Приложение. Этнометодология направлена на исследование методов повседневного конституирования социальной реальности

Этнометодология направлена на исследование методов повседневного конституирования социальной реальности, следует интересам классической феноменологической социологии и символического интеракционизма. Ее отличительной чертой является поиск этих методов путем разрушения Нормальных повседневных ситуаций, по реакции на которое можно судить, к примеру, о сущности обычной социальной нормальности. Поэтому Гарфинкель умышленно принимает на себя роль чужака, для которого повседневная Жизнь общества не является само собой разумеющейся, но делает это иначе, чем это описано у Г. Зиммеля в его знаменитом очерке о чужаке Гарфинкель описывает не способы ориентации «чужака» в непонятной ему социальной реальности, а попытки обычных людей при вести в порядок реальность, которая вдруг стала им непонятной. Кто-то однажды заметил, что этнометодолог превращает себя в «чужака» в обыденной жизни. Это несколько упрощенная оценка. «Кризисные эксперименты» показывают, что Гарфинкель претендует на большее. В своих экспериментах он разрушает фундамент рутинных действий в мире повседневности и по реакции судит о конститутивных методах конструирования социальной реальности.

«Кризисные эксперименты» связаны прежде всего с именем Гарфинкеля. По поводу таких экспериментов А. Гоулднер, один из самых видных критических умов западной социологии, заявил, что этнометодология сводит социологию к хеппенингу. По его мнению, она является «анархизмом», который бросает маленький вызов установленному порядку, не желая изменить его. Революции не требуется, достаточно лишь немножко побунтовать. Это обвинение в адрес этнометодологии было высказано еще в 70-е годы, причем именно в тот период оно имело значение. Его можно оценить лишь на фоне студенческого движения того времени, да и вся привлекательность этнометодологии связана с духом той поры и воспоминаниями о ней.

Исходя из этого политически разрушительного настроения, Гоулднер дал оценку этнометодологии с точки зрения ее направленности на изменение общественных отношений. Однако на самом деле такой направленности в этнометодологии вообще не было. Было лишь желание «просветить» людей. Поэтому нейтральность этнометодологии направлена на нечто иное: она демонстрирует, что никакой единой социальной реальности не существует, а есть лишь множество реальностей, и что нет никакой абсолютной рациональности, а есть лишь индивидуальная рациональность, согласно которой действие приобретает смысл. Социолог может сожалеть по этому поводу, но это его личное дело. В качестве исследователя он может лишь изучать, почему люди так хорошо уживаются друг с другом в мире повседневности, несмотря на то, что каждый придерживается своей рациональности. На этот «тонкий лед» само собой разумеющихся предпосылок повседневной жизни и выходит Гарфинкель в своих «кризисных экспериментах».. Ответить на вопрос, почему он делает это, принимая в расчет, что «тонкий лед» повседневности постоянно проваливается под ногами, можно так: он надеется обнаружить, что такое социальный порядок в его самых сокровенных основах посредством его разрушения. Вероятно, он надеялся, что тогда люди будут действовать в повседневной жизни немного сознательнее.

Приложение

Гарольд Гарфинкель

Исследование привычных оснований повседневных действий (сокращено)

 

Если у Канта нравственный закон «внутри нас» вызывал мистическое благоговение, то для социологии нравственный закон «вне нас» является технической задачей. С точки зрения социологической теории, нравственный закон воплощен в упорядоченных по некоторым правилам действиях повседневной жизни. Члены общества сталкиваются с ним и знают о нем как об обычном, по их ощущению, ходе действий: в знакомых картинах ежедневных дел, в мире повседневной жизни, который знаком им, как и всем остальным, и воспринимается как нечто само собою разумеющееся.

Люди называют этот мир «естественные события жизни», которые для их участников являются и моральными фактами. Для членов общества привычные дела не просто обстоят вполне определенным образом, но обстоят они всегда либо правильно, либо неправильно. Знакомые картины повседневных занятий, к которым участники относятся как к «естественным событиям жизни», это многочисленные факты их повседневного существования, представляющие собой одновременно и сам реальный мир, и продукт деятельности людей в этом мире.

Знакомый мир здравого смысла, мир повседневной жизни является предметом непреходящего интереса для любой дисциплины - и гуманитарной, и естественнонаучной. В общественных же науках и, в особенности, в социологии он, по сути, составляет основной предмет изучения.

Однако, несмотря на центральное положение этой темы в социологии, существующая обширная литература приводит мало данных и почти совсем не содержит методов, которые позволили бы выявить сущностные черты социально признанных «знакомых картин» и соотнести их с параметрами социальной организации. Хотя социологи и принимают социально структурированные сцены повседневной жизни в качестве отправных точек своих исследований, они все же редко замечают, что сама возможность существования мира здравого смысла является для социолога исследовательской задачей.

В данной статье я намерен показать, что изучение действий, основанных на здравом смысле, безусловно, имеет важное значение для социологии, и, рассказав о ряде наших исследований, хотел бы стимулировать обращение к этой проблематике.

 

Как сделать обыденные сцены заметными

 

При анализе устойчивых характеристик повседневных занятий социологи обычно выбирают знакомые испытуемым обстоятельства, такие, как домашняя обстановка или рабочее место, и ищут переменные, обеспечивающие устойчивость этих характеристик. И столь же обычно они не рассматривают определенный аспект этих обстоятельств: социально стандартизованные, «видимые, но не замечаемые», ожидаемые, фоновые черты повседневных событий. А члены общества как раз эти фоновые ожидания и используют в качестве схемы интерпретации реальности, благодаря чему совершающиеся события становятся для них узнаваемыми и доступными пониманию как «проявления-знакомых-событий». Тот факт, что каждый человек ощущает этот фон, вполне очевиден, и в то же время всякий испытает большие затруднения, если его попросят рассказать точно, в чем эти ожидания состоят. Когда человека спрашивают об этом, он может рассказать очень немногое или не может рассказать вообще ничего.

Практически единственный из социологов-теоретиков, Альфред Шюц описал многие из этих видимых, но не замечаемых фоновых ожиданий. Он называл их «установками повседневной жизни» и говорил об их видимых проявлениях как о «мире, знаемом сообща и принимаемом как само собой разумеющееся».

В исследованиях, о которых рассказывается в этой статье, делается попытка выявить некоторые из тех ожиданий, которые сообщают обыденным житейским картинам их знакомый, привычный характер, и соотнести эти ожидания с устойчивыми социальными структурами повседневных занятий. Что касается порядка изложения, то я предпочитаю начать со знакомых сцен и вопроса о том, что можно сделать, чтобы нарушить привычный ход вещей. Кое-что о том, как складываются и привычно воспроизводятся структуры повседневных действий, могли бы прояснить те действия, которые пришлось бы предпринять, чтобы внести в привычное взаимодействие недоумение, напряжение и путаницу, усилить бессмысленность происходящего, вызвать социально обусловленные переживания беспокойства, стыда, вины, негодования и тем самым дезорганизовать привычное взаимодействие.

Ведя свои повседневные дела, люди никогда не позволяют друг другу таким способом понимать, «о чем они в действительности разговаривают». Допустимыми свойствами обыденного дискурса (разговора) являются: ожидание, что люди сами поймут, что имеется в виду; случайность выбора выражений; характерная неопределенность ссылок; ретроспективное/перспективное ощущение событий настоящего; ожидание продолжения разговора, чтобы понять, что, собственно, имелось в виду раньше. Людям нужны эти качества дискурса как условия, при которых они берут себе и дают другим право утверждать, что они знают, о чем говорят, а то, что они говорят, доступно пониманию и должно быть понято. Любые отклонения от такого их использования вызывают немедленные попытки восстановить правильное положение дел.

Санкционированный характер этих свойств можно показать следующим образом. Студенты получили задание вовлечь кого-нибудь из своих знакомых или друзей в обычный разговор и, никак не показывая ему, что экспериментатор просит о чем-то необычном, настаивать, чтобы этот человек прояснял смысл своих обычных высказываний. Ниже приведены типичные выдержки из отчетов.