Народное собрание

 

§ 56. Перемены в куриатном и центуриатном собрании. Со времени второго отшествия" народное собрание подверглось значительным изменениям, значение которых сводилось к двум главным результатам. 1) Компетенция его (предметы ведомства) распространилась на все важнейшие вопросы государственной жизни, как это видно будет в систематическом очерке. Формально народное собрание к концу 2-го периода есть суверен, т.е. ему принадлежит верховная власть в государстве. 2) Народное собрание демократизировалось. Это видно из того, что появляются новые виды собраний (по трибам), где все граждане пользуются одинаковым правом голоса, и из преобразований, которым подверглось центуриатное собрание. С первым результатом мы познакомимся в систематическом очерке, а второй должен быть изложен здесь.

Куриатное собрание к концу 2-го периода утрачивает почти всякое политическое значение. Важнейшие предметы ведомства, каковы, например, избрание магистратов, объявление войны, уголовный суд, отошли к другим видам народных собраний. Остались акты из области гражданского права (именно arrogatio и testamentum calatis comitiis) и Lex curiata de imperio, который обратился в простую формальность после прекращения розни в интересах патрициев и плебеев. Неудивительно после этого, что граждане постепенно перестают посещать куриатное собрание, которое, впрочем, продолжает существовать много веков в виде собрания 30 ликторов, представлявших собой 30 курий.

Другой вид собрания, возникший еще в 1-м периоде, собрание центуриатное, сохраняет свое политическое значение и даже становится важнее, так как ему присваивается решение важнейших вопросов, каковы, например, перемены в государственном устройстве, суд по важнейшим уголовным делам, выбор высших магистратов. Но центуриатное собрание подверглось существенным переменам.

Одна перемена относилась к auctoritas patrum. Выше было сказано (§ 45), что всякое постановление центуриатного собрания, чтобы иметь обязательную силу, должно было получить auctoritas patrum, т.е. утверждение патрицианской части сената. В 415 г. по инициативе диктатора Публилия Филона (Publilius Philo) были изданы три закона, названные Leges Publiliae Philonis*(180), один из которых постановлял, чтобы впредь при издании законов patres давали свою auctoritas (или, разумеется, отказывали в ней) обнародованному проекту раньше, чем он подвергнется голосованию в центуриатном собрании*(181). То же самое относительно избрания магистратов постановил Lex Macnia (год издания точно не известен, во всяком случае, после 455 г.)*(182). Какое значение должны мы придавать этой перемене и какой потребностью она могла быть вызвана? Ливии находит (1, 17), что она отняла всякое практическое значение у auctoritas patram. Вероятно, в его время эта последняя действительно была простой формальностью. Но в конце 2-го периода едва ли это было так. По крайней мере, из кратко передаваемого им содержания закона Публилия этого не вытекает. Скорее можно предполагать, что первоначально оба закона имели в виду только ослабить зависимость решений собрания от патрицианских сенаторов, а не уничтожить ее совершенно. Если patres отказывали в auctoritas после голосования, то при новой попытке провести то же предложение необходимо было повторить всю длинную процедуру, которой сопровождалось издание закона или выбор кандидата. Если же отказ предшествовал голосованию, т.е. патрицианские сенаторы заявляли, что они не одобряют проекта или известного кандидата, то оставалась возможность заблаговременно войти с ними в соглашение относительно перемен в проекте или замены кандидата*(183). Таким образом, значение рассматриваемых законов заключалось в том, что они ослабили зависимость центуриатного собрания от патрицианского сословия. Отсюда нетрудно сделать заключение и о потребности, вызвавшей их: после политического уравнения сословий не было причины сохранять за патрициями привилегию контроля над народным собранием. Насколько контроль был необходим, он мог осуществляться сенатом в полном его составе. Законы Публилия и Мэния сделали только первый шаг к устранению патрицианской привилегии. Дальнейшее обращение ее в пустую формальность, вероятно, совершилось путем обычая, причем важный, хотя и косвенный толчок в этом направлении был дан законом Гортензия, который освободил постановления плебейского трибутного собрания от контроля сената (см. об этом ниже, § 57 в конце).

Вторую перемену, также с демократической тенденцией, составляет т.в., реформа центуриатного собрания. Сведения, сообщаемые о ней источниками, чрезвычайно скудны*(184). Из гипотез, которые пытаются дать связный очерк реформы, следует признать наиболее удовлетворительной ту, которая была создана еще в XVI в. ученым монахом Пантагатом (Pantagathus) и в настоящее время принята многими авторитетными исследователями римской истории*(185). Сущность ее состоит в следующем. Центурии были приведены в связь с трибами таким образом, что в каждой трибе было установлено по 2 пехотных центурии от каждого из 5 классов: одна centuria senioram и одна junioram; следовательно, в каждой трибе было по 10 центурий. Так как во время реформы число триб достигло своего высшего предела, т.е. 35, то при новом распределении центурий число их, сравнительно с Сервиевым временем, увеличилось, именно оно равнялось 350, и притом в каждом классе их стало поровну, именно по 70. Центурии всадников и прочие внеклассные центурии, по-видимому, были сохранены. Кроме того, решение, какая центурия будет голосовать прежде всех (т.н. centuria praerogativa), было предоставлено жребию, тогда как прежде право первой подачи голоса составляло привилегию всаднических центурий.

Здесь опять представляется вопрос: какое значение и какие мотивы должны мы приписать этой реформе? Выше уже было замечено, что реформа имеет демократическую тенденцию. Это доказывается, во-первых, тем, что число центурий, а следовательно, и голосов во всех классах было уравнено, так что преобладание богатых было устранено; во-вторых, тем, что centuria praerogativa определялась жребием. Первый поданный голос оказывал нравственное давление на остальных граждан и увлекал за собою колеблющихся. Поэтому класс, который имел право первой подачи, имел лишнее средство влиять на исход народного решения. Вследствие реформы это средство сделалось доступным для всех классов. О мотивах реформы сведений не имеется. Вероятно, она была вызвана общим стремлением народной массы принимать более деятельное участие в политических делах; а это стремление объясняется, в свою очередь, тем, что эта масса за два с половиной века республиканской жизни успела приобрести достаточное политическое развитие, чтобы понимать более крупные задачи Римского государства.

Время совершения реформы точно неизвестно. Вероятнее всего, что она была произведена в начале VI в.

§ 57. Трибутные собрания. Во 2-м периоде рядом с центуриатным собранием начинают играть видную роль собрания по трибам. К сожалению, сведения, которые дают наши источники о возникновении и первоначальном развитии этого вида собраний, таковы, что позволяют решать эти вопросы только гипотетически. История трибутных собраний обозначается изданием трех законов: одного из Leges Valeriae Horatiae 305 г., одного из Leges Publiliae Philonis 415 г. и Lex Hortensia 467 г. Затруднение возникает вследствие того, что наши источники приписывают всем трем законам одинаковое содержание, именно, по их словам, все три закона предписывали, чтобы плебисциты, т.е. постановления плебейского собрания по трибам, были обязательны для всего римского народа*(186). Совершенно невероятно, чтобы римское правительство считало нужным дважды издавать новые законы, совершенно тождественные по содержанию с прежним, тогда как ему было достаточно просто принять меры к исполнению первого закона. Вследствие этого все новые исследователи истории трибутных собраний пытаются выяснить, в чем разнились эти три закона по содержанию, пользуясь для этого сопоставлением разных побочных обстоятельств, современных и следовавших за изданием законов. Понятно, что эти попытки вызвали множество гипотез, которые все согласны только в том одном, что после 467 года плебисциты были общеобязательны, но в остальном представляют большое разнообразие. Так как излагать их все нет возможности, то мы остановимся на гипотезе Моммзена, которая нам кажется наиболее удовлетворительной*(187).

Основная мысль Моммзена состоит в следующем. 1) Надо различать два вида трибутных собраний (это делают не все исследователи): патрицианско-плебейское, где собирался весь римский народ, без различия патрициев и плебеев (почему это собрание и называлось comitia tributa), и сословное плебейское собрание, где собирались только одни плебеи (почему оно и называлось concilium plebis tributum). 2) Законы Валерия Горация и Публилия относятся к первому, а закон Гортензия ко второму виду собраний. Посмотрим, как Моммзен развивает эту основную мысль.

Что закон Валерия Горация относился не к чисто плебейскому собранию, это подтверждается следующими соображениями: во-первых, известно, что и после 307 года постановления плебейского собрания не признаются за общеобязательные, если их предварительно не одобрил сенат; во-вторых, во время издания рассматриваемого закона рознь между сословиями была еще слишком велика, чтобы патриции могли согласиться на подчинение их плебейским постановлениям. Напротив, что закон относился к патрицианско-плебейскому собранию по трибам, подтверждается тем, что в источниках, начиная с 307 года, нередко упоминается об этом собрании под председательством патрицианского магистрата, вначале только для выборов и суда, а позднее и для издания законов. Свидетельство Ливия, что закон говорил о плебейском собрании, Моммзен объясняет недоразумением этого писателя: во времена Ливия уже забыли о политическом значении терминов " populus" и " plebs"; то и другое слово употребляли безразлично для обозначения низшего класса народа. Неудивительно поэтому, что Ливии, найдя у римского летописца приведенные выше слова о законе Валерия Горация, не придал значения тому, что там стояло слово " populus", и заменил его словом " plebs".

Относительно закона Публилия Филона мы имеем очень мало даже косвенных данных. Главным доводом против отнесения его к плебейскому собранию служит то, что иначе издание Гортензиева закона, который, несомненно, относится к плебейскому собранию, не имело бы смысла. Моммзен предполагает, что закон Публилия установил право преторов созывать патрицианско-плебейское трибутное собрание (comma tributa) для издания законов. Прежде преторы этого права не имели. Между тем немного лет спустя после Публилиева закона, именно с 422 года, мы начинаем встречать в источниках сведения о том, что преторы проводят проекты в comitia tributa. Если и в этом случае Ливии говорит о плебисцитах, то это надо объяснить тем же непониманием разницы между " populus" и " plebs".

Только Lex Hortensia действительно говорил о плебисцитах. До этого закона решения плебейского трибутного собрания были обязательны только для плебеев. Если они иногда и касались патрициев или общегосударственных вопросов, то это вовсе не значило, чтобы по римскому государственному праву они были обязательны для всех граждан. Это значило только, что плебеи сговаривались все действовать известным образом. Например, если трибуны привлекали к уголовному суду плебейского собрания какого-нибудь патриция и собрание осуждало его, патриции не признавали суда и приговора законным. Приговор плебейского собрания был с юридической точки зрения не что иное, как заявление плебеев, что они намерены прибегнуть к самоуправству. Это было нечто вроде теперешнего суда Линча в Северной Америке. Если плебеи хотели придать плебисциту общеобязательную силу, то они должны были предварительно испросить согласие сената*(188). При соблюдении этого условия некоторые плебисциты действительно получали обязательную силу; таковы, например, Terentilia rogatio, Lex Conuleja, Leges Liciniae Sextiae.

Это-то древнейшее ограничение плебисцитов и было отменено Гортензиевым законом в 467 г. С этого времени плебисцит, чтобы быть общеобязательным, не нуждался в предварительном согласии сената и потому мог называться lex, тогда как прежде это слово применялось только к постановлениям всенародного собрания (comitia).

Как объяснить это странное на первый взгляд явление, т.е. что сословному собранию дается право делать постановления, обязательные для всего народа? Внешним поводом к изданию закона послужило возмущение и новое отшествие бедных плебеев на холм Яникул (mons Janiculus). Низший класс плебеев в то время сильно задолжал. Кредиторы его - nobiles - взыскивали долги беспощадно. Плебеи через своих трибунов хотели провести в своем собрании закон, который бы предписал облегчения в уплате долгов; сенат под влиянием нобилей отказывал в своем согласии. Отсюда понятно, что когда назначенный для восстановления спокойствия диктатор Гортензий спрашивал плебеев, при каких условиях они готовы вернуться в Рим, последние потребовали освобождения плебисцитов от сенатской зависимости*(189). Надо думать, что правительственный класс пошел на такую опасную уступку отчасти и потому, что плебейские трибуны, по инициативе которых плебейское собрание только и могло делать постановления, большей частью сами принадлежали к нобилитету и потому не могли идти вразрез с политикой сената. Но во всяком случае, закон Гортензия сильно поднял значение народного собрания в ряду других органов римского государственного устройства. Он привел к этому частью прямо, частью косвенно: прямо - тем, что дал плебейскому собранию возможность действовать самостоятельно, освободив его от контроля сената; косвенно - тем, что, вероятно, под его влиянием контроль патрицианских сенаторов (auctoritas patram после L. Publilia Philonis и Maenia) над центуриатным собранием постепенно обратился в пустую формальность (сравни сказанное в § 56), так что и центуриатное собрание получило возможность действовать самостоятельно.

§ 58. Заключение. Бросая общий взгляд на историю политических событий настоящего периода, мы можем прийти к следующим заключениям.

1) Устройство Римской республики во многих сторонах своих есть результат борьбы сословий. По крайней мере, это можно сказать вполне про систему магистратуры и в значительной степени про народные собрания. Таким образом, борьба сословий оказала на политическую жизнь Рима не разрушительное, а творческое влияние. Такой исход следует приписать замечательной умеренности противников. Вековая борьба их представляет сравнительно ничтожное количество крупных насилий (политических убийств, грабежей и т.п.); большей частью она была ведена законными средствами. Патриции редко доводили свое упорство, а плебеи свою требовательность до безрассудных границ: обе партии умели своевременно уступать. Вследствие этого победа над противником не вызывала уничтожения всего созданного раньше в интересах последнего.

2) Сложившееся к концу периода государственное устройство Рима с юридической, т.е. формальной, точки зрения мы должны назвать демократической республикой, так как почти все важнейшие вопросы государственной жизни (законодательство, уголовный суд, выбор магистратов, объявление наступательной войны) подлежали бесконтрольному решению народных собраний, причем в трибутных собраниях все граждане пользовались одинаковым правом голоса. Но в действительности и к концу 1-го периода Римская республика оставалась по-прежнему аристократической, с той разницей, что господство родовой аристократии сменилось господством нобилитета. Как в начале республики, так и теперь, направление и внутренней и внешней политики давал сенат, в котором преобладающее влияние патрициев сменилось влиянием нобилитета (см. § 55). Каким образом сенат мог приобрести фактическое господство в государственной жизни Рима, можно видеть из того, что было сказано о нем в § 45. Он держал в своих руках магистратов, через которых и осуществлял свое господство. Магистраты же, руководимые сенатом, могли ограничивать, в интересах нобилитета, народное собрание двояким путем: во-первых, народ мог сойтись в собрание только по их приглашению и решать только те вопросы, которые будут предложены ими; во-вторых, при выборах председательствующий магистрат мог устранять кандидатов, враждебных нобилитету, или ссылаясь на то, что они не удовлетворяют условиям, необходимым для занятия должности, или, если для этого возражения не было никаких оснований, отказывая в т.н. renuntiatio: если кандидат и получал на выборах большинство голосов, все-таки его избрание получало законную силу лишь после того, как председательствующий магистрат renuntiavit, т.е. объявил о результате голосования. Принудить его к этой renuntiatio не мог никто. Поэтому, если он отказывал в ней, получивший большинство голосов не мог занять должности. Наконец, кроме сената и магистратуры, нобилитет поддерживал свое господство и с помощью духовных коллегий, которые также были в его руках: если нужно было воспрепятствовать совершению какого-нибудь акта (например, созыву народного собрания) или уничтожить силу уже совершенного, коллегия объявляла, что он противен воле богов или совершен с нарушением религиозных предписаний и т.п.

Однако это господство нобилитета в настоящем периоде и в начале следующего носит мягкий характер: нобили не держатся узкосословной политики, и влиянию массы, в лице народных собраний, предоставлено достаточное место. Такое мягкое господство аристократии можно объяснить, с одной стороны, тем, что нобилитет в рассматриваемое время пополнялся действительно лучшими римлянами, лучшими и в умственном и в нравственном отношении, а с другой стороны, тем, что и народная масса, благодаря сравнительно высокому экономическому благосостоянию, наступившему на короткое время после счастливых завоеваний в Италии, и традиционной привычке к занятиям политическими вопросами, способна была отстаивать свою самостоятельность и принимать действительное участие в решении политических вопросов, разумеется, в тех пределах, которые установлены были самой организацией народных собраний (отсутствие инициативы, решение в форме утвердительного или отрицательного ответа, без права видоизменять вопрос). Конец 2-го и начало 3-го периода были золотым веком в политической жизни Рима.

 

Систематический очерк государственного устройства*(190)

 

Магистратура*(191)