кряхтит.

 

– Нет, я ушел, потому что у меня были свои проблемы и мы не очень хорошо подходили друг другу. Не беспокойся о нас, – смеется он. – Думай лучше о себе и своем вспыльчивом друге.

 

Не могу представить себе, что человек, сидящий сейчас передо мной, и моя мать способны поддерживать беседу, они такие разные! Гляжу на часы и понимаю, что уже девятый час.

 

Я встаю и кладу кружку в посудомоечную машину.

 

– Мне надо разбудить Хардина. Вчера вечером я бросила твою одежду в стирку. Сейчас переоденусь и принесу ее.

 

Захожу в спальню и вижу, что Хардин не спит. Когда я вижу, что он натягивает черную футболку, я предлагаю:

 

– Может, наденешь что-нибудь более строгое?

 

– Зачем?

 

– Затем, что они будут принимать решение о твоем будущем обучении, а черная футболка не сигнализирует о твоей заинтересованности. Потом можешь переодеться, но сейчас, я считаю, тебе нужно одеться солидно....

 

– Чеееерт! – тянет он, запрокидывая голову назад.

 

Я прохожу мимо него к шкафу и достаю черную рубашку и брюки.

 

– Только не брюки – ради бога, нет!

 

Я передаю их ему.

 

– Это только на некоторое время.

 

Он держит одежду, словно это ядерные отходы или артефакт с другой планеты.

 

– Если я напялю это дерьмо, а меня все-таки выгонят, я сожгу к черту весь этот городок.

 

– Ты слишком драматично все воспринимаешь.

 

Я закатываю глаза, но Хардину явно не до смеха. Он начинает переодеваться.

 

– Наша квартира по-прежнему работает в качестве приюта для бездомных?

 

Я бросаю рубашку вместе с вешалкой на кровать и поворачиваюсь к двери.

 

Хардин резко проводит по волосам.

 

– Черт возьми, Тесс, я извиняюсь. Я просто не в себе от того, что не могу даже трахнуть тебя по-человечески, потому что твой папа спит на нашем диване.

 

Его грубые слова возбуждают меня, но он прав: присутствие отца в соседней комнате – серьезное препятствие. Я подхожу к Хардину поближе и осторожно отвожу его длинные пальцы от верхней пуговицы рубашки, с которой он не может справиться.

 

– Разреши мне, – предлагаю я.

 

Взгляд смягчается, но я вижу, что Хардин начинает волноваться. Терпеть не могу видеть его таким, это так необычно. Он всегда так спокоен и ни о чем не беспокоится, разве что обо мне, и даже в этом случае умеет скрывать свои чувства.

 

– Все будет хорошо, малыш. Все пройдет удачно.

 

– Малыш? – Он резко усмехается, и я вспыхиваю.

 

– Да… малыш. – Я поправляю ему воротник, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня в кончик носа.

 

– Ты права; на худой конец, уедем в Англию.

 

Не обращаю внимания на комментарий, возвращаясь к шкафу, чтобы выбрать себе одежду.

 

– Как думаешь, мне разрешат тебя сопровождать? – спрашиваю я, раздумывая, что бы надеть.

 

– Ты этого хочешь?

 

– Если разрешат.

 

Я хватаю новое фиолетовое платье, которое хотела надеть завтра на работу. Натягиваю его так быстро, как это возможно. Я выбираю к нему черные туфли на каблуках и выхожу, одергивая платье спереди....

 

– Ты не мог бы мне помочь? – прошу я Хардина, поворачиваясь к нему спиной.

 

– Ты нарочно меня мучаешь. – Его пальцы скользят по моим голым плечам и вниз по спине, отчего по коже бегут мурашки.

 

– Извини. – В горле пересохло.

 

Он медленно застегивает молнию и прижимается губами к моему затылку. Я дрожу.

 

– Нам нужно поторопиться, – говорю я, и он стонет, сжимая пальцами мои бедра.

 

– По дороге я собираюсь позвонить отцу. Нам надо подбросить… твоего отца куда-нибудь?

 

– Я его сейчас спрошу. Ты захватишь мою сумку? – спрашиваю я, и он кивает.

 

– Тесс? – окликает он меня, когда я берусь за дверную ручку. – Мне нравится, как ты одета. И ты. То есть я люблю тебя, конечно… и твое новое платье, – путается он. – Я люблю тебя и твою модную одежду.

 

Я делаю реверанс и поворачиваюсь вокруг себя, чтобы он меня рассмотрел. Я, конечно, ненавижу, когда Хардин нервничает, но иногда это даже привлекательно, потому что напоминает мне, что, в конце концов, он не так уж жесток.

 

Отец дремлет на диване в гостиной. Не знаю, стоит ли мне разбудить его или оставить отдохнуть, пока мы не вернемся из кампуса.

 

– Пусть спит, – отвечает на мои мысли подошедший Хардин.

 

Быстро набрасываю записку: объясняю, когда мы вернемся, и даю наши телефонные номера. Сомневаюсь, что у отца есть мобильный телефон, но на всякий случай я решаю их оставить.

 

Дорога до кампуса недолгая, слишком недолгая, и Хардин выглядит так, будто готов наорать на кого-нибудь или ударить. Когда мы прибываем на место, он оглядывает стоянку в поисках автомобиля Кена.

 

– Он сказал, что мы встретимся здесь, – говорит Хардин, пятый раз за пять минут проверяя экран мобильника.

 

– Вот он, – указываю я на серебристо-серый автомобиль, заезжающий на стоянку.

 

– Наконец-то! Какого хрена он так долго?

 

– Будь с ним вежлив, он делает это для тебя. Пожалуйста, просто будь помягче, – прошу я. Хардин расстроенно вздыхает, но соглашается.

 

К удивлению Хардина, Кен привез с собой жену Карен и сводного брата Хардина, Лэндона, которому я приветливо улыбаюсь. Я люблю их за то, что они поддерживают Хардина, даже когда он ведет себя так, словно не нуждается в их поддержке.

 

– Тебе что, нечем заняться? – говорит Хардин Лэндону, когда они приветствуют нас.

 

– А тебе? – отвечает Лэндон, заставляя Хардина усмехнуться.

 

Слушая их пререкания, Карен радостно улыбается, что резко контрастирует с выражением ее лица, с которым она выходила из машины....

 

Когда мы подходим к административному зданию, Кен говорит:

 

– Надеюсь, это будет недолго. Я попросил всех, кого мог, написать на тебя отзывы и молюсь, чтобы все прошло удачно. – Остановившись на минуту, он поворачивается к Хардину. – Позволь мне там говорить – это необходимо. – Он смотрит на сына, ожидая его согласия.

 

– Ладно, хорошо, – легко соглашается Хардин.

 

Кен кивает и рывком открывает большие деревянные двери, впуская нас внутрь. Оглянувшись через плечо, авторитетно произносит:

 

– Тесса, извини, но ты не можешь зайти с нами. Я не хочу тебя огорчать, но тебе придется подождать нас снаружи. – Он поворачивается ко мне, улыбаясь как можно более дружески.

 

Хардин автоматически переходит в режим полной паники.

 

– Что значит «она не может войти внутрь»? Она нужна мне там!

 

– Я понимаю. Мне очень жаль, но присутствовать могут только члены семьи, – отвечает отец, ведя нас по коридору. – Если она не является свидетелем, то даже тогда будет большой конфликт интересов сторон.

 

Кен останавливается перед конференц-залом и заявляет:

– А я не могу допустить заинтересованности наблюдателей и необъективности, пока я ректор. Но ты мой сын, и давай нарушение будет только в этом, ладно?

 

Я обращаюсь к Хардину:

 

– Он прав, так будет лучше. Все нормально, – уверяю я.

 

Он отпускает мою руку и кивает, бросая на отца взгляды, полные яда.

 

Кен вздыхает и говорит:

 

– Хардин, пожалуйста, постарайся произвести самое…

 

Хардин поднимает руку.

 

– Хорошо, хорошо, – говорит он и целует меня в лоб.

 

Все четверо заходят в комнату. Я было хочу попросить Лэндона подождать со мной, но понимаю, что он нужнее Хардину, признает тот это или нет. Я чувствую себя совершенно бесполезной здесь, вне комнаты, где несколько мрачных мужчин в костюмах будут решать, станет ли Хардин учиться дальше. Но, может, есть один способ, которым я могу помочь…

 

Я достаю телефон и пишу Зеду.

 

«Я в административном корпусе, можешь приехать сюда?»

 

Я смотрю на экран, ожидая ответа, и экран вспыхивает меньше чем через минуту.

 

«Да, я еду».

 

«Я буду снаружи», – отправляю я эсэмэску.

 

Бросив последний взгляд на дверь, выхожу из здания. Холодно, слишком холодно, чтобы ждать тут, в коротком платье до колен, но у меня нет выбора.

 

Через некоторое время, когда я уже решаю вернуться внутрь, на стоянку въезжает старый джип Зеда. Он выходит, одетый в черную толстовку и темные джинсы. Ужасаюсь глубоким кровоподтекам на его лице, несмотря на то что видела их только вчера. Он прячет руки в карманы....

 

– Привет.

 

– Привет. Спасибо, что встретился со мной.

 

– Это была моя идея, помнишь? – улыбается он, и я чувствую себя немного менее нерешительной.

 

Я улыбаюсь в ответ.

 

– Думаю, ты прав.

 

– Я хочу поговорить с тобой о том, что ты сказала в больнице, – говорит он, и это именно то, о чем я планировала поговорить.

 

– Я тоже.

 

– Тогда начинай первая.

 

– Стеф сказала, что ты говорил Тристану, что ты выдвинешь обвинения против Хардина. – Я стараюсь не смотреть на его синяк и заплывшие глаза.

 

– Да, это так.

 

– Но мне ты сказал, что не будешь выдвигать обвинения. Почему ты соврал? – Я уверена, что он слышит, как дрожит мой голос.

 

– Я не соврал, я действительно так думал, когда это сказал.

 

Я делаю шаг к нему.

 

– Значит, ты передумал?

 

Он пожимает плечами:

 

– Все очень непросто. Я думал обо всем том дерьме, что он натворил по отношению ко мне и к тебе. Он не заслуживает того, чтобы просто так отделаться. – Зед показывает на свое лицо. – Господи, да ты посмотри на меня!

 

Я не знаю, что я могу ответить Зеду. Он имеет право быть обиженным на Хардина, но я хочу, чтобы он не предпринимал против него юридические действия.

 

– У него уже проблемы с университетом, – говорю я, надеясь, что он изменит решение.

 

– Ну, он не пропадет; Стеф рассказала мне, что его папаша ректор, – издевается он.

 

Черт возьми, Стеф, зачем ты ему это рассказала? Я согласно киваю.

 

– Это не значит, что у него не будет проблем.

 

Но мои слова только раздражают его.

 

– Тесса, почему ты всегда кидаешься его защищать? Независимо от того, что он делает, ты всегда борешься на его стороне!

 

– Это неправда, – вру я.

 

– Нет, это правда! – Он недоверчиво машет рукой. – Ты знаешь, что так и есть! Ты говорила, что ты думаешь о том, чтобы уйти от него, но день спустя я видел тебя с ним в тату-салоне. Это бессмысленно.

 

– Я знаю, ты не понимаешь, но я люблю его.

 

– Если ты его так сильно любишь, почему убегаешь от него в Сиэтл?

 

Меня как громом поражает. На секунду теряюсь, но затем отвечаю:

 

– Я не убегаю. Я собираюсь переехать, потому что там больше возможностей....

 

– Он за тобой не поедет. Так говорят в нашей компании, ты в курсе?

 

Что?

 

– Он собирался, – вру я.

 

Но я точно могу сказать, что Зед видит его насквозь.

 

Он задумчиво смотрит в сторону, затем переводит взгляд на меня.

 

– Если ты скажешь, что не испытываешь ко мне никаких чувств, вообще никаких, я сниму обвинения.

 

В этот момент мне начинает казаться, что ветер усилился и воздух стал еще холоднее.

 

– Что?

 

– Ты слышала. Скажи мне, чтобы я оставил тебя в покое и никогда больше не заговаривал, и я это сделаю.

 

Его просьба напоминает то, что говорил Хардин когда-то очень давно.

 

– Но я этого не хочу; я не хочу больше никогда не говорить с тобой, – признаюсь я.

 

– Так чего же ты хочешь? – спрашивает он, и в голосе его звучит печаль и гнев. – Мне кажется, ты так же запуталась, как и я! Ты пишешь мне эсэмэски и встречаешься со мной; ты целуешь меня, спишь со мной в одной постели; ты приходишь ко мне, когда он причиняет тебе боль! Чего ты от меня хочешь?

 

Я думала, что уже прояснила все свои намерения в больнице.

 

– Я не знаю, чего я хочу от тебя, но я люблю его, и этого не изменить. Мне жаль, что я давала тебе неясные намеки, но я…

 

– Объясни, почему ты собираешься на неделю в Сиэтл и не говоришь ему об этом! – кричит он, размахивая руками.

 

– Я не знаю… Я собиралась сказать ему, когда подвернется возможность.

 

– Ты не говоришь ему, потому что знаешь, что он тебя бросит, – резко говорит Зед, глядя мимо меня.

 

– Ох… ладно… – Я не знаю, что ответить, потому что действительно боюсь, что Зед окажется прав.

 

– Знаешь, что я думаю, Тесса? Вскоре ты можешь меня поблагодарить.

 

– За что?

 

Я смотрю, как его губы растягиваются в злобной ухмылке. Зед вытягивает руку, указывая на что-то позади меня, и я вздрагиваю.

 

– За то, что сказал это за тебя.

 

Я знаю, что, когда обернусь, там будет стоять Хардин. Клянусь, я слышу его прерывистое дыхание сквозь холодный зимний ветер.