Глава 42

 

Через несколько дней, когда Тобин и Ки возвращались после учебного боя, они увидели ожидающих их Фарина и дюжину солдат. Тобин не сразу узнал их: Кони и остальные были в новых мундирах, похожих на мундиры царских гвардейцев, только с серебряными бляхами на груди, а не золотыми. Фарин облачился в богатый наряд, хотя и неяркий из-за траура, серебряная цепь на груди говорила о его высоком ранге.

— Мой принц, — сказал Фарин, — управитель прислал известие: дом готов, чтобы ты его осмотрел. Он спрашивает, не посетишь ли ты его сегодня.

Тобин подбежал к нему и хотел обнять — он был так рад увидеть знакомое лицо, — но Фарин мягко удержал его и еле заметно покачал головой. Ки тоже кинулся к Фарину, но остановился, заметив его предостережение.

Получив разрешение наставника, мальчики следом за Фарином углубились в лабиринт садов и богатых резиденций, заполнявших пространство между Старым и Новым дворцами.

Дом, принадлежавший матери Тобина, был на самом деле небольшим флигелем, примыкавшим к наружной стене Старого дворца и окруженным вместе с дворами собственной стеной. Сад, разбитый перед парадным входом, был хорошо ухожен, но в доме Тобин ощутил странную пустоту, хотя прекрасная резная мебель и яркие росписи стен были в полном порядке. Полдюжины слуг в ливреях склонились перед Тобином, когда он вошел. Управителем оказался пожилой человек, которого Фарин представил как Улиеса, сына старого Минира.

— Я сочувствую твоей потере, — сказал ему Тобин. Улиес снова поклонился.

— А я — твоей, мой принц. Я почитаю за честь, что мой отец служил тебе и твоей семье, и надеюсь, что мне выпадет такая же участь.

Тобин медленно повернулся, оглядывая просторный зал с его старинной мебелью, гобеленами на стенах и изящной резьбой на поддерживающих потолок балках. Слева на второй этаж вела широкая лестница.

— Твой отец спустился с тобой на руках по этой лестнице в тот день, когда тебе было наречено имя, — сказал Тобину Фарин. — Видел бы ты этот зал, полный всей скаланской знати! Сам царь стоял у подножия лестницы с принцем Корином на плечах. Клянусь Четверкой, как же мы тобой гордились!

Тобин бросил на него внимательный взгляд.

— А где была моя мать? Она… она тогда была здорова?

Фарин вздохнул.

— Нет, Тобин, она не была здорова. С той ночи, когда ты родился, она уже не была самой собой, только твоей вины в этом нет. Она оставалась в своей комнате.

— Можно мне туда пойти?

— Конечно. Дом теперь — твой, и ты можешь ходить всюду, куда пожелаешь. Однако в комнатах верхнего этажа никто не жил с тех пор, как их покинула твоя мать. Твой отец и я пользовались комнатами на первом этаже, когда бывали в Эро, а для солдат во дворе имеется казарма. Пойдем.

Тобин оглянулся, ища взглядом Ки.

— Пошли!

Когда они начали подниматься по лестнице, на верхней площадке появился Брат.

Быть здесь ему не полагалось бы: Тобин в этот день его не вызывал.

На самом деле он не вызывал его с той первой ночи во дворце, виновато подумал Тобин. Нужно было так много всего увидеть и сделать, что он совсем забыл о Брате.

И все же Брат стоял на площадке, глядя на Тобина обвиняющим взглядом. Тобин вздохнул и позволил ему остаться.

— Ты видел моего близнеца, Фарин? — спросил он. — Того, который умер?

— Нет, в ту ночь я был в Атийоне. К тому времени, когда я вернулся, все было уже кончено.

— Почему отец никогда не говорил со мной об этом? Почему не рассказал, кто на самом деле демон?

— Не знаю. — Фарин помедлил на верхней площадке, не зная, что его рука касается плеча Брата. — Может быть, из уважения к твоей матери… Она не выносила никакого упоминания об этом, особенно в первые дни. Такие разговоры делали ее… совсем безумной. К тому же по городу ходили всякие слухи насчет призрака… Через некоторое время никто из нас уже не заговаривал о тех событиях. — Фарин покачал головой. — Я полагал, что Риус сам все тебе рассказал. Мне не подобало вмешиваться. — Он открыл дверь, выходящую на площадку. — Вот это и есть комната, где ты родился, Тобин… по крайней мере мне так говорили.

Пол на втором этаже был покрыт свежесрезанным тростником, там пахло курениями и маслом для ламп, но в комнате Тобин ощутил холодный затхлый запах нежилого помещения. Ставни были распахнуты, но это не добавляло тепла и света. Когда Тобин вошел, по спине его побежали мурашки.

Когда-то это явно была спальня знатной дамы. На стенах еще сохранились выцветшие гобелены с изображениями морских рыб и охотничьих сцен. Камин украшали дельфины, очень искусно вырезанные из камня, но очаг был полон холодной золы, а на каминной полке отсутствовали куклы или какие-то иные украшения.

У высокой кровати под балдахином, на которой лежал лишь голый матрац, стоял Брат. Теперь он был нагим, и Тобин снова смог увидеть покрытый запекшейся кровью ряд стежков у него на груди. На глазах у Тобина Брат влез на кровать и вытянулся на матраце. Потом он исчез.

— Ты знаешь, как умер мой брат? — тихо спросил Тобин, все еще глядя на кровать.

Фарин удивленно посмотрел на него.

— Ребенок был мертворожденным, как говорила Нари. Не начал дышать. Только это был не мальчик, Тобин, а девочка.

Ки вопросительно посмотрел на друга, может быть, следует открыть Фарину правду? Но тут снова повился Брат и встал между ними, прижав палец к губам. Тобин взглянул на Ки, покачал головой и промолчал.

Отвернувшись от Брата, Тобин стал осматривать пустую комнату, пытаясь найти что-то, что осталось здесь от его матери. Если она так ужасно переменилась в ту ночь, когда он родился, может быть, остался какой-то след того, какой она была раньше, — что-то, что помогло бы ему понять, почему она переменилась.

Однако ничего не нашлось, и Тобин неожиданно почувствовал. что не хочет больше здесь находиться.

Остальные комнаты на втором этаже выглядели так же — давно заброшенными, откуда забрали все, кроме мебели. Чем больше Тобин смотрел, тем более одиноким себя чувствовал: как чужак, попавший в дом, где быть ему не полагалось.

Фарин, должно быть, заметил это. Обняв Тобина за плечи, он сказал:

— Пойдем вниз. Там есть местечко, которое, я думаю, тебе понравится.

Пройдя через зал и по короткому коридору, они оказались в уютной комнате с темными панелями на стенах. Тобин сразу понял, что это спальня его отца. Риус не был здесь уже много месяцев и никогда не вернется, но комната все еще казалась обитаемой. Тяжелые темно-красные занавеси вокруг постели были точно такими же, как в замке. Рядом с комодом стояла пара знакомых сапог. На письменном столе рядом с портретом Тобина в рамкe из слоновой кости лежало незаконченное письмо. Мальчик вдохнул знакомую смесь ароматов: воска, смазанной маслом кожи, трав — теплый и мужественный запах его отца. На полке рядом со столом Тобин увидел коллекцию сделанных им из воска или дерева фигурок — его подарки отцу. Они бережно хранились, как сам Тобин хранил все мелочи, которые присылал ему отец.

Неожиданно боль потери, которую Тобину до сих пор удавалось заглушить, обрушилась на него в полную силу. Он стиснул зубы, но горячие слезы все равно хлынули из глаз, ослепив его. Тобин опустился на пол, но сильные руки подхватили его. Пусть это были не отцовские руки, но Фарин так же нежно прижал мальчика к себе и стал похлопывать по спине, как делал, когда Тобин был совсем маленьким. Еще одна рука легла ему на плечо, и на этот раз Тобин не стал стыдиться того, что обнаруживает слабость перед Ки. Он теперь верил друзьям: даже воин должен скорбеть.

Он плакал долго, так что грудь начала болеть, а нос распух, но в результате почувствовал облегчение, освободившись от груза печали, который прятал так глубоко. Отвернувшись от Фарина и Ки, Тобин вытер глаза рукавом.

— Я не посрамлю честь своего отца, — сказал он, с благодарностью оглядывая комнату. — Я понесу его имя, как знамя в битве, и стану таким же великим воином, каким был он.

— Он это знал, — сказал Фарин. — Он всегда говорил о тебе с гордостью.

— Можно, эта комната станет моей, когда я буду здесь оставаться?

— Тебе не нужно спрашивать, Тобин. Все здесь принадлежит тебе.

— Поэтому и Кони, и остальные теперь носят другие мундиры?

— Да. Как единственный наследник, ты получаешь титул своей матери и все владения своего отца.

— Мои владения… — пробормотал Тобин. — Ты можешь их мне показать?

Фарин открыл ящик и вытащил карту. Тобин узнал очертания Скаланского полуострова и северных территорий. Маленькая корона на восточном побережье обозначала Эро. Тобин видел подобные карты раньше, но на этой было много пометок красной тушью. На севере лежал Атийон, маленькая точка на узком перешейке, соединяющем Скалу с материком, изображала Цирну. Красные точки испещряли и северные земли, были они и в горах на северо-запад-ном побережье, где почти не имелось городов. Тобин задумался: какое из поместий больше всего понравилось бы Ки?

— Все они, конечно, принадлежат короне, пока ты не достигнешь совершеннолетия, — хмурясь, сказал Фарин.

— И это тебя беспокоит.

— Не стоит думать об этом сейчас. — Фарин попытался улыбнуться, убирая карту на место. — А теперь пойдем, я покажу вам свою комнату.

Он распахнул следующую дверь комнаты Риуса.

По сравнению со спальней князя здесь все выглядело скромно, почти сурово: простые занавеси вокpyr постели, никаких украшений. Единственным исключением была прекрасная коллекция оружия — трофеев многих битв — на стене и на столе у окна — фигурки, подаренные Тобином. Тобин подошел к столу, взял в руки кособокого воскового человечка сo щепкой вместо меча в круглом кулаке и сморщил нос.

— Я помню эту фигурку. Я ее выбросил.

Фарин ласково усмехнулся.

— А я ее спас. Это мой единственный портрет. А остальные — твои подарки. Помнишь? — Воин вытащил грубо вырезанную фигурку посвященной Сакору лошадки, которую носил на шнурке вокруг шеи. Эта — самая первая, которую ты для меня сделал. У всех солдат тоже есть такие. Мы носим их на счастье.

— Попросил бы ты Тобина сделать тебе новую лошадку, — со смехом сказал Ки. — Он за последнее время очень усовершенствовался.

Фарин покачал головой.

— Это был подарок от чистого сердца. Я не променяю его на всех коней Атийона.

— А когда я смогу побывать в Атийоне? — спросил Тобин. — Я всю свою жизнь слышу рассказы о нем, даже Ки его видел, а я нет! И Цирну, и все остальные владения?

Фарин снова нахмурился и ответил:

— Тебе придется поговорить об этом с благородным Оруном. Это он ведает всеми поездками за пределы столицы.

— Ох… — Перед друзьями Тобин не стал скрывать своей неприязни к вельможе. — Когда, как ты думаешь, вернется царь? Я хочу попросить его, прежде чем он уедет снова, назначить мне нового опекуна. Пусть Орун богатый и могущественный, я видеть его не могу!

— Знаешь, я как раз собирался поговорить с тобой… это была одна из причин, почему я привез тебя сегодня сюда. — Фарин закрыл дверь и прислонился к ней, поглаживая бороду. — Ты очень молод, Тобин, и не имеешь опыта придворной жизни. Я и сказать не могу, как мне жаль, что все так обернулось, но раз уж ты тут, нужно, чтобы ты не нажил неприятностей из-за того, что не знаешь, как делаются дела. Видит Иллиор: у нас совсем не было времени поговорить о начинающихся переменах… Орун застал нас врасплох. И теперь, раз мы оказались разлучены, я должен тебе кое-что сказать. Я поклялся твоему отцу, что буду оберегать тебя, и я не знаю никого, кто мог бы предостеречь тебя от того, от чего собираюсь предостеречь я. Ты, Ки, тоже слушай внимательно, но запомни: никому ни слова о том, что я сейчас скажу.

Он усадил мальчиков на свою постель, а себе придвинул стул.

— Я тоже не слишком высокого мнения о благородном Оруне, но говорю об этом только вам. Он друг царя и принадлежит к его самым доверенным лицам, поэтому ничего хорошего вас не ждет, если первое, что царь услышит от тебя, Тобин, будет жалоба на Оруна. Вы поняли?

Тобин кивнул.

— Принц Корин говорит, что я должен быть осторожен, потому что Орун обладает большой властью.

— Он прав. При дворе следует говорить, что думаешь, только если это может принести тебе пользу. Боюсь, что этому мы тебя не научили, но ты всегда хорошо умел помалкивать о важных вещах. Что касается тебя, Ки…

Ки покраснел.

— Я знаю… Обещаю держать рот на замке.

— Так нужно ради Тобина. Теперь, хоть это и ранит мою гордость, должен сказать вам вот что: вы оба должны быть в хороших отношениях с Оруном, пока в этом сохраняется необходимость.

— Уж не боишься ли ты его? — выпалил Ки.

— Можно сказать и так. Орун был уже влиятельным вельможей, когда мы с Риусом стали компаньонами Эриуса. Орун был всего лишь третьим сыном князя, зато его отец накопил огромные богатства и пользовался доверием царицы. Не хочу проявить неуважения к твоей семье, Тобин, но твоя бабушка Агналейн под конец была безумна, как взбесившаяся кошка, но Орун сумел и остаться в живых, и сохранить власть. Эриус тоже хорошо к нему относился, чего мы с твоим отцом никогда не могли понять. Так что перечить Оруну — только себе же вредить. Сохраняйте с ним мир. И еще… — Фарин замялся, как будто неуверенный, стоит ли говорить дальше. — Вот что: если у кого-нибудь из вас начнутся с ним неприятности, сразу приходите ко мне. Обещайте!

— Ты же знаешь, что мы так и сделаем, — ответил Тобин, хотя ему показалось, что, говоря это, Фарин смотрел на Ки.

Раздался стук в дверь, и Фарин вышел, чтобы взять письмо у гонца. Тобин еще немного посидел на постели, обдумывая услышанное, потом поднялся, собираясь пройти в зал. Однако когда они с Ки вышли в коридор, тот тронул Тобина за плечо и прошептал:

— Мне кажется, наш приятель здесь. Я чувствую его рядом с тех пор, как мы были в комнате наверху.

Тобин удивленно повернулся, поняв, что Ки имеет в виду Брата.

— Ты можешь чувствовать его присутствие? — прошептал он в ответ. Сам он потерял духа из виду в комнате наверху и больше его не видел.

— Иногда. Я прав?

Тобин огляделся и действительно увидел позади себя Брата, который манил его в противоположном направлении.

— Да, он здесь. Только я его не вызывал.

— С чего бы это ему вести себя здесь не так, как везде? — пробормотал Ки.

Следом за Братом мальчики прошли по нескольким узким коридорам и оказались в маленьком заброшенном дворике, обнесенном стеной. Когда-то здесь была летняя кухня, но замшелая крыша над плитой обвалилась и так и не была починена. Посередине двора высилось огромное засохшее ореховое дерево. Его мертвые ветки образовывали дырявую крышу над двориком, серую и унылую на фоне синего неба. Узловатые корни выступали из утоптанной земли, словно извивающиеся змеи.

— Ты все еще видишь его? — шепотом спросил Ки. Тобин кивнул. Брат сидел под деревом между двух больших корней. Он поджал ноги и положил голову на колени, спутанные черные волосы свисали вниз, закрывая лицо. Он выглядел таким несчастным, что Тобин медленно подошел поближе, гадая, что могло случиться. Он был всего в нескольких шагах от Брата, когда тот поднял бледное залитое слезами лицо и прошептал сухим, усталым голосом, какого Тобин никогда раньше не слышал:

— Это и есть то самое место, — и исчез.

Тобин озадаченно оглядел дерево, не понимая, что в нем такого уж особенного. Насчет кровати все было понятно: именно на ней появился мертворожденный младенец, и Брат, похоже, помнил об этом. Но почему он придает такое значение этому дворику, этому дереву? Тобин посмотрел на место, где Брат сидел, и заметил небольшое отверстие под одним из корней. Присев на корточки, он присмотрелся более внимательно. Углубление оказалось больше, чем показалось Тобину на первый взгляд: восемь или десять дюймов в ширину и несколько дюймов в глубину с внешнего края. Углубление напомнило Тобину тайник, который он пытался найти в лесу, чтобы спрятать в нем куклу.

Песчаная почва была сухой и твердой, защищенной от дождей деревом. Тобин с любопытством сунул в отверстие руку.

— Там могут быть змеи, — предупредил Ки, тоже опускаясь на корточки.

Дыра оказалась внутри более просторной: в ней вполне поместилась бы кукла, если бы удалось просунуть ее в верхнее отверстие. Пальцы Тобина не нащупали никаких змей, ему попались лишь несколько ореховых скорлупок и сухие листья. Когда Тобин уже хотел вытащить руку, он вдруг коснулся чего-то круглого. Он ощупал находку, потом сумел ухватить ее достаточно крепко, чтобы вытащить из земли. Это оказалось золотое кольцо с резным камнем, похожее на то, которое подарил ему благородный Орун. Тобин потер его об рукав, чтобы очистить от грязи. Большой плоский камень оказался глубокого лилового цвета, как цветок ириса, на нем были выгравированы профили мужчины и женщины.

— Клянусь Пламенем, Тобин, это же твой отец! — воскликнул Ки, смотревший через плечо друга.

— И моя мать. — Тобин перевернул кольцо и обнаружил на золотой оправе с внутренней стороны буквы «А» и «Р».

— Проклятие! Брат, должно быть, хотел, чтобы ты его нашел. Посмотри, нет ли там еще чего-нибудь!

Тобин снова запустил руку в отверстие, но больше в дыре ничего не оказалось.

— Вот вы где! — сказал Фарин, выходя из дома. — Что это вы тут делаете в грязи?

— Посмотри, что Тобин нашел под засохшим деревом! — воскликнул Ки.

Тобин протянул Фарину кольцо, и тот вытаращил глаза.

— Столько лет прошло… Как оно могло здесь оказаться?

— Это было кольцо моей матери?

Высокий воин опустился на корточки и взял кольцо, печально глядя на выгравированные на камне профили.

— О да. Это был один из подарков, которые твой отец сделал Ариани при помолвке, и она очень любила его. Это ауренфэйская работа. Мы с Риусом плавали в Вирессу, чтобы заказать его для Ариани лучшим резчикам. Я помню выражение ее лица… Мы так и не узнали, что случилось с кольцом, да и с некоторыми другими ее вещами, после того как она заболела. — Фарин взглянул на углубление в земле. — Как, вы думаете, оно могло там оказаться? Ладно, не имеет значения. Теперь оно нашлось, и тебе, Тобин, следует носить его в память о родителях.

Кольцо было Тобину велико, поэтому он повесил его на ту же золотую цепочку, на которой висела печать его отца, потом еще раз взглянул на резное изображение. Риус и Ариани выглядели молодыми и красивыми, совсем не той несчастной парой, которую Тобин знал.

Фарин протянул руку и положил кольцо и печать на ладонь.

— Теперь ты сможешь носить на сердце что-то, что принадлежало им обоим.