Панорама духовной и социальной жизни XIX века

Девятнадцатый век заслуживает отдельного рассмотрения не только потому, что достаточно близок от нас. Налицо такая закономерность: чем дальше вглубь истории по времени, тем больше веков спрессовываются в одну историко-культурную эпоху, а затем каждая новая эпоха оказывается короче предыдущей. Необозримая длительность первобытной эры сменяется двумя-тремя тысячелетиями древнего мира, затем тысячелетием средневековья, от силы два с половиной века насчитывает Возрождение, еще меньше — Просвещение. Лишь частичным объяснением может служить скудость сведений о древности и обилие таковых о временах не столь давних. Гораздо существеннее то, что в социокультурной истории человечества постоянно происходит своеобразное ускорение хода времени (которое, кстати, предсказывалось в Библии) — достаточно оглядеться вокруг себя, сравнить с тем, что было всего десять-двадцать лет назад (и не только в нашей стране), чтобы убедиться в этом.

Девятнадцатый век успел вместить в себя противоречивое множество весьма различных событий и процессов. Наиболее характерным процессом начала XIX века можно назвать уход с исторической сцены идеалов Просвещения. Сильнейшим ударом по ним явились походы Наполеона, затопившие в крови всю Европу, принесшие ей неслыханные до того бедствия, а закончившиеся бесславным крахом нового императора. Правда, поначалу много людей поверили в него — не только гвардейцы, которые готовы были следовать за Наполеоном даже после его низложения, но и люди искусства, видевшие в нем героя-мессию, философы — Гегель узрел в Наполеоне «шествие по земле мирового духа». Крах Наполеона был поучителен окончательным осознанием того, что ход истории неподвластен одиночкам, даже незаурядным. Показательно и то, что выдвижению Наполеона на историческую сцену предшествовали действительно прогрессивные явления в европейской истории, продолжателем которых поначалу он представлялся. В 1792 году впервые было отменено рабство (в Дании), ширилась борьба за права человека, закрепляемые уже юридически, значительное уравнивание в правах произошло между мужчинами и женщинами.

Начало XIX в. ознаменовалось еще и своеобразной «романтической реакцией» против механистического естествознания, в картине мира которого, за движениями атомов и планет, не нашлось места человеку с его духовным миром. Стали даже видеть связь между безчеловечностью (то есть отсутствием человека) научной картины мира и бесчеловечностью мира, в котором главные надежды возлагались на прогресс науки. Более того, в XIX в. впервые стали замечать и бедствия, которые приносил с собой научно-технический прогресс: от безработицы до массового истребления представителей животного мира, в частности слонов и носорогов (из-за их бивней). Экспансия европейской цивилизации на затерянные уголки Земли не сделала там жизнь лучше, а только нарушила ее веками налаженный, устоявшийся ход. Даже столь блистательные открытия, как теория Дарвина, могли обернуться реакционными социальными учениями: мальтусианство, механически перенося выводы Дарвина на человечество, оправдывало войны как механизм стабилизации народонаселения и улучшения человеческой породы.

Важнейшую роль стали играть уже не полководцы (типа Наполеона, Нельсона, Веллингтона), а политики-дипломаты, вроде наполеоновского министра Талейрана или немца Меттерниха. Характерно, что когда Наполеон, скорее из-за ревности, приказал расстрелять герцога Энгийомского (обвинив того в шпионаже), его министр финансов Фуше прокомментировал это таким образом: «…Сир, Вы совершили больше, чем преступление — Вы совершили ошибку».

С 1815 г. почти полвека Европа прожила без войн на своей территории, однако теперь ее стали потрясать революции. Именно в XIX в. капитализм принял самые бесчеловечные формы, не останавливаясь ни перед чем в погоне за наживой. Непомерно длинный рабочий день (до 14 часов) вознаграждался нищенской зарплатой, достаточной только для того, чтобы не умереть с голоду. Нещадно эксплуатировался дешевый детский труд. Дети уставали настолько, что после изнурительного рабочего дня не могли даже добраться до дому. Тогда для них стали сооружаться клетушки с матрацем рядом с рабочим местом. Понятно, что ни о какой учебе и подавно не могло быть речи. Как заметил К. Маркс, капиталисты и учебу «выдавали», как и зарплату, ровно в той мере, чтобы рабочие были в состоянии выполнять возложенные на них операции. Любые выступления рабочих за свои права подавлялись самым жестоким образом — в течение уже всего века. Именно после расстрела полицией мирной демонстрации рабочих в Чикаго (США) в 1886 году 1-е мая отмечается как день международной солидарности трудящихся. Нельзя не согласиться с оценкой испанского философа ХХ в. Ортеги-и-Гассета, считавшего, что «на всем XIX веке лежит горькая печать тяжелого трудового дня».

К середине XIX в. наметились два пути борьбы за социальные права и улучшение бедственного положения рабочих. Один из них можно назвать идеалистическим. После разочарования в идее героя-одиночки идеалистическое восприятие истории изменило свою форму: теперь надежды на «исправление истории» стали связывать не с великим человеком, а с великой идеей, которая может быть одинаково привлекательной для всех. Поверил в такую идею даже такой философ-материалист, как Л. Фейербах (1804—1872), «материалист снизу, идеалист сверху», как его называл Ф. Энгельс. В наиболее очевидной форме приверженцами такого подхода оказались «утописты-социалисты» — французы Клод-Анри Сен-Симон (1760-1825), Шарль Фурье (1772-1837) и англичанин Роберт Оуэн (1771—1858).

Выдвигая положения о равенстве людей, утописты-социалисты распространяли их до устранения различий между умственным и физическим трудом, городом и деревней, внося вполне конкретные предложения в этом направлении. Особенно неприемлемой для них была эксплуатация детского труда. Р. Оуэн, сам владелец фабрик и заводов, даже решил перейти от слов к делу. Сочетанием утопической романтики и присущей капитализму рациональности стал опыт фабрики в Ленарке (Шотландия), а затем колонии «Новая Гармония», основанной Р. Оуэном в США. Полагаясь на воспитательное значение личного примера, Оуэн решился на отчаянный социальный эксперимент. Он в значительной степени сократил продолжительность рабочего дня, повысил зарплату, стал привлекать рабочих к управлению производством, впервые в истории открыл ясли и детские сады на предприятиях.

Сочетание морального фактора и рациональной организации труда принесло поразительные результаты, вопреки ожиданиям капиталистических конкурентов. Однако, вместо того, чтобы последовать примеру социалиста-одиночки (как на это рассчитывал сам Оуэн), они объединились против опасного выскочки и разорили его достаточно распространенным позже способом — демпинговыми ценами на продукцию. Еще раньше начались распри среди рабочих, которые разделили общественное имущество и стали стремиться уже к личному обогащению. Горький урок истории постиг Оуэна: рабочие, готовые молиться на своего благодетеля, теперь проклинали его как обманщика.

Уже в ХХ веке В. И. Ленин, анализируя опыт социалистов-утопистов, подытожил его словами: «Развитием общества движут не увещевания, а классовая борьба». Он же доказывал, что пролетариат, вместо того, чтобы обращаться с просьбами к правительству, должен сам стать правительством.

Основоположником материалистического понимания истории считается К. Маркс (1818—1883). Последовательно разоблачая пороки, неизбежно заложенные в сущности капитализма, Маркс доказывал, что хищнический капитализм породил и своего могильщика — пролетариат, которому «нечего терять, кроме своих цепей». В «Манифесте коммунистической партии» (1848) Маркс приходит к заключению: «Призрак бродит по Европе — это призрак коммунизма»

Те противоречия, которые породил капитализм, вылились в середине XIX в. в цепь революций 1830 и 1848—49 гг. — немецкой, французской, венгерской. Еще раньше, в 1824 г., были созданы первые профсоюзы рабочих. По Европе шла волна борьбы за национальную независимость (Италия, Греция), национальное объединение — наконец, произошло объединение в крупные государства Италии и Германии. Значительную симпатию и поддержку имели в Европе освободительные движения в Латинской Америке, возглавляемые Симоном Боливаром, сильно влиял на умы дух свободы, повеявший из североамериканских штатов. Характерно, что активную поддержку национально-освободительной борьбе, в том числе личным участием, оказали поэты-романтики — Байрон, Шелли, Петефи, Мицкевич.

В 1864 году был создан усилиями, прежде всего К. Маркса и Ф. Энгельса, I Социалистический Интернационал. К концу века повсеместно возникали революционные кружки, тщательно конспирируясь. Предпринимались и попытки захвата власти. 18 марта 1872 года произошло восстание парижского пролетариата, доведенного до крайности в результате поражения Франции в войне против Пруссии 1870—71 гг. и антинародной политики Третьей республики. Коммунары, установив диктатуру пролетариата, продержались у власти свыше двух месяцев. В. И. Ленин считал причиной поражения Парижской коммуны ее нерешительность, недостаточную жесткость. Никаких «сюсюканий» и «миндальничаний» не допустила уже возглавляемая им Октябрьская революция 1917 года. Парижская Коммуна, тем не менее, показалась лучом надежды, ее воспевали поэты, писатели (В. Гюго), художники (Э. Делакруа — «Свобода на баррикадах»). Свои уроки из опыта Парижской коммуны извлекла и буржуазия, ужесточившая свою репрессивную политику.

К концу XIX века завершилась промышленная революция, обеспеченная успехами науки и техники и бесчеловечной эксплуатацией трудящихся. Стало формироваться индустриальное общество. Устанавливается тесная и непрерывная связь науки и производства, создаются обслуживающие его научно-исследовательские лаборатории. Впервые возникает сфера услуг. Индустриализация меняла не только ритм труда, но и весь образ жизни и мыслей, она приводила к изменениям даже в государственном устройстве, выдвигая новый тип руководителей. Однако беспрецедентный рост производства, требуя новых источников сырья, рабочей силы, рынков сбыта, означал и вступление капитализма в свою высшую, наиболее жестокую стадию — империализма, когда претензии капитала стали простираться уже до мирового господства. Практически все западноевропейские государства, включая Голландию, Бельгию, Италию, Португалию, обладали колониями далеко за пределами метрополии — в Африке, Юго-Восточной Азии, Южной и Центральной Америке. Усиливалось противостояние ведущих капиталистических государств, экономические и политические битвы между ними неизбежно должны были перерасти в мировую войну, что и произошло в начале уже ХХ века. Эта ситуация была в такой же степени и кануном пролетарских революций.

Революционные события происходили в конце XIX— начале ХХ вв. также в естествознании. Мало того, что его открытия радикальным образом изменили традиционные представления о природе и ее познании, оказалось еще, что ученые, воспитанные на резко обрушившихся классических идеалах, не были готовы к таким потрясениям. Между тем, как выяснилось, сигналы бедствия поступали от классического естествознания в течение всего века, но их предпочитали не слышать. В конце XIX века было провозглашено принципиальное размежевание культуры на гуманитарную и сциентистскую (от слова sciencia — наука), то есть следовавшую «строго научным принципам».

К концу XIX века не осталось и следа от просветительских идеалов. В Германии, стране богатейших культурных традиций — в искусстве, науке, философии, стране с высокоразвитой промышленностью, был провозглашен (Кайзером Вильгельмом II) принцип «Четырех К» для женщин: «Kinder, Kuche, Kleider, Kirche» («Дети, кухня, одежда, церковь»).

Таким образом, в течение всего XIX века нарастали процессы, которые обозначали подлинный кризис европейской культуры.