Первоисточники по теме. С. Я. Долецкий – знаменитый детский хирург, заведовал кафедрой детской хирургии Центрального института усовершенствования врачей и одновременно много лет

Вопросы:

Определение врачевания по С.Я. Долецкому? Что С. Я. Долецкий считает основой хирургического мастерства? Какие принципы врачевания в педиатрии выделяет С.Я. Долецкий в своей книге как наиболее важные? Каким образом должны строиться взаимоотношения врача, маленького пациента и его близких?

Долецкий С.Я «Мысли в пути» (фрагменты)

Начнем с того, что врач должен быть человеком интеллигентным. Оставляя в стороне общеизвестное значение этого слова, напомню, что первоначальный смысл латинского «интеллигентус» - понимающий. Стремиться постигнуть всю сложность жизни и свое собственное в ней место, работать на благо общества, а не прозябать за его счет - все это, по-моему, качества интеллигентного человека. Как это утверждение ни банально, но каждый врач должен любить людей и обладать высокоразвитым чувством, которое хорошо определяется старым, вышедшим ныне из обихода тер­мином - милосердие. Нам, детским хирургам, важно уметь почувствовать все то, что ощущает маленький пациент, оторванный от привычной обстановки, от родителей. Наверное, сильнее всего чувство страха. А для этого надо представить себе, что вот так, оторванный от тебя, среди чужих людей ле­жит твой ребенок, испуганный, больной, одинокий. Тогда по­явится забота, внимание, ровный и спокойный тон, а главное, приветливая улыбка и ласковое слово - аргументы более вес­кие, нежели принесенный в кармане леденец. Впрочем, и он иногда полезен.

Среди принципов врачевания в детской хирургии особо вы­деляются два. Первый - необходимость понять характер ре­бенка. Кстати, при небольшом желании это значительно лег­че, чем понять характер взрослого. Ребенок еще не научился скрывать свои чувства, он весь как на ладони. Знание харак­тера поможет не только общению и контакту с ребенком, но и влиянию на него в трудные минуты. Например, одна из наиболее сложных проблем нашей спе­циальности - установление диагноза. Новорожденный и груд­ной ребенок не в состоянии рассказать о своих ощущениях и изложить свои жалобы. Общение с таким пациентом - дело трудное. «Типичная ветеринария», - сказал один из наших мо­лодых ординаторов. И он был не так уж далек от истины, хотя выразился грубовато. Дети постарше боятся врача, склонны согласиться с ним, лишь бы он скорее ушел. «Здесь боль­но?» - спрашивает врач. «Да, да», - охотно соглашается ре­бенок, хотя болит совершенно в другом месте. Ребята еще более старшего возраста, не понимая опасности заболевания, но, страшась операции или неприятной процедуры, просто лука­вят. Зная, что при аппендиците живот болит справа, они не­редко «очень искренне» заявляют: «У меня животик болит вот здесь (слева), а вот здесь (справа) никогда и ни чуточки не болит». Именно в этих случаях важно знать характер малень­кого человека и войти с ним в хороший деловой контакт. Второй принцип - никогда не обманывать доверие ре­бенка. До сих пор у меня стоит перед глазами сцена, которая про­изошла много лет назад на лекции по кожным болезням. Жен­щина-врач демонстрировала нам больную девочку. «Повернись-ка спинкой, - сказала она, - я тебе ничего делать не буду». А затем быстрым и ловким движением сорвала марлевую салфетку, прилипшую к большой язве на спине. Нас сразу оглушил и вид этой отвратительной язвы, и громкий крик испуганной девочки. Я хорошо помню, что острее всего тогда почувствовал обиду: зачем же ее так ни за что обманули? И хотя сейчас мне ясно, что лектор не была педиатром и не имела времени на длительные уговоры ребенка, который на­верняка начал бы плакать, но это не уменьшает жестокости ее поступка.

Еще одна сложная проблема - выхаживание оперирован­ного больного. Бывают случаи, когда легче прооперировать ребенка, нежели выходить его. Яркий пример - проведение трахеотомии у младенца, когда его судьба непосредст­венно зависит от правильности и тщательности последующего лечения. Моральное право на операцию хирург получает не только потому, что он в деталях изучил ее ход или обладает ловкими пальцами. Все зависит от того, как он сумеет подготовить больного, определить показания к операции в конкретной обстановке (специализированная клиническая или общехирур­гическая районная больница), хорошо ассистировать, а глав­ное - благополучно довести ребенка до выписки. Трагические си­туации совершенно стандартно возникали в случаях, когда лечащий врач пренебрегал своими обязанностями, сам литера­туру не изучал, персонал не инструктировал, а ведущему хирургу, по естественным причинам, ничего не говорил. Как-то ребенку после операции было назначено постепенное, на протяжении суток, вливание жидкости. Лечащий врач аккуратно записал в историю болезни дозу раствора, но не указал темпа вливания. Молодая сестра не была осведомлена об опасности, и уже к середине дня ребенок получил пол­ностью всю порцию. Состояние его ухудшилось. Хорошо, что во время вечернего обхода опытный хирург быстро во всем ра­зобрался и принял меры. Лечащий врач был строго наказан.

Иногда мы забываем о необходимости вызывать в больных или их родителях чувство уважения к себе. Прекрасно написано у Гиппократа о внешнем облике врача, который должен быть спокоен и приветлив, скромно и хорошо одет и пр. Ведь пациент испытывает сомнение, видя чрезмерно молчаливого или чрезмерно болтливого доктора, одетого ультрамодно или безвкусно и небрежно. У меня создается впечатление, что, не­смотря на прогресс науки и новые мощные лекарственные средства (антибиотики, гормональные препараты и др.), со­временные медики порой помогают больному меньше, чем наши предшественники лет 30—50 назад. Внимание к человеку, индивидуальная забота, неторопливость - все это внушало до­верие к советам врача и мобилизовывало внутренние ресурсы больного, его волю, силы, а поэтому зачастую приводило к значительному успеху. Это одна сторона вопроса. А другая - отношение к моло­дому ординатору в коллективе. Если он добросовестно и чет­ко выполняет свои обязанности, все, начиная с младшего персонала, думают одинаково: «Ему можно верить». Значит, все будет им сделано хорошо. О неясном или непонятном он спро­сит. Запишет аккуратно и именно то, что было на самом деле. И многое другое. К сожалению, бывает и наоборот. Есть вра­чи, которым не верят или, в лучшем случае, не доверяют. По­чему-то прямо о таких людях говорить не принято. А зря! Странно, но мысль о доверии или недоверии из подсозна­тельного отношения к человеку в практической работе часто перерастает в отчетливую и жесткую характеристику, которую коллектив дает врачу, особенно когда речь идет об ответствен­ных процедурах: «Нет, Сидорову не нужно этого поручать, не потянет». И дело не в том, что Сидоров недостаточно умен или безграмотен. Имеется в виду именно такой склад характера человека, при котором на него нельзя положиться. На фронте в нашем госпитале работал доктор - высокий, полный, красивый блондин. Он соглашался выполнить любое распоряжение, сопровождая согласие чем-то наподобие современного «будьсделано». Забыв, напутав или допустив ошибку, он смотрел вам прямо в глаза, огорченно говорил: «Виноват». У меня было такое впечатление, что в детстве его очень люби­ла и баловала добрая тетя. Хотя, возможно, никакой тети и не существовало...

«Что же всё-таки основное в хирургическом мастерстве? Наблюдая в своё время операции С.С. Юдина, я не мог понять, в чём их необычайное эстетическое влияние и профессионализм. Лишь позднее, когда кончилась война и Юдин после долгого перерыва вернулся в Москву, я вновь на одной из операций подумал об этом, и ответ пришёл сразу, в очень конкретной форме: совершенная операция – когда хирург не делает ничего лишнего, а только абсолютно необходимое. Если не ошибаюсь, А. П.Чехову принадлежит определение изящного как отсутствие всего лишнего. Скорее всего, этому может соответствовать современный термин – лаконизм. Вот конечная задача, которая решается упорным трудом и постоянным обдумыванием того, что предстоит выполнить».