Кхалесса

 

— 24 —

 

Сентябрь, 2010 год. Базель-Штадт. Беттинген

 

«— Марилли!»

 

Змеиный голос. В нем таилась гипнотическая сила, как во взгляде и шипении кобры.

 

Мари хотелось покоя, безмятежного сна, после которого просыпаешься обновленным и живым. Глупо было надеется на подобное. Кошмары уже давно стали частью ее безумной жизни. Стоило просто смириться.

Отныне у ее кошмара было имя. Лиам Рималли. Так он представился обескураженной публике. Если раньше она только слышала голос, то теперь видела его обладателя. Размытая картинка, но этого вполне хватило, чтобы узнать.

Про таких людей говорят: запоминающийся или харизматичный. Взгляд холодный и пристальный.

 

«— Не совершай той же ошибки, что и твоя мать, Марилли. Не беги от меня, не усложняй все. Я слишком долго искал тебя».

Облаченный в темные развивающиеся одежды, Лиам походил на летучую мышь, на тень, вырванную из полумрака бездны. Он приближался, а она отступала назад, понимая, что нужно открыть глаза, проснуться.

«— Это не сон, девочка моя. Разве ты этого еще не поняла? Я в твоем подсознании. Мы с тобой связаны!»

У его ног вилась одна из тех жутких тварей, похожая на огромную ящерицу с крыльями. Чудовища, как и те, что были изображены на картине в зале Совета, давно преследовали ее в кошмарах. Шипя, существо неотступно следовало за своим хозяином. Длинный извивающийся хвост змеился по полу, а перепончатые жилистые крылья то поднимались, то опускались. Кэт назвала его Колхидским драконом, когда Мари заинтересовалась похожим изображением в одной из книг. Были и другие: Химера, Гидра — страшные творения заклинателей. Их она тоже видела. Но даже эти создания не пугали Мари так, как Лиам.

«— Помоги мне, Марилли. Время почти пришло. Она должна вернуться!»

 

Она пыталась спросить, зачем он мучает ее, для чего это все? Но вместо слов выходил лишь неразборчивый шепот.

«— Джеймс погиб потому, что ты не слушала меня. Хочешь, чтобы та же участь постигла и Гаррета?»

Она в отчаянии замотала головой. Существо встрепенулось и резво бросилось к ней. Марилли отскочила назад и, оступившись, поняла, что падает.

Мари проснулась от собственного крика и в холодном поту. Резко села и в недоумении огляделась. Она не сразу вспомнила, где находится и что произошло до этого. Голова раскалывалась. Хотелось сжать ее руками, забиться в темный угол лишь бы боль ушла. В жалкой попытке хоть немного унять дрожь, она обхватила плечи и уткнулась лбом в согнутые колени. Мари чувствовала себя вымотанной и опустошенной. Сон не принес должного отдыха. Глаза слипались: создавалось впечатление, что в них насыпали песка. Она понимала, что стоит ей вновь заснуть, как кошмары вернутся. Сил вынести это снова у нее не осталось.

Последние слова Лиама ужаснули ее. Марилли не понимала, чего он хочет, и о чем просит.

 

Подождав пока сердце перестанет отбивать дробь и восстановится дыхание, Мари поднялась с кровати и на ватных ногах вышла из спальни. Она старалась ни о чем не думать, ведь так недолго сойти с ума. В горле пересохло, невыносимо хотелось пить. Как назло графин оказался пуст. Выругавшись, она тут же прикусила язык. Дверь в соседнюю спальню была открыта.

Ей и Кэт отвели комнаты, которые соединялись большим просторным залом. Мари подкралась к приоткрытой двери. Принцесса спала беспокойно: подушки разбросаны по широкой кровати, одеяло сползло на пол. Катерина ежилась во сне. Светлые волосы липли к мокрым от слез щекам. Она осторожно укрыла Кэт и тихо выскользнула в коридор.

Ей уже довелось побывать на кухне, и она не опасалась заблудиться. Убранство дома было удивительным. Дорогие ковры, картины в массивных позолоченных рамах, вазы, скульптуры. Именитые музеи отдали бы все на свете, чтобы заполучить подобное добро. Здесь же оно просто пылилось. В канделябрах на стенах горели особые свечи. Огонь не плавил воск, а лишь мерцал, слегка подрагивая.

В комнатах, куда ей довелось заглянуть ранее, вся мебель была укрыта чехлами, а в воздухе кружили потревоженные пылинки. Обжитых помещений оказалось не так много. Просторная гостиная, столовая, кабинет и спальни, в том числе те, что предоставили им.

Мари все же заплутала и забрела в гостиную, где они провели вечер. За каминной решеткой давно тлели угли. Она осмотрелась и заметила картину на противоположной стене. Полотно скрывала плотная черная ткань. Марилли подошла ближе. Ухватив жесткое сукно, она резко дернула его вниз. Пыль поднялась столбом. Мари зажмурилась и несколько раз чихнула, а когда открыла глаза, замерла.

С огромной картины на нее смотрела женщина. Красивое лицо, прямой нос, выразительные скулы, надменная улыбка и презрительный взгляд. Длинные, цвета вороньего крыла, волосы. Ее руки охватывал индиговый свет. Незнакомка была облачена в ослепительное белое платье, длинный шлейф которого стелился по земле. Простое, оно подчеркивало ее естественную красоту. Рукава одеяния расходись у локтей. Треугольный вырез открывал лебединую шею и позволял полюбоваться на формы, а заодно и на затейливый кулон в виде знака бесконечности.

На мгновение Мари забыла как дышать. Рука непроизвольно потянулась к шее, но пальцы лишь смяли ткань майки. Она знала, что изящного причудливого сплетения цепочки больше нет. Похожий кулон был и у нее, но она потеряла его четыре года назад. А ведь он всегда был с ней. С самого детства. Он хранил в себе воспоминания о тепле материнских рук и о тех временах, когда Мари была безоговорочно счастлива.

Нет! Это просто безделушка. Похожая вещица, совпадение. Но за последнее время она разучилась верить в подобные совпадения.

— Красавица, правда? Говорят, она была настолько красивой, что звезды падали к ее ногам. Сотни царств покорились власти этой женщины.

Марилли повернулась к Мариусу. В его глазах плясали озорные огоньки.

 

Моргот пугал ее, и в тоже время в нем было что-то притягательное. Наверное, именно так и должны выглядеть настоящие аристократы. Манеры, осанка, надменный взгляд. Дорогая одежда и безупречное чувство стиля.

Марилли поняла, что беззастенчиво разглядывает его и, смутившись, повернулась к картине.

 

— Кто она?

 

— Кхалесса. Она была одной из Великих.

 

— Она из вашей семьи?

 

Заклинатель глухо засмеялся, и Мари снова смутилась.

 

— Нет. Никто не знает, каких кровей она была, — Мариус подошел ближе. — Мой отец поклонялся этому полотну, как и мой дед, и прадед.

— Чем она прославилась? Моргот ответил не сразу:

— Великая заклинательница — единственная, кто черпала силу из Тьмы. Одним прикосновение губ она лишала жизни, а другим поднимала из мертвых. Жестокая и беспощадная. Кхалесса уверенно шла по трупам своих врагов, утопая по щиколотку в их крови. Гордая и тщеславная. Ей были чужды такие понятия как жалость, слабость и сострадание. Другие заклинатели преклонялись перед ней, разнося легенды о ее силе и мощи. Но были и те, кто пошли против. Они нашли способ убить Кхалессу, но, не сумев уничтожить останки, сделали все, чтобы их никогда не нашли. Многие верят, что ее тело, опутанное серебряными цепями, спрятано так далеко, чтобы ни одной живой душе не удалось добраться до нее, и не приведи Тьма, вернуть к жизни.

«— Она должна вернуться...» — Голос Лиама будто насмехался над ней. Марилли покачала головой, стараясь прогнать наваждение.

— Мне сложно поверить в такие сказки.

 

— Это не сказки, Марилли, — вкрадчиво произнес маг. — Вся наша история погребена под легендами и вымыслом. Когда-то, заклинатели были Богами. Древний Египет. Греция. Рим. Затянувшаяся на столетия война разучила людей верить. Когда заклинатели пришли к перемирию, некоторые из них пожелали вернуть былую власть и почитание. И они решили начать с нее, — он завороженно смотрел на картину. — Пробудив древнюю магию, они хотели возвыситься над людьми, которые больше не плясали вокруг ритуальных костров, не строили храмы. Совет Верат и Орден Инквизиции пытались образумить глупцов, но тех не пугала даже казнь за неповиновение. Они действовали от имени церкви, руками людей.

Марилли жадно внимала каждому слову.

 

— Тамплиеры. Крестовые походы. Они искали останки Великой заклинательницы, но ничего не нашли, кроме камня с непонятными письменами, которые даже прочитать не смогли. Совет и Орден вынесли им приговор. Казнили всех, устроив кровавое побоище, а людей заставили забыть, придумав то, о чем сегодня можно прочесть в учебниках по истории.

— Тебя хлебом не корми, только дай рассказать очередную небылицу, — низкий, немного насмешливый голос заставил их обернуться. Мари почувствовала, как к лицу прилила краска. В дверях стоял Гаррет.

— Тысяча триста седьмой год [9], — задумчиво произнес Мариус.

 

— За три года до моего проклятия. Так что не помню, прости. Исторической хроникой не поделюсь.

 

— Твой скептицизм, Маккивер, несколько оскорбителен, — проворчал заклинатель. — Ты сам видел камень. Скрижаль долгие века хранилась в сокровищнице королевского клана.

— И что такого в этом булыжнике, который нашли в Думьяте [10]? Ты правда веришь в то, что, — Гаррет взглянул на картину, усмехнулся, а затем вновь обратился к заклинателю. — Заклятие, начертанное на нем, вернет к жизни Древнюю?

— Это ведь про нее говорила Эрнесса? — вспомнила Мари. — Она сказала, что Древняя восстанет!

 

«— Она должна вернуться...» — Подсознание вторило словам ее мучителя, желая окончательно свести с ума.

— Леди Ланье прекрасно известно, чего стоит опасаться, — голос Мариуса звучал отстраненно. — Еще несколько лет назад я бы и сам не поверил, но, — заклинатель запнулся, как будто подбирал слова, а затем посмотрел прямо на Мари. — Ты излечила Гаррета от ранения, которое должно было отправить его к праотцам. Ты соединила силу клинков, которые являются частями древнего оружия, и ты...

— Можешь сотворить заклятие, которое никто не в силах прочитать, — закончил за мага Гаррет.

 

Маккивер нахмурился, между его бровей залегла глубокая морщинка, появлявшаяся всегда, когда он был чем-то обеспокоен.

— Поверил, наконец, — улыбнулся Моргот.

 

— В магии Мари я не сомневаюсь. Но то, что какая-то древняя ведьма может восстать из мертвых,

— он покачал головой. — Кто знает, что это за заклятие, и заклятие ли вообще?

 

— Думай, как хочешь, Гаррет, — развел руками Мариус.

 

— Так вот чего он хочет? Вот почему он мучает меня! — ее голос предательски дрогнул.

 

— Лиам ни перед чем не остановится. Ты нужна ему, Марилли, — заклинатель тяжело вздохнул. — Кхалесса и есть та сила, которую они намереваются возродить. В Братстве верят, что когда она умирала, то прокляла заклинателей. Проклятье это заключалось в том, что сила однажды покинет нас навсегда, и мы ничем не будем отличаться от людей. Когда это случится, в своем отчаянии мы вновь воззовем к ней. Великая вернется, а вместе с ней и магия, которая угасает с каждым поколением. Только вот я сомневаюсь, что они до конца понимают, насколько велика цена такой силы.

Мариус убрал руки в карманы.

 

— Последователи Кхалессы высекли на камне знание, способное вернуть их госпожу к жизни и спрятали, перед тем, как их всех убили. Тысячи лет прошли прежде чем Дамьетта, захваченная Братством, открыла свои сокровища безумным фанатикам. Но их разочарованию не было предела, когда они поняли, что заклятие не прочесть. С тех пор прошло несколько веков, и члены Братства нашли другой способ, — после этих слов, Моргот выразительно посмотрел на Марилли.

От этого взгляда ей сделалось нехорошо. По спине пробежали мурашки, будоража и пугая до чертиков.

— Ты их самый страшный эксперимент, Лапонька, — слова заклинателя прозвучали с сожалением. Мари ожидала, что маг скажет что-то еще, но он не проронил ни звука.

— Я не понимаю, как? Почему я?

 

Она с мольбой посмотрела на Мариуса. Хмурый и напряженный Гаррет выжидающе сверлил его взглядом.

— Я и так рассказал слишком много, — Моргот повернулся с явным намерением уйти.

 

— Мариус, прошу вас! — Мари ухватила заклинателя за руку.

 

— Мне известно только то, что твоя мать была одной из тех, над кем они ставили опыты. Ты человек, Марилли, но в твоих жилах течет кровь твоего отца — заклинателя. Очень могущественного, стоит отметить, — Моргот высвободился из ее хватки.

— Кто он? Мой отец? Вы ведь знаете! — мужчины переглянулись, а она пошептала: — Вы оба

 

знаете.

 

— Лиам, — глухо отозвался Гаррет. — Лиам Рималли твой отец.

 

«— Мы с тобой связаны...»

 

Мир покачнулся, и Мари в одночасье поняла, что он уже никогда не будет прежним. Стало трудно дышать, на глаза навернулись слезы. Она закусила губу. Встретиться лицом к лицу со своим самым страшным кошмаром, а после узнать, что он приходится тебе отцом — не это ли изощренная и жестокая шутка судьбы?

— Мари, — позвал Гаррет и шагнул к ней.

 

Она ничего не знала о собственном прошлом, а о многом предпочитала не вспоминать, потому что это было очень больно.

* * *

 

Как и все дети, Марилли думала, что мама всегда будет рядом с ней и никогда не случится ничего плохого. А самое страшное, что может произойти с ней самой — это пара ушибов и ссадин, невыученные уроки да рыбные котлеты, приготовленные бабушкой. Как же сильно она тогда ошибалась!

В тот день из школы ее забрала тетя Элизабет. Когда они оказались, дома, то застали там доктора. Давина выглядела бледной и изможденной, ее мучила головная боль, и время от времени повышалась температура. Седовласый врач сказал, что это грипп, прописал лекарства и заверил, что скоро все должно пройти. Но все только начиналось.

Тем вечером маленькая Марилли слышала разговор женщин и крик бабушки:

 

— Это плата за грехи и темные желания, которым ты поддалась, не думая о последствиях! Я предупреждала, но ты не слушала меня! Слишком поздно ты поняла, какое он чудовище. О Мари я позабочусь, но в будущем ее ждет судьба страшнее твоей. Рано ли поздно он найдет ее!

Давине с каждым днем становилось только хуже. Молодая женщина сгорала, как свеча — стремительно и неотвратимо. Со временем она потеряла сон и аппетит, постоянно что-то бормотала и перестала узнавать близких. Марилли не пускали к матери, но однажды вечером девочка прокралась к ней в спальню. В бледном существе она с трудом смогла узнать некогда красивую женщину: густые темные волосы поседели, лицо осунулось, а во взгляде горел лихорадочный огонь. Мари не испугалась, подошла к кровати и легко прикоснулась губами к холодному лбу матери.

— Марилли, — послышался еле слышный шелест ее голоса. — Ты так похожа на него, но глаза у тебя совершенно чужие. Иногда я думаю, а есть ли в тебе хоть что-то от меня?

Бледное подобие улыбки появилось на губах, когда она подняла дрожащую руку к щеке дочери. Мари смахнула слезы.

— Мамочка, ты ведь поправишься? Я слышала, о чем говорят бабушка с тетей Элизабет. Ведь это все неправда? Ты же не оставишь меня, мам?

Давина вымученно улыбнулась, и было видно, что даже это дается ей с огромным трудом.

 

— Не вини меня, когда узнаешь всю правду, Марилли. Я очень его любила, была глупа и наивна... Она прикоснулась к цепочке на ее шее.

— Храни оберег, пока слуга Маары не заберет его. А свой, — она приложила ладонь к груди, где под тканью сорочки был такой же кулон. — Я заберу с собой, чтобы он не нашел меня даже после

 

смерти.

 

Давина умерла на следующее утро.

 

* * *

 

Последние слова матери Марилли всегда считала лихорадочным бредом. Она никогда их не забывала, а повзрослев, решила выяснить кем был ее отец. Но любые вопросы пресекались на корню: сначала бабушкой, а после и Элизабет. Однажды опекунша пришла в ярость, когда застала Мари, разбирающую документы и старые вещи матери. Тогда тетя сказала, что ее отец давно умер.

— Он был преступником, Марилли! — кричала женщина.

 

Она не поверила и не оставила попыток. Но Мари даже имени его не знала, а несколько лет жизни матери оказались вырванными из книги страницами. Давина не закончила школу, и однажды просто исчезла из родительского дома, а когда вернулась, была уже на последнем месяце беременности.

Со временем Мари окончательно смирилась с мыслью о том, что правды ей никогда не узнать.

 

* * *

 

Она слышала удаляющиеся шаги заклинателя и чувствовала на себе пристальный взгляд Гаррета.

 

— Как давно ты знал?

 

— Достаточно.

 

Марилли не могла понять, что чувствует. Горечь обиды, страх перед неизвестностью.

 

— Лиам Рималли, которого я знал, умер очень давно, — он подошел еще ближе. — Я знаю это, потому что чувствовал боль от разрушающихся уз. Боль, которую нельзя сравнить ни с чем. Понятия не имею как ему удалось одурачить всех. А с твоим появлением этот мир встал с ног на голову. Я догадывался, но не знал, как тебе обо всем рассказать.

Мари всхлипнула и, поддавшись порыву, обняла Гаррета. Ей это было нужно. Когда он положил теплые ладони на спину, она уже не чувствовала напряжения и горького привкуса безысходности.

— Я понимаю, правда понимаю, просто... это все в голове не укладывается.

 

Он перебирал ее волосы и не выпускал из объятий. Было так хорошо просто стоять и молчать — рядом с тем, в ком так отчаянно нуждаешься. За то короткое время, что они провели вместе, он стал ей необходим, как солнце, как воздух — всему живому.

— Сейчас тебе стоит отдохнуть, а завтра мы во всем разберемся.

 

Марилли нехотя отпустила его и ощутила чувство утраты, словно лишилась части себя.

 

— Пойдем, я провожу тебя, — Маккивер улыбнулся, а она вдруг прикоснулась к шее.

 

— Гаррет.

 

Он поднял брови.

 

— Кулон на шее Кхалессы. У меня был такой же.

 

— Был?

 

— Я потеряла его четыре года назад.

 

Мари чувствовала себя маленькой девочкой, сообщающей родителю, что потеряла дорогую игрушку.

 

— Ты уверена? — уточнил Гаррет.

 

— Очень похожий. Такой же был у мамы и у Элизабет.

 

— Тогда это многое объясняет.

 

— Что именно?

 

— То, почему Лиам не добрался до тебя раньше, — он внимательно посмотрел на Мари. — Это оберег. Очень сильный древний артефакт, сотворить который сегодня не под силу никому. Если верить любимым сказкам Мариуса, Кхалесса и ее приближенные носили подобные. Магия в украшении скрывает своего владельца от других заклинателей, защищает от магического воздействия. Всем известно, что артефакты сохранились до нашего времени, но вот кто ими обладает, — Гаррет пожал плечами. — Значит, у Элизабет есть такой же оберег?

Марилли рассеянно кивнула, не до конца понимая, к чему он клонит.

 

— Тогда есть шанс спрятать тебя от Лиама. Нужно только навестить ее. Она вздрогнула.

— Не думаю, что это хорошая идея.

 

После случившегося с Джеймсом, Элизабет настояла на том, чтобы ее поместили в клинику, и сделала для этого все.

— У нас нет другого выхода. Нужно использовать любую возможность. Прятаться здесь скоро будет нельзя, магия Мариуса имеет свои пределы.

Какое-то время они просто молчали. Маккивер разглядывал картину, а после повернулся к ней.

 

— Решим все завтра.

 

За размышлениями Мари и не заметила, как они поднялись наверх и оказались у дверей в комнаты. Сколько же всего она узнала за последний час!

— Значит Кэт... — она неуверенно замерла перед дверью.

 

— Твоя кузина, — подсказал Гаррет.

 

— А Лайнел был моим дядей.

 

— Думаю, король был бы рад узнать о племяннице, — Маккивер грустно улыбнулся, а затем, взяв ее за руку, посмотрел с хитрым прищуром. — Миледи, — это обращение он произнес с особой интонацией и коснулся губами ее руки.

— Ты смеешься надо мной? — шутливо возмутилась она и шагнула к нему.

 

— И в мыслях не было, — хрипло прошептал Гаррет и, притянув к себе, поцеловал.

 

Ее губы без колебаний подчинились его властному напору. Она провела ладонями по его широким плечам и обняла, прижимаясь теснее. Проблемы, опасения, тяжелые раздумья — исчезли, растаяли во всепоглощающем жаре поцелуя. Со всей страстью и нежностью Марилли отвечала Гаррету, стараясь запечатлеть в памяти каждое движение губ, каждое прикосновение его сильных рук.

Давно ей не было так хорошо. Он сжимал ее в объятьях — крепких и нежных одновременно. Мари словно погрузилась в теплый океан, где чувственные волны мягко накатывали одна за другой. Казалось, она вот-вот взорвется от наслаждения.

— Если мы сейчас не остановимся, — прерывисто произнес он. — Я за себя не ручаюсь.

 

Мари не хотелось останавливаться. Ей было все равно, она ловила момент. Она слышала как гулко билось его сердце в такт ее собственному, а горячее дыхание опаляло кожу. Мари смущенно опустила взгляд и перевела дух.

— Доброй ночи, Марилли.

 

Маккивер поцеловал ее в макушку и провел рукой по волосам.

 

— Доброй, — прошептала она, понимая, что уснуть ей уже не удастся.