ВВЕДЕНИЕ 8 страница. Кант отталкивается от странного факта

Кант отталкивается от странного факта. Человек есть природное и социальное существо, в качестве такового он в своих действиях преследует собственные интересы - личные, классовые, национальные и т.п., стремится к счастью и к самосохранению. Но в то же время существуют нравственные нормы – не убий, не кради, не прелюбодействуй, если ударят по левой щеке, подставь правую, т.е. не отвечай на зло злом. Как понять существование абсолютных моральных норм, если их невозможно вывести из той реальной жизни, которой живет человек?

Кант строит учение о двойственной природе человека. С одной стороны, человек есть явление среди явлений, или вещь среди вещей, он существует в пространстве и во времени. И как явление среди явлений он подчиняется необходимым законам природы и общества. Поэтому он исходит из собственного эгоизма, участвует в классовой борьбе или в борьбе за власть и т.д. И как таковой он может изучаться всей совокупностью естественных и социальных наук.

С другой стороны, человек есть вещь-в-себе. Эта вторая природа человека может неожиданно проявиться, и тогда человек ведет себя не по законам природы и общества, но свободно. Свобода есть поведение человека как вещи-в-себе. Это свободное поведение соответствует законам нравственности. Поэтому человек может действовать вопреки собственной выгоде, не по требованиям общества и общественного мнения, а по законам совести, этот закон совести может быть сильнее всего остального. Потому что человек есть не только явление среди явлений, но и вещь-в-себе.

Кант формулирует императивный закон свободного поведения. Императивный, т.е. безусловный. Закон таков: поступай по своей воле так, чтобы твое поведение могло быть общим законом для поведения других. То есть поступай так, как бы ты хотел, чтобы другие поступали по отношению к тебе. Это правило, кстати, встречается уже в Библии.

Например, ты бы не хотел, чтобы другие тебя обманывали, поэтому и ты не можешь обманывать других.

Другая формулировка этого закона: поступай так, чтобы относиться к другой личности не как к средству, но как к цели. То есть нельзя использовать другого человека как средство для чего-либо. Другой человек есть не средство, но бесконечная ценность.

Можно провести параллель с “Преступлением и наказанием” Достоевского. Раскольников рассуждает: можно убить ничтожную старуху-процентщицу, чтобы осчастливить миллионы людей. Но оказывается, никто не имеет права решать за другого, жить ему или не жить.

Кант сознает, что осуществление этих нравственных законов в качестве нормы в реальном обществе невозможно, потому что двойственная природа человека неустранима. Человек все равно есть, с одной стороны, явление среди явлений, и лишь с другой стороны он есть вещь-в-себе. Поэтому все попытки перестроить человека, превратить его в ангела, преодолеть его эгоизм, – невозможны.

Отсюда следует принципиальная невозможность построения рая на земле, коммунизма, светлого будущего, общества всеобщей справедливости, счастья и т.п. Создание таких обществ неизбежно будет сопровождаться еще большим насилием, злом и несправедливостью.

Но можно двигаться к совершенному состоянию в ходе бесконечного прогресса, постепенно повышая требования человека к самому себе. Достичь совершенного состояния нельзя, но двигаться постепенно к все более нравственному состоянию можно.

Это положение Канта лежит в основе политики европейских социал-демократов, которые заявили, что цель состоит не в революциях, а в постепенных и упорных реформах. В результате были построены шведский социализм, австрийский социализм, разработана концепция прав человека, постепенно устраняется расовое неравенство и т.п. То есть неравенство и несправедливость вообще устранить нельзя, но их можно делать шаг за шагом меньше.

Тема 5. Философия жизни

Лекция 1.

Общие идеи философии жизни. А. Шопенгауэр

Философия жизни возникает в 60-70 годах XIX века, наибольшего развития достигает в первой четверти XX века. Затем ее идеи воспринимают экзистенциализм и персонализм. Согласно философии жизни, все существующее рассматривается как формы проявления жизни, а сама жизнь понимается как изначальная реальность, не совпадающая ни с духом, ни с материей. Эту изначальную реальность можно постигнуть лишь интуитивно.

Представители философии жизни: Артур Шопенгауэр, Фридрих Ницше, Вильгельм Дильтей, Освальд Шпенглер, Зигмунд Фрейд, Анри Бергсон, Георг Зиммель, Ортега-и-Гасет. Выделим в философии жизни две общие идеи.

Первая - критическое отношение к научному познанию, которое неспособно постигнуть текучую природу жизни. Наука все превращает в форму объекта, даже время она превращает в череду состояний, безразличных друг другу. Поэтому исчезает специфика времени как живой творческой длительности.

Согласно Анри Бергсону, жизнь есть чистая длительность, непрерывная изменчивость. Научные понятия есть ее огрубление, механическая имитация. Бергсон проводит параллель с кинематографом, где реальное движение заменяется последовательностью снимков, в каждом из которых отсутствует движение. Но посредством сложения этих снимков во временную последовательность достигают впечатления как бы движения, т.е. квази-движения. Так и научные понятия текучую живую реальность подменяют механической конструкцией. Но в результате мы получаем знание, позволяющее подчинять живую реальность нашим целям.

Другой его пример. Я сижу за письменным столом, читаю книгу, до меня долетает звон церковного колокола, отбивающего время. Я решаю определить, сколько раз пробил колокол; воспроизвожу в сознании только что прозвучавшую мелодию колокольного звона, расчленяю ее на удары и определяю число ударов. Здесь первичной реальностью является целостная непрерывная мелодия звона, схватываемая интуитивно. Но потом воспроизведенная в памяти мелодия задним числом расчленяется на удары. Так и в познании мы интуитивно постигаем реальность, а затем с помощью понятий расчленяем ее на мертвую конструкцию, описываемую математически. Живая длительность заменяется повторением одного и того же.

Вторая идея - учение об относительном и преходящем характере всех социальных форм, ценностей и идеалов. Жизненный поток культуры порождает формы сознания и ценности, которые, включаясь в пространственный мир вещей и общественных отношений, начинают жить по законам этого мира, застывают, омертвляются и становятся элементами цивилизации. Однако живой поток культуры размывает и растворяет эти застывшие формы, порождая новые, которые через некоторое время тоже застывают и омертвляются; эти новые формы снова растворяются потоком культуры, заменяясь другими, и т.д. Нравственные и культурные ценности понимаются, таким образом, как вытесняемые одна другой исторические иллюзии, которые творятся бессознательным жизненным потоком истории.

Цивилизация противопоставляется культуре как ее собственный продукт, враждебный самой культуре. Поэтому в культурном развитии присутствует трагический момент. Дело в том, что неочевидна победа творческого потока над продуктами собственной деятельности. Для Освальда Шпенглера, например, цивилизация есть период омертвления и опошления, и она есть конечная судьба каждой культуры, в том числе культуры Западной Европы.

Итак, исходной реальностью является иррациональное начало, которое не может быть адекватно выражено в рациональных формах и постигается лишь интуитивно. Тем самым философия жизни начала вырабатывать более сложное и многомерное представление о реальности, в том числе и о человеческой реальности. В русской философии аналогичный прорыв в понимании человека осуществил Достоевский. В дальнейшем философия жизни все же начинает двигаться к выработке рациональных способов постижения иррационального начала, обогащая само понятие рациональности, разумности, научности и т.д. Например, Фрейд начал разрабатывать методы анализа бессознательного, которое раньше считалось непостижимым рациональными способами.

Артур Шопенгауэр, немецкий философ, годы жизни: 1788-1860. Изучал философию и естествознание в Геттингенском университете. В 1813-14 годах сближается с Гете. В 1818 году заканчивает свой главный труд “Мир как воля и представление”. В 1820-31 - приват-доцент Берлинского университета.

Шопенгауэр принимает положение кантовской философии, что непосредственно мы имеем дело не с вещами самими по себе, но с явлениями, которые он называет представлениями.

Шопенгауэр приводит факты, говорящие в пользу того, что мы имеем дело не с вещами самими по себе, а с представлениями. Например, мы видим отдельные предметы как одиночные, хотя орган зрения у нас двойствен, и должны быть двойные зрительные впечатления. Поэтому мы созерцаем не то, что есть, но результат работы нашего рассудка, который, например, соединяет в единый предмет два зрительных образа, а также переворачивает образ на нашей сетчатке, иначе бы мы видели вещи вверх ногами в силу физического устройства нашего глаза.

представление (отдельная вещь, событие)   представляющий представляемое (субъект) (объект)

Представление всегда есть представление определенного субъекта, это то, что предстает перед нами в формах пространства, времени и причинности. Здесь Шопенгауэр тоже следует за Кантом, согласно которому пространство, время и причинность есть свойства не вещей самих по себе, но нашего сознания.

Но что же в представлении соответствует объекту, или тому, что существует само по себе? Шопенгауэр обращает внимание на то, что в каждом реальном явлении присутствует содержание, которое нельзя вывести из одних лишь свойств пространства, времени и причинности. Так, в уравнениях, описывающих физическую реальность, присутствуют постоянные, которые можно получить лишь опытным путем: гравитационная постоянная, явления притяжения и отталкивания, инерции. В химии и в биологии вообще мало что можно объяснить из свойств пространства, времени и причинности.

Наконец, действия человека совершенно нельзя объяснить из этих свойств. Но как раз в человеке нам открывается другой источник познания, а именно: внутренний опыт, в котором содержательный момент, присутствующий во всех науках, вырастает до максимума и в то же время предстает как непосредственно познаваемое. Этим содержательным моментом оказывается воля.

Человек, с одной стороны, выступает как вещь в пространстве и во времени, обусловленная причинными отношениями, и в этом смысле он такое же представление, как и все вещи. Но с другой стороны, человек есть нечто, действующее в силу собственной воли, в этом смысле он способен воздействовать на самого себя. Поэтому человек есть нечто большее, чем представление среди представлений, он есть нечто безусловное.

Движение руки есть движение вещественного предмета в пространстве и во времени по законам причинности, его можно объяснить через действие химических процессов в мышцах, а эти процессы можно представить как следствие других естественных процессов, например, электрических, и т.д. Но во внутреннем опыте это же движение руки предстает как результат акта воли, который нельзя объяснить химическими и электрическими процессами.

Во внутреннем опыте мы имеем не представление, но то, что есть на самом деле, - волю. Акт, порождающий сам себя, а не порожденный чем-то другим, находящимся вне него в пространстве. Отсюда следует, что не себя мы должны объяснять из свойств внешнего мира, а наоборот, исходя из самих себя, понимать и объяснять внешний мир.

В то же время у Шопенгауэра возникает затруднение. Каждый конкретный акт воли все же причинно обусловлен определенным мотивом. Например, движение руки обусловлено желанием ударить обидчика. Получается, что акт воли все же не свободен, но обусловлен. Или я решаю прогуляться перед сном, а не сразу лечь спать, потому что из множества различных мотивов, определяющих мои желания, победил мотив подышать свежим воздухом. Однако необходимо понять волю как нечто безусловное и свободное.

Решение данного противоречия - воля обусловлена и воля свободна - состоит в том, что различаются конкретные акты воли и мировая воля. Мировая воля произвольна и самобытна, но в отдельных конкретных актах она раздробляется в пространственно-временное многообразие, тем самым ограничивается. Но ограничивается она самой собой, так как кроме воли ничего нет. Конкретные обусловленные воли есть результат обусловливания воли самой же собой, т.е. есть результат ее собственной свободы.

Весь мир есть множественное проявление единой мировой воли, которая проявляется и в падающем камне, и в поведении живого существа, и в поступках человека. Но в действиях моего Я действие воли обнаруживается непосредственно во внутреннем опыте, а в случаях с другими людьми или с природными явлениями мы вынуждены допустить ее существование. Воля присутствует во всех случаях, но в разной степени: от минимума в чисто механических явлениях до максимума в поступках человека.

Итак, исходной реальностью является слепая иррациональная воля. Мышление - лишь одно из ее проявлений. Таким образом, у Шопенгауэра не воля на службе у мышления, как было в классической философии, но мышление выступает орудием слепой неразумной воли. Разум, истина - орудия воли. Потом это будет развиваться у Ницше и Фрейда.

Этические и социальные идеи. Мировая воля есть хотение, которое должно иметь предмет хотения. Но, обнимая все, мировая воля не имеет ничего вне себя, поэтому она может хотеть только самое себя, т.е. собственное существование. Поэтому мировая воля есть воля к жизни.

Однако всякое хотение есть неудовлетворенное стремление, недовольство, поэтому, утверждая себя как хотение, мировая воля утверждает себя как бесконечное недовольство и неудовлетворенность, следовательно, как бесконечное страдание.

Все многообразие единичных особей едино в своей основе, это единство выражается в сочувствии одного существа к другим, или в сострадании. Сострадание же есть тоже вид страдания.

Таким образом, в основе мира мы обнаруживаем страдание. Тем самым любая наша активность и самоутверждение приводят лишь к утверждению страдания. Выход состоит в подавлении в себе воли к жизни, любой активности, в переходе к равнодушию. Цель жизни - чистое ничто, аскеза, нирвана. Не будет воли субъекта - не будет и представления как единства субъекта и объекта, не будет, следовательно, мира, не будет и страдания.

Воля отлична от своих проявлений в пространстве и во времени и чужда им. Поэтому реальные исторические события сами по себе ничего не значат, они лишь знаки и буквы скрытого смысла истории. Эта идея знаков потом тоже перейдет к Ницше и Фрейду. Можно провести следующую аналогию: события, в которых реализуется мировая воля, ей так же безразличны, как облакам безразличны очертания, которые они приобретают в своем движении по небу, или как для льда безразличны те рисунки, которые он образует на замерзшем стекле.

Поэтому бессмысленно искать в истории закономерность и причинные связи. Бессмысленно думать, что познание этих законов приблизит решение человеческих проблем. Бессмысленно говорить о каком то ходе истории или хитрости мирового разума[10], которая якобы реализуется через человеческие поступки. Потому что в основе лежит не разум, но слепая воля. Истории нет дела до человека, и человек не может рассчитывать на историю при решении своих проблем.

Поэтому всякая социальная активность бессмысленна, социально-активный индивид на деле превращается в социальную марионетку. Он думает использовать историю в своих целях, на деле - его самого используют.

В целом мы имеем пессимистическую философию. В то же время важен переход на более широкое основание, чем разум и наука: то и другое оказываются лишь частными проявлениями человеческих свойств. И важно отражение Шопенгауэром того факта, что общество и человеческий индивид не обязательно соразмерны и нет гарантии соответствия результатов исторического процесса и надежд отдельного человека.

Лекция 2.

Ф. Ницше и З. Фрейд

Фридрих Ницше. Годы жизни: 1844-1900. Родился в Пруссии, отец - протестантский священник, мать - дочь пастора. Сам Ницше предпочитал считать, что его род славянского происхождения, из Польши. Не хотел относить себя к немцам.

Ницше - поэт, музыкант, композитор, филолог. С 1869 года преподавал филологию, в 1873 году начались первые симптомы болезни, в 1879 году вынужден уйти из преподавания из-за болезни, с 1889 в течение 10 лет, т.е. до самой смерти, душевнобольной. Была легенда, что причина болезни - сифилис, который он в молодости подхватил в публичном доме. Но современные данные не подтверждают эту легенду.

Основные работы: “Происхождение трагедии из духа музыки”, “Несвоевременные размышления”, “Человеческое, слишком человеческое”, “Утренняя заря”, “Веселая наука”, “Странник и его тень”, “Так говорил Заратустра”, “По ту сторону добра и зла”, “Генеалогия морали”, “Антихрист”, “Ессе Homo”.

Есть хороший очерк Стефана Цвейга “Ницше”. О том, что Ницше творил при постоянных мучительных болях, ждал, когда хоть немного отпустит, чтобы записать свои мысли. Поэтому писал не в академической манере, а отдельными афоризмами, которые затем объединял в книги.

Каждый афоризм является своеобразным художественным произведением. Можно провести параллель с философскими диалогами Платона, которые одновременно были драматическими произведениями. В афоризмах Ницше дается в синтезе этика, эстетика, история, психология, теория познания. Каждый афоризм как отдельная микровселенная. По густоте мысли можно сравнить с афоризмами Гераклита.

Манера писать афоризмами связана также с его важнейшими открытиями в понимании человека. Ницше пишет, вслушиваясь в то, что ему думается. Тут ключевым словом является слово “думается”. Мы привыкли считать, что думаем мы сами в качестве субъектов мышления. Считается, что мыслит наше Я. На самом деле не Я мыслит или думает, но мыслит и думает через нас некоторое “Оно”. Поэтому - “мыслится” и “думается”.

Поясним. Дело в том, что мы не можем по своему желанию, т.е. произвольно, помыслить и сказать что-то умное. Мы можем захотеть что-то сделать, но не можем захотеть что-то сделать, потому что захотели захотеть это сделать. Также нельзя захотеть что-то по приказу другого. Нельзя полюбить вот эту женщину, потому что принял решение ее полюбить. Или полюбить из жалости или потому, что хороший человек. То есть в нас действует нечто, которое само решает, как действовать. Вот это нечто Ницше называет “Оно”.

Ницше пишет, прислушиваясь к тому, что думает в нем “Оно”, или, как он назовет в своей известной работе “Так говорил Заратустра”, - Само. Поэтому афоризмы Ницше возникают из молчания, из тишины. Если афоризмы читать вслух, то необходимо делать между ними паузы, в которые происходит акт внимания, или вникания. Поэтому пустоты между афоризмами являются необходимой частью единого текста.

С этой манерой Ницше связана и следующая особенность его творчества. Ницше экспериментирует, записывая все, что думает в нем Оно, каким бы непривычным или безумным это ни показалось для современной ему эпохи. “Пишу не для тех, кто живет сейчас, но для немногих, причем для тех, которые будут жить через столетия после меня”. Ницше можно сравнить с Эйнштейном, который отважился бы излагать свою теорию относительности в период средневековья. На самом деле уже спустя десятилетия идеи Ницше оказались уместными.

Теперь конкретные идеи Ницше. Мы возьмем в качестве отправного пункта один из афоризмов в работе “По ту сторону добра и зла”. Ницше там пишет, что люди долгое время ценность поступка измеряли ценностью намерения и объясняли поступок из сознательной цели. Или по-другому: то, что совершается людьми в действительности, объясняли из того, как это осознается самими людьми.

Ницше ставит вопрос: не является ли то, как наши поступки осознаются, - на самом деле не объяснением поступка, но тем, что само нуждается в объяснении и истолковании? Не есть ли намерение, сознательная цель лишь оболочка поступка, маскирующая суть того, что происходит. Само объяснение поступка нуждается в объяснении - вот в чем состоит мысль Ницше.

Чтобы пояснить это, приведем пример из практики психоанализа. Женщине под гипнозом внушили пройти в угол комнаты, где стоял зонтик, и раскрыть его. Она подошла и раскрыла зонтик. Когда ее спросили, зачем она это сделала, она смутилась, а потом сказала, что хотела проверить, исправен ли он. Причем искренне в это поверила. Но ясно, что поступок не вытекает из его сознательного объяснения. Поступок тут сам по себе, а объяснение само по себе, и объяснение само нуждается в объяснении.

Приведем другую параллель, чтобы было понятно, к чему все клонится. Необходимо различать сознательную цель большевиков, т.е. то, как они самим себе и другим искренне объясняли захват власти в России, - построить новое, более прогрессивное общество, - и то, что двигало ими на самом деле, - воля к власти как таковой, власть ради власти. Между прочим, хорошо объясняет логику всех социалистов Джордж Оруэлл в романе “1984”.

И вот открытие Ницше состоит в том, что поступок есть то, что необходимо объяснять из самого себя, он первичен, а то, какими объяснениями он сопровождается, это вторично.

Здесь можно выделить два аспекта. Первый - объяснение объяснения поступка, и второе - объяснение того, что на самом деле лежит в основе поступка.

Первое связано с новым пониманием истины и заблуждения. Обычно различают то и другое как противоположности. И оценивают истину как нечто более высокое и ценное, чем заблуждение. Но следует усомниться, пишет Ницше, существуют ли противоположность между истиной и заблуждением. Вполне возможно, что иллюзии, воля к обману являются более ценными для жизни. Возможно, что истина есть всего лишь разновидность заблуждения. Важно, насколько то или иное суждение поддерживает жизнь. Самые ложные суждения для нас могут быть самыми необходимыми, и без постоянного фальсифицирования мира и самого себя человек не мог бы жить. Необходимо признать ложь за условие, от которого зависит жизнь.

Чтобы пояснить то, что имеет в виду Ницше, приведем в качестве примера рассказ Чехова “Дама с собачкой”. Если бы герои рассказа - Анна Сергеевна и Гуров - с самого начала знали истину о самих себе, а именно: что их отношения приведут к любви, которая окажется мукой для них обоих, - они бы не начали свои отношения. Но они начали сближаться, осознавая это лишь как курортный роман, хотя с самого начала это было больше, чем курортный роман. Способ понимания того, что происходило с ними, маскировал то, что реально происходило. Осознание было ложным, но это ложное сознание привело к любви, которая вывела их за пределы той пошлой жизни, которой они жили ранее.

Приведем другой пример. Советское общество не смогло бы существовать без иллюзии, что строится самое гуманное общество, в котором “человек проходит как хозяин по бескрайней Родине своей”, в то время как истина состояла в том, что половина страны была окутана колючей проволокой.

Второй аспект - объяснение Ницше поступка. Поступок есть не результат намерения, но первичная реальность, он есть причина самого себя, causa sui. И вот здесь, в объяснении природы поступка, у Ницше присутствует двойственность.

С одной стороны, он как философ XIX века исходит из достижений науки своего времени. А этим очевидным достижением было учение Дарвина о естественном отборе и борьбе за существование в биологии. Поэтому Ницше объявляет в качестве конечного основания человеческих поступков, или человеческой природы, волю к власти, или, если брать буквальный перевод соответствующего выражения, - волю к мощи. Людьми движет, как и всем в природе, воля к власти, или к господству, но маскируется эта воля к господству идеологическими построениями по поводу добра и истины. Причем маскируется неосознанно. Задача, которую ставит перед собой Ницше, - это разоблачение всех высоких слов о морали и нравственности, за которыми стоит не что иное, как стремление к господству.

Отсюда критика христианства как морали рабов и посредственностей, которая проповедью любви к ближнему хочет ослабить и нейтрализовать тех, кто принадлежит к высшему типу человека, или к сверхчеловеку, живущему инстинктом. Христианство, по словам Ницше, взращивает в человеке домашнее стадное животное, больное животное, т.е. христианина. Чаще всего именно эта сторона философии Ницше бросается в глаза - его призывы помочь погибнуть слабым и неудачникам и критика сострадания, так как сострадание поддерживает то, что обречено на гибель.

Но у Ницше одновременно есть другое объяснение природы человека. И вот эта, другая линия, стала ведущей в европейской философии ХХ века. Это - антисубстанциализм. Субстанция - это та основа явления, которая сохраняется при любых изменениях, те исходные свойства, которые характеризуют явление именно как данное явление. Например, мы можем как угодно изменять условия, при которых растет яблоня, тем самым меняя ее конкретные свойства. Можем сделать так, чтобы она пышно расцвела, хорошо плодоносила или завяла. Однако мы не можем ее переделать в липу. В яблоне есть основа, которая делает ее именно яблоней. Это ее субстанция, или то, что Платон называл идеей вещи.

Так вот, считалось, что и человек обладает некоей субстанцией, особой природой, исходными свойствами. И первое объяснение Ницше человека через волю к власти есть как раз определение субстанции человека, его основы. В то же время Ницше развивает линию антисубстанциализма.

Например, христианское понимание человека есть лишь одно из возможных пониманий человека, причем не лучшее. Возможны другие понимания. И каждое понимание равноценно в том смысле, что одинаково возможно, как возможны различные типы геометрии, наряду с евклидовой, поэтому не существует какой-то истинной геометрии. Так не существует и так называемой истинной природы человека, т.е. его субстанции.

Например, считается, что субстанцией человека является некий субъект, Я, некий деятель, который совершает поступки. На самом деле, по Ницше, Я, или понятие субъекта, есть, скорее, грамматическое явление. Как в предложении всегда должно быть подлежащее, так, считается, что и с действиями человеком необходимо связывать некое Я. На деле же наше Я распадается на множество самостоятельных субъектов - влечения, аффекты, которые и истолковывают и объясняют мир. Также и волю Ницше раскладывает на множество самостоятельных составляющих, показывая, что воля не есть некий единый акт.

Отсюда вытекает, что не существует так называемой истинной природы человека, в человеке нет ничего безусловного и абсолютного. Раньше считалось, что познав природу человека, мы поймем, какой должна быть истинная мораль, какими должны быть истинные законы общества и т.д. Теперь получается, что все в человеке произвольно и условно. Но мы по нашей слабости цепляемся за что-то определенное и предустановленное, существующее якобы в нас самих.

В человеке нет никаких наперед заданных свойств, правил и целей. Но это означает, что в человеке заложено бесчисленное множество возможностей. И реализация любой из возможностей - дело свободного, творческого усилия человека. Это усилие должно осуществляться каждым на свой страх и риск, потому что человек свободен, в том числе и по отношению к самому себе. Человек есть то, что он сам из себя сделал. И если он посредственность, то это значит, что он выбрал быть посредственностью и должен нести за это ответственность. Если он неумеха, то значит, он выбрал быть неумехой, чтобы кто-то все за него делал.

Данная двойственность понимания человека - определение природы человека через волю к власти и отрицание какой-либо конкретной природы человека - проявляется у Ницше в работе “Антихрист”. Сначала он восхваляет сильных людей, сверхчеловеков, отрицает сострадание и проповедует помощь слабым в их гибели. В этом проявляется биологизм Ницше. Но далее он, как бы забыв об этом, пишет об Иисусе Христе, который отличается тем, что его поступки нельзя объяснить из его заповедей и слов. Все это случайно для Христа, он мог бы говорить и совсем другое. Например, в Китае он проповедовал бы другое, приноравливаясь к окружающим. Но потом на него напластовались различные толкования той черни, которая его окружала и подгоняла под понятное себе. Главное в Христе - не его собственные заповеди, но поступки, чисто интуитивные действия, следование безошибочному инстинкту. То есть нужно различать то, что он говорил и проповедовал, и его реальные поступки, реальную жизнь и смерть. Главное не то, что он говорил, а то, как он жил и как он умер. И инстинкт здесь понимается уже не как биологическое начало, воля к власти и т.д., а как нечто совершенно неопределенное.

Приведем содержание концовки работы “Так говорил Заратустра”. Заратустра ставит задачу переоценки ценностей, поиска новых форм жизни, для этого надо преодолеть человека, который есть лишь мост к сверхчеловеку.

К нему приходят сильные или высшие люди, кандидаты в сверхчеловеки. Они смогли переступить общепринятые нормы. Это - добровольный нищий, раздавший свои богатства; глава церкви, отказавшийся от веры; ученый, осознавший, что любая наука всего лишь полузнание; гениальный художник и др. Заратустра призывает их вместе искать, “странствовать в ночи”. Но его смущает, что они мрачны и безрадостны. Великие и сильные должны быть полны жизни, подобны “смеющимся львам”. Он решает устроить праздник, чтобы развеселить их.