Глава VII: Ученик

 

Скамейка. По обе стороны два фонаря. Безлюдный парк. Ночь. Тобиас сидел на этой скамейке, ожидая кого-то. Он волновался. Легкий ночной ветер нежно трепетал его волосы. Было холодно. Эти незначительные дуновения доставляли еще больший дискомфорт, чем ураган днем. Ученый замерз. Минутная стрелка на его часах описала уже второй полный оборот, но никого не было. Тень покрывала почти все вокруг и лишь два фонаря создавали две огромные сферы, которые не давали Фридмену ослепнуть окончательно. Хотя где-то вдалеке виднелись звезды, но они редко выглядывали из-за туч. Город не попадал в поле зрения ученого, поэтому он не мог любоваться огнями, исходящими оттуда, зато, если бы он посмотрел по сторонам, то увидел бы, что такие же сферы освещают еще и другие скамейки.

– Где же ты? – полушепотом произнес ожидающий.

Через некоторое время старый мужчина приблизился к скамейке, на которой сидел ученый. Старик сел рядом. Его глаза были ярко-голубые, словно летнее полуденное небо в безоблачную погоду. Он был начисто выбрит. Морщины, полностью захватывавшие лицо, подобно броне, защищали юную сущность этого старца. В нем кипела жизнь. Эта удивительная энергия поразила Тобиаса, он не ожидал, что его учитель, его главный наставник, до сих пор настолько силен духом. Фридмен вскочил на ноги, а потом, приклонив голову, сказал:

– Мистер Андерс, здравствуйте.

Старик, улыбнувшись, спокойно ответил:

– Садитесь, мистер Фридмен, здравствуйте.

Тобиас немедленно сел рядом со своим учителем. Время разлучило их на долгие пять лет. Леон Андерс – величайший физик-теоретик своей эпохи, лауреат нобелевской премии, человек, который подготовил десятки лучших профессоров для лучших университетов Европы. Он помимо того, что был замечательным теоретиком, еще и в практической физике разбирался лучше многих специалистов-практиков. Его история практически бездонна, о нем можно рассуждать в течение многих часов.

Тобиас смотрел на своего учителя, а тот любовался небом, на котором облака устроили гонки. Ветер постепенно усиливался. Фридмен затянул пальто потуже, а после, придерживая воротник рукой, обратился к Леону:

– Почему вы предложили мне встретиться с вами именно в парке, ночью?

Старик улыбнулся, а после сказал:

– Все эти квартиры, дома, лаборатории – скука смертная. Ночь, небо, свежий воздух – вот то, что нужно для хорошей беседы, или вы, мистер Фридмен, так не считаете?

Тобиас немного задумался, а потом ответил:

– Я не думаю, что есть разница, где разговаривать, но здесь мне холодно.

Леон улыбнулся еще раз, а после продолжил говорить:

– Холод нужно чувствовать и принимать с любовью, тогда он становится другом, а не врагом. Так о чем вы хотели со мной поговорить?

Фридмен сразу же начал свой интереснейший рассказ:

– Мистер Андерс, я улетаю в космос! Улетаю на край вселенной! Вы же знаете, что это значит?

– Это значит, что я вас больше не увижу, – нисколько не огорчившись, произнес Леон, рассматривая небо.

– Да, спасибо вам большое за то, что научили меня всему, что я знаю! – радостно произнес Тобиас, но лицо старика нахмурилось.

– Ты уверен, что я тебя хоть чему-то научил? – сказал Леон, повернувшись лицом к своему собеседнику.

-Да, конечно! Я узнал, что существует пространство-время, узнал о том, что ничего не может быть быстрее скорости света, а после еще узнал, что можно обойти подобные явления природы, с помощью перемещения! Это и помогло мне разработать специальный двигатель, который переносит предметы в пространстве на разные расстояния.

– Знаешь к чему я пришел за всю свою жизнь?

– К чему? – заинтересованно спросил Леона Тобиас.

Старик немного нахмурился, а после недолгого молчания, начал говорить:

– Я вижу кругом одно тщеславие. Это все выглядит так, будто одни люди разрабатывают свои научные труды лишь для того, чтобы при споре с теми, кто не занимается наукой, заявить о своем авторитете. Я подразумеваю, что мы с тобой находимся в полной безызвестности, ничего не знаем о природе, а лишь довольствуемся её тенью.

Тобиас немного завелся:

– Как же так? Какой тенью? А как же практические научные достижения, которые являются доказательством нашей правоты?

Андерс продолжил:

– Мы с тобой похожи на людей, которые забивают гвозди с закрытыми глазами. Вроде бы практическая польза есть, но все-таки многого мы не знаем. Ты, наверное, не заметил как быстро сменилась культура. Теперь каждый второй сериал не обходится без модного ученого, который обязательно спасет ситуацию своими знаниями и умениями, а в журналах что? Кругом научные статьи! Пятьдесят лет назад подобная популярность только набирала обороты, я видел это, но сейчас – образовательные проблемы решены, наука не имеет никаких соперников, мир любит ученых так, словно те и правду лучшие люди на этой планете.

Тобиас прервал своего учителя:

– А разве это не так? Разве мы не лучше тех безграмотных и глупых людей, которые бродят по улицам?

Леон огорченно ответил:

– А кого ты называешь образованным? И не придумали ли мы сами это образование?

– Нет, образование существовало до нас с вами, мистер Андерс! А образованным я называю того, кто много знает!

Старик огорчился еще сильнее, но все же продолжил говорить:

– А я считаю образованным того, кого кто-то образовал и мне грустно слышать, что я не научил тебя самостоятельно образовываться, а лишь образовал тебя. Понимаешь? Нет, я вижу в твоих глазах этот блеск пустоты. Ты не понимаешь? Ты не понимаешь. Я был одним из тех, кто в юности способствовал популяризации науки. Со временем я обучил многих известных ученых, но я не смог обучить их тому, чего у меня тогда не было – я не думал, а принимал жизнь такой, какая она есть. Такой, какой она мне казалась.

– Но это ли не самый правильный выбор?

Леон улыбнулся, но потом нахмурился:

– Правильно, неправильно. Истинно, ложно. Ты хочешь жонглировать со мной понятиями? Когда начинаешь думать, мир становится иным. Ты понимаешь, что все эти теории – это творческая деятельность, она хороша, красива, относительно истинна, но она мало чем отличается от слепого человека, который пытается забить гвоздь. Если привыкнуть к тому, что ты забиваешь гвозди с закрытыми глазами, то практическая польза от этого растет, но знаний больше не становится. Конечно, мы со временем становимся более любопытными, ощупываем каждый гвоздик как можно более полно, но потом снова его забиваем. Я потерял ту самую ценность, которую имел в юности. Я потерял ценность практики. Я просто хочу знать, но не могу себя убедить в том, что я что-то действительно знаю.

Тобиас начал воодушевленно подбадривать своего учителя:

– Вы знаете больше, чем кто-либо; вы гениальнейший ученый, ваши знания сравнимы со знаниями библиотек! Я вам завидую, честно!

– Не утешай меня, Тобиас, я не требовал утешения.

– Просто я не могу смотреть на то, как самый гениальный человек, живущий сейчас на земле, изводит себя какими-то странными мыслями, – сказал Фридмен, с каждой секундой говоря с большей долей скорби.

– Невозможно извести себя мыслями, они перерождают, но не изводят, – старик был похож на свечу, которая только горела, но вот уже торопится угаснуть.

– Мистер Андерс – вам плохо? – озабоченно спросил Тобиас.

– Нет, я просто немного расстроился.

– Почему?

– Потому что в этой жизни можно научить всему: можно научить читать, писать, говорить, можно выучить все теории, зазубрить все формулы, но нельзя сделать лишь одного…

– Чего же? – спросил Фридмен.

Леон повернул голову и посмотрел в глаза своему собеседнику, его взгляд снова загорелся, словно там, у него в голове, взорвалась атомная бомба, а Тобиаса угнетал этот взгляд; в этих глазах полыхала дикая сила и желание, которых ранее ученик не замечал в своем учителе. Старик молчал совсем недолго, но эти мгновения казались вечностью, ведь ученик так хотел узнать у своего учителя, что же все-таки является недоступным для обучения. И вот Андерс сказал тихим голосом, в этот раз почти шепотом:

– Нельзя научить кого-то думать.

Тобиас чуть ли не разгневался, поняв то, что его только что попытались оскорбить, он поднялся и сказал:

– Мне кажется, что не зря существует такая дисциплина, как логика! И там не ерунде учат, господин Андерс. А если вы все-таки решились утверждать, что людей нельзя научить логике, то вы ошибаетесь, ведь это вполне возможно!

Старик медленно произнес:

– Не о логике речь, а о мышлении.

Тобиас негодовал:

– Но ведь логика – наука о закономерностях мышления!

Леон спокойно ответил:

– Расскажи мне о том, как силлогизмы помогают тебе мыслить?

И тут Тобиас сменил тему разговора:

– Я думал, что вы похвалите меня.

И тут по щеке старика потекла слеза:

– Ты самый лучший слепой, который забил самый большой гвоздь за всю историю человечества! Я тобой, конечно, горжусь.

– Но вы же только что говорили…

– Не слушай старика, быть может, я совсем выжил из ума.