Глава 16. На следующий день, отправляясь в путь, Аркониэль оглянулся через плечо

 

На следующий день, отправляясь в путь, Аркониэль оглянулся через плечо. Айя, хрупкая и ничем не приметная, все еще стояла у ели. Она помахала Аркониэлю, и он помахал тоже, потом решительно двинулся в сторону деревни, стараясь не обращать внимания на внезапно возникший комок в горле. Казалось очень странным после всех этих лет совместных скитаний идти в одиночестве.

Принадлежности своих магических занятий Аркониэль спрятал подальше от взглядов в спальный мешок, перекинутый через плечо. Оставалось только надеяться, что любой, кто обратит на него внимание, увидит перед собой обычного путника в покрытых грязью сапогах и запыленной мятой шляпе. Впрочем, Аркониэль собирался, по совету Айи, избегать жрецов и других волшебников, а главное — не попадаться на глаза Гончим.

Аркониэль нашел рыбака, который согласился отвезти его в своей лодке до Илани, а там молодой волшебник сел на корабль, направляющийся в Волчи. Прибыв туда через два дня, Аркониэль купил крепкого гнедого мерина и отправился в Алестун, готовый выполнить любое дело, которое пожелает поручить ему Светоносный.

Из писем Риуса и Нари он знал, что князь перевез семью из Эро в замок вскоре после рождения Тобина, но слухи о «демоне» уже успели распространиться по городу. Беспокойный дух, как говорили, швырял предметы в посетителей, бил их, отнимал драгоценности и шляпы. Не забыли люди и того, как прекрасная Ариани в грязном платье, прижимая к себе странную куклу, бродила по коридорам в поисках своего ребенка.

Царь явно не возражал против отъезда семьи князя. «Демон» же не собирался оставлять несчастных в покое и последовал за ними в замок.

Аркониэль почувствовал озноб, попытавшись представить себе все это. Беспокойные духи были страшны, и обычно заниматься ими предоставляли жрецам и дризидам. Аркониэль и Айя старались узнать от них все, что могли, понимая, что рано или Поздно столкнутся с призраком, которого сами же и создали. Молодой волшебник никогда не думал, что это предстоит ему одному.

 

До Алестуна Аркониэль добрался на третий день шемина. Маленький процветающий торговый городок уютно расположился в предгорьях Скаланского хребта. В нескольких милях к западу от него в безоблачную синеву неба уходили горные пики, а окружающие Алестун поля явно не страдали от засухи — здесь было гораздо менее жарко, чем на побережье.

Аркониэль остановился на рыночной площади, чтобы узнать дорогу у женщины, продававшей с тележки головки сыра.

— Князь Риус? Ты найдешь его в старом замке на перевале, — сказала торговка. — Он уж почти месяц как вернулся, хотя, говорят, долго здесь и не задержится. Завтра он будет в храме разбирать жалобы, если это то, что тебе нужно.

— Нет, я ищу его замок.

— Тогда держись дороги, что идет через лес. Да только если ты хочешь что-то продать, не трать понапрасну силы. Стража тебя не пропустит, если только ты не из знакомцев князя. С чужаками они там дел не ведут.

— Я не чужак, — ответил Аркониэль. Он купил у торговки головку сыра и с улыбкой двинулся дальше: то, что его приняли за бродячего торговца, его только порадовало.

Аркониэль проехал мимо золотых полей ячменя и лугов, на которых паслись стриженые овцы и упитанные свиньи, и оказался в густом лесу. Дорога здесь была явно менее наезженной, чем та, что вела в город. Между колеями росла высокая трава, а в грязи было больше отпечатков копыт оленей и кабанов, чем лошадиных подков. Тени становились все длиннее, и Аркониэль пустил гнедого галопом, жалея о том, что не догадался спросить, далеко ли до замка.

Наконец он выехал на открытое место: перед ним текла река, а за мостом начинался крутой склон, увенчанный высоким серым замком с единственной квадратной сторожевой башней.

Выбросилась из окна башни…

Аркониэль вздрогнул. Повернув коня к замку, он заметил крестьянского парнишку, возившегося в сорняках у дороги всего футах в двадцати от него.

Рваная туника не закрывала тощих рук и ног, лицо покрывали полосы грязи, а в спутанных темных волосах застряли соломинки и листья.

Аркониэль собрался окликнуть мальчика, но вспомнил, что в этом доме живет всего один ребенок — ребенок с черными волосами. Пораженный тем, в каком состоянии обнаружил принца, Аркониэль шагом подъехал, чтобы поздороваться.

Тобин сидел спиной к дороге, внимательно разглядывая что-то в высокой траве на берегу. Он не обратил никакого внимания на Аркониэля. Молодой волшебник хотел было спешиться, потом решил остаться в седле. Что-то в неподвижности Тобина говорило о том, что приближаться к нему не стоит.

— Ты знаешь, кто я такой? — наконец спросил Аркониэль.

— Ты Аркониэль, — ответил мальчик, все еще не отрывая взгляда от того, что привлекало его внимание.

— Твоему отцу не понравится, что ты в одиночку ушел так далеко от дома. Где твоя няня?

Ребенок не ответил на вопрос.

— Как ты думаешь, она укусит?

— Укусит… кто?

Тобин сунул руку в траву и вытащил оттуда, держа за заднюю лапку, землеройку. Мгновение он следил, как дергается зверек, потом одним движением сломал ему шею. На рыльце землеройки появилась капля крови.

— Моя мама умерла. — Мальчик наконец повернулся к Аркониэлю, и тот обнаружил, что смотрит в глаза черные и глубокие, как ночь.

Только теперь волшебник понял, с кем разговаривает, и голос изменил ему.

— Я знаю вкус твоих слез, — сказал демон.

Прежде чем Аркониэль успел сделать знак, отвращающий зло, призрак вскочил и швырнул мертвой землеройкой в коня. Мерин взвился на дыбы и сбросил Аркониэля в высокую траву. Волшебник упал неудачно и услышал, как с тошнотворным треском его левая рука сломалась чуть выше запястья. Боль и шок от падения заставили его задохнуться, Аркониэль сжался в комок, борясь с тошнотой и страхом.

Демон…

Аркониэлю никогда не приходилось слышать, чтобы призрак бывал так отчетливо виден, да еще и говорил. Волшебник приподнял голову, ожидая обнаружить, что демон сидит рядом и смотрит на него своими мертвыми черными глазами. Вместо этого он увидел, как его мерин, мотая головой, скачет по склону холма за рекой.

Аркониэль медленно сел, прижимая к груди поврежденную руку. Кисть висела под странным углом и казалась холодной на ощупь. На Аркониэля снова накатила тошнота, и он уткнулся лицом в траву, чувствуя, как солнце жжет одну щеку, а ухо щекочут насекомые. Перед глазами Аркониэля на фоне неба качались стебли дикой ржи и тимофеевки. Он попробовал представить себе, как пешком пройдет оставшийся участок крутой дороги…

Это ему не удалось, и мысли Аркониэля вернулись к демону. Только теперь сказанное им дошло до волшебника.

Моя мама умерла.

Я знаю вкус твоих слез.

Это не был шумный полтергейст, встречи с которым ожидал Аркониэль. Призрак взрослел, как живой ребенок, и, похоже, в определенной мере обладал сознанием. Аркониэлю никогда не случалось слышать ни о чем подобном.

— Лхел, проклятая некромантка, что ты наделала? — простонал он.

Что мы наделали?

Аркониэль, должно быть, на какое-то время потерял сознание, потому что когда он снова открыл глаза, солнце от него заслоняли голова и плечи какого-то человека.

— Я не странствующий торговец, — пробормотал волшебник.

— Аркониэль? — Сильные руки подхватили его и поставили на ноги. — Что ты здесь делаешь, да к тому же в одиночестве?

Голос был знакомым, загорелое бородатое лицо — тоже, хотя прошло больше десяти лет с тех пор, как Аркониэль видел этого человека.

— Фарин… Клянусь Четверкой, до чего же я рад тебя видеть!

Аркониэль покачнулся, и капитан обхватил его за талию, не позволив упасть.

Моргая, волшебник попытался рассмотреть лицо Фарина. Светлые волосы и борода воина подернулись сединой, морщины у глаз и в углах рта сделались глубже, но спокойная уверенная манера оставалась все такой же, и Аркониэль был за это благодарен судьбе.

— Риус здесь? Я должен…

— Да, он здесь, хотя тебе повезло, что ты нас застал. Завтра мы отправляемся в Эро. Что же ты не предупредил о своем приезде?

Ноги плохо держали Аркониэля, он снова покачнулся.

Фарин пришел ему на помощь.

— Ладно, не важно. Давай-ка доберемся до дому. Подведя волшебника к высокому серому коню,

Фарин помог ему вскарабкаться в седло.

— Что произошло? Я видел, как ты просто сидел на коне и смотрел на реку, как вдруг твой мерин взбесился и скинул тебя. Такое впечатление, будто им овладело безумие. Сефусу чертовски трудно его поймать.

Аркониэль видел, как на лугу воин пытается успокоить беглеца, но каждый раз, когда рука человека тянулась к узде, конь взбрыкивал и пятился. Волшебник покачал головой, не способный еще рассказать о том, что произошло. Фарин определенно демона не видел.

— Беспокойное животное.

— Это точно. Так как же нам тебя доставить? Медленно и болезненно или быстро и тоже болезненно?

Аркониэль выдавил унылую улыбку.

— Быстро.

Фарин вскочил в седло позади волшебника, перехватил поводья и пустил коня рысью. Каждый удар копыт отдавался в руке Аркониэля острой болью. Не сводя глаз с цели путешествия, волшебник как мог держался за гриву здоровой рукой.

Фарин с Аркониэлем пересекли широкий деревянный мост и через ворота въехали в просторный мощеный двор. Их встретили Минир и Нари, а также могучих пропорций женщина в переднике поварихи.

Все вместе они помогли Аркониэлю слезть с коня, и Фарин через темный гулкий зал проводил его на кухню.

— Зачем ты сюда явился? — спросила волшебника Нари, усаживая его на скамью у чисто выскобленного стола.

— Из-за ребенка… — хрипло пробормотал Аркониэль, подпирая тяжелую голову здоровой рукой. — Я приехал повидать мальчика. С ним все в порядке? — Волшебник охнул, когда Фарин осторожно обеими руками взял распухшее запястье Аркониэля и стал ощупывать.

— Конечно, все в порядке, — подняла брови Нари. — Что заставило тебя думать, будто это не так?

— Я просто… — Аркониэль снова задохнулся, когда Фарин нажал сильнее.

— Тебе повезло, — сказал он. — Сломана лишь одна кость, и перелом чистый. Как только я наложу шину, особенно болеть не будет.

Минир принес дощечку и бинты.

— Лучше сначала выпей-ка это. — Повариха протянула Аркониэлю глиняную кружку.

Волшебник с благодарностью проглотил питье и почувствовал, как по всему телу разлилось мягкое успокаивающее тепло.

— Что это?

— Уксус, бренди, немного белены, — похлопала его по плечу повариха.

Все равно, когда Фарин принялся накладывать шину, было ужасно больно, но Аркониэлю удалось перетерпеть мучения, не жалуясь.

Фарин прибинтовал шину, а поверх обвязал еще и кожаным ремешком. Закончив, он откинулся к стене И улыбнулся Аркониэлю.

— Ты крепче, чем кажешься, парень.

Аркониэль только застонал и снова отпил из кружки. Питье начинало вызывать сонливость.

— Тебя послала Айя? — спросила Нари.

— Нет. Я подумал, что мне следует…

— Так один из вас наконец соблаговолил нанести нам визит! — рявкнул гневный голос.

Неожиданно вырванный из приятного полузабытья, Аркониэль поднял глаза и увидел стоящего в дверях кухни мрачного Риуса.

Фарин поднялся и сделал шаг ему навстречу, словно опасался насилия.

— Риус, он ранен.

Не обращая никакого внимания на Фарина, князь пересек кухню и все так же гневно уставился на Аркониэля.

— Так, значит, ты наконец вернулся к нам! Где твоя наставница?

— Она все еще в южных провинциях, господин. Я приехал выразить почтение. Мы оба были так опечалены известием о смерти твоей супруги.

— Так опечалены, что вам потребовался год, чтобы появиться здесь? — Риус сел к столу и посмотрел на забинтованную руку волшебника. — Как я вижу, скоро ты нас не покинешь. Я завтра уезжаю в Эро, но разрешаю тебе оставаться до тех пор, пока ты снова не сможешь сесть в седло.

Это было далеко не то гостеприимство, каким раньше пользовался Аркониэль в доме Риуса, но молодой волшебник счел, что ему еще повезло: князь мог бы приказать швырнуть его в реку.

— Как дела у царя? — спросил он.

С трудом сдерживаемый гнев заставил Риуса оскалить зубы.

— Очень хорошо, благодарю тебя. На время жатвы удалось отогнать пленимарских разбойников. Хлеба зреют. Солнце светит. Похоже, Четверка с улыбкой взирает на его царствование. — Риус говорил тихо, ровным голосом, но в его жестких усталых глазах Аркониэль читал готовность к бунту. Айя стала бы говорить ему о терпении и своих видениях, но Аркониэль не находил подходящих слов.

Именно в этот момент в дверях появился мальчик со странно знакомым лицом.

— Кто это, отец?

Лицо Риуса смягчилось, он протянул руку ребенку, и тот подошел и прижался к нему, глядя на Аркониэля застенчивыми синими глазами.

Тобин.

В этом некрасивом, тощем пареньке не было ничего от скрытой девочки. Слишком хорошо сделала свою работу Лхел. Но глаза Тобина были такой же поразительной синевы, как глаза его матери, и в отличие от своего близнеца-демона он выглядел ухоженным и здоровым, если не считать розового шрама на остром подбородке. Аркониэль бросил быстрый взгляд на гладкую бледную кожу груди ребенка, видную в распахнутый ворот туники. Как-то после всех этих лет выглядят стежки, сделанные Лхел?

Длинные черные волосы мальчика блестели, и хотя никто не принял бы его в таком виде за сына принцессы, его простая туника была чистой и из хорошей ткани. Оглядев собравшихся в кухне, Аркониэль прочел в их взглядах любовь к этому серьезному ребенку, вызвавшую в его сердце странное сочувствие демону — отверженному, лишенному тепла семейного очага, в то время как его близнец рос в заботе и уюте. Он это осознает… Он наверняка знает…

Тобин не улыбнулся и не подошел к Аркониэлю, чтобы поздороваться, он продолжал просто смотреть нa него. Что-то в его сдержанности заставляло его казаться почти таким же странным, как его призрачный близнец.

— Это Аркониэль, — сказал наконец Риус. — Он… наш друг, который очень давно у нас не бывал. Подойди, малыш, представься, как положено.

Мальчик сдержанно и официально поклонился, положив левую руку на пояс, где когда-нибудь будет рукоять меча. На внутренней стороне его руки виднелась винно-красная родинка, похожая на разрезанный пополам розовый бутон. Аркониэль совсем забыл об этом счастливом знаке, единственном напоминании об истинной сути ребенка.

— Я принц Тобин Эриус Акандор, сын Ариани и Риуса. — То, как мальчик двигался, подтвердило первоначальное впечатление Аркониэля: в его манерах нe было ничего детского. Он унаследовал достоинство своего отца, но еще не достиг возраста и возмужалости, которые соответствовали бы ему.

Аркониэль в ответ тоже поклонился, насколько это позволяла ему забинтованная рука. Питье, приготовленное поварихой, оказывало на него все более сильное действие, и голова молодого волшебника кружилась.

— Для меня большая честь познакомиться с тобой, мой принц. Я Аркониэль, сын рыцаря Корана и Мекии из Ремайра, воспитанный волшебницей Айей Прими мои нижайшие уверения в почтении.

Глаза Тобина Широко раскрылись.

— Так ты волшебник?

— Да, мой принц. — Аркониэль поднял забинтованную руку. — Может быть, когда все заживет, я смогу показать тебе некоторые фокусы, которым научился.

Большинство детей ответило бы на такое предложение восторженными воплями или хотя бы улыбкой, но Тобин сделал шаг назад, и на лице его не дрогнул ни единый мускул.

Я был прав, — подумал Аркониэль, глядя в эти серьезные глаза. — Здесь что-то очень не в порядке.

Он попытался встать, но обнаружил, что ни ноги, ни голова ему не подчиняются.

— Питье, приготовленное поварихой, еще и не то с тобой сделает, — проворчала Нари, заставляя его снова сесть. — Господин, ему бы нужно лечь, но ни в одном из предназначенных для гостей покоев спать нельзя.

— Охапка соломы здесь у очага — все, что мне нужно, — пробормотал Аркониэль, которого снова начало тошнить. Несмотря на теплое питье и жаркий день, его трясло.

— Можно поставить постель в игровой комнате Тобина, — предложил Минир, не обращая внимания на слова волшебника. — Туда не так уж высоко подниматься.

— Прекрасно, — решил Риус. — Пусть солдаты принесут все, что ты сочтешь необходимым.

Аркониэль привалился к столу, мечтая о том, чтобы ему просто позволили свернуться клубком у огня и согреться. Однако женщины отправились за постельным бельем, а Тобин и Фарин вместе с дворец-Ким вышли, чтобы отдать распоряжения. Волшебник остался наедине с Риусом.

Несколько мгновений оба молчали. — Демон испугал моего коня, — наконец заговорил Аркониэль. — Я видел его совершенно отчетливо у дороги в конце лужайки.

Риус пожал плечами.

— Он и сейчас здесь с нами. Я вижу, у тебя мурашки на коже. Ты тоже чувствуешь его присутствие. Аркониэль поежился.

— Да, сейчас чувствую, но там я видел его так же ясно, как сейчас вижу тебя. Тобин выглядит совсем как он.

Риус упрямо покачал головой. — Никто никогда его не видел, кроме, может быть…

— Тобина?

— Клянусь Четверкой, нет! — Риус сделал знак, отвращающий зло. — От этого он по крайней мере избавлен. Однако я думаю, что его видела Ариани. Она сделала куклу в замену мертвому ребенку и иногда разговаривала с ней так, словно перед ней настоящий младенец. У меня часто возникало чувство, что нa самом деле она видит перед собой не куклу. Иллиор мне свидетель, своему живому сыну она уделяла мало внимания, кроме как в последние недели. У Аркониэля перехватило дыхание. — Господин, у меня нет слов, чтобы выразить, как я скорблю…

Риус ударил кулаком по столу, наклонился вперед и прошипел:

— Не тебе ее оплакивать! У тебя так же нет на это права, как и у меня! — Резко поднявшись, князь ушел, оставив Аркониэля наедине с демоном.

Волшебника охватил ледяной холод, ему показалось, что холодные детские руки стиснули ему шею. Вспомнив о мертвой землеройке, Аркониэль прошептал:

— Именем Четверки — Создателя, Странника, Пламени, Светоносного — приказываю тебе! Лежи в земле, дух, пока Билайри не отведет тебя к вратам!

Холод стал еще более пронизывающим, в кухне потемнело, словно солнце закрыла грозовая туча. Большой глиняный горшок слетел с полки, едва не задев Аркониэля, и разбился, ударившись о противоположную стену. За ним последовали корзина с луком, деревянная бадья с тестом, тарелка. Забыв о сломанной руке, Аркониэль нырнул под стол.

Железная кочерга, проскрежетав по камням очага, устремилась к нему. Аркониэль попытался пробраться к двери, но споткнулся и упал на больную руку. Со сдавленным криком он зажмурился от боли.

— Не смей! — раздался высокий чистый мальчишеский голос.

Кочерга со стуком упала на пол.

Аркониэль услышал шепот и чьи-то шаги. Открыв глаза, он увидел, что рядом с ним на коленях стоит Тобин. В комнате снова стало тепло.

— Ты ему не нравишься, — сказал Тобин.

— Похоже… думаю, что не нравлюсь, — пробормотал Аркониэль, которому после всего случившегося было страшно пошевелиться. — Он ушел?

Тобин кивнул.

— Это ты его отослал?

Тобин испуганно посмотрел на Аркониэля, но ничего не сказал. Волшебник знал, что мальчику через несколько недель исполнится десять, но глядя сейчас ему в лицо, он не мог бы определить его возраст. Тобин одновременно казался и слишком юным, и слишком взрослым.

— Он слушается тебя, верно? — спросил Аркониэль. — Я слышал, как ты с ним разговаривал.

— Только не говори отцу, прошу тебя!

— Почему?

Теперь Тобин выглядел, как любой испуганный маленький мальчик.

— Я… Это его опечалит. Пожалуйста, не говори ему о том, что видел!

Аркониэль заколебался, вспомнив вспышку ярости князя. Он выполз из-под стола, сел на пол рядом с Тобином и положил руку тому на колено.

— Как я понимаю… — волшебник оглядел разбитую посуду, — это никого не удивит?

Тобин только покачал головой. — Что ж, хорошо, мой принц. Я сохраню все в секрете. Только мне очень хотелось бы знать, почему демон тебя слушается. Тобин опять ничего не ответил. — Ты велел ему бросать в меня тарелки?

— Нет! Я никогда такого не делаю — клянусь честью!

Аркониэль посмотрел в перемазанное серьезное личико и понял, что мальчик говорит правду, хотя глаза его хранили какую-то тайну.

Еще один дом с закрытыми дверями, — подумал он, но здесь по крайней мере можно было надеяться найти ключи.

Со стороны зала донеслись голоса. — Лучше уходи, — шепнул Аркониэль Тобину.

Мальчик бесшумно выскользнул через ведущую вo двор дверь.

Благодарю тебя, Иллиор, за то, что ты послал меня сюда, — подумал Аркониэль, глядя ему вслед. — Какая бы тьма ни окружала этого ребенка, я приду на помощь и буду рядом, пока не увижу принцессу коронованной в ее истинном виде.