Новейший, наиболее актуальный и активный слой концепта.

Историк культуры перед лицом этого факта

Выше мы уже неоднократно подчеркивали, что предметом науки о культуре вообще и данного Словаря в частности являются не понятия, как они психически существуют в индивидуальных сознаниях (и где в частных случаях то или иное изних может вообще отсутствовать, — сравним, например, концепт «Цивилизация, Цивилизованное общество» и менталитет современных подростков в России), а концепты как некое коллективное достояние русской духовной жизни и всего русского, российского общества. Необходимо, следовательно, определить концепты и с этой, а именно — социальной, стороны.
57

Понятие о коллективном сознании как особом социальном явлении, не сводимом ни к индивидуальному сознанию, ни к суммеиндивидуальных сознаний, было впервые введено в науку французским исследователем, которого мы охотно признаем основателем научной социологии, Эмилем Дюркгеймом (1858—1917). Посвятивсвою первую работу (1893 г.) проблеме разделения общественноготруда, уже во второй работе (1895 г.), Дюркгейм пришел к настоятельной необходимости исследовать метод новой науки. Работа так и называется «Правила социологического метода» в русском перев. — «Метод социологии», далее цит. рус. перев. по изд.: Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М.: Наука, 1991).

Есть, — пишет Дюркгейм, — «категория фактов, отличающихся весьма специфическими свойствами; ее составляют способы мышления, деятельности и чувствования, находящиеся вне индивида инаделенные принудительной силой, вследствие которой они ему навязываются. Поэтому их нельзя смешивать ни с органическими явлениями, так как они состоят из представлений и действий, ни с явлениями психическими, существующими лишь в индивидуальномсознании и через его посредство. Они составляют, следовательно, новый вид, и им-то и должно быть присвоено название социальных» (с. 413). Дюркгейм приводит примеры, важные и для нашей темы.

«Когда я действую как брат, супруг или гражданин, когда я выполняю заключенные мною обязательства, я исполняю обязанности, установленные вне меня и моих действий правом и обычаями.Даже когда они согласны с моими собственными чувствами и когда я признаю в душе их реальность, последняя остается все-таки объективной, так как я не сам создал их, а усвоил их благодаря воспитанию.
...Точно так же верующий при рождении своем находит уже готовыми верования и обряды своей религии; если они существовали до него, то, значит, они существуют вне его. Система знаков, которыми я пользуюсь для выражения моих мыслей, денежная система, употребляемая мною для уплаты долгов, орудия кредита, служащие мне в моих коммерческих сношениях, обычаи, соблюдаемые в моей профессии, и т. д. — все это функционирует независимо от того употребления, которое я из них делаю. Пусть возьмут одногоза другим всех членов, составляющих общество, и все сказанное может быть повторено по поводу каждого из них. Следовательно, эти способы мышления, деятельности и чувствования обладают темпримечательным свойством, что существуют вне индивидуальных сознаний.
Эти типы поведения или мышления не только находятся вне индивида, но и наделены принудительной силой, вследствие которойони навязываются ему независимо от его желания» (с. 412).
58

В предисловии ко 2-му изданию своей книги Э. Дюркгейм ответил на замечания критиков по первому изданию. Два пункта особенно важны для нашей темы, они прямо относятся и к концептам, о которых идет речь в нашем Словаре.

Коллективные сознания — как «вещи». «Положение, согласно которому, — замечает Дюркгейм, — социальные факты должны рассматриваться как вещи, — положение, лежащее в самой основе нашего метода, — вызвало больше всего возражений. То, что мы уподобляем реальность социального мира реальностям мира внешнего, нашли парадоксальным и возмутительным. Это значит глубоко заблуждаться относительно смысла и значения данного уподобления, цель которого — не низвести высшие формы бытия до уровня низших форм, но, наоборот, востребовать для первых уровня реальности, по крайней мере равного тому, который все признают за вторыми. На самом деле мы не утверждаем, что социальные факты —это материальные вещи; это вещи того же ранга, что и материальные вещи, хотя и на свой лад.

Что такое в действительности вещь? Вещь противостоит идее как то, что познается извне, тому, что познается изнутри. Вещь — это всякий объект познания, который сам по себе непроницаем дляума; это все, о чем мы не можем сформулировать себе адекватного понятия простым приемом мысленного анализа; это все, что ум может понять только при условии выхода за пределы самого себя, путем наблюдений и экспериментов, последовательно переходя от наиболее внешних и непосредственно доступных признаков к менее видимым и более глубоким» (с. 394—395).

Различие между сознательным (сознаваемым) и бессознательным слоями в коллективных сознаниях или представлениях. Это положение важно еще и потому, что оно — общий пункт, в котором совпадают метод социологии, как он формулируется Дюркгеймом,и метод этнологии, как он понимается, например, К. Леви-Строссом, и как он восходит к «методу Кавелина». В самом деле, Дюркгейм говорит: «Даже тогда, когда речь идет просто о наших частныхпоступках, мы очень плохо представляем себе относительно простые мотивы, управляющие нами. Мы считаем себя бескорыстными, тогда как действуем как эгоисты; мы уверены, что подчиняемся ненависти, когда уступаем любви, разуму — когда являемся пленниками бессмысленных предрассудков и т. д. Как же сможем мы яснее различать значительно более сложные причины, от которых зависят поступки группы?»; «Нужно, чтобы, проникая в социальный мир, социолог осознавал, что вступает в неизведанное. Нужно, чтобы он чувствовал, что находится в присутствии фактов, законы которыхнеизвестны так же, как неизвестны были законы жизни до создания биологии. Нужно, чтобы он был готов совершать открытия, которые его поразят, приведут в замешательство» (с. 396).
59

После прекрасных словДюркгейма мало что остается добавить.Нужно лишь резюмировать, итак — резюмируем.
Метод историка культуры, по крайней мере в части, касающейся концептов культуры, отличается от методов этнолога, историка,социолога; историк культуры, в частности историк концептов культуры, комбинирует все три, используя их соответственно в трех различных пластах содержания культурных концептов.

К этому нужно лишь добавить, что историк культуры должен стремиться показать не только коллективные представления, как реальности общества, но и гипотезы, создаваемые об этой реальности наиболее выдающимися членами общества. Признак «наиболее выдающийся член общества» здесь не является субъективной оценкой, он означает просто члена общества, мыслителя или писателя, признанного самим обществом в качестве такового.

Поскольку, однако, материалом становятся и гипотезы, то естественно, что и сами описания «духовных ценностей» — концептов, как они даются в этой книге, тоже в известной мере — гипотезы.Но не следует преувеличивать их гипотетичность. Употребляя здесь слово «гипотеза», мы хотим подчеркнуть не какую-то особо большую меру их «гипотетичности», «авторской субъективности» и т. п. Эта мера, во всяком случае, не больше, чем в других гуманитарных исследованиях; например, гипотезами являются все этимологии словв лингвистике, гипотезами являются все описания «коллективных представлений» в социологии, именно потому, что они не даны в непосредственном наблюдении, и т. д. Мы хотим лишь подчеркнуть особую природу, особый характер отношений описаний концептов — к действительности: они описывают действительность, но действительность особого рода — ментальную. И уж во всяком случае, они имеют по крайней мере одно очень твердое основание — буквальный смысл обычая, представления, верования, термина, слова. Это всякий раз — исходная точка и дальнейшего развития концепта в самой ментальной действительности, в действительно существующем коллективном сознании, и в развитии гипотезы исследователя, которую он строит по этому поводу.

Отсюда вытекает, между прочим, и одно композиционное требование, относящееся и к определению культурного концепта, как оно дается в Словаре, и построению самого текста статьи Словаря, — это требование генетической последовательности. Определение каждого концепта — процесс, сходный с определением понятия в логике. Но между тем и другим есть очень важное различие. Определение концепта, как мы это выше обрисовали, складывается из исторически разных слоев, различных и по времени образования, ипо происхождению, и по семантике, а поэтому способ их суммирования в определении по самому существу дела является генетическим; концепт получает всегда генетическое определение.
60

Рассмотрим теперь некоторые важные явления в сфере концептов, выходящие за рамки отдельных концептов или даже групп концептов, — то, что мы называем рядами.