Організація матеріально-технічного та фінансового забезпечення управління органами внутрішніх справ

Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 563

— Видел.

— Тебе понравилось?

Он не ответил, я решила воспринять это как «да».

— Моя репутация окажется под угрозой, если я надену его на танцы?

— Вся школа окажется под угрозой, — ответил он еле слышно.

Я улыбнулась и заснула.

Когда я проснулась, моя голова лежала у него на плече, а его длинное пальто — пыльник — прикрывало меня, точно одеяло. Фургон стоял, мы вернулись в школу. Я сняла с себя пыльник и вслед за Дмитрием вышла наружу, внезапно почувствовав себя полностью выспавшейся и счастливой. Жаль, что моя свобода подходила к концу.

— Снова в заточение, — вздохнула я, идя рядом с Лиссой в столовую. — Если ты изобразишь сердечный приступ, может, я смогу сбежать.

— Без своих покупок? — Она вручила мне сумку, и я радостно закружилась вместе с нею. Жду не дождусь увидеть это платье.

— Я тоже. Если мне позволят пойти. Кирова все еще решает, достойна ли я послабления.

— Покажи ей скучные рубашки, которые ты купила, и она впадет в кому. Я сама чуть не грохнулась в обморок.

Я засмеялась, вскочила на деревянную скамейку, прошла по ней и в конце спрыгнула.

— Не такие уж они скучные.

— Не знаю что и думать о новой, ответственной Розе.

Я вспрыгнула на другую скамью.

— Не такая уж я ответственная.

— Эй! — окликнул меня Спиридон, он и остальные шли сзади. — Ты все еще при исполнении. Никаких развлечений.

В его голосе слышался смех.

— Конечно, никаких развлечений Клянусь… Дерьмо!

Я была уже на третьей скамье, у самого конца. Мышцы напружинились — я готовилась спрыгнуть вниз. Вот только когда я попыталась сделать это, ноги не последовали за мной. Дерево, мгновение назад казавшееся прочным и твердым, раздалось подо мной, словно это было не дерево, а бумага. Оно расщепилось, одна нога прошла сквозь дыру и застряла в ней, а тело устремилось вниз. Скамья удерживала меня, нога неестественно выгнулась в щиколотке. Я рухнула с треском, но трещало не дерево. Тело прострелила жуткая боль. И потом меня накрыла тьма.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

Я очнулась, глядя на скучный белый больничный потолок. На меня падал отфильтрованный свет — чтобы не навредить пациентам-мороям. Я чувствовала себя странно, как бы дезориентированной, но боли не было.

— Роза.

Этот голос ласкал кожу, словно шелк. Мягкий. Низкий. Повернув голову, я встретилась со взглядом темных глаз Дмитрия. Он сидел в кресле рядом с постелью, каштановые волосы свесились вперед и обрамляли лицо.

— Привет. — не столько сказала, сколько прокаркала я.

— Как ты себя чувствуешь?

— Странно. Вроде как под хмельком.

— Доктор Олендзки дала тебе что-то обезболивающее — ты выглядела совсем плохо, когда мы принесли тебя сюда.

— Я этого не помню. Долго я была в отключке?

— Несколько часов. Должно быть, она дала что-то сильное.

Некоторые детали начали всплывать в памяти. Скамья. Нога на уровне щиколотки захвачена. После этого все как в тумане. Чувство жара, потом холода и снова жара. Я на пробу пошевелила кончиком здоровой ноги.

— Совсем не больно.

— Потому что на самом деле ты серьезно не пострадала.

Я вспомнила звук, с которым треснула щиколотка.

— Уверен? Я помню, как… нога согнулась. Нет. Не может быть, чтобы не было перелома. — Я сумела сесть, чтобы осмотреть щиколотку. — Или, по крайней мере, растяжения.

Он привстал, чтобы удержать меня.

— Будь осторожна. Может, с ногой все в порядке, но ты еще немного не в себе.

Я медленно нагнулась к ногам. Джинсы были закатаны. Щиколотка немного покраснела, но ни синяков, ни припухлости не было.

— Господи, вот повезло! Если бы я сломала ее, то долгое время не смогла бы тренироваться.

Улыбаясь, он опустился в кресло.

— Знаю. Пока я нес тебя, ты все время это твердила. Была жутко огорчена.

— Ты… Ты принес меня сюда?

— После того, как мы разломали скамью и освободили твою ногу.

Господи! Многое же я упустила. Представить только, Дмитрий несет меня на руках! Для полного счастья не хватало только того, чтобы при этом он был бы еще без рубашки.

Потом до меня дошло, что же, собственно, случилось.

— Какая-то скамья все мне испортила! — простонала я. — Что?

— Я целый день охраняла Лиссу, и все вы говорили, что я справлялась хорошо. Потом я возвращаюсь сюда, и какая-то жалкая скамья выводит меня из строя. На глазах у всех. Ничего себе.

— Это не твоя вина, — сказал он. — Никто не знал, что скамья гнилая. Выглядела она нормально.

— Все равно. Мне следовало, как обыкновенному человеку, просто идти по дорожке. Другие новички смешают меня с грязью, когда я выйду отсюда.

Его губы растянулись в улыбке.

— Может, подарки развеселят тебя.

Я выпрямилась на постели.

— Подарки?

Улыбка исчезла. Он протянул мне маленькую коробочку и листок бумаги.

— От принца Виктора.

Удивленная тем, что Виктор решил сделать мне подарок, я прочитала записку всего несколько торопливо нацарапанных строк:

Роза!

Я очень рад, что ты серьезно не пострадала. Это поистине чудо. Ты словно заколдована, и Василисе повезло, что у нее есть ты.

— Как мило с его стороны. — Я открыла коробочку. — Вот это да!

Там лежало то самое ожерелье с розочкой, которое Лисса хотела купить мне, но не могла себе позволить. Я подняла блестящую цепочку, так что усыпанная бриллиантами розочка свободно свесилась вниз.

— Немного чересчур для подарка выздоравливающей, — заметила я, вспомнив цену.

— На самом деле он купил его в честь того, что твой первый день в качестве официального стража прошел с таким успехом. Он заметил, что вы с Лиссой разглядывали его.

— Вот это да! — Больше мне ничего не приходило на ум. — Не думаю, что он прошел с таким уж успехом.

— А я думаю.

Усмехнувшись, я положила ожерелье в коробочку и поставила ее на столик.

— Ты сказал «подарки». Есть еще что-то?

Он рассмеялся, звук его смеха ласкал меня. Господи, как мне нравился звук его смеха!

— Это от меня.

Он протянул мне маленький простой кошелек. Озадаченная, взволнованная, я открыла его. Помада для губ, как раз такая, какая мне нравится. Я сто раз жаловалась, что она у меня кончилась, но никогда не думала, что Дмитрий обращал на это внимание.

— Когда ты успел купить ее? Я глаз с тебя не спускала в торговых рядах.

— Секрет стража.

— А это за что? Тоже за мой первый день?

— Нет. Просто захотелось тебя порадовать.

Без раздумий я наклонилась и обняла его.

— Спасибо.

Судя по тому, как он замер, я застала его врасплох… на самом деле я и себя застала врасплох. Однако спустя несколько мгновений он расслабился и обхватил меня обеими руками, ладони пришлись как раз на нижнюю часть спины. Я подумала, что умру прямо тут, на месте.

— Я рад, что тебе лучше. — Его голос звучал так, словно он говорил мне в волосы, прямо над ухом. — Когда я увидел, как ты упала…

— Ты подумал: «Вот неудачница».

— Нет, я совсем другое подумал.

Он слегка отодвинулся, чтобы видеть меня. Мы оба молчали. Глядя в его глубокие темные глаза, я испытывала желание утонуть в них, тепло разлилось по телу, словно внутри вспыхнуло пламя. Очень медленно, очень бережно его рука потянулась ко мне, и длинные пальцы легли на мою щеку. При первом прикосновении я вздрогнула. Он накрутил на палец локон моих волос, как тогда, в гимнастическом зале.

Сглотнув ком в горле, я с трудом оторвала взгляд от его губ, пытаясь представить себе, каково это — поцеловать его. Эта мысль и возбуждала, и пугала, что, конечно, было ужасно глупо. Сколько раз я без малейших раздумий целовалась с парнями! Подумаешь, большое дело — поцеловаться еще с одним, пусть даже он сильно старше. Тем не менее при одной мысли о том, что расстояние между нами сократится и его губы приблизятся к моим, мир вокруг начинал вращаться.

Послышался негромкий стук в дверь, и я быстро отпрянула. Доктор Олендзки просунула голову в помещение.

— Мне послышалось, вы разговариваете. Как ты себя чувствуешь?

Она вошла и заставила меня лечь. Дотронулась до моей щиколотки, наклонилась, чтобы как следует осмотреть ее, и, закончив, покачала головой.

— Тебе повезло. Ты так вопила, когда тебя принесли сюда, что я подумала — ногу придется ампутировать. Видимо, просто шок. Думаю, завтра тебе лучше воздержаться от тренировок, но во всем остальном ты в порядке.

Я испустила вздох облегчения. Никаких воспоминаний о собственной истерике у меня не сохранилось, и, по правде говоря, я чувствовала определенное смущение, что закатила ее, хотя понять меня можно: если бы я сломала или потянула ногу, возникли бы серьезные проблемы. Я не могла позволить себе впустую тратить здесь время, любой ценой я должна весной пройти испытания и закончить обучение.

Доктор Олендзки разрешила мне покинуть больницу и вышла. Дмитрий принес с другого кресла мои туфли и пальто. Глядя на него и вспоминая, что произошло перед приходом доктора, я чувствовала, как внутри разливается тепло.

— У тебя есть ангел-хранитель. — сказал он, глядя, как я надеваю туфли.

— Я в ангелов не верю. Я верю только в то, о чем могу позаботиться сама.

— Ну, значит, у тебя потрясающее тело, продолжал он, и я подняла на него вопросительный взгляд. — В смысле способности исцеления, я имею в виду. Мне рассказывали об этой аварии…

Он не уточнил, о какой конкретно аварии идет речь, но это могла быть лишь одна. Обычно разговор на подобную тему нервировал меня, но я чувствовала, что с Дмитрием могу обсуждать все.

— Все говорили, что я не должна была выжить, если учесть, где я сидела и то, каким именно образом машина врезалась в дерево. Фактически только Лисса находилась в безопасной зоне. Мы обе отделались несколькими царапинами.

— И после этого ты не веришь в ангелов и чудеса.

— Нет. Я…

— Это поистине чудо. Ты словно заколдована…

Мысли с бешеной скоростью заметались в голове. Может… может, у меня и впрямь есть ангел-хранитель…

Дмитрий тут же заметил изменение в моем настроении.

— Что такое?

Я попыталась стряхнуть с себя эффект воздействия медицинских препаратов, мысленно потянулась к Лиссе и восприняла некоторые ее ощущения. Тревогу. Огорчение.

— Где Лисса? Она была здесь?

— Где она сейчас, я не знаю. Когда я нес тебя сюда, она все время была рядом, а потом сидела у постели до прихода доктора. Пока она сидела с тобой, ты была спокойнее.

Я закрыла глаза с таким ощущением, будто вот-вот потеряю сознание. Я была спокойнее, пока Лисса сидела рядом со мной, потому что она забирала мою боль. Она исцеляла меня…

Как и тем вечером, когда произошла авария.

Теперь все стало на свои места. Я не должна была выжить, все так говорили. Кто знал, какие повреждения я на самом деле получила? Внутреннее кровотечение. Сломанные кости. Не важно, что именно, потому что Лисса исправила все. Вот почему, очнувшись, я увидела, что она склонилась надо мной.

И скорее всего, именно поэтому она потеряла сознание, когда ее доставили в больницу, и на протяжении нескольких последующих дней чувствовала себя измученной. И тогда же началась ее депрессия. Это воспринималось как нормальная реакция на потерю семьи, но вот вопрос — не стояло ли за этим что-то еще, не сыграло ли тут свою роль исцеление меня?

Я снова открыла разум и мысленно потянулась к ней. Если и сейчас она исцелила меня, нетрудно догадаться, в каком она состоянии. Ее настроение и магия связаны, а исцеление такого рода — очень мощное проявление магии.

Обезболивающие прекратили свое действие, и я буквально ворвалась в нее. Сейчас это стало почти легко. Волна эмоций нахлынула на меня, и это оказалось хуже, чем когда я воспринимала одолевающие ее ночные кошмары. Никогда прежде я не сталкивалась с эмоциями такой интенсивности.

Она сидела на чердаке церкви и плакала, сама до конца не понимая, чем вызваны слезы. Тот факт, что она сумела исцелить меня и в результате я не пострадала, вызвал у нее чувство огромного облегчения и радости. Одновременно она ощущала ужасную слабость в душе и теле. Словно какая-то часть ее выгорела дотла. Лисса понимала, что я приду в бешенство, узнав, что она снова использовала свою силу, и это беспокоило ее. Лиссу пугал завтрашний учебный день, необходимость притворяться, будто ей нравится общаться с теми, чьи интересы сводились к трате семейных денег и насмешкам над менее удачливыми и популярными. Она не хотела идти на танцы с Аароном, не хотела ловить его восхищенные взгляды, — не хотела, чтобы он прикасался к ней, она испытывала к нему лишь дружеское расположение.

Ничего такого особенного в этих переживаниях не было, но, по-моему, они действовали на нее гораздо сильнее, чем на обычного человека. Она не могла разобраться в них. не могла сообразить, как справиться с ними.

— С тобой все в порядке?

Она подняла взгляд и откинула прилипшие к влажным щекам волосы. У входа на чердак стоял Кристиан. Потерявшись в своих огорчениях, она даже не слышала, как он поднимался по ступенькам. В ее душе вспыхнули влечение к нему и гнев.

— Все прекрасно! — огрызнулась она и, шмыгая носом, попыталась остановить поток слез, не желая, чтобы он стал свидетелем ее слабости.

С бесстрастным выражением лица он прислонился к стене и скрестил на груди руки.

— Хочешь… Хочешь поговорить?

Она издала хриплый смешок.

— Ты хочешь поговорить теперь? После того как я столько раз пыталась…

— Я не хотел этого! Это все Роза…

Он оборвал себя. Я вздрогнула: ну все, теперь мне конец.

Лисса встала и подошла к нему.

— При чем тут Роза?

— Ни при чем. — Он снова натянул налицо маску безразличия. — Забудь.

— При чем тут Роза? — Лисса подошла ближе; даже злясь на него, она ощущала, как ее неудержимо к нему тянет. И потом до нее дошло. — Она заставила тебя? Сказала, чтобы ты прекратил эти разговоры со мной?

Он с каменным выражением лица смотрел прямо перед собой.

— Скорее всего, это было к лучшему. Я лишь усложнил бы твою ситуацию. Ты не достигла бы того, что имеешь сейчас.

— Как это понимать?

— А что тут непонятного? Господи! Сейчас люди живут и умирают по твоему приказу, ваше высочество.

— Ты впадаешь в мелодраму.

— Неужели? Целыми днями я слышу, как люди толкуют о том, что ты делаешь, что думаешь и что носишь. Что ты одобряешь, кого любишь, кого ненавидишь. Они — твои марионетки.

— Вовсе нет. Кроме того, я вынуждена поступать так, чтобы отомстить Мие…

Он закатил глаза.

— Ты даже не знаешь, за что мстишь ей.

Лисса снова разозлилась.

— Она подучила Джесси и Ральфа говорить всякие гадости о Розе! Я не могла допустить, чтобы злоязычие сошло ей с рук.

— Роза сильная. Она справилась бы.

— Ты не видел ее, — упрямо сказала Лисса. — Она плакала.

— Ну и что? Люди плачут. Ты плачешь.

— Но не Роза.

Он повернулся к ней с мрачной улыбкой на губах.

— В жизни не видел таких, как вы обе. Всегда так беспокоитесь друг о друге. Ну, ее в какой-то мере можно понять — что-то вроде пунктика стража, — но ты ведешь себя точно так же.

— Она моя подруга.

— Думаю, это слишком простое объяснение. — Он вздохнул, на мгновение впал в задумчивость, но тут же вернулся к своему саркастическому тону. — Значит, ты мстишь Мие за то, как она поступила с Розой. Но ты кое-что упускаешь. Почему она сделала это?

Лисса нахмурилась.

— Потому что ревновала Аарона ко мне…

— Все гораздо сложнее, принцесса. С чего бы ей ревновать? Она уже имела его. Ей не требовалось нападать на тебя, чтобы удержать его. Просто нужно было продолжать делать вид, что он для нее все. Вот как ты сейчас. — с кривой улыбкой добавил он.

— Ладно. Что еще, в таком случае? Почему она так стремилась разрушить мою жизнь? Я не делала ей ничего плохого… в смысле, до всего этого.

Он наклонился вперед, буравя ее взглядом льдисто-голубых глаз.

— Это правда. Ты не делала… зато твой брат делал.

Лисса отшатнулась от него.

— Ты ничего не знаешь о моем брате.

— Я знаю, что он страшно унизил Мию.

— Перестань лгать!

— Я не лгу! Клянусь Богом или кем тебе угодно! Когда Мия была первокурсницей, я время от времени разговаривал с ней. Популярной она не была, зато обладала немалой хитростью. Она и сейчас такая. Работала в разных комитетах с членами королевских семей — танцы там и прочее в том же духе. Всего не знаю. Но в одном из них она познакомилась с твоим братом, и они, типа, встречались.

— Это невозможно. Я бы знала. Андрей рассказал бы мне.

— А вот и нет. Он не рассказывал никому и ей велел помалкивать. Убедил ее что это их маленькая романтическая тайна, хотя на самом деле просто не хотел, чтобы его друзьям стало известно, что он путается с первокурсницей, да еще и не из королевской семьи.

— Если ты узнал об этом от Мии, она могла все выдумать.

— Ну, не думаю, что она что-то там выдумывала, когда я застал ее плачущей. Спустя несколько недель она ему надоела, и он бросил ее. Сказал, что она слишком юная и он не может завязывать серьезные отношения с девушкой, которая не принадлежит к королевской семье. Насколько я понял, он даже не попытался как-то сгладить разрыв например, предложить «остаться друзьями» или что-то в этом роде.

Лисса чуть не набросилась на Кристиана.

— Ты не знал Андрея! Он никогда так не поступил бы.

— Это ты его не знала. Не сомневаюсь, он был очень мил со своей младшей сестренкой, более того, наверняка любил тебя. Однако в школе, со своими друзьями, он вел себя как такое же ничтожество, что и остальные королевские особы. Я замечал это, потому что замечаю все. Это легко, когда для других ты как бы не существуешь.

Не зная, верить ему или нет, она с трудом сдерживала рыдания.

— Значит, вот из-за чего Мия ненавидит меня?

— Да. Она ненавидит тебя из-за него. Ну и потому, что ты из королевской семьи, а ее положение ненадежно. Именно по этой причине она так стремится пробиться в их ряды и дружить с ними. Я думаю, это просто совпадение то, что она заполучила твоего бывшего бойфренда, но теперь, когда ты вернулась, данное обстоятельство лишь усугубило ситуацию. Уведя у нее Аарона и распустив слухи о родителях Мии, вы, подружки, заставили ее по-настоящему страдать. Хорошая работа.

Я ощутила внутри Лиссы крошечный укол чувства вины.

— Мне по-прежнему кажется, что ты лжешь.

— У меня много недостатков, но я не лжец. Это твоя область. И Розы.

— Мы не…

— Распускать приукрашенные слухи о чьих-то семейных делах. Говорить, что ненавидишь меня. Притворяться, что дружишь с теми, кого считаешь болванами. Встречаться с парнем, который тебе не нравится.

— Мне он нравится.

— Нравится или нечто большее?

— А есть разница?

— Да. Нравится — это когда ты встречаешься с крупным светловолосым болваном и смеешься его глупым шуткам.

И совершенно неожиданно Кристиан наклонился вперед и поцеловал Лиссу горячо, крепко, яростно, изливая гнев, страсть и вожделение, которые всегда сдерживал в себе. Ее никогда так не целовали, и я почувствовала, что она отвечает на поцелуи, реагирует на Кристиана — ведь он заставил ее ощутить себя такой живой, как никогда не удавалось Аарону или кому-то еще.

Кристиан оторвался от нее, но не отодвинулся.

— Вот как это происходит, когда тебе кто-то больше чем нравится.

Сердце Лиссы бешено колотилось от гнева и желания.

— Ну, ты мне не то что нравишься. Думаю, и ты, и Мия лжете насчет Андрея. Аарон никогда ничего такого не выдумал бы.

— Конечно, он способен произносить исключительно односложные слова.

Лисса отодвинулась.

— Уходи. Отвяжись от меня.

Он с комическим видом повел взглядом по сторонам.

— Ты не можешь вышвырнуть меня отсюда. Мы оба подписали договор аренды.

— Убираися! — закричала она. — Ненавижу тебя!

Он поклонился.

— Все, что пожелаете, ваше высочество.

Бросив напоследок на Лиссу мрачный взгляд, Кристиан покинул чердак.

Она упала на колени и дала волю слезам, которые так долго сдерживала при нем. Я с трудом пыталась разобраться, из-за чего она, собственно, так страдает. Бог знает, я тоже могу расстраиваться как, к примеру, после инцидента с Джесси, но не так же сильно! Воспоминания обуревали ее, жалили мозг. Разговор об Андрее. Ненависть Мии. Поцелуй Кристиана. Исцеление меня. Все разом навалилось на нее. Вот что такое настоящая депрессия, поняла я. Вот что такое безумие.

Захлестнутая вихрем чувств, утопая в своей боли, Лисса сделала единственное, что могло дать выход бушующим внутри эмоциям. Открыла кошелек и достала маленькую бритву, которую всегда носила с собой…

Ощущая тошноту, но не имея сил вырваться из нее, я увидела, как она разрезала себе левую руку и по белой коже потекла кровь. Как всегда, она не касалась вен, однако на этот раз надрезы были глубже обычного. Боль ужасная, однако именно благодаря своей интенсивности она позволяла отвлечься от душевных страданий и почувствовать как снова овладеваешь ситуацией.

Капли крови усеивали пыльный пол, и мир вокруг начал вращаться. Зрелище собственной крови заинтересовало ее. Всю жизнь она пила кровь других — мою, «кормильцев». А теперь — вот она, ее собственная, течет без остановки. С нервным смешком она подумала, что это забавно. Может, позволяя крови течь, она каким-то образом возвращает ее тем, у кого брала ее раньше. А может, тратит впустую, тратит впустую священную кровь Драгомиров, над которой все так трясутся.

Я научилась прокладывать путь в ее голову, а теперь никак не могла вырваться оттуда, оказавшись в ловушке ее эмоций, слишком сильных, слишком захватывающих. Но я должна освободиться — это я понимала каждой частичкой своего существа. Должна остановить ее. Она слишком ослабела от исцеления, чтобы вдобавок терять так много крови.

Наконец-то сумев вырваться, я обнаружила, что по-прежнему нахожусь в больнице. Дмитрий мягко встряхивал меня, снова и снова произнося мое имя. Рядом с ним стояла доктор Олендзки с мрачным, встревоженным лицом.

Глядя на Дмитрия, я чувствовала, как сильно и, главное, искренне он тревожится за меня. Кристиан когда-то посоветовал мне обратиться за помощью к человеку, которому я могла бы довериться в том, что касается Лиссы, но я пренебрегла его советом, потому что не доверяла никому кроме нее. Однако, глядя на Дмитрия сейчас, снова ощущая возникшее между нами чувство глубокого взаимопонимания, я осознала, что насвете есть еще один человек, которому можно довериться.

— Я знаю, где она, — хрипло прокаркала я. — Лисса. Мы должны помочь ей.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Трудно сказать, что в конечном счете заставило меня решиться на это. Я долго хранила в душе множество тайн, думая, что таким образом защищаю Лиссу. Однако умалчивать об этой истории с порезами не означало защищать ее. Я не могла заставить ее прекратить, более того, сейчас я задавалась вопросом — не по моей ли вине все началось? Ничего плохого с ней не происходило, пока она не исцелила меня после аварии. Что, если бы она оставила меня раненой? Может, я и сама поправилась бы и сегодня с ней все было бы хорошо.

Я оставалась в больнице, пока Дмитрий пошел за Альбертой. Он не колебался ни мгновения, когда я рассказала ему, где Лисса, добавив, что ей угрожает опасность.

После этого все происходило как в замедленном фильме ужасов. Я ждала, время как будто остановилось. Наконец Дмитрий вернулся с Лиссой, пребывающей в бессознательном состоянии. В больнице поднялась суматоха, и все прикладывали усилия, чтобы я не совала нос в происходящее. Лисса потеряла много крови, и, хотя у них была под рукой «кормилица», требовалось сначала привести Лиссу в сознание, чтобы она могла пить кровь, а это оказалось нелегко. Только к середине академической ночи кто-то решил, что она достаточно стабильна и меня можно допустить к ней.

— Это правда? — спросила она, едва я вошла в палату.

Она лежала в постели, запястья ее были перебинтованы. Я знала, что потерю крови восполнили, но, по мне, она все еще выглядела бледновато.

— Они сказали, что это была ты. Ты сообщила им.

— У меня не было другого выхода. Лисс… Ты порезала себя хуже, чем когда-либо. И после того как ты исцелила меня… а потом вся эта история с Кристианом… ты могла не справиться и нуждалась в помощи.

Она закрыла глаза.

— Кристиан. Ты знаешь о нем. Конечно. Ты знаешь обо всем.

— Прости. Я просто хотела помочь.

— А как же то, о чем говорила госпожа Карп? Что нужно все держать в тайне?

— Она имела в виду другое. Не думаю, что она хотела бы, чтобы ты продолжала резать себя.

— А о «другом» ты тоже им рассказала?

Я покачала головой.

— Пока нет.

Она устремила на меня холодный взгляд.

— Пока. Но собираешься.

— Я вынуждена. Ты можешь исцелять других… и это убивает тебя.

— Я исцеляла тебя.

— Со временем я и так поправилась бы. Щиколотка зажила бы. Тебе не нужно было этого делать — оно того не стоило. Думаю, я знаю, когда это началось… когда ты впервые исцелила меня…

Я объяснила, что произошло после аварии и как потом пробудилась ее сила — и одновременно началась депрессия. Заметила, что и наша связь возникла тогда же, хотя и не совсем понятно почему.

— Не знаю, что в точности происходит, но это выше нашего понимания. Мы нуждаемся в помощи.

— Они увезут меня, — безжизненно сказала она. — Как госпожу Карп.

— Думаю, они постараются помочь тебе. Они действительно были очень обеспокоены. Лисс, я сделала это ради тебя. Просто очень хочу, чтобы с тобой все было хорошо.

Она отвернулась.

— Уйди, Роза.

Что я и сделала.

На следующее утро ее отпустили с условием, что каждый день она будет являться на прием к консультанту. Дмитрий сказал, что для борьбы с депрессией к ней применят медикаментозное лечение. Вообще-то я не в восторге от таблеток, но приветствовала все, что угодно, лишь бы оно помогало ей.

К несчастью, один студент-второкурсник из-за приступа астмы находился в больнице. Он видел, как Дмитрий и Альберта привели Лиссу. Он понятия не имел, что именно произошло, но это не помешало ему разболтать о том, свидетелем чего он стал. За завтраком новости стали известны всем.

И что более важно, все знали, что она не разговаривает со мной.

Соответственно, те очки в общественном мнении, которые я до этого набрала, пошли на убыль. Напрямую она не осуждала меня, но ее молчание выглядело очень красноречиво, и все быстренько сделали нужный вывод.

Весь день я бродила по Академии, точно призрак. На меня посматривали, иногда даже заговаривали, но не более того. В основном, подражая Лиссе, все молчали. Никто открыто не выступал против меня — скорее всего, не хотели рисковать на случай, если мы помиримся. Тем не менее до меня снова начали доноситься перешептывания с упоминанием «кровавой шлюхи».

Во время ланча Мейсон пригласил меня за свой столик, но я не была уверена, что его приятели настроены столь же дружелюбно, и не хотела стать причиной разногласия между ними. Поэтому я приняла приглашение Натальи.

— Я слышала, Лисса снова пыталась сбежать, а ты помешала ей, — сообщила она.

Пока никто понятия не имел, зачем Лисса оказалась в больнице. Я от всей души надеялась, что так оно и останется.

Пыталась сбежать? Откуда, черт побери, возникла эта идея?

— Зачем ей было убегать?

— Не знаю. — Наталья понизила голос. — Зачем она сделала это в прошлый раз? Я просто говорю то, что слышала.

По мере того как проходил день, этот слух распространялся все шире, так же как и всякие другие предположения о том, что Лисса могла делать в больнице. Особой популярностью пользовались теории о беременности и аборте. Некоторые перешептывались, что она заразилась от Виктора. К истинной разгадке никто даже не приблизился.

Со всей возможной быстротой сбегая по окончании последнего урока, я с удивлением заметила направляющуюся в мою сторону Мию.

— Чего тебе? — спросила я. — Сегодня мне не до игр, деточка.

— Зря выделываешься — никто ведь не видит.

Вспомнив то, о чем рассказывал Кристиан я пожалела ее. Однако это чувство исчезло, стоило мне бросить один-единственный взгляд на ее лицо. Может, когда-то она и была жертвой, но сейчас превратилась в настоящего монстра. В ней ощущалось что-то холодное, коварное, отличное от прежнего состояния отчаяния и подавленности. Она не осталась в положении побежденной от того, как с ней обошелся Андрей, — если такова правда, а я верила, что это так, — и, по-моему, точно так же не собиралась просто проглотить оскорбления, нанесенные ей Лиссой. Мия из тех кому любые трудности нипочем.

— Она отделалась от тебя, но ты слишком крутая и слишком высокого мнения о себе, чтобы признать это, — заявила она, выпучив глаза. — Не хочешь отомстить ей?

— У тебя совсем крыша поехала? Она моя лучшая подруга. Ну, чего тебе еще?

— Что-то не похоже — судя по тому, как она себя ведет. Слушай, расскажи мне, что произошло в больнице. Это ведь что-то серьезное? Она беременна?

— Убирайся.

— Если расскажешь, я велю Джесси и Ральфу говорить, что они все о тебе выдумали.

Я остановилась и развернулась лицом к ней. Испугавшись, она отступила на несколько шагов. Наверно, вспомнила, что я уже угрожала ей физической расправой.