Пассаж о Присутствии

Как я выразился бы в те годы – я устоял. Я сдерживаю дыхание. Возвращение домой предполагает необычный, всегда повторяющийся и верный маршрут. Как минимум. Дон Хуан отряхивается от бриза, который омочил его. Куда ты подевался? Бродил. Ты все намочил. Это не вода. А что? Подожди несколько секунд. Влажные пятна – от воды – начали ярко фосфоресцировать. Куда ты подевался? – повторил я. Ты был у Хуана Диего! Да, и эти капли – это капли его Блаженства. Святая вода. Его тело? Нет, не его тело, его ореол, чтобы как-нибудь назвать это. Его воздух. Его атмосфера. Куда он забирается, как в гнездо. Это его нора, его убежище. Но зачем ты пошел за ним? Мне хотелось найти подтверждение кое-чему. Можно узнать, чему? Он провел столько времени вблизи Девы, что напитался ее светом. Когда он один – с нами он прикрывается и ведет себя осмотрительно, - он наслаждается этим всеподавляющим светом. купается в нем. Он как в бреду. Он входит в свою личность и растворяется в ней.

Он взрывается? Да. Он не выносит никакой границы, отделяющей его от Блаженства. О! Битва плоти и тоски, восторга и отчаяния шамана и ослепительного света была решена в пользу Блаженства, которое досталось ему. Поглотило его. Он проглотил его. Выражаясь его языком, слился с ним. Поскольку он шаман, его мозг и дух совершали экспедиции к пределам реальности всей вселенной, и он вторгался – почти оскорбительно – в Обширность всякой поверхности, в неопределенность всякой бесконечности, и такова была его судьба, но он возвращался на свое ложе – в свою любимую Мексику – из диких трав. Из его звезд, поверяющих ему свои тайны, из его снегопадов и пещер. <Луны> - объявляет он. Его Слава заключалась не в помазании Блаженству, а к возвращению из Блаженства. Однако его возвращение становится все более невероятным, его Мексика теряется в его судьбе. Шаман страдал как никто, и Святой страдал как никто. Его раскаленные докрасна костры, следствие одиночества, выработали в нем привычку держаться на расстоянии, на иных берегах, в иных океанах, Видение, очарование Видением пропорционально перспективе миров.

Хуан Диего сам выбирает, вернуться ему или нет. Это зависит только от него самого. Духовная дистанция между ним и всеми остальными огромна, он отделен ею от всех. Общение с необыкновенным захватывало его на целые века, которые в каждое мгновение являются Временами без Границ. Безмолвно страдая, он покрывает голову. Он сидит у Нее за спиной, и у него возникает ощущение, что Космическое облако превращается в одеяние Девы, в Блаженство Космоса. Путник, шагавший по полям Заката после захода солнца, проходит без всякого предупреждения, проходит сквозь ледяной холод и полумрак звездной ночи, его окатывает, как волной, стоящим в воздухе радужным ледяным жаром, который вдыхает его нос, и из него возникает нежность ледяных пастбищ, а в дрожащих кронах как будто бы все еще сверкает солнце, несмотря на присутствие уже взошедшей луны.

Не останавливайся, - слышу я.

На него производит впечатление то, как Мария, Небесная Дева-Мать, ведет себя с ним (он ничего не знает об этом). Он внимает ее сияющему присутствию, он по-прежнему шаман, но его эмоции перехлестывают через край, его знания превосходят сами себя и превращаются с состояние неизреченного света. Это та самая вода, которую он разбрызгал. Он дает полную волю своему огромному желанию прикоснуться к ней (к Деве) рукой, он наклоняет голову, словно желая рассмотреть ее, наполнить себя ею, объять ее, его заливает ощущение бесконечного Блаженства. А Она молчит. Она ждет. Ждет, когда Хуан Диего вновь обретет свою обычную уравновешенность. Мы понимаем, что он как бы находится внутри явленного ему видения. Как только он приходит в себя, возвращаясь из своего экстатического состояния, Она, бесконечно осторожная и мудрая, несказанно одаряет его, и ее дар питает воображение Святого-шамана, который изо всех сил роется в мыслях и памяти, пытаясь произнести хотя бы одно слово, но не находит ни своего горла, ни шеи, ни слюны, ни языка, ни рта. Он по-прежнему молчит, ему никак не удается начать причащение. Он охвачен восторгом, стыдом и блаженством, и потому этот момент все не наступает. Он переполнен чувствами и смятением в присутствии этой подавляющей реальности.

Он был ограничен и знал это. Никакое движение с его стороны, никакая перспектива его мира не сочетались с Видением. Мария, Владычица Небесная, появлялась и исчезала в любой момент без всякого предупреждения, в самый неожиданный и невероятный момент; Хуан Диего делал все, что мог, стараясь понять, расставить все на свои места, никто из них не смотрел на другого: Она из Благочестия, он из-за крайнего волнения, однако он решил, что должен заговорить достойно, когда наступит момент, если только он наступит, и поймать подходящее мгновение, найти подходящее слово, точное слово и даже подходящее место, уловить какой-то знак в выражении Ее лица, его мозг был ошеломлен, перед глазами все мешалось, жаркий воздух (воздух пустыни или моря, сопровождавший Ее присутствие), великолепие вечера, превосходившее многие чудеса, цветы – а может, и не цветы, - плавающие в воде. Сквозь тело Марии скользили плывущие облака, вздымались гигантские волны Прибоя, алые и золотые из-за выглядывающих из них рыб, если это был Океан, накатывали волны горячего воздуха, если это была пустыня, и выглядывали койоты, волки, шипы, цветы, изумленные птицы, и все было охвачено потрясающим молчанием. Причащение продолжалось, он знал, что Она ждет слова.

Он всячески старался уловить этот видящий его взор, он смотрел на этот взор, проникавший сквозь него, заставлявший его мгновенно осознать смысл Откровения в экстазе этого присутствия, такого близкого и знакомого, этот взор принадлежал ему – он знал это, - он узнавал его, он не мог уклониться от него, и все же он знал, что волен в любой момент разрушить Видение, и его несказанно страшило даже самое малое предчувствие того, что это может случиться. Любая непредвиденная мелочь, неудачно сказанное слово, ошибка могли вызвать отдаление. От угрозы этого у него мурашки бежали по телу, Дева же могла одним только своим словом успокоить его, и Она раскрыла губы, и он услышал Ее проникновенный голос:

<Ты должен прийти ко мне, найди свою тропу и приходи, поешь, пожуй, напейся, насыться и приходи. Закончи свои походы и дела и приходи. Исцеляй, изучай, кричи, обратись в гром или в журавля и потом приходи. Узнай меня. Приблизься, дай мне увидеть тебя. Это смысл нашего одиночества. Не покидай наших благословенных, удались от деревни, от хижины, и приходи в поля жить со мной и с нашими благословенными.>;