Принципы построения теории исторического процесса
О сомом распространенном заблуждении относительно того, как строятся теории О том, что в основании любой теории можно обнаружить представления о природе человека О том, что же все-таки изучает историк: прошлое, настоящее или будущее И о том, зачем нужны сравнительно-исторические исследования Для философа здесь не может быть никаких иных ориентиров, кроме следующих: так как он не может предполагать у людей с их игрой в величие никакого собственного разумного замысла, он мог бы попытаться открыть в этом... бессмысленном чередовании человеческих дел некий замысел... самой природы... Посмотрим, удастся ли нам найти путеводную нить для такой истории, и предоставим затем природе произвести человека, который был бы в состоянии ее сочинить. Иммануил Кант Основное положение: в структуре исторической теории всегда присутствуют представления о цели исторического познания, о природе человека, об историческом времени и о движущих силах исторического процесса, даже если ее автор не осмысливает некоторые составляющие теории. Из воспоминаний середины 1990-х годов. Идет семинар по методологическим проблемам изучения российской истории под руководством А. С. Ахиезера. Разгар дискуссии. Слово берет профессиональный историк — старший научный сотрудник Института российской истории РАН и заявляет следующее: вы, философы, конечно можете обсуждать все эти теоретике-познавательные проблемы, но у нас, историков (говорить от имени «мы» — не правда ли, знакомый дискурс?), другие задачи, мы еще не знаем всех фактов (!?) российской истории, например, XIX в. (кстати, добрая половина дискутировавших были как раз профессиональными историками). 1. Как не строятся теории Одним из самых устойчивых заблуждений обыденного сознания является убежденность что теории создаются путем обобщения фактов. В основе этого убеждения лежит картезианская уверенность, что путем критического анализа можно установить с очевидностью «достоверные», «объективные» факты. Следующим шагом на этом тупиковом пути будет мысль о критериях достоверности и объективности факта. И здесь мы встречаемся еще с одним не менее стойким заблуждением: аксиоматично предполагается, что факт достоверен, если он соответствует действительности или «объективной реальности». Логическая ловушка захлопнулась: мы изучаем отдельные факты (вернее нам кажется, что факты, которые мы изучаем, отдельные, независимые друг от друга) с тем, чтобы воссоздать историческую реальность; проверяем (верифицируем) полученное научное знание о фактах путем соотнесения с исторической реальностью, которую мы собирались описать при помощи устанавливаемых нами фактов, достоверность которых проверяем путем соотнесения с описываемой нами на их основе «объективной реальностью», etc. Остроумно описал это исследовательское заблуждение русский философ рубежа XIX—XX вв. В. Ф. Эрн, рецензируя книгу немецкого богослова А. Гарнака «Сущность христианства», переведенную в 1907 г. на русский язык. Проследим логику В. Ф. Эрна, «...Свои заключения, свою общую точку зрения он [Гарнак. — М. Р.] строит, имея в виду груды сырого материала, и старается всегда говорить только то, что говорят сами факты. Едва ли можно отыскать другой пример такого бережного и добросовестного отношения к источникам, как у Гарнака... ...Задавшись целью исторически определить существенные черты христианства, Гарнак действительно широко понимает свою задачу... ...Он говорит: "...Мы имеем тут депо не с 'учением', которое передается с однообразными повторениями или искажается произвольно, а с жизнью, которая вспыхивает с новой силой и горит своим собственным пламенем... христианскую религию мы можем уяснить только при помощи всесторонней индукции, охватывающей его во всей его истории". Разберем критически эти мысли Гарнака. Если вдуматься серьезно, можно без особого труда увидать, что Гарнак за данное здесь считает то, что, по его собственным словам, является для него только искомым: другими словами, тут совершается перед нами очевидное исследовательское petitio principii. Христианам, т.е. людям, совершенно определенно {но вненаучным путем) знающим, что такое христианство, конечно, легко разобраться в истории того, что называют историей христианства, из всей бесконечной суммы событий, движений, фактов крупных и мелких, составляющих -6867 эту историю, квалифицировать как христианское только то, что выдерживает этот внутренний критерий, имеющийся у них вследствие реальной их принадлежности к христианству и, повторяю, полученный ими вненаучным путем... Определенностью и безусловностью этого критерия они проверяют и дополняют недостаточность и условность своих исторических знаний, а не путем истории создают этот критерий. Такая точка зрения требует философского оправдания... Совершенно иначе обстоит дело с точкой зрения Гарнака. Он задается целью определить существенные черты Евангелия по данным истории. Если он хочет их только определить (т.е. еще только отыскать), то, значит, они еще неизвестны. Следовательно, неизвестное, т.е. нечто такое, познание чего он может приобрести только из данных истории (ибо религиозно-философское рассмотрение он отвергает решительно и принципиально), он должен найти в бесконечно сложной и запутанной куче фактов, которую представляет из себя история, если к ней подходить без определенных и вполне ясных вопросов. Только представить себе ясно, что из этого получается. Во-первых, чго он будет искать? Во-вторых, где, в каком месте истории! В-третьих, по каким признакам в бесконечной массе имеющегося перед ним материала он будет различать то, что ему нужно? ...Таким образом, если подойти к методам Гарнака критически, то обнаруживается полная их негодность и философская беспринципность, и если из его книги получается в конце концов одно из самых замечательных произведений, имеющих предметом своим первоначальное христианство, — то это достигается не строгим применением этих негодных методов, а, наоборот, полным их игнорированием...»1. Немного подумав, мы будем вынуждены согласиться с В. Ф. Эр-ном и неизбежно придем к очень простой мысли, что, несомненно, до начала исследования в голове историка уже есть некоторые представления, которые заставляют его обращаться к исследованию тех или иных вопросов, искать и отбирать определенные источники, извлекать из них вполне определенную информацию, излагать ее так, а не иначе и т.д. Поэтому реальный выбор осуществляется не между «пустой головой» и сознанием, в котором в единстве существуют знания и представления, а между осмысленной, логически выстроенной исследовательской гипотезой и описанным выше заблуждением... Этот феномен неоднократно описан разными мыслителями — от философов до писателей. «Вопреки своему сознательному замыслу социология не могла избежать и не избегла участи быть социальной философией; но эта
|
