Глава 12. Лето сменило весну, на лужайке перед сторожевой башней расцвели ромашки и кипрей

 

Лето сменило весну, на лужайке перед сторожевой башней расцвели ромашки и кипрей. Тобин рвался в лес, но Минир болел, а больше ездить верхом с мальчиком было некому, так что приходилось удовлетворяться прогулками с Нари.

Тобин был уже не настолько мал, чтобы играть на кухне под присмотром женщин, однако Нари не пускала его во двор перед казармой, где он мог бы тренироваться, если только кто-то из слуг не оказывался свободен, чтобы пойти с ним. К тому же единственной, кто что-то смыслил в стрельбе из лука и фехтовании, была повариха, слишком старая и толстая, чтобы быть Тобину напарницей, от нее он мог получать только советы.

Оставался, конечно, пергамент и чернила, но они вызывали слишком много темных воспоминаний, связанных с Ариани. Тобин все больше времени проводил на третьем этаже, где ему составляли компанию только кукла и демон. Мальчик вырезал из дерева фигурки тем острым маленьким ножом, что подарил ему Кони, выбирая из поленницы подходящие куски мягкой сосны или кедра. Дерево под его пальцами благоухало, казалось, в нем прячутся формы, которые только и ждут, чтобы Тобин их освободил. Углубившись в размышления, как лучше вырезать ногу, плавник или ухо, мальчик на время забывал о своем одиночестве.

Часто, впрочем, он просто сидел, держа куклу на коленях, как делала это его мать, и гадал, что с ней делать. Куклу нельзя было использовать как лук или меч, а ее пустое лицо вызывало у него грусть. Тобин помнил, что мама имела привычку разговаривать с куклой, но даже это было ему недоступно: голос к нему так и не вернулся. Сидя в одиночестве и нащупывая в набитом шерстью туловище те загадочные комки и острые щепки, мальчик так и не мог вспомнить, зачем мать отдала ему эту странную уродливую игрушку, но все равно находил утешение в обладании ею: это доказывало, что Ариани хоть немного, но все же любила его.

 

Кто-то заменил дверь, ведущую в башню, новой крепкой створкой, и Тобин, сам не зная почему, этому радовался. Когда бы он ни бывал на третьем этаже, он обязательно проверял, заперта ли она.

Однажды, стоя перед дверью, Тобин вдруг испытал непонятное чувство: ему показалось, что с другой стороны стоит Ариани и пристально смотрит на него сквозь дерево. Мысль об этом снова пробудила тоску по матери и страх, и с каждым днем фантазия крепла, пока Тобин не стал воображать, будто слышит шаги на лестнице и шорох шелковых юбок, ему казалось, что невидимые руки шарят по двери, пытаясь открыть замок. Мальчик изо всех сил старался заставить себя поверить, что Ариани за дверью счастлива и добра, но чаще ему представлялось, что она в гневе.

Это темное видение укоренилось и росло в его воображении, как грозовая туча. Однажды ему приснилось, что Ариани просунула руку под дверью, схватила его и потащила к себе, как лист пергамента. Рядом с ней оказался демон, и они вдвоем поволокли его к открытому окну, выходящему на горы…

Когда Тобин проснулся, Нари обнимала его, пытаясь успокоить, но он не смог рассказать ей, что так его испугало. Одно Тобин знал твердо: он ни за что не хочет снова оказаться в башне.

На следующий день он в последний раз прокрался на третий этаж. Сердце его отчаянно колотилось. К двери в башню он и близко не подошел, только схватил куклу и, прижимая ее к себе, кинулся бежать. Тобин не сомневался: призрак матери пытается просунуть руки под дверью, чтобы поймать его.

Никогда больше я туда не пойду, — клялся себе Тобин, проверяя, хорошо ли закрыта дверь, ведущая на третий этаж. Добежав до игровой комнаты, мальчик забился в угол за гардеробом, обхватив куклу руками.

 

Несколько дней Тобин с тревогой обдумывал, куда бы засунуть куклу, но все не мог найти достаточно надежного места. Как бы изобретательно он ни прятал ее, перестать беспокоиться не удавалось.

Наконец Тобин решил поделиться своим секретом с Нари. Теперь не было никого, кто любил бы его больше, да и, будучи женщиной, может быть, она не так строго его осудит…

Мальчик решил показать ей куклу, когда Нари придет звать его на ужин. Он дождался, пока в коридоре раздались ее шаги, вытащил куклу из последнего тайника — под гардеробом — и повернулся к двери.

На мгновение ему показалось, что в проеме кто-то стоит, но тут дверь захлопнулась, а демон словно взбесился.

Занавеси срывались со стен и кидались на мальчика, как живые существа. Тобин задохнулся от густой пыли, когда тяжелая ткань обрушилась на него, заставив опуститься на колени. Он выронил куклу и выполз из-под груды занавесей как раз в тот момент, когда тяжелый гардероб наклонился вперед и с грохотом опрокинулся на пол всего в нескольких дюймах от мальчика. Сундук встал на попа, из него посыпались игрушки, чернильница, листы пергамента… Чернильница разбилась, и липкая черная жидкость разлилась по камням пола…

Как мамины волосы на льду…

Мысль мелькнула, как тень стрекозы над поверхностью воды.

В этот момент демон накинулся на игрушечный город. Он подбрасывал в воздух деревянные домики, швырял в стену фигурки людей и животных, кораблики разлетались по полу, словно попав в ураган.

— Перестань! — вскрикнул Тобин, отбрасывая с дороги тяжелые груды занавесей, чтобы защитить любимую игрушку. Стадо глиняных овец пролетело мимо его головы и разбилось о стену. — Перестань! Это мое!

Перед собой мальчик видел теперь как бы длинный темный туннель, в конце которого виднелся игрушечный город — самое дорогое, что только у него было, — уничтожаемый у него на глазах. Тобин яростно замахал кулаками, пытаясь отогнать прочь ненавистного демона. Он слышал громкий стук, раздававшийся где-то рядом, но это заставляло его, ослепленного гневом, только еще яростнее наносить удары… Наконец его рука столкнулась с чем-то материальным. Он услышал испуганный крик, и сильные руки схватили его и прижали к полу.

— Тобин! Тобин, прекрати!

Ловя ртом воздух, Тобин не сразу понял, что смотрит на Нари. По пухлым щекам женщины текли слезы, разбитый нос кровоточил.

Красная капля на клюве тетерева — такая же яркая, как кровь на речном льду…

Тобин ничего больше не видел. В его груди, как огненный цветок, расцвела боль, такая нестерпимая, что у мальчика вырвался сдавленный стон.

Мамины птицы, бьющие крыльями в стены башни где-то позади, и он сам, глядящий вниз, на ее…

Нет, только не думать…

…Изломанное тело на камнях берега.

Черные волосы и алая кровь на льду.

Обжигающая боль исчезла, оставив Тобина заледенелым, опустошенным.

— Ах, Тобин, как ты мог! — Нари плакала, все еще прижимая его к полу. — Такая замечательная игрушка! Почему ты это сделал?

— Это не я, — прошептал Тобин, слишком измученный, чтобы пошевелиться.

— Бедняжечка мой! Ох, да помилует нас Создатель! Ты заговорил! — Нари подхватила Тобина на руки и прижала к себе. — Деточка моя, голос наконец вернулся к тебе!

Она отнесла мальчика в соседнюю комнату и уложила в постель, но Тобин этого почти не заметил. Он лежал, такой же неподвижный, как кукла, и вспоминал.

Он вспомнил теперь, как оказался в башне.

Он вспомнил, почему погибла его мама.

И как случилось, что кукла теперь была у него.

Она не дарила сыну куклу…

Безжалостная боль снова пронзила грудь мальчика, интересно, подумал он, не это ли имела в виду Нари, когда в своих рассказах упоминала, что у кого-то разбилось сердце?

Нари прилегла с ним рядом, обняла Тобина поверх одеяла и стала гладить по голове, как делала всегда, чтобы утешить. Глаза мальчика стали слипаться.

— Почему? — выдавил он. — Почему мама меня ненавидела? — Даже если Нари и знала ответ, Тобин его не услышал: он уснул.

 

Тобин подпрыгнул, проснувшись среди ночи: он не сомневался, что оставил куклу где-то на виду.

Он выскользнул из постели и в одной ночной рубашке побежал в соседнюю комнату, но оказалось, что ее уже привели в порядок. Занавеси снова висели по стенам, гардероб и сундук стояли на прежних местах. Ни пролитых чернил, ни разбросанных игрушек на полу. Игрушечный город, правда, лежал в руинах, Тобин подумал, что должен восстановить его до приезда отца, чтобы тот ничего не увидел и не огорчился.

Однако куклы нигде не было видно. Выйдя из игровой комнаты, Тобин принялся искать ее по всему дому, обшаривая комнату за комнатой, побывав даже в казарме и конюшне.

Во всех помещениях не было ни единой живой души. Это ужасно испугало Тобина: он никогда еще не оставался в замке совсем один. Однако самое худшее было в другом: он знал, что единственное место, где он мог еще найти куклу, — комната в башне. Стоя во дворе, он задрал голову и посмотрел на закрытое ставнями окно.

— Не могу, — сказал он вслух. — Не хочу туда идти.

Словно в ответ, ворота со скрипом отворились, и Тобин заметил маленькую темную фигурку, выскользнувшую со двора на мост.

Тобин последовал за ней, но как только вышел за ворота, оказался в чаще леса, он шел по тропинке, извивающейся по берегу реки. Где-то впереди, еле заметная сквозь ветви, снова мелькнула темная фигура, и Тобин понял, что это демон.

Следом за ним мальчик вышел на прогалину, но демон исчез. Луна взошла, и Тобин увидел двух ланей, которые щипали серебристую, покрытую росой траву. Животные насторожили уши при его приближении, но не обратились в бегство. Тобин подошел совсем близко и погладил бархатистые коричневые мордочки. Лани опустили головы под его рукой, потом исчезли в темном лесу. Перед Тобином в земле оказалась яма, как будто вход в лисью нору. Места хватало, только чтобы проползти в нее, что Тобин и сделал.

Мальчик, извиваясь, преодолел проход и оказался в помещении, очень напоминающем комнату его матери в башне. Окна были открыты, но их завивала пронизанная корнями земля. Впрочем, внутри все равно было светло: в очаге посередине комнаты горел веселый огонь. На столе рядом с очагом стояли тарелки с медовыми пирожными и кружки молока, а рядом со столом виднелось кресло. Оно было повернуто спинкой к Тобину, но мальчик видел, что в нем кто-то сидит — кто-то с длинными черными волосами.

— Мама? — прошептал Тобин, разрываясь между страхом и радостью. Женщина начала поворачиваться…

И Тобин проснулся.

Мгновение он лежал неподвижно, глотая слезы и прислушиваясь к тихому похрапыванию Нари. Сон был таким живым, и мальчику так хотелось снова увидеть маму… Он мечтал увидеть ее улыбающейся, доброй. Как было бы хорошо, если бы они могли вместе сесть за стол и съесть медовые пирожные, чего им никогда не Удавалось сделать в его день рождения…

Тобин глубже забился под одеяло, надеясь, что, может быть, ему удастся вернуться в сновидение. Но тут неожиданная мысль разбудила его.

Он ведь оставил куклу в игровой комнате.

Выскользнув из постели, Тобин взял маленькую лампу со стола и на цыпочках прошел в соседнюю комнату, гадая, увидит ли ее такой же, как во сне.

Все оказалось в полном беспорядке, предметы лежали там, где упали. Стараясь не смотреть в сторону разгромленного города, Тобин оттащил в сторону тяжелые занавеси: ему казалось, что под ними должна была остаться, когда он уронил ее, кукла.

Под занавесями ничего не оказалось.

Тобин скорчился на полу, обхватив руками колени, представляя себе, что кто-то — Нари или Минир — обнаружил куклу и, неодобрительно покачивая головой, унес куда-то. Расскажут ли они о находке отцу? А может быть, отдадут куклу Тобину?

Что-то ударило мальчика по голове, и он опрокинулся на бок, еле сдержав испуганный крик.

На полу рядом с ним лежала кукла — там, где еще мгновение назад ее абсолютно точно не было. Тобин не мог видеть демона, но ощущал его присутствие: тот следил за ним из темного угла.

Тобин медленно и осторожно протянул руку к кукле и прошептал:

— Спасибо.