Earth Song была издана синглом в ноябре 1995 года. По всему миру она, на удивление, играла на всех поп-радиостанциях наравне с песнями Spice Girls, Hootie and the Blowfish, Take That. Она стала номером один в хит-парадах 15 стран. В Великобритании она стала самым грандиозным синглом Джексона, продав более миллиона копий. Она стала самой успешной песней на экологическую тему, которая когда-либо была записана.
Тем не менее, интересен тот факт, что в США ее даже не выпустили синглом. Такое упущение тем более странно, потому что предыдущий сингл Майкла, You Are Not Alone, был хитом номер один в США. По необъяснимым причинам ее не крутили по радио и не продавали в музыкальных магазинах Штатов. Продюсер Билл Боттрелл считает, что такое решение не было случайным. «Эта песня была антикорпоративной по натуре, она была направлена против насилия над природой, следовательно, подлежала цензуре». Действительно, хоть она и не была официально запрещена, тот факт, что ее не крутили в Штатах, говорит сам за себя.
Тем временем отзывы критиков были в основном циничными и пренебрежительными. Отзывы описывали песню как «чрезмерно пафосную» и «сентиментальную». Журнал «Роллинг Стоун» написал, что это был «великолепный выставочный образец… нечто такое, чтобы свалить всех с ног в Монте Карло». Многие другие высмеивали переживания за «китов, деревья и слонов». Такие оценки гораздо больше говорили об изолированной, высокомерной культуре, породившей их, нежели о самой песне. В конце концов, девяностые годы были эпохой, характеризующейся индифферентностью, апатией и иронией. Исследование Стэнфордского университета за 1998 год показало, что подобное недомогание и цинизм были присущи всем возрастным группам. В западных странах Поколение Икс в основном росло в мире пригородной изоляции. Его тревога была направлена на высмеивание и материализм его однородного окружения. Тем не менее, его солипсизм также не дал ему распознать реальные проблемы такого излишества. Вопросы глобализации, изменения климата и эксплуатирования земель корпорациями не раскрывались вплоть до конца девяностых годов.
Искренность и предназначение Earth Song в рассмотрении этих проблем во многом была анахроничной. Публика, особенно в таких привилегированных странах, как США, в самом расцвете экономики, предпочитала пялиться на свое собственное отражение, а не смотреть по сторонам. Пренебрежение к Earth Song также прекрасно демонстрировало общее деградирующее состояние музыкальной журналистики. Как сказал Энтони ДеКуртис: «Большинство рок-песен – сопливы донельзя, слишком подростковые и небрежные… Критики рок-музыки привычно попытались вытеснить их субъектов и преуспели по крайней мере в своей собственной работе и в собственных мыслях – и больше нигде».
По поводу Earth Song все пришли к выводу, что ее масштабы автоматически приравнивались к «помпезности» и «напыщенности». Естественно, раз она была о «спасении планеты», значит, она «сентиментальна». Но эти характеристики даже не претендуют на понимание работы, опускаясь вместо этого к обычному подростковому высмеиванию. Гораздо проще назвать Оды Китса сентиментальными, чем попытаться понять их глубину и эмоциональную откровенность. Гораздо проще назвать работы Чайковского приторно-сладкими, чем научиться слышать и чувствовать их захватывающую красоту.
Часть негативной реакции на песню также можно было списать на ожидания критиков (и публики) от самого Джексона. Начиная с середины восьмидесятых, пресса разработала простой, но очень прибыльный портрет Джексона, который можно было вырезать и копировать в каждую новую историю. Он был эксцентричным, наивным и замкнутым фриком с обширной мегаломанией. Обзоры его музыки практически всегда писались через эту призму, начиная с 1985 года и далее, невзирая на качества и заслуги песни или альбома.
Еще одним впечатлением, в основном критиков, было то, что Джексону следует придерживаться блаженной «танцевальной музыки» типа Off The Wall и Thriller, а не записывать злой политический материал, который последовал за этими альбомами. Критики всегда предпочитали рассматривать Джексона как эстрадного певца, а не как артиста или мастера (стереотип с длительной историей расизма, о котором Джексон знал не понаслышке). Когда его музыка стала более экспериментальной и стала бросать вызов, журналисты напрасно пытались поставить его на место. Они не хотели слушать песни о расизме, искажении информации в прессе и окружающей среде. Они хотели легкой, веселой попсы.
ТЕЛО КАК ХОЛСТ
Живые исполнения этой песни Джексоном – это изумительные спектакли, во время которых забываешь дышать. За последующие три года (1996-1999) он исполнял эту песню как драматическую кульминацию своих шоу. Глядя, как он топает ногой, рычит, свешивается с подъемника над толпой и выливает всю душу без остатка, можно сказать, что других доказательств того, почему он такой уникальный и сильный артист, не требуется. «Он часто находится в драматическом освещении», – комментирует признанный живописец Констанс Пирс, – «и при этом окружен извилистыми драпировками в стиле барокко и поднимается высоко в ночное небо на специальном подъемнике. Парящий над огромной толпой зрителей, с подсвеченными и развевающимися складками плаща, Джексон и его гипнотизирующее присутствие объединяют тысячи людей внизу в участников грандиозного, эстетического ритуала истинного перформанса… Зажженные свечи и тысячи поднятых в унисон рук. Жест страсти, воплощенный в исполнении Джексоном Earth Song, культовый и трансцедентный одновременно, уже выжжен в коллективном сознании 20-го века». (по-моему, он перепутал Earth Song с Beat It - в Earth Song не было никакого развевающегося плаща - прим.пер.)
В одном из лучших выступлений за всю свою карьеру (в Брунее в 1996 году), весь мокрый от стекающего с него ручьями пота по завершению трехчасового шоу, он внезапно выдает импровизированную коду (Tell me what about it!), от которой мурашки бегут по спине. Это глас современного поэта-пророка, умоляющего мир проснуться и прозреть.
Из-за религиозного символизма и страстной реакции толпы (часто показывают плачущих зрителей), возможно, самая частая критика, связанная с Earth Song, говорит о том, что Джексон или сама песня (или и тот, и другая) были «мессианскими». Этот ярлык набрал обороты после выступления на церемонии BRIT Awards в 1996 году, во время которого солист группы Pulp, Джарвис Кокер, взобрался на сцену, чтобы выразить протест против, как он считал, оскорбительного изображения подобия Христа Джексоном. Такая интерпретация выступления Джексона – которую потом повторили множество других критиков и журналистов – до ужаса буквальна. Вне сомнений, Джексон использовал культовые мессианские жесты в своих выступлениях. Но критики не учли, что его тело – тело танцора/исполнителя – выступило в роли холста. Он использовал жесты и символику, чтобы передать конкретное послание и выразить эмоции. Почему критики не называют Микеланджело «мессианским» за изображение Христа на распятии? Гораздо интереснее то, как именно Джексон использует такие символы и жесты.
«Когда Джексон принимает конкретную архетипную позу», – отмечает Констанс Пирс, – «его физическое тело превращается в символическую, элегантную каллиграфию, через которую Божественный разум проводит жесты взрывных эмоций или глубинного сострадания. Артист становится шаманом, он берет нашу массивную совокупную «тень» и целиком выбрасывает ее на свет».
Джексон использует мессианские жесты не потому, что считает себя мессией, а потому, что для него важно то, что выражают эти символы. Этот перформанс – не о нем лично, но о том, как его тело может перевести язык эмоций песни.
Критика видеоклипа на Earth Song, срежиссированного талантливым фотографом Ником Брандтом, точно так же не попала в цель. Только самая простая и буквальная (или же намеренно изворотливая и неискренняя) интерпретация могла бы понять его как то, что Джексон притворяется, будто у него есть власть волшебным образом решить все проблемы в мире. Вообще-то, в видео он изображен в том же положении, что и все остальные – окруженный последствиями человеческой жадности и насилия.
Клип был снят в четырех различных местах по всему миру: тропический лес в Амазонке, поле в Танзании, военная зона в Хорватии и сгоревший лес в Нью-Йорке. После демонстрации кадров сожженного и вырубленного леса, загрязнений, смерти и жестокости Джексон (вместе с небольшой группой людей из других уголков планеты) падает на колени, зарывается руками в землю в отчаянной мольбе. Этим символическим жестом и начинается предполагаемое обратное действие. Мы можем надеяться исцелить этот мир только тогда, когда проникнемся болью земли (и Других) и поймем, что все мы связаны. Мы можем надеяться исцелить этот мир только коллективной волей и общими действиями.
Клип на самом деле повествует о контрастах: мир теперешний и мир, который мог бы быть. И хотя Джексон находится в центре клипа, он изображает вовсе не мессию, но скорее «глас вопиющего в пустыне».
