Системний підхід до організації маркетингу підприємства

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 559

В предыдущих главах было показано, что социальная жизнь человека регулируется нормами и правилами. Деятельность людей превратиласьбыв хаос, если бы они не придерживались правил, определяющих поведение в соответствии с ситуацией. Скажем, движение на дороге невозможно, если водители Ив соблюдают правила дорожного движения. Нормы, которым мы следуем, в наших действиях, придают социальному миру регулярность и предсказуемость. Значительная часть социологических изысканий посвящена процессу обеспечения социального порядка. Однако есть и другая сторона медали.Не всегда и не все действия людей соответствуют социальным ожиданиям. Иногда водители пренебрегают правилами дорожного движения, даже в том случае, когда подугрозу ставится ЖИЗНЬ других людей. В большой спешке или под влиянием алкоголя человек может управлять автомобилем неосторожно и безответственно, к примеру, проехать в обратную сторону по улице с односторонним движением. Люди достаточно часто отклоняются от правил, которым они обязаны следовать.

Изучение отклоняющегося поведения — одна из самых увлекательных задач социологии. Эта область сложна для анализа, потому что типов нарушений Правил так же много, как много социальных норм и ценностей, Кроме того, нормы различных культур, а также субкультур в рамках одного общества существенно различаются. Поэтому то, что нормально для одного сообщества, может быть отклонением в другом. Так, курение марихуаны — отклонение в британской культуре, тогда как употребление алкоголя не является таковым. Совершенно иначе обстоит дело в обществах Ближнего Востока.

Что такое отклонение?

Девиацию (отклонение) можно определить как несоответствие имеющейся норме или набору норм, принятых значительной частью людей в группе или обществе. Ни в одном обществе невозможно провести линию и просто разделить всех на тех, кто отклоняется от норм, и тех, кто им следует. Большинству из нас случалось нарушать общепринятые правила поведения. Многие совершали мелкие кряжи, например, брали что-либо в магазине, не заплатив, или уносили с работы разные мелочи -— вроде фирменной почтовой бумаги — для личного использования. Большая вдеть людей курила марихуану, употребляла в несовершеннолетнем возрасте алкоголь, пробовала наркотики или принимала участие в запрещенных видах сексуальной практики.

Область, охватываемая понятием “девиантное поведение”, очень широка, и это иллюстрируют следующие примеры. Американский миллиардер Говард Хьюз был чрезвычайно удачливым бизнесменом. Он достиг успеха благодаря трудолюбию, оригинальным идеям и неожиданными решениям. Его деятельность в сфере бизнеса согласовывалась с основными ценностями, принятыми в западном обществе, придающем особое значение материальному вознаграждению и индивидуальным достижениям. Однако некоторые черты его поведения резко отклонялись от общепринятых норм. Последние годы жизни, например, он жил, почти в полной изоляции от внешнего мира, не покидая номера люкс, ставшего его домом, отрастил длинные волосы, отпустил неопрятную бороду и стал похож скорее на библейского пророка, чем на преуспевающего бизнесмена.

Хьюз был одновременно чрезвычайно преуспевающим и чрезвычайно отклоняющимся по своему поведению. Противоположным примером может стать карьера Теда Банди. Внешне образ жизни Банди соответствовал всем нормам поведения добропорядочного гражданина. Банди вел внешне не просто нормальную, но скорее высокодостойную жизнь. Например, он был активным членом общества самаритян, которое организовало двадцатичетырехчасовую телефонную службу для людей, находящихся в стрессе и близких к самоубийству. Это не помешало Банди совершить серию зверских убийств. Перед вынесением смертного приговора судья похвалил Банди за его способности (он сам подготовил собственную защиту) и заметил, как печально растратил тот свою жизнь. Судьба Банди наводит на мысль, что внешне нормальная жизнь может в то же время сочетаться с тайными чрезвычайно отклоняющимися действиями.

Отклонение бывает не только в индивидуальном поведении, но и в групповом. В качестве иллюстрации можно взять культ Кришны, поддерживаемый религиозной группой, верования и образ жизни которой очень сильно отличаются от образа жизни большинства живущих в Соединенном Королевстве. Культ возник в Нью-Йорке в 1956 году, когда Шри Прабхупада прибыл из Индии, чтобы распространять на Западе слово о Сознании Кришны. Послания были адресованы в основном молодым людям, употреблявшим наркотики, и провозглашали, что можно “постоянно пребывать в возвышенном состоянии и обнаружить источник вечного наслаждения”, если следовать учению. К танцам и песнопениям кришнаитов на улицах привыкли. Население относится к ним вполне терпимо, даже в том случае, если их взгляды воспринимаются как эксцентричные.

Кришнаиты являют собой примерсубкультуры с девиацией. Сегодня их численность упала, но они сравнительно легко выживают в самых различных общественных условиях. Организация богата, она финансируется за счет пожертвований как своих членов, так и симпатизирующих. Ее положение прямо противоположно положению другой субкультуры с отклонениями — бездомных. Люди, потерпевшие поражение в жизненной борьбе, живут на улице, проводят время в парках или общественных зданиях (например, в библиотеках). Спят они либо на улице, либо в ночлежках. Множество бездомных кое-как перебиваются на обочинах общества.

Нормы и санкции

Наиболее часто мы следуем социальным правилам и нормам потому, что вследствие процесса социализации нам привычно поступать именно так. Возьмем, для примера, овладение правилами языка. Использование языка означает знание различных правил грамматики и орфографии. В основном мы используем эти правила без труда, не думая, поскольку усвоили их еще в раннем детстве. Только позже, изучая иностранный язык, человек начинает понимать, как много правил следует выучить, (120стр) чтобы сказать даже простейшую фразу. Другой иллюстрацией могут быть рассмотренные Гофманом нормы, регулирующие взаимодействия в социальных столкновениях (см. главу 4, “Социальное взаимодействие и повседневная жизнь”). Соблюдение позиции гражданского невнимания к посторонним, такт в отношениях с друзьями, процедура установления “скобок” между столкновениями — обычно мы не осознаем, что все это делается в соответствии с определенными правилами.

Другой типнорм — те, следуя которым, мы сознательно верим, что предписываемое ими поведение истинно. В частности, это верно для норм поведения на дороге. Водители безоговорочно принимают, что они должны придерживаться нужной стороны дороги или останавливаться на красный сигнал светофора, потому что, если бы большинство из них эти правила не соблюдало, то дороги стали бы несравненно более опасными, чем сейчас.

Гораздо меньшее согласие наблюдается относительно других правил дорожного движения — например, ограничения скорости. Почти все водители согласны, что некоторые ограничения необходимы для защиты других водителей, пешеходов и велосипедистов, но лишь немногие из них строго придерживаются ограничений. С установленной скоростью они будут ехать только тогда, когда знают или предполагают, что рядом полицейский автомобиль, но как только они узнают, что полиции поблизости нет, многие тут же превышают установленную законом скорость.

Этот пример обращает наше внимание на один из важнейших аспектов проблемы конформности и отклонения. Все социальные нормы сопровождаютсясанкциями,защищающими отнеконформности. Санкция — любая реакция со стороны остальных на поведение индивида или группы, цель этой реакции — гарантировать выполнение данной социальной нормы. Санкции бывают позитивными (поощрение за конформность) или негативными (наказание за неконформное поведение). Санкции могут быть формальными и неформальными. Формальная санкция имеет место там, где существует группа или организация, задачей которой является гарантированное соблюдение норм. Неформальные санкции — менее организованные и более спонтанные реакции на неконформность.

Большинство типов формальных санкций в современных обществах связано с системой наказаний, представленной судами и тюрьмами. Полиция также является организацией, в чьи обязанности входит привлечение преступников к суду и, возможно, последующее заключение в тюрьму. Большинство дорожных правонарушений наказываются штрафами или лишением прав, но эти наказания достаточны для того, чтобы водители, сознательно нарушая правила движения, старались не попадаться на глаза полиции. К формальным негативным санкциям относятся штрафы, тюремное заключение и казнь. Позитивных формальных санкций существует немного. Для стимулирования образцового вождения в качестве поощрения предлагаются знаки отличия типа “за отличное вождение” или “знаток дорог”. Формальные позитивные санкции можно найти и в других сферах социальной жизни: награждение медалями за храбрость в бою, степени и дипломы, свидетельствующие об академических успехах, награды за участие в спортивных состязаниях и др.

Неформальные санкции, позитивные и негативные, составляют неотъемлемую часть всех областей социальной деятельности. Позитивные неформальные санкции могут выражаться в похвале, одобрительной улыбке, похлопывании по спине. Негативные неформальные санкции обычно выражаются как оскорбительный тон, ругань или выговор, демонстративное игнорирование индивида. И хотя формальные санкции более эффектны и явны, неформальные санкции имеют фундаментальное (121стр) значение для создания конформности в соблюдении норм. Потребность сохранить расположение друзей, семьи, коллег, желание избежать насмешки, стыда, отторжения часто определяют поведение людей в значительно большей степени, чем формальные поощрения или наказания.

Законы, преступления и наказания

Законы — это нормы, определяемые властями в качестве принципов, которым должны следовать граждане; существуют формальные санкции, которые применяются против людей, не проявляющих конформности. Где есть законы, там всегда найдутся и преступления, посколькупреступление можно определить как любой способ поведения, нарушающий закон. Природа криминального поведения, серьезность различных преступлений и способы, которыми криминальные действия пресекаются государственной властью, существенно изменились за последние два-три река. Как отмечалось в главе 1, “Социология: проблемы и перспективы”, причины этого можно найти в замещении традиционных обществ, основанных на Принципах общины, индустриальными социальными системами, где большинство людей живет в более анонимных условиях, чем в традиционных системах.

Преступления в доиндустриальную эпоху

В деиндустриальной Европе наиболее серьезными и влекущими самое суровое наказание считались религиозные преступления, либо преступления против собственности власть имущих и аристократии. Сегодня подобные нарушения либо вовсе не воспринимаются как преступления, либо рассматриваются как малозначительные нарушения закона. Ересь (проповедь религиозных доктрин, отличных от христианства), святотатство (кража или порча церковной собственности) и даже богохульство (упоминание божьего имени всуе, негативные высказывания о религиозных материях) долгое время карались смертью во многих странах Европы. Охоте или рыболовство, рубка леса или хвороста, сбор фруктов, совершаемые простыми людьми на земле короля или аристократии, также считались тяжкими преступлениями (хотя смертная казнь применялась не всегда).

Убийство одного простолюдина другим не считалось серьезным преступлением по сравнению с вышеназванными. Преступник часто мог искупить вину, выплатив определенную сумму денег родственникам жертвы. Иногда семья погибшего брала дело справедливости в свои руки, убивая виновного. Проблема с таким способом наказания – известным как кровная месть — заключалась в том, что семья первого убийцы, в свою очередь, тоже могла отреагировать подобным образом, что приводило к длинной веренице убийств. В некоторых районах Южной Италии Практика кровной мести существовала до XX века; используется она и сегодня как способ осуществления “правосудия” между соперничающими “криминальными семьями” в Соединенных Штатах.

Изменения в способах наказаний

В Европе и Соединенных Штатах до начала девятнадцатого века тюремное заключение в качестве наказания за преступление применялось редко. Большинство городов имело свои тюрьмы, обычно небольшие, вмещавшие одновременно не более трех-четырех арестантов. Их использовали, чтобы “остудить” пьяниц в течение ночи, (122стр) иногда обвиняемые ожидали в них суда. В крупных европейских городах существовали большие тюрьмы, основная часть преступников, находившихся в них, получила приговор и ожидала казни. Эти учреждения сильно отличались от тюрем, которые в больших количествах стали строить позднее, начиная с девятнадцатого века и до наших дней. Тюремная дисциплина ранее была слабой. Лишь приговоренных к казни бросали в подземелье, и до самого момента казни они видели только тюремщика. Чаще всего тюремная атмосфера по сравнению с современными стандартами была поразительно свободной.

Джонатон Этолл, историк преступности, приводит описание жизниНыогейта,одной из первых лондонских тюрем. В ней кипела жизнь, большую часть дня в помещении находились многочисленные посетители. В 1790 г. один из осужденных дал в тюрьме бал, и это, по-видимому, не было необычным.

В 4 часа под музыку скрипок и флейт подали чай, после этого компания танцевала до 8 часов. Затем был подан холодный ужин. Вечер закончился в 9 часов, в обычный час, когда тюрьма закрывается.1)

До девятнадцатого века основными формами наказаний за преступления были колодки, порка, клеймение раскаленным железом или повешение. Обычно наказание производилось публично. Присутствовало много народа, на некоторые казни собирались тысячи людей. Преступник, которого собирались повесить,могпроизнести речь, оправдывая свои действия или доказывая невиновность. Толпа хлопала, шикала, свистела, давая оценку речи осужденного.

Тюрьмы и сумасшедшие дома

Современные тюрьмы ведут свое происхождение не от темниц и подземелий былых времен, а от работных домов (также известных как “госпитали”). Работные дома появились в XVII веке в большинстве европейских стран. В период разрушения феодализма многие крестьяне не могли получить работу, связанную с землей, и становились бродягами. В работных домах их кормили, но принуждали проводить большую часть времени в учреждении на чрезвычайно тяжелых работах. В работные дома помещались также и другие категории людей, о которых никто не мог позаботиться: больные, престарелые, слабоумные и сумасшедшие.

В XVIII веке тюрьмы, сумасшедшие дома и госпитали постепенно начинают отделяться друг от друга. Реформаторы изменили традиционные способы наказания, рассматривая лишение свободы как более эффективное средство борьбы с криминальными действиями. Убийство начинает расцениваться как самое серьезное преступление, поскольку в контексте широких политических изменений расширились права человека, и убийство становится посягательством на эти права. Идея публичного наказания постепенно отошла в прошлое, так как предполагалось, что тюрьмы более успешно воздействуют на заключенных, вырабатывая у них привычку к дисциплине и конформность по отношению к закону. Смертную казнь перестали совершать публично. Более того, в течение XX века большинство западных стран отказалось от смертной казни, хотя некоторые штаты США являются в этом отношении исключением.

Поведение сумасшедших все чаще стали рассматривать как проявление болезни. Концепциядушевных заболеваний появляется впервые в конце XVIII века и (123стр) окончательно утверждается в XIX веке. Сумасшествие переходит в ведение медицины. Поскольку помешательство теперь рассматривалось как заболевание (а не слабоумие или одержимость разума демонами, как раньше), стали считать, что с ним должен иметь дело только врач. Людей по-прежнему могли помещать в сумасшедшие дома против их воли, но теперь для этого требовалось заключение врача.

Попытки объяснить отклонения

Природа и содержание девиантного поведения широко варьируются по мере перехода от прошлого к настоящему и от одного общества к другому. Мы должны попытаться найти этому объяснение. В последующих разделах мы обсудим несколько основных теорий девиации, при этом особое внимание будет уделено теории преступлений. Ни одна из теорий не дает исчерпывающего объяснения преступлению, не говоря уже об отклонении. Однако они пересекаются в понимании некоторых вопросов, и могут быть объединены для объяснения других. Это дает нам возможность получить достаточно широкое представление о важнейших аспектах отклоняющегося поведения.

Биологические и психологические теории преступления и девиации

Аргументы из биологии

Первые попытки объяснения преступлений и других форм девиации в основном носили биологический характер. Французский антрополог Брока утверждал, что в строении черепа и мозга преступников он видит особенности, отличающие их от законопослушного населения. Итальянский криминалист Чезаре Ломброзо, работавший в 70-х годах девятнадцатого века, пришел к заключению, что некоторые люди рождаются с преступными наклонностями, и они относятся к более примитивному человеческому типу2). По его мнению, преступные типы могут быть определены по форме черепа. Он не отрицал влияния социального опыта на развитие криминального поведения, но его основная идея состояла в том, что большинство преступников биологически дегенеративно или дефективно.

Впоследствии эти идеи были полностью опровергнуты, но тезис о том, что на преступные наклонности влияет биологическое строение индивида, всплывал под разными личинами еще не раз3). Какое-то время популярной была идея объяснения криминального поведения как следствия влияния наследственности на формирование криминальных наклонностей. Ричард Дайгдейл исследовал фамильное дерево семьи Дюков из Соединенных Штатов, давшей 140 преступников на 1200 членов семьи4). Он сравнил Дюков с потомками Джонатана Эдварса, широко известного проповедника в колониальной Америке. Семья Эдварсов не дала преступников, но зато дала президента Соединенных Штатов, а также высших судейских чиновников, писателей и религиозных деятелей. Сравнение кланов Дюков и Эдварсов должно было, по мнению автора, наглядно показать различие поведения семей в зависимости от их генетических склонностей5). Однако как демонстрация генетической (124стр) предрасположенности к преступной деятельности исследование оказалось более чем неубедительным, поскольку выяснилось, что среди предков Джонатана Эдварса были люди, осужденные за преступления! Если криминальность действительно является наследственной чертой, тогда среди потомков Д. Эдварса, согласно логике исследования, также должны быть преступники. Исследование генеалогии семей практически ничего не говорит о влиянии наследственности, поскольку развести наследственные влияния и влияния среды невозможно. Условия, в которых росли дети Эдварсов, резко контрастируют с условиями в семье Дюков, чьи дети росли среди воров.

Идея о связи между биологическими факторами и склонностью к преступлению вновь воскресла в работах Вильяма А. Шелдона в 1940-х годах. Шелдон выделил три физических типа человека; по его мнению, одиниз них прямо связан со склонностью к правонарушениям. Мускулистый, активный тип (мезоморф), по предположению Шелдона, с большей вероятностью может стать преступником, чем человек субтильного телосложения (эктоморф) или более полной комплекции (эндоморф). Последующие исследования, предпринятые другими учеными, дали примерно такие же результаты. Несмотря на то, что подобные взгляды до сих пор имеют защитников, подобные исследования вызвали широкую критику. Если даже допустить, что существует общая связь между физическим строением человека и склонностью к правонарушениям, это не проясняет вопрос о влиянии наследственности. Люди мускулистого телосложения, которых Шелдон связывает с преступлениями, могут быть вовлечены в действия банд, поскольку там предоставляется возможность для демонстрации своей силы. Более того, до недавнего времени все исследования в этой области были ограничены изучением преступников в детских колониях. Если здесь и есть какая-то связь с телосложением, то, может быть, лишь потому, что крепких, атлетически сложенных преступников скорее помещают за решетку, чем слабых и тощих.

Позднее делались попытки связать криминальные наклонности с определенным набором хромосом в генетическом коде6). Выдвигались предположения, что среди преступников, особенно виновных в тяжких преступлениях, непропорционально высока доля людей с добавочной Y-хромосомой. В ряде исследований, проведенных в тюрьмах усиленного режима, получен результат, показывающий, что такое отклонение имел один из сотни заключенных, в сравнении с одним человеком на тысячу для обычного населения. Однако последующие исследования в этом направлении оказались противоречивыми. Вскоре у исследователей появилась догадка, что несостоятельность изысканий объясняется малым размером выборок. Исследования не более крупных массивах населения показали, что мужчины с набором XXY не более склонны к совершению насильственных актов, чем с XY7).

Преступление и психопатическая личность: психологическая точка зрения

Психологические теории преступления, так же, как и биологические, связывают преступные наклонности с определенным типом личности. Идеи Фрейда оказали некоторое влияние на психологические толкования преступления, хотя сам Фрейд практически ничего в области криминологии не писал. Позднейшие авторы (125стр) опирались на его идеи, предполагая, что у небольшой части людей развивается “аморальная”, или психопатическая личность. Согласно Фрейду, большинство наших моральных качеств происходят из самоограничений, которым мы обучаемся в раннем детстве в течение Эдиповой фазы развития (рассматриваемой в главе 3). Вследствие особого характера взаимоотношений с родителями у некоторых детей не вырабатываются подобные самоограничения, и, соответственно, отсутствует основное чувство моральности.Психопатов можно описать как замкнутых на себе людей, находящих удовольствие в насилии как таковом.

Индивиды, имеющие психопатические черты, совершают иногда тяжкие преступления, но с самим понятием психопатии есть крупные проблемы. Нет полной ясности с тем, действительно ли такие черты неизбежно являются криминальными. Почти все исследования индивидов с психопатическими свойствами были проведены среди осужденных, поэтому такие свойства неизбежно должны выглядеть негативно. Если мы опишем те же самые черты характера с положительной стороны, то получим совершенно иной тип личности, и не будет оснований утверждать, что люди такого типа имеют врожденную склонность к преступлениям. Если бы для исследовательских целей нам понадобились не сидящие в тюрьме психопатические личности, мы могли бы опубликовать следующее объявление:

СКЛОННЫ ЛИ ВЫ К ПРИКЛЮЧЕНИЯМ?

Исследователи желают вступить в контакт с людьми беззаботными, любящими приключения, живущими яркой, импульсивной жизнью. Если вы относитесь к людям, всегда готовым рисковать, позвоните по телефону 337-ХХХХ в любое время.8)

Люди такого типа могут быть героями, путешественниками, карточными игроками, просто теми, кто устал от рутины повседневной жизни. Они, возможно, готовы к криминальным авантюрам, однако почти наверное будут искать испытание своим силам в социально приемлемых действиях.

Психологические теории преступления, выводимые из учения Фрейда или других психологических концепций, в лучшем случае могут объяснить лишь некоторые аспекты преступлений. Хотя незначительное меньшинство преступников может иметь личностные характеристики, отличные от остального населения, чрезвычайно маловероятно, что такие характеристики присущи почти всем. Существует много различных видов преступлений, и допущение, что те, кто их совершает, имеют специфические сходные психологические характеристики, кажется неправдоподобным.

Даже если мы ограничимся одной категорией преступлений, например, тяжкими преступлениями, то обнаружится множество различных обстоятельств. Некоторые такие преступления совершаются индивидами, другие — организованными группами. Вряд ли психологический склад преступника-“одиночки” такой же, как у членов крепко спаянной банды. Даже если психологические различия можно было бы связать с разными формами преступности, то и тогда трудно объяснить, каким образом такая связь может возникать. Может быть и так, что на первом месте находится не склонность к криминальному поведению, а участие в группе, для которой криминальные действия являются нормой и которая воздействует на установки и мировоззрение индивида.

(126)

Общество и преступление: социологические теории

Удовлетворительное объяснение природы преступления должно быть социологическим, так как преступления связаны с социальными институтами общества. Одним из наиболее важных аспектов социологического подхода является подчеркивание взаимосвязи конформности и отклонений в различных социальных контекстах. В современных обществах существует множество субкультур, и поведение, считающееся нормой в одной субкультуре, может расцениваться как отклонение в другой. Например, на члена молодежной банды может оказываться сильное давление, с тем чтобы он “показал себя” угнав автомобиль. Кроме того, в обществе есть сильные различия между богатыми и бедными, и эти различия чрезвычайно сильно влияют на возможности различных групп. Неудивительно, что такие преступления, как карманные кражи или кражи со взломом, совершаются в основном людьми из беднейших слоев населения. Другие виды преступлений — растраты или уклонения от уплаты налогов — по определению совершаются людьми, имеющими достаточное благосостояние9).

Дифференцированная ассоциация

Эдвин X. Сазерленд (принадлежащий к “чикагской школе” американской социологии, названной так из-за ее связи с университетом Чикаго) связывал преступление с тем, что он назвалдифференцированной ассоциацией10). Идея дифференцированной ассоциации очень проста. В обществе, содержащем множество субкультур, некоторые социальные сообщества поощряют противозаконные действия, а другие — нет. Индивид становится правонарушителем или преступником, объединяя себя с теми людьми, которые являются носителями криминальных норм. Согласно Сазерленду, криминальное поведение усваивается преимущественно в первичных группах — в частности, в группах сверстников. Эта теория совершенно отлична от точки зрения, что преступники и все остальные различаются своими психологическими особенностями. Она полагает криминальные виды деятельности усвоенными так же, как усваиваются и законопослушные, причем направлены они на одни и те же потребности и ценности. Воры стараются “делать деньги”, как и люди, занятые обычной деятельностью, но избирают для этого противозаконные средства11).

Аномия как причина преступления

Роберт К. Мертон, связывавший преступность с другими типами отклоняющегося поведения, также исходит из признания нормальности преступника12). Мертон исходил из концепциианемии13), предложенной впервые одним из основателей социологии Эмилем Дюркгеймом (1858-1917), и создал теорию девиаций, получившую общее признание. Дюркгейм развивал понятие аномии в связи с тезисом, что в современных обществах традиционные стандарты и нормы разрушаются, не будучи заменены новыми. Аномия возникает, когда в определенных областях социальной жизни нет ясных стандартов поведения. В этих обстоятельствах, по мнению Дюркгейма, люди испытывают тревоги, страх перед неопределенностью, поэтому аномия (127стр) может стать одним из социальных факторов, влияющих на предрасположенность к самоубийству.

Мертон модифицировал понятие аномии для обозначения напряженности, возникающей в поведении индивида в ситуации, когда принятые нормы вступают в конфликт с социальной реальностью. Так, в американском обществе общепринятые ценности ориентируют человека на продвижение вперед, на “делание денег”, т. е. на материальный успех. В качестве средств для достижения этой цели предполагаются самодисциплина и интенсивная работа. Согласно этим положениям, люди, работающие действительно интенсивно, должны добиться успеха вне зависимости от своей стартовой позиции в жизни. В действительности это не так, поскольку большинство людей, изначально находящихся в неблагоприятном положении, располагают ограниченными перспективами роста. Те, кто не “преуспел”, сталкиваются с осуждением своей очевидной неспособности добиться материального успеха. В такой ситуации возникает большое искушение “продвинуться” любыми средствами, законными или незаконными.

Мертон выделяет пять возможных реакций на напряжение, возникающее в связи с несоответствием между социально одобряемыми ценностями и ограниченностью средствих достижения. “Конформисты” придерживаются общепринятых ценностей и установленных средств их реализации, при этом не имеет значения, добились они успеха или нет. В эту категорию попадает большинство населения. “Инноваторы” — те, кто продолжает придерживаться социально принятых ценностей, но используют околозаконные или незаконные средства для их достижения. Данный тип реакции характерен для преступников, достигших благосостояния с помощью противозаконных действий.

"Ритуализм" свойствен тем, кто продолжает следовать принятым стандартам, хотя ощущение смысла ценностей, направлявших их действия, уже утрачено. Правила выполняются ради них самих, без цели, как бы помимо воли. Ритуалисты, как правило, люди, посвятившие себя утомительной и неинтересной работе, без перспектив и с незначительным вознаграждением. “Ретриатисты” — те, кто отвергает мировоззрение соперничества, тем самым не принимая ни доминирующих ценностей, ни санкционированных средств их достижения; в качестве примера можно привести членов независимых самоокупающихся коммун. И, наконец, “бунтари” отвергают существующие ценности и нормативные средства, но активно желают утвердить новые ценности и преобразовать социальную систему. К этой категории относятся члены радикальных политических группировок.

аномия и ассоциация; преступные субкультуры

О криминальной деятельности как таковой Мертон писал сравнительно мало. Он также не давал объяснений, каким образом выбирается та или иная реакция на аномию. Эти пробелы были заполнены позже другими исследователями, связавшими идею Сазерленда о дифференцированной ассоциации (суть ее заключается в том, что группа людей, с которыми связан индивид, влияет отрицательно или положительно на его отношение к преступлению) с тезисами Мертона. Ричард А. Кловард и Ллойд Е. Олин провели исследование в юношеских преступных группировках14). По их мнению, подобные группировки формируются в субкультурных сообществах, где шансы на легальное достижение успеха малы, — таких, например, как сообщества этнических меньшинств. Члены подобных группировок принимают желательность (128стр) некоторых показателей материального успеха, однако их ценности фильтруются в местных субкультурах. В криминальных районах субкультура преступных группировок помогает индивиду пройти путь от детской кражи до взрослой преступной жизни. В районах, не охваченных организованной преступностью, правонарушения, совершаемые группировками, принимают форму драк и вандализма, так как возможность стать частью криминальной структуры для членов группировок практически отсутствует. Те, кто не в состоянии взаимодействовать ни с Легальным социальным порядком, ни с преступными групповыми субкультурами, находят альтернативу реальности в употреблении наркотиков.

В работах Кловарда и Олина обнаруживаются параллели с исследованием преступных субкультур, проведенным ранее Альбертом Коэном. Коэн выделил в крупнейших городах Америки районы, где преступность стала образом жизни. По его мнению, члены группировок крадут не ради материальной выгоды, а по тем же самым причинам, по которым занимаются драками и вандализмом, — они демонстрируют неприятие “респектабельного” общества. Осознавая свою обдсленность в существующем социальном порядке, группировки создают собственные, оппозиционные ценности.

Оценка

В исследованиях Кловарда—Элина и Коэна подчеркивается связь между конформностью и отклонением: отсутствие возможности для успеха в смысле, принятом доминирующим обществом, является основным дифференцирующим фактороммежду теми, кто вовлечен в преступные действия, и теми, кто не вовлечен. Тем не менее, мнение о том, что люди из более бедных слоев имеют тот же уровень потребности в “успехе”, что и люди из более благоприятной среды, не является достаточно обоснованным. Наоборот, большинство из них соотносят свои устремления с тем, что имеют в реальности. Ошибочно также думать, что несоответствие стремлений и возможностей свойственно только непривилегированным слоям населения. Можно предположить, что существует давление в сторону криминальной деятельности — и, возможно, некоторых других типов отклонений, предложенных Мертоном, — там, где существует большой разрыв между стремлениями и возможностями. О таком разрыве можно говорить, например, в так называемых преступлениях “белых воротничков”: растратах, мошенничествах и уклонении от уплаты налогов.

Теория стигматизации

Одним из важнейших подходов для понимания того, как происходят преступления, является теориястигматизации (т. е. наклеивания ярлыков, клеймения) — хотя этот термин сам по себе обозначает группу связанных между собой идей, а не единый подход. Сторонники теории стигматизации интерпретируют отклонение не как некий набор характеристик индивида или группы, а как процесс взаимодействия между людьми с отклонениями и людьми без отклонений. Согласно этой точке зрения, чтобы понять природу отклонения, нужно понять, прежде всего, почему на некоторых людей навешивают ярлык отклоняющихся. Те, кто представляет силы закона и порядка, либо те, кто может навязывать свои моральные установки другим, и выступают основным источником ярлыков. Ярлыки применяются, чтобы сформировать категории отклонения, и, таким образом, выражают структуру власти в обществе. Правила, при помощи которых определяются отклонения, и условия, когда эти правила применяются, устанавливаются богатыми для бедных, мужчинами (129) для женщин, старшими для младших, этническим большинством для представителей меньшинств. К примеру, многие дети лазят в чужие сады, бьют стекла, крадут фрукты и прогуливают занятия. В состоятельных районах эти проступки рассматриваются родителями, учителями и полицией как относительно невинные болезни роста. В бедных районах они будут скорее рассматриваться как проявление преступных наклонностей в раннем возрасте.

Как только на ребенка навешивается ярлык преступника, он уже заклеймен; вероятнее всего, учителя и будущие работодатели будут в дальнейшем рассматривать его и относиться к нему как к не внушающему доверия. Индивид снова совершает криминальные действия, тем самым увеличивая разрыв с ортодоксальными социальными нормами. Первоначальный акт правонарушения Эдвин Лемерт называет первичным отклонением. Вторичное отклонение происходит, когда индивид принимает клеймо и воспринимает себя как преступника.

Рассмотрим поведение мальчика, который, будучи с друзьями в субботний вечер за городом, разбил витрину в магазине. Это действие будет расценено, вероятнее всего, как случайность буйного поведения, простительного для молодых людей. Юноша, скорее всего, отделается замечанием и небольшим штрафом. Если он из “респектабельной” семьи, это вполне вероятный исход. Происшествие с витриной будет соответствовать первичному отклонению, если молодой человек будет выглядеть как “приличный”, но бывший несколько неосторожным в тот момент. Однако если реакция полиции и суда будет более суровой, скажем, вынесение условного приговора и направление в попечительский совет, то инцидент может стать первым шагом в процессе вторичного отклонения. Процесс “научения быть преступником” усугубляется теми же самыми организациями, чьей задачей является корректирование отклоняющегося поведения, — колониями, тюрьмами и приютами.

Теория стигматизации важна, поскольку исходит из допущения, что ни одно действие не является изначально преступным. Определения криминальности устанавливаются людьми, наделенными властью, путем формулировании законов и их интерпретации полицией, судами и исправительными учреждениями. Критики теории ярлыков утверждают, что есть действия, однозначно запрещенные всеми культурами, такие как убийство, изнасилование и разбой. Эта точка зрения в действительности некорректна: даже в рамках нашей собственной культуры убийство не всегда расценивается как преступление. В военное время уничтожение врага воспринимается положительно, и до недавнего времени британскими законами половой акт, совершенный женщиной по принуждению со стороны мужа, не расценивался как изнасилование.

Теорию стигматизации можно критиковать более убедительно по другим трем направлениям. Во-первых, в рамках этой теории делается акцент на процессе навешивания ярлыков, в то время как процессы, которые вызвали отклоняющееся поведение, уходятиз поля зрения15). Ясно, что навешивание ярлыков не совершается произвольно; различия в социализации, установках и возможностях влияют на то, насколько люди чувствительны к полученному ярлыку отклоняющегося и как ведут себя после этого.

Во-вторых, до сих пор неясно, действительно ли навешивание ярлыка обладает эффектом усиления отклоняющегося поведения. Как правило, преступное поведение усиливает последующие подозрения, но является ли это результатом именно навешивания ярлыка? Судить об этом очень трудно, поскольку здесь задействовано много (130стр) других факторов, например, увеличение общения с другимиправонарушителямиили появление новых возможностей для совершения преступлений16).

В-третьих, поиск причин применения различных ярлыков приводит к необходимости изучить развитие современной законодательной, судебной и полицейской системы. Следовательно, для понимания отклонения должен исследоваться исторический аспект. Уильям Нельсон изучал характер изменения процедур уголовного законодательства в штате Массачусетс в период с 1760 по 1830 год. Система законодательства и наказания, сформировавшаяся в этот период, чрезвычайно сильно повлияла на позднейшее развитие законодательной системы во всей стране. Изучая судебные протоколы, Нельсон обнаружил значительные изменения. До начала Войны за независимость присяжные могли сами интерпретировать законы и выносить решения относительно конкретных случаев. Законы о собственности, существовавшие в то время, не способствовали финансовым сделкам и накоплению капитала. Однако после войны, когда интересы сместились в сторону экономической экспансии, законы были изменены для усиления защиты частной собственности. Напористое приобретение земли и собственности стало “легальным”, в то время как преступления против собственности, включая мелкие кражи, стали основанием для самых серьезных санкций.

Рациональный выбор и “ситуационная” интерпретация преступления

Ни в одной из упомянутых социологических теорий девиантного поведения нет места толкованию криминального поведения как преднамеренного и обдуманного действия. В каждой из них преступность рассматривается скорее как “противодействие”, а не как “действие”, как следствие внешних влияний, а не как результат действий индивида. Теория дифференцируемой ассоциации делает акцент на взаимодействии с представителями преступных группировок; теория аномии фокусирует внимание на давлении, которому подвергаются индивиды в обществе, ориентированном на успех; теория стигматизации подчеркивает эффект, создаваемый общественными институтами при классификации поведения. Но люди, совершающие преступные действия, неважно, регулярно или спорадически, поступают так с определенной целью, нередко осознавая, чем они рискуют.

В последнее время делались попытки применить при анализе криминальных актов интерпретацию рационального выбора17). Суть подхода заключается в том, что люди сами выбирают преступные действия, а не принуждаются к этому внешними влияниями. Они просто считают, что есть ситуации, в которых стоит пойти на риск. Люди с “криминальной ментальностью” — те, кто, несмотря на риск быть пойманными, видят преимущества, которые могут быть получены в ситуации нарушения закона. Исследования показывают, что значительная часть преступных действий, в частности, почти все мелкие преступления вроде краж без применения насилия, являются “ситуационными” решениями. Появляется некоторая возможность, которая слишком хороша, чтобы упускать ее, — например, человек видит, что дом пуст, пробует открыть дверь и обнаруживает, что ему это удается. Преступников-“профессионалов” не так уж много; большинство воров — (131) “дилетанты”, дополняющие доходы из прочих источников участием в кражах и грабежах, если предоставляется такая возможность18).

Флойд Фини изучал группу калифорнийских мужчин-преступников, часть которых обвинялись в совершении разбойных нападений19). Более половины из них сказали, что они не планировали заранее преступления, в совершении которых обвинялись. Еще треть сообщила о минимальном планировании, например, как найти партнера, где оставить угнанный автомобиль или где достать оружие. Такой план обычно составлялся в день, когда совершалось преступление, нередко за несколько часов до него. Только 15% из них тщательно разрабатывали план, 9% из них следовали привычке, установившейся раньше. Более 60% преступников заявили, что перед совершением преступления даже не допускали мысли, что их могут поймать. Это убеждение имело основания: в выборку входил человек, совершивший к 26 годам более 1000 грабежей и только один раз осужденный.

Ситуативность преступлений против собственности показывает, насколько близки криминальные действия к нормальным повседневным решениям. Раз индивид в принципе готов заняться криминальной деятельностью (состояние ума, объяснить которое могли бы другие теории), многие преступные действия предполагают совершенно обычные процессы принятия решений. Решение взять что-нибудь в магазине, когда никто не видит, не слишком отличается от решения купить попавший на глаза товар — фактически, человек может сделать и то и другое во время одного похода за покупками.

Теоретические выводы

Итак, какой вывод можем мы сделать из этого обзора множества теорий преступности? Прежде всего, мы должны повторить замечание, сделанное раньше. Несмотря на то, что “преступление” — только одна подкатегория девиантного поведения как целого, оно охватывает такое многообразие видов деятельности — от взятой и не оплаченной плитки шоколада до массового убийства, — что кажется совершенно невозможным создать единую теорию, которая могла бы объяснить все формы криминальной деятельности. Каждая из рассмотренных нами теоретических точек зрения дает вклад в понимание либо каких-то аспектов, либо каких-то видов преступлений. Биологические и психологические подходы могут служить для того, чтобы идентифицировать некоторые личностные характеристики, которые — при заданных особых условиях социального воспитания и опыта — предрасполагают определенных индивидов к размышлениям о преступных действиях. Например, индивиды с чертами, обычно описываемыми как “психопатические”, возможно, значительно шире представлены среди особо опасных преступников, чем среди населения в целом. С другой стороны, они, вероятно, чрезвычайно хорошо представлены среди людей, совершивших акты высшего героизма щи среди тех, кто занимается сопряженными с риском видами деятельности.

Общий вклад социологических теорий преступности двояк. Во-первых, эти теории правильно подчеркивают непрерывность между криминальным и “респектабельным” поведением. Ситуации, в которых различные типы деятельности рассматриваются как “криминальные” и преследуются законом, варьируются чрезвычайно Широко. Во-вторых, почти во всех подходах особо отмечается “контекстуальный” (132) элемент совершения преступных действий. На вероятность совершения преступления и приобретения репутации преступника фундаментальным образом воздействуют социальные нормы и социальная ситуация, в которых находится индивид.

Несмотря на ее недостатки, теория стигматизации, возможно, является наиболее полезным подходом для понимания различных аспектов преступления и отклоняющегося поведения. Эта теория, дополненная исторической интерпретацией, объясняет условия, при которых некоторые виды деятельности определяются как противозаконные, объясняет роль власти в формулировке подобных определений, а также обстоятельства, при которых тот или иной индивид вступает в конфликт с законом. Ситуационные интерпретации преступления могут быть легко связаны с этим подходом, облегчая понимание вопроса, по поводу которого теория стигматизации хранит молчание: почему многие люди, очевидно, не являющиеся “ненормальными”, совершают действия, за которыми, как они знают, следуют правовые санкции.

Рассмотрим теперь характер и уровень криминальной активности в современных обществах, уделяя особое внимание проблеме преступности в Великобритании.

Преступления и криминальная статистика

Как много совершается преступлений, и каковы наиболее общие формы преступных действий? Чтобы ответить на этот вопрос, мы можем начать с официальной уголовной статистики. Поскольку такая статистика публикуется регулярно, то оценка уровня преступности, на первый взгляд, не составит труда, но это допущение совершенно неверно. Статистика преступности и правонарушений, вероятно, наименее надежная из всей официально публикуемой информации по социальным вопросам.

Основной недостаток официальной криминальной статистики состоит в том, что она включает только те преступления, которые зафиксированы полицией. Между возможным преступлением и его регистрацией в полиции существует длинная цепь проблематичных решений. О большинстве преступлений, в особенности о мелких кражах, в полицию вообще не сообщается. Люди различаются по своей способности распознать преступление и по своему желанию сообщать о нем. Из тех преступлений, о которых узнает полиция, не все фиксируются статистикой; например, полиция иногда сомневается в надежности информации о преступлении — а было ли оно в действительности. Исследования показывают, что о половине серьезных преступлений, включая изнасилования, грабежи и нападения с целью нанесения тяжких телесных повреждений, полиции не сообщается.

Бюро переписи Соединенных Штатов, начиная с 1973 года, интервьюировало людей в 60 000 случайно выбранных семьях с целью определить количество жертв различных типов преступлений за прошедшие шесть месяцев. Исследование, получившее название “Национальный обзор преступности”, показало, что о большинстве серьезных преступлений не было сообщено. Наиболее регулярно сообщают о кражах из торговой сети (86%) и реже всего о квартирных кражах с ущербом менее 50 долларов (15%). До Британских обзоров преступности 1982 и 1984 годов не существовало официальной оценки незарегистрированных преступлений в Соединенном Королевстве. Ситуация с незафиксированными преступлениями в Британии, обнаруженная “Британским обзором преступности”, точно отражает результаты американских изысканий.

Для определения истинных размеров преступности недостаточно просто добавить незафиксированные преступления к официальным сообщениям полиции, так как практика фиксации преступлений местными полицейскими подразделениями различна. Некоторые отчитываются о меньшем количестве преступлений, чем другие, либо вследствие неэффективности, либо для того, чтобы их показатели выглядели лучше. Так, исследования показали, что быстрый рост преступности в крупнейших городах Соединенных Штатов в 1960-х годах был в большой степени результатом изменения практики предоставления отчетов. Граждане могут иначе сообщать информацию по мере изменения общественных установок и ценностей. Например, об изнасилованиях заявляют чаще, если женщины встречают более дружелюбное отношение в полиции и суде.

С 1971 по 1980 год число официально зарегистрированных преступлений в Соединенных Штатах возросло на 42%. Это вызвало рост общественного беспокойства, хотя реальная тенденция была гораздо менее выраженной. Количество серьезных преступлений, по документам Национального обзора преступности, слабо изменилось за этот период; наблюдался незначительный, хотя и устойчивый, рост. Уровень умышленных и непредумышленных убийств вырос с 1977 по 1981 год на 11%. Это, вероятно, представляет реальное увеличение, хотя вряд ли число абсолютно точное,

Похожие исследования проводились и в Соединенном Королевстве, Правительство Британии учредило Всеобщий Обзор Домовладения, который проводит общенациональные опросы, В обзоры 1972, 1973, 1979 и 1980 годов был включен вопрос о кражах со взломом, Домовладельцев просиди отмечать все кражи в течение двенадцати месяцев, предшествующих проведению опроса. Из обзора 1981 года следовало, что с 1972 по 1980 гад объем краж со взломом практически не изменился, хотя в тот же период официальная британская криминальная статистика на основании информации, поступающей в полицию, показала рост числа этих преступлений на 50%, Явный роет происходит, вероятно, вследствие усиления общественной обеспокоенности, которое привело к увеличению числа сообщений в полицию, а также вследствие использования более эффективных способов сбора информации.

“Обзоры жертв”, подобные Национальному обзору преступности, сталкиваются со своими трудностями. Люди более предрасположены сообщать о некоторых преступлениях интервьюерам, а не полиции, не с другими криминальными действиями ситуация может быть обратной. Женщина может сообщить в полицию, если муж напал на нее, но, разговаривая с интервьюером несколько месяцев спустя, может не отметить этот случай, особенно если муж присутствует при интервью. Исследование, (134) проведенное в г. Сан-Хосе, Калифорния, было посвящено случаям, когда люди сообщали о нападении в полицию, и позднее опрашивались в рамках Национального обзора преступности. Только 48% рассказали о нападении в последующем интервью, и пропорция была ниже среди тех, кто сообщал в полицию, что нападавший был родственником.

Убийства и другие тяжкие преступления

Убийства

Данные об убийствах в криминальной статистике являются, вероятно, наиболее точными. Но даже здесь есть проблемы. Для того, чтобы смерть была классифицирована как результат убийства, должно быть установлено, что преступление имело место. Обычно это означает, что должно быть обнаружено тело. В ситуации, когда тело не было обнаружено, только небольшая часть смертей характеризуется как убийство. Если тело имеется, убийство будет предполагаться, лишь если имеются обстоятельства, показывающие, что смерть была “неестественной” — такие, как следы жестокого избиения или сквозные ранения головы. В случае возбуждения уголовного дела обвиняемый может быть признан виновным в убийстве по неосторожности (имелась цель нанести вред, но не убивать), а не в умышленном убийстве.

Общественная статистика здоровья, основывающаяся на докладах коронеров (судебных следователей, производящих дознание в случае смерти), дает способ измерения уровня убийств, более или менее независимый от полицейских отчетов. Эти доклады не являются совершенно точными, поскольку коронеры могут ошибочно принять убийство за несчастный случай, или неправильно интерпретировать убийство как самоубийство. Однако такая статистика в общем близка к уровню убийств в полицейских отчетах; и можно предположить, что, вероятно, эти сведения в действительности достаточно точны.

Тяжкие преступления

Криминальная статистика указывает на один феномен, который никем практически не оспаривается: исключительно высокий уровень тяжких преступлений в США по сравнению с другими индустриальными странами, включая Британию. Так, в Детройте, население которого — 1 500000 человек, в год регистрируется больше убийств, чем в Великобритании, где проживает 55000000 человек. Если сравнить цифры, то Соединенные Штаты оказываются культурой, в которой процветают тяжкие преступления. Почему это происходит?

При ответе, прежде всего, ссылаются на повсеместную доступность огнестрельного оружия. Конечно, это играет роль, однако само по себе владение огнестрельным оружием не может стать первопричиной преступности. В Швейцарии, например, уровень тяжких преступлений очень низок, хотя оружие доступно многим.Всемужчины в Швейцарии являются членами гражданского ополчения, хранят дома оружие (винтовки, револьверы, автоматическое оружие) и амуницию. Лицензию на оружие получить также нетрудно20). Гораздо более вероятное объяснение высокого уровня тяжких преступлений в США получается при комбинации трех факторов: доступности оружия, общего влияния “традиции первопроходцев” и существования (135) преступных субкультур в крупных городах. Насилие со стороны американских пионеров и членов “комитетов бдительности” составляет часть американской истории. Некоторые из первых иммигрантов устанавливали в районах своего проживания собственные неформальные способы социального контроля, основанные на насилии или угрозе насилия. Молодежи в чернокожих и испаноговорящих сообществах свойственны подобные субкультуры мужественности и чести, связанные с ритуалами насилия.

Насилие в американском или в британском обществе совершенно не связано с биологическими характеристиками, отличающими черных от белых. Исследования показывают, что уровень тяжких преступлений в африканских общинах чрезвычайно низок по сравнению с американским чернокожим населением. По данным исследования Марвина Вольфганга, проведенного в Филадельфии, между 1948 и 1952 годами среди чернокожих ежегодно имело место 24,6 случаев убийств на 100000 жителей. В африканских группах, обследованных в тот же период Полом Боэнмэном, число убийств в год составило менее 12 на 1000000 жителей. Это один из самых низких показателей в мире21).

Важно отметить, что тяжкие преступления в основной массе носят обыденный характер. Большинство случаев насилия и убийств мало напоминают кровавые театральные действия гангстеров, показываемые средствами массовой информации. Обычно убийства происходят в семье либо среди людей, имеющих родственные связи. Гораздо чаще они совершаются под воздействием алкоголя, чем под воздействием наркотиков, что не удивительно, если учесть доминирование алкоголя в структуре потребления.

Достаточно большое число убийств “спровоцировано жертвами”. Жертва может вызвать действия преступника, первой допуская угрожающий жест или нанося удар. Подобные случаи выявлены в исследовании Вольфганга в Соединенных Штатах. Результаты исследования привлекли внимание к этому явлению. Вот один из примеров. Когда будущий убийца спросил у жертвы о деньгах, которые тот был должен, будущий пострадавший впал в ярость, схватил тесак и собрался ударить своего кредитора, успевшего, однако, выхватить нож и заколоть его.

Особая форма тяжких преступлений, изнасилование, обсуждается в главе 6, “Гендер и сексуальность”.

Тюрьмы и наказания

Тюремное заключение долгое время ассоциировалось с целями коррекции криминального поведения — реабилитацией преступников и превращением их в законопослушных граждан. Тюремное заключение является способом наказания правонарушителей и защиты граждан от них. Но все же провозглашенным принципом системы тюремного заключения является “исправление” индивида, чтобы он мог в дальнейшем занять соответствующее место в обществе. Действительно ли тюрьмы оказывают такой эффект? Факты однозначно показывают, что нет.

Заключенных больше не подвергают физическим наказаниям, как это было раньше, хотя побои в тюрьмах (даже женских) не ушли в небытие. Однако преступники сталкиваются с другими типами наказаний. Их лишают не только свободы, но и дохода, общества, семьи, бывших друзей, гетеросексуальных связей, (136) собственной одежды и других личных вещей. Часто они живут в перенаселенных помещениях и вынуждены мириться со строгими предписаниями и регламентацией повседневной жизни.

Жизнь в таких условиях скорее вбивает клин между обитателями тюрьмы и остальным обществом, чем способствует скорейшей адаптации поведения к нормам этого общества. Заключенные имеют дело с окружением, чрезвычайно отличающимся от внешнего мира. Привычки и способы поведения, которые они усваивают в тюрьме, часто прямо противоположны тому, что от них ожидается. К примеру, у них развиваются зависть к остальным гражданам, отношение к насилию как норме, контакты с преступниками-рецидивистами, сохраняющиеся и после освобождения, криминальные навыки, которых ранее они практически не имели. Поэтому неудивительно, что уровень рецидивной преступности — повторения правонарушений теми, кто ранее сидел в тюрьме — тревожаще велик. Более 60% всех освобожденных в течение четырех лет со времени совершения первых преступлений вновь подвергаются аресту. Реальный уровень повторных правонарушений, возможно, даже выше, поскольку некоторым из тех, кто вернулся к преступной жизни, удается избежать поимки.

Хотя тюрьмам не удается перевоспитать преступников, они все-таки удерживают людей от совершения преступлений. Те, кто попал в заключение, не удержались, следовательно, от преступных действий, но неприглядные стороны тюремной жизни могут вполне предостеречь других. В этом противоречии заключается практически неразрешимая проблема для реформаторов тюремной системы. Превращение тюрем в места, неприемлемые для пребывания, возможно, удержит потенциальных правонарушителей, но в то же время делает почти недостижимыми реабилитационные цели тюрьмы.

Последнее время гораздо больше людей, виновных в преступлениях, осуждено условно или освобождено досрочно, чем находится в тюрьме. Условный приговор широко используется в случаях малозначительных преступлений. Человек, которому вынесен условный приговор, должен сохранять работу и не совершать более правонарушений в течение установленного срока. В конце периода дело закрывается, Досрочное освобождение — это снижение срока наказания за “хорошее поведение” в тюрьме. Когда, проведя определенный срок в тюрьме, заключенный предстает перед комиссией по досрочному освобождению, комиссия может разрешить досрочное освобождение, отказать, назначив, однако, дату следующего слушания, либо решить, что заключенный должен отбыть весь срок, Большинство комиссий по досрочному освобождению признают ограниченный реабилитационный эффект тюрьмы, и на практике решение о досрочном освобождении принимается по большей части на основании соотношения серьезности преступления и строгости наказания,

Смертная казнь

Хотя основной формой уголовного наказания стало тюремное заключение, смертная казнь вызывает все больше возражений. Раз тюрьмы созданы перевоспитывать, уничтожение людей за преступления большинству реформаторов кажется нелогичным и варварским. По их мнению, приговорить кого-либо к смерти значит признать невозможной перемену его поведения.

Как отмечалось ранее, Соединенные Штаты — практически единственная западная страна, в которой все еще применяется смертная казнь. Смертная казнь была фактически отменена Верховным судом в 1972 году, но в 1976 была опять (137) восстановлена. В 1977 году казнь восстанавливается в некоторых штатах, хотя их количество остается относительно небольшим. Число людей, приговоренных к смерти, каждый год возрастает, но наличие апелляций и прочих факторов уменьшает реальное число казненных.

Во многих странах под воздействием общественного давления возвращаются к вопросу возобновления смертной казни за определенные виды преступлений (такие, как терроризм или убийство полицейского). Опросы общественного мнения в Британии свидетельствуют о том, что большинство населения желает восстановления смертной казни. Многие, по-видимому, верят, что угроза казни остановит потенциальных убийц. Несмотря на устойчивость такого мнения, у этой идеи мало (или совсем нет) подтверждений. В странах, отказывавшихся от смертной казни, не наблюдался заметный рост числа убийств. И хотя в Соединенных Штатах сохраняется смертная казнь, американский уровень убийств остается самым высоким в индустриальных странах.

Конечно, общественное мнение по этому вопросу имеет скорее отношение к воздаянию, а не к мысли, что смертная казнь должна останавливать других. Часто считают, что тот, кто отнял жизнь у другого человека, должен поплатиться тем же. Имеется и другая точка зрения: общество не имеет морального права предавать своих граждан смерти за любое преступление. Эта вторая точка зрения, с учетом отсутствия устрашающего эффекта казни, и является господствующей среди большинства законодателей.

Пол и преступление

Как и в остальных областях социологии, криминологические исследования традиционно игнорировали половину населения22). Многие учебники криминалистики до сих пор ничего не говорят о женщинах, за исключением разделов об изнасиловании и проституции. Большинство теорий отклоняющегося поведения также полностью игнорирует женщин. Примером может выступать мертоновская концепция социальной структуры и аномии. Стремление к преуспеванию заражает практически каждого в современном обществе. Согласно идеям Мертона, логично утверждать, что женщины будут фигурировать в определенных категориях отклонений чаще, чем мужчины, поскольку у них меньше возможностей “преуспеть”. Однако уровень преступности среди женщин невысок. Несмотря на то, что женщины в силу каких-то причин менее склонны к совершению преступных действий, вряд ли это может быть достаточным основанием, чтобы исключить их из поля зрения.

Уровни мужской и женской преступности

Статистические данные преступности по тендерным23) характеристикам поразительны. Например, существует огромный дисбаланс числа мужчин и женщин, содержащихся в тюрьмах, и не только в Британии, но и в других индустриальных странах. Женщины составляют только 3% от населения британских тюрем. Судя по официальной статистике, существует разница и в типах совершаемых преступлений.

(138)

Преступления женщин — редко тяжкие, и почти всегда мелкомасштабные. Незначительные кражи, например, в магазинах, и нарушения общественного порядка, вроде публичного появления в нетрезвом виде и проституции, являются типичными женскими преступлениями24).