Глава 10. Дорога до машины после йоги гораздо дольше обычного

Тесса

 

 

Дорога до машины после йоги гораздо дольше обычного. Тяжесть от отчисления Хардина и отъезда в Сиэтл на время медитации ушла, но сейчас, вне стен зала, вернулась в десятикратном размере.

 

Как только я выезжаю с парковки, телефон, брошенный на пассажирское сиденье, начинает вибрировать. Хардин.

 

– Алло? – Я останавливаюсь, включаю аварийку.

 

Но из динамика доносится женский голос, от которого мое сердце останавливается.

 

– Это Тесса?

 

– Да.

 

– Хорошо, у меня тут твой отец и…

 

– Ее… парень… – Я слышу, как стонет Хардин на заднем плане.

 

– Да, твой парень, – ехидно говорит она. – Тебе нужно забрать обоих, пока кто-нибудь не позвонил в полицию.

 

– В полицию? Где они? – Я снова завожу машину.

– «Диззи» на Ламара-авеню; ты знаешь, где это?

 

– Нет, но я посмотрю в Гугле.

 

– Да. Разумеется.

 

Не обращая внимания на ее тон, я кладу трубку и торопливо ищу в Интернете дорогу к бару. Что, черт возьми, Хардин и мой папаша делают в баре в три часа дня? Почему, блин, они вообще там вместе? В голове – полный хаос. А что за проблемы с копами? Что они натворили? Мне надо было спросить женщину по телефону. Надеюсь, что они не подрались друг с другом? Это последнее, что они могли бы сделать. Воображение подсовывает картины одна хуже другой, и когда я добираюсь до места, мне уже кажется, что либо Хардин убил отца, либо наоборот. У бара не видно полицейских машин, и я решаю, что это хороший знак.

 

Припарковываюсь прямо перед входом и вбегаю внутрь, жалея, что на мне футболка, а не рубашка.

 

– Вот она! – торжествующе кричит отец.

 

Он набрался, это видно по тому, как он спотыкается.

 

– Ты бы его видела, Тесси! – хлопает он ладонями. – Хардин просто надрал ему задницу!

 

– Где он… – начинаю я, но в этот момент дверь туалета открывается и выходит Хардин, вытирая окровавленные руки об измазанное красным полотенце. – Что случилось? – кричу я через весь зал.

 

– Ничего… успокойся.

 

Я удивленно подхожу к нему.

 

– Ты пьян? – спрашиваю я, потом, наклонившись, смотрю в его налитые кровью глаза.

 

Он отводит взгляд....

 

– Может, и так.

 

– Невероятно.

 

Он пытается дотронуться до меня, но я отдергиваю руку.

 

– Э, тебе надо сказать спасибо, что я прикрыл твоего отца. Он сейчас валялся бы на полу, если б меня не было рядом. – Хардин указывает на человека, который сидит на полу и прижимает к щеке пакет льда.

 

– Я не буду тебя благодарить за то, что ты среди бела дня напился и подрался! Хоть с отцом, хоть с кем бы то ни было. Что, черт возьми, с тобой случилось? – Я толкаю его и возвращаюсь к стойке, где сидит отец.

 

– Не сердись на него, Тесси, он тебя любит. – Отец пытается защитить его.

 

Что за ерунда здесь происходит?

 

Когда Хардин подходит ближе, я упираюсь руками в бока и кричу:

 

– Значит, вы оба тут напились и теперь лучшие друзья? Вы не должны были пить!

 

– Детка, – шепчет мне Хардин на ухо, пытаясь обнять.

 

– Эй! – Женщина за стойкой постукивает по столу, привлекая мое внимание. – Тебе нужно увести их отсюда.

 

Я киваю ей, бросив гневный взгляд на пьяных идиотов, с которыми меня связала судьба. У отца красные скулы, похоже, его ударили, а у Хардина распухла рука.

 

– Если хотите вечером прийти домой, вам надо протрезветь, потому что это совершенно неприемлемо. – Я хочу отругать их обоих, как маленьких детей. – Неприемлемо для каждого из вас.

 

Выхожу из маленького душного бара и сажусь в машину прежде, чем они успевают подойти к двери. Хардин хмуро смотрит на моего отца – тот по-стариковски пытается опереться на его плечо. Я отворачиваюсь и кривлюсь. Пьянство Хардина меня бесит. Я знаю, какой он, когда пьяный, но не уверена, что видела его в таком состоянии прежде, даже в тот вечер, когда он перебил всю посуду. Я скучаю по времени, когда Хардин не пил на вечеринках ничего, кроме воды. У нас и так сейчас целый список проблем, и его пьянство только подливает масло в огонь.

 

Судя по всему, отец не так уж сильно пьян, поскольку постоянно шутит, хотя большинство его шуток безвкусные и только раздражают. Всю дорогу он вместе с Хардином громко хохочет над собственными шутками. Я совсем не так представляла себе этот день. Не знаю, как получилось, что Хардин так подобрел к моему отцу, но теперь, когда они в разгар дня на пару пьяны, мне их «дружба» совсем не нравится.

 

Дома сажаю отца на кухне есть кукурузные хлопья Хардина и отправляюсь в спальню, где обычно начинаются и кончаются все наши скандалы.

 

– Тесса… – начинает Хардин, как только я закрываю дверь.

 

– Нет, – холодно говорю я.

 

– Не сердись на меня, мы просто немного выпили, – говорит он игривым тоном, но я совершенно не в настроении.

 

– Просто выпили? С отцом-алкоголиком, с которым я пытаюсь построить отношения и которого хотела бы видеть трезвым. С ним, значит, ты «просто выпил»?

 

– Детка…

 

Я качаю головой....

 

– Сам ты детка. Я вполне взрослая.

 

– Ничего ведь не произошло. – Он обвивает пальцами мою руку, подтягивая к себе, но когда я вырываюсь, он спотыкается о кровать.

 

– Хардин, ты снова подрался!

 

– Немножко. Какая разница?

 

– Есть разница. Мне не все равно.

 

Он смотрит на меня со своей половины кровати покрасневшими глазами и говорит:

 

– Тогда почему ты от меня уходишь? Если ты так обо мне заботишься?

 

Сердце проваливается куда-то вниз.

 

– Я не хочу оставлять тебя, я прошу ехать со мной, – вздыхаю я.

 

– Но я не хочу туда ехать, – тянет он.

 

– Знаю, но это единственное, что мне нужно, кроме тебя, конечно.

 

– Я женюсь на тебе. – Он тянется к моей руке, но я отступаю назад.

 

Перехватывает дыхание. Я не уверена, что правильно расслышала.

 

– Что? – Я вытягиваю руки, не давая ему приблизиться.

 

– Я сказал, что на тебе женюсь, если ты выберешь меня.

 

Он встает и подходит ко мне.

 

Эти слова, пусть не имеющие смысла, потому что сказаны под действием алкоголя, все же меня волнуют.

 

– Ты пьян, – говорю я.

 

Он предлагает мне брак только по пьяни, и это хуже, чем не предлагать его вообще.

 

– Ну и что? Я же серьезно.

 

– Нет, не серьезно. – Я качаю головой и снова уворачиваюсь от его прикосновений.

 

– Нет, я женюсь. Не сейчас, конечно, но в пределах… шести лет или около того. – Он сосредоточенно трет пальцем лоб.

 

Я закатываю глаза. Несмотря на то что мое сердце дрогнуло, последняя фраза, предложение взять в меня в жены в неопределенный период «шести лет или около того» показывает, что Хардин возвращается к реальности, раз пытается меня убедить.

 

– Посмотрим, что ты скажешь об этом завтра, – замечаю я, зная, что завтра он, конечно, об этом не вспомнит.

 

– Ты наденешь эти штаны? – Его губы растягиваются в похотливой ухмылке.

 

– Нет, даже не начинай говорить об этих чертовых штанах....

 

– Ты их всегда надеваешь. Ты знаешь, как я к ним отношусь. – Он смотрит вниз, затем снова указывает на штаны, игриво поводя бровями.

 

Игривый, смеющийся, пьяный Хардин в каком-то смысле очарователен… но не настолько, чтобы я потеряла голову.

 

– Иди сюда, – нахмурившись, говорит он.

 

– Нет. Я все еще рассержена.

 

– Давай, Тесси, не сердись, – смеется он и трет глаза тыльной стороной ладони.

 

– Если кто-нибудь из вас назовет меня так еще раз, я…

 

– Тесси, в чем дело, Тесси? Тебе не нравится имя Тесси, Тесси? – усмехается Хардин.

 

Смотрю на него – и моя решимость улетучивается.

 

– Позволишь снять с тебя штаны?

 

– Нет. У меня сегодня еще очень много дел, и ни одно из них не связано со снятием штанов. Я хотела попросить тебя пойти со мной, но ты решил надраться. Так что мне придется идти одной.

 

– Куда-то собралась? – Голос словно доносится из-под воды.

 

– Да.

 

– Ты же это не наденешь, правда?

 

– Надену. Я, черт возьми, могу носить то, что хочу. – Хватаю футболку и иду к двери. – Вернусь поздно; не делай глупостей, из тюрьмы я тебя или отца не вытащу.

 

– Нахалка. Мне это нравится, но я думаю, что твоему язвительному язычку можно найти и другое применение. – Игнорирую его грязные намеки, и он шепчет: – Останься со мной.

 

Выбегаю из квартиры прежде, чем он убедит меня остаться. В дверях слышу, как он зовет меня «Тесси», и мне приходится отвернуться, чтобы подавить вырвавшийся смешок. Вот беда-то: когда дело доходит до Хардина, мой мозг не видит разницы между правильным и неправильным.