Головна сторінка Випадкова сторінка КАТЕГОРІЇ: АвтомобіліБіологіяБудівництвоВідпочинок і туризмГеографіяДім і садЕкологіяЕкономікаЕлектронікаІноземні мовиІнформатикаІншеІсторіяКультураЛітератураМатематикаМедицинаМеталлургіяМеханікаОсвітаОхорона праціПедагогікаПолітикаПравоПсихологіяРелігіяСоціологіяСпортФізикаФілософіяФінансиХімія |
Правила оформлення і подавання смажених рибних страв.Дата добавления: 2015-10-19; просмотров: 619
Гостиница «Путеводная звезда»
Два часа спустя после события, о котором мы рассказали и которое не оставило никаких следов на лице Екатерины, г-жа де Сов, закончив свою работу у королевы, поднялась в свои покои. Вслед за ней вошел Генрих и, узнав от Дариолы, что заходил Ортон, направился прямо к зеркалу и взял записку. Записка, как мы уже сказали, была составлена в следующих выражениях: «Сегодня в десять часов вечера, улица Арбр-сек, гостиница „Путеводная звезда“. Если придете – ответа не надо; если не придете – скажите подателю письма „нет“. Адресат не был указан. «Генрих непременно пойдет на свидание, – подумала Екатерина. – Если даже ему и не захочется идти, то теперь он не сможет сказать подателю письма „нет“! Екатерина не ошиблась. Генрих спросил об Ортоне, и Дариола сказала ему, что он ушел с королевой-матерью, но, найдя записку на месте и зная, что бедный мальчик не способен на предательство, Генрих не стал беспокоиться. Он, как обычно, пообедал у короля, который то и дело подтрунивал над ошибками, какие допускал Генрих утром на соколиной охоте. Генрих оправдывался тем, что он житель гор, а не равнин, но обещал Карлу изучить соколиную охоту. Екатерина была очаровательна и, вставая из-за стола, попросила Маргариту составить ей компанию на весь вечер. В восемь часов Генрих, взяв с собой двух дворян, вышел с ними из Парижа в ворота Сент-Оноре, сделал большой крюк, вернулся в город со стороны Деревянной башни, переправился через Сену на пароме у Нельской башни, поднялся к улице св. Иакова и здесь отпустил дворян, словно его ожидало любовное свидание. На углу улицы Де-Матюрен он увидел закутанного в плащ всадника и подошел к нему. – Мант, – сказал всадник. – По, – ответил король. Всадник тотчас же спешился. Генрих закутался в его плащ, весь забрызганный грязью, сел на его коня, от которого шел пар, вернулся назад по улице Ла-Гарп, снова переехал через реку по мосту Мельников, спустился на набережную, свернул на улицу Арбр-сек и постучал к Ла Юрьеру. В знакомой нам зале сидел Ла Моль и писал длинное любовное письмо; кому он писал – вам известно. Коконнас пребывал на кухне вместе с Ла Юрьером, наблюдая, как жарятся на вертеле шесть куропаток, и спорил со своим другом-трактирщиком, при какой степени прожаренности надо снимать куропаток с вертела. В эту самую минуту постучался Генрих. Грегуар открыл дверь, отвел лошадь в конюшню, а приезжий вошел в залу, так топая, точно хотел согреть окоченевшие ноги. – Эй! Ла Юрьер! – крикнул Ла Моль, не отрываясь от письма. – Вас тут спрашивает какой-то дворянин. Ла Юрьер вошел в зал, осмотрел Генриха с головы до ног и, так как плащ из грубого сукна не внушал ему большого уважения, спросил короля: – Кто вы такой? – Ах ты, Господи! – воскликнул Генрих. – Этот господин, – продолжал он указывая на Ла Моля, – сию секунду сказал вам, что я гасконский дворянин и приехал в Париж, чтобы явиться ко двору. – Что вам угодно? – Комнату и ужин. – Хм! – хмыкнул Ла Юрьер. – А у вас есть лакей? Как известно читателю, это был обычный его вопрос. – Нет, – ответил Генрих, – но я рассчитываю нанять его, когда преуспею. – Я не сдаю господских комнат без лакейских, – ответил Ла Юрьер. – Даже если я предложу вам за ужин золотой нобль с розой, а за все остальное рассчитаюсь завтра? – Ого! Уж больно вы щедры, дворянин! – сказал Ла Юрьер, подозрительно глядя на Генриха. – Нет. Но, намереваясь провести вечер и ночь в вашей гостинице, которую мне очень хвалил один дворянин, мой земляк, я пригласил поужинать со мной приятеля. У вас есть хорошее арбуасское вино? – У меня есть такое, что лучше не пивал и сам Беарнец! – Отлично! Я заплачу за него отдельно… А вот и мой гость! В самом деле, дверь отворилась и пропустила другого дворянина, на несколько лет старше первого, с огромной рапирой на боку. – Ага! Вы точны, мой юный друг! – сказал он. – Вы явились минута в минуту – это что-нибудь да значит для человека, проделавшего двести миль! – Это ваш гость? – спросил Ла Юрьер. – Да, – ответил тот. Он приехал первым и сейчас, подходя к молодому человеку с длинной рапирой, пожал ему руку, – приготовьте нам ужин. – Здесь или у вас в комнате? – Где хотите. – Хозяин! – крикнул Ла Моль Ла Юрьеру. – Избавьте нас от этих гугенотских физиономий; мы с Коконнасом не сможем говорить при них о своих делах. – Эй! Накройте ужин в комнате номер два, на четвертом этаже, – приказал Ла Юрьер. – Идите наверх, господа, идите наверх! Оба приезжих последовали за Грегуаром, шедшим впереди и освещавшим путь. Ла Моль смотрел им вслед, пока они не скрылись; обернувшись, он увидел, что Коконнас высунул голову из кухни. Широко раскрытые глаза и разинутый рот придавали его лицу вид неописуемого изумления. Ла Моль подошел к нему. – Видал, черт побери? – спросил Коконнас. – Что? – Двух дворян? – И что же? – Готов поклясться, что это… – Кто? – Да… король Наваррский и человек в вишневом плаще. – Клянись, если хочешь, только тихо. – А, ты их тоже узнал? – Конечно. – Зачем они сюда пришли? – Какие-нибудь любовные делишки. – Ты так думаешь? – Уверен. – Я предпочитаю любовным делам хорошие удары шпагой. Я готов был поклясться, а теперь бьюсь об заклад… – Из-за чего? – Что тут какой-нибудь заговор. – Э! Ты с ума сошел. – Я тебе говорю… – А я тебе говорю, что если они заговорщики, то это их дело. – Что ж, это верно! Ведь я больше не служу у Алансона, так что пускай себе улаживают свои дела, как их душе угодно. Так как куропатки достигли, по-видимому, той степени прожаренности, какую любил Коконнас, то пьемонтец, рассчитывавший на них как на самое лакомое блюдо своего ужина, позвал Ла Юрьера, чтобы тот снял их с вертела. А в это время Генрих и де Муи устроились у себя в комнате. – Государь! Вы видели Ортона? – спросил де Муи, когда Грегуар накрыл на стол. – Нет, но я получил записку, которую он положил за зеркало. Я думаю, мальчик испугался; дело в том, что его застала там королева Екатерина, он и убежал, не дожидаясь меня. Я было немного встревожился, когда Дариола сказала мне, что королева-мать долго разговаривала с Ортоном. – О! Это не опасно. Он ловкий постреленок, и, хотя королева-мать знает свое дело, он обведет ее вокруг пальца, я в этом уверен. – А вы, де Муи, видели его потом? – спросил Генрих. – Нет, но я увижу его сегодня: в полночь он должен зайти сюда за мной и принести мне добрый мушкет, а когда мы отсюда выйдем, он все мне расскажет. – А что это за человек был на углу улицы Де-Матюрен? – Какой человек? – Человек, который дал мне лошадь и плащ; вы в нем уверены? – Это один из самых преданных нам людей. А кроме того, он вас не знает, ваше величество, и даже не представляет себе, с кем он имел дело. – Значит, мы можем говорить о наших делах совершенно спокойно? – Вне всякого сомнения. А кроме того, Ла Моль на страже. – Чудесно. – Так что же сказал герцог Алансонский, государь? – Герцог Алансонский не хочет уезжать, де Муи, он вполне ясно дал это понять. Избрание герцога Анжуйского на польский престол и нездоровье короля изменили все его намерения. – Так это он разрушил наш план? – Да. – А он нас не выдаст? – Пока нет, но выдаст при первом удобном случае. – Трусливая душонка! Предательский умишко! Почему он не отвечал на письма, которые я ему писал? – Для того, чтобы иметь доказательства, но не предъявлять их. А пока все проиграно, не так ли, де Муи? – Напротив, государь, все выиграно. Вы прекрасно знаете, что гугенотская партия, кроме небольшой группы сторонников принца Конде, была за вас и сделала вид, что завязывает отношения с герцогом Алансонским только для того, чтобы он служил ей защитой. И вот, после приема послов, я их всех снова объединил и связал с вами. Ста человек было достаточно, чтобы бежать с герцогом Алансонским; теперь у меня пятьсот; через неделю они будут готовы и расставлены отрядами вдоль дороги на По. Это будет уже не бегство, а отступление. Государь! Вам довольно пятисот человек? Будете вы чувствовать себя в безопасности с таким войском? Генрих улыбнулся и хлопнул его по плечу. – Ты-то знаешь, де Муи, – и знаешь только ты один, – что король Наваррский от природы не так уж пуглив, как о нем думают, – сказал он. – Боже мой! Я-то знаю, государь, и надеюсь, что уже недалек тот час, когда вся Франция будет знать это не хуже меня. – Но когда люди составляют заговор, им нужен успех. Первое условие успеха – решимость, а чтобы к этой решимости присоединились быстрота, прямота, твердость, нужна уверенность в успехе. – Превосходно! Государь, по каким дням бывает охота? – Каждую неделю или каждые десять дней – или с гончими, или соколиная. – А когда была последняя? – Как раз сегодня. – Значит, через неделю или через десять дней двор снова поедет на охоту? – Вне всякого сомнения, а может, даже раньше. – Выслушайте меня: по-моему, все совершенно успокоились – герцог Анжуйский уехал, о нем забыли и думать. Здоровье короля с каждым днем улучшается. Преследования нас, гугенотов, почти прекратились. Расстилайтесь перед королевой-матерью, расстилайтесь перед герцогом Алансонским, твердите ему все время, что не можете уехать без него, постарайтесь, чтобы он вам верил, – это самое трудное. – Будь покоен, он поверит! – А вы думаете, что он так доверяет вам? – Господь с вами, вовсе нет. Но он верит всему, что говорит королева Наваррская. – А королева служит нам искренне? – О! У меня есть тому доказательства. А кроме того, она честолюбива, и наваррская корона, которой нет, жжет ей лоб. – Хорошо. Тогда за три дня до охоты пришлите мне сказать, где она будет – в Бонди, в Сен-Жермене или в Рамбуйе; прибавьте, что вы готовы. А когда увидите, что впереди скачет де Ла Моль, следуйте за ним и мчитесь что есть духу. Только бы вам удалось выехать из лесу, а там пусть королева-мать, если ей захочется вас видеть, летит за вами вслед. Но я надеюсь, что ее нормандские лошади не увидят даже подков берберских лошадей и испанских жеребцов. – Решено, де Муи. – У вас есть деньги, государь? Генрих сделал гримасу, какую делал всю жизнь, когда ему задавали этот вопрос. – Не слишком много, но, по-моему, деньги есть у Марго. – Все равно, ваши ли, ее ли, берите с собой как можно больше. – А ты что будешь делать тем временем? – После того, как я устрою дела вашего величества – а я занялся ими, как вы видели, добросовестно, – надеюсь, что вы, ваше величество, разрешите мне заняться моими делами? – Конечно, де Муи, конечно! Но какие это у тебя «свои дела»? – Сейчас скажу, государь. Ортон, – а он мальчик очень умный, я особенно рекомендую его вашему величеству – вчера сказал мне, что встретил около Арсенала этого разбойника Морвеля, который благодаря заботам Рене теперь поправился и греется на солнышке, как и подобает змее. – Ага! Понимаю, – сказал Генрих. – Понимаете? Это хорошо… Когда-нибудь вы станете королем, государь, и если вы тоже захотите кому-нибудь отомстить, то отомстите по-королевски. Я же солдат и буду мстить по-солдатски. Поэтому, как только наши делишки уладятся, что даст этому разбойнику еще пять-шесть дней на поправку, я пройдусь около Арсенала, пришпилю мерзавца к земле четырьмя хорошими ударами рапиры и тогда уеду из Парижа с меньшей тяжестью на сердце. – Занимайся своими делами, мой Друг, занимайся, – сказал Беарнец. – Кстати, ты ведь доволен Ла Молем? – О-о! Это очаровательный юноша, преданный вам душой и телом, государь! Вы можете на него положиться, как на меня… Молодец!.. – А главное – он умеет молчать. Он поедет с нами в Наварру, де Муи, а там мы подумаем, как мы сможем его вознаградить. Едва успел Генрих со своей лукавой улыбкой произнести эти слова, как дверь отворилась, или, вернее, распахнулась, и тот, кого сейчас так расхваливали, появился бледный и возбужденный. – Тревога, государь! Тревога! – крикнул Ла Моль. – Дом окружен! – Окружен?! – воскликнул Генрих, вставая с места. – Кем? – Королевскими стражниками! – Ого! Видно, будет драка, – вытаскивая из-за пояса пистолеты, – сказал де Муи. – Пистолеты, драка! А как вы одолеете пятьдесят человек? – возразил Ла Моль. – Он прав, – сказал король, – и если бы нашелся какой-нибудь путь к отступлению… – Он есть, он уже послужил мне однажды, и если вы, ваше величество, соблаговолите последовать за мной… – А де Муи? – И де Муи может последовать за нами, только поторопитесь оба. На лестнице раздались шаги. – Поздно, – сказал Генрих. – Ах, если бы кто-нибудь задержал их минут на пять, я был бы готов ответить за жизнь короля! – воскликнул Ла Моль. – Тогда отвечайте за нее, – сказал де Муи, – а я берусь их задержать. Идите, государь, идите! – А как же ты? – Не беспокойтесь, государь! Идите же! Де Муи тут же спрятал тарелку, салфетку и стакан короля, чтобы можно было подумать, будто он ужинал один. – Идемте, государь, идемте! – воскликнул Ла Моль, беря короля за руку и увлекая его к лестнице. – Де Муи! Мой храбрый де Муи! – воскликнул Генрих, протягивая руку молодому человеку. Де Муи поцеловал ему руку, вытолкнул его из комнаты и запер за ним дверь на задвижку. – Да, да, понимаю, – заговорил Генрих, – он отдастся им в руки, а мы спасемся… Но какой черт мог нас выдать? – Идемте, государь, идемте! Они уже на лестнице, на лестнице! В самом деле, свет факелов пополз вверх по узкой лестнице, а снизу донеслось бряцанье шпаг. – Скорее, государь, скорее! – сказал Ла Моль. Он вел короля в полной темноте, поднялся с ним двумя этажами выше, толкнул дверь в какую-то комнату, запер ее на задвижку и отворил окно в соседней комнате. – Ваше величество, вас не очень пугает путешествие по крышам? – спросил он. – Это меня-то? Охотника за сернами? Да что вы! – возразил Генрих. – Тем лучше! Тогда идите за мной, ваше величество; дорогу я знаю и буду служить вам проводником. – Идите, идите, – сказал Генрих, – я следую за вами. Ла Моль первым перелез через подоконник и пошел по широкой закраине крыши, служившей кровельным желобом, в конце которого он обнаружил некую лощину, образуемую двумя крышами; в эту лощину открывалась дверь необитаемого чердака. – Государь, здесь вы у пристани, – сказал Ла Моль. – Ага! Прекрасно, – ответил Генрих. С этими словами он вытер бледный лоб, весь покрытый каплями пота. – Теперь все пойдет, как по маслу, – сказал Ла Моль. – Дверь чердака выходит на лестницу, внизу она выходит в коридор, а коридор ведет на улицу. Я, государь, проделал весь этот путь ночью, которая была пострашнее этой. – Идем, идем! – сказал Генрих. – Вперед! Ла Моль первым проскользнул в настежь распахнутое чердачное окно, дошел до неплотно закрытой двери, открыл ее, очутился на верхней ступеньке витой лестницы и всунул в руку короля веревку, служившую поручнями. – Спускайтесь, государь, – сказал он. На середине Генрих остановился; он очутился у окошка, а окошко это выходило во двор гостиницы «Путеводная звезда». Видно было, как в доме напротив бегали по лестнице солдаты – одни со шпагами в руках, другие с факелами. Вдруг в одной из групп король Наваррский увидел де Муи. Он отдал свою шпагу и мирно сходил с лестницы. – Бедный юноша, – сказал Генрих, – преданное, храброе сердце! – Ваше величество, – сказал Ла Моль, – вы можете заметить, что он, честное слово, совершенно спокоен. Смотрите, государь, он даже смеется. Он наверняка придумывает отличный выход: ведь де Муи, как вам известно, смеется редко. – А тот молодой человек, который был с вами? – Де Коконнас? – спросил Ла Моль. – Да, господин де Коконнас – что с ним? – О, государь, уж за него-то я не беспокоюсь! Увидев солдат, он сказал мне только одно: «Давай рискнем!» – «Головой?» – спросил я. – «А ты сумеешь спастись?» – «Надеюсь». – «И я тоже!» – ответил он. И я клянусь вам, государь, что он спасется. Если Коконнаса и схватят, то, ручаюсь вам, это случится только потому, что он по каким-то причинам сам даст себя схватить. – В таком случае все улажено; постараемся добраться до Лувра, – сказал Генрих. – Боже мой, да ничего нет проще, государь; закутаемся в плащи и выйдем – улица полна народу, сбежавшегося на шум, и нас примут за любопытных. В самом деле, Генрих и Ла Моль обнаружили, что дверь открыта, и единственно, что мешало им выйти, – это волна народа, заливавшая улицу. Тем не менее им удалось проскользнуть улицей Д'Аверон. Но, добравшись до улицы Де-Пули, они увидели, что через площадь Сен-Жермен-Л'Осеруа идет де Муи, окруженный конвоем во главе с командиром охраны де Нансе. – Вот как! По-видимому, его ведут в Лувр, – сказал Генрих. – Черт возьми! Пропускные ворота будут закрыты… У всех, кто возвращается, будут спрашивать имена, и если увидят, что я возвращаюсь следом за де Муи, то решат, что я был с ним. – Это верно, государь, – сказал Ла Моль, – но вы возвращайтесь в Лувр другим путем. – Кой дьявол поможет мне туда вернуться, как по-твоему? – А разве для вашего величества не существует окно королевы Наваррской? – Господи Иисусе! – воскликнул Генрих. – Ваша правда, господин де Ла Моль. А я об этом и не подумал!.. Да, но как дать знать королеве? – О-о, ваше величество! – почтительно кланяясь, сказал Ла Моль. – Вы бросаете камни так метко…
|