Радоваться настоящему

Когда я работаю, особенно если приходится заставлять себя делать то, что не очень нравится, я напоминаю себе свой зарок: «Радуйся настоящему». Как писатель, я часто ловила себя на том, что пытаюсь вообразить некое счастливое будущее: «Вот когда будет принято мое предложение…» или «Когда выйдет книга…»

В своей книге «Счастливее» Тал Бен-Шахар описывает так называемую «иллюзию прибытия» — веру в то, что, оказавшись в каком-то месте, мы станем счастливы. (Бывают и другие заблуждения. Например, «иллюзия изменчивого мира» — вера в то, что счастье приносят сиюминутные удовольствия, независимо от их последствий. «Нигилистическая иллюзия» — убеждение, что стать счастливее невозможно.)

«Иллюзия прибытия» — это, без сомнения, заблуждение: оказавшись в желаемом месте (или желаемой ситуации), мы редко оказываемся настолько счастливы, как предвкушали.

 

Во-первых, до того как вы прибыли в пункт назначения, в своем воображении вы уже предвосхищали, как попадете туда, то есть это место уже было включено в ваше переживание счастья. К тому же прибытие зачастую чревато новыми обязанностями и заботами. Редко бывает так, что достижение чего-то (за исключением, пожалуй, выигрыша приза) приносит радость, совершенно не замутненную сопутствующими заботами. Рождение ребенка. Повышение по службе. Новоселье. Вы предвкушаете наступление этих событий. Но когда они наступают, вы испытываете не только счастье, и, конечно, по достижении цели появляется новая цель, еще более волнующая. Выход вашей первой книги означает, что пора приступать к написанию второй. Впереди новая вершина, на которую надо подняться. Испытание состоит в том, чтобы найти удовольствие в «атмосфере роста», в постепенном прогрессе в движении к цели, то есть в настоящем. Прозаическое название этого мощного источника счастья — «позитивный эффект предвосхищения цели».

Когда я чувствую, что чересчур увлеклась предвкушением будущего счастья или достижением цели, я напоминаю себе: «Радуйся настоящему». Если я умею радоваться настоящему, мне нет нужды полагаться на счастье, которое ожидает (или не ожидает) меня в будущем. Приятное наступит не потом, оно уже происходит.

 

В том числе и поэтому я понимала, как мне повезло, что меня так радует моя работа. Если вы занимаетесь тем, что вас не радует, вы не испытаете удовлетворения от успеха, а неудача будет особенно болезненной. Любимое дело — само по себе награда.

 

Мне вспоминается, как я писала биографию Черчилля. Самый волнующий момент наступил тогда, когда я прочитала две строчки из речи Черчилля перед Палатой общин 4 июня 1940 г.: «Мы будем стоять до конца… Мы будем защищать наш остров, чего бы это ни стоило». Когда я это читала, меня осенила мысль: жизнь Черчилля соответствует канонам классической трагедии. Это озарение так шокировало меня, что на глаза навернулись слезы. Несколько последующих дней я посвятила проверке моей гипотезы, и чем больше читала, тем сильнее волновалась. Каноны классической трагедии очень четкие, но я была готова доказать, что жизнь Черчилля отвечает каждому из них. Да, это действительно было удовольствие.

«Иллюзия прибытия» не означает, что стремление к цели не является путем к счастью. Наоборот. Цель необходима, так же как и процесс движения к ней. Ницше хорошо это объяснил: «Конец мелодии не является ее целью; однако, не дойдя до конца, мелодия не достигает свой цели».

Чтобы радоваться настоящему, мне еще надо было научиться справляться со свойственным мне страхом критики. Слишком сильно я была озабочена тем, заслужу ли одобрение или упреки, очень тревожилась о том, что скажут недоброжелатели. Такого рода страхи мешали мне получать удовольствие от своей работы и, более того, делали ее хуже.

 

Несколько месяцев назад, на подготовительном этапе моего Проекта «Счастье», мне представился случай разобраться с этой проблемой — когда Washington Post опубликовала критическую рецензию на мое биографическое сочинение «Сорок способов познакомиться с Дж. Ф. Кеннеди». К тому времени я уже изучила много материалов о счастье, сформулировала Двенадцать заповедей, но еще не начала применять их на практике.

Рецензия меня сильно расстроила и рассердила. Как бы мне в тот момент хотелось быть спокойной, открытой для критики и благожелательно настроенной к рецензенту. И тогда я решила применить Третью заповедь — «Вести себя так, как хотела бы себя чувствовать». Сработает ли она в таком крайнем случае? Я заставила себя сделать то, что мне делать не хотелось: отправила рецензенту доброжелательное письмо, чтобы доказать самой себе, что я достаточно уверена в себе, могу спокойно принять критику и ответить без агрессии и самооправданий. Я очень, очень долго сочиняла это письмо. Но, представьте, оно сработало. В тот же миг, когда отправила его, я почувствовала себя лучше.

Здравствуйте, Дэвид Гринберг!

Как вы можете догадаться, в среду я с интересом прочитала Вашу рецензию на мою книгу.

Когда я пишу, я не могу отделаться от деморализующей привычки предвосхищать отрицательные рецензии, воображая, как бы я сама раскритиковала свой труд. Ваша рецензия совпадает с тремя моими главными опасениями — в изощренности, субъективности и банальности. Вы упрекаете меня в том, в чем упрекаю себя я сама. Но, будучи в лучшем настроении, я бываю довольна тем, что мне, кажется, удалось глубоко понять личность Кеннеди. Сожалею, что не смогла донести это понимание до Вас.

Если я соберусь писать еще одну биографию, Ваши замечания, несомненно, пойдут мне на пользу. Например, я сомневалась, стоит ли прибегать к приему, использованному в моей более ранней книге о Черчилле, — традиции рассмотрения явления с разных сторон (как у Уоллеса Стивенса, Моне, в фильме «Расемон». Увы, когда я писала о Черчилле, я еще не читала блестящую книгу Джулиана Барнса «Попугай Флобера»). Мне казалось недопустимым снова возвращаться к такому подходу. Но теперь я поняла, что с точки зрения читателя это приемлемо.

Желаю Вам успехов в Вашей работе, и всего самого доброго.

Гретхен Рубин

В тот момент, когда я нажала кнопку «отправить», я почувствовала себя потрясающе! Что бы ни сделал Дэвид Гринберг, мне удалось добиться перемены в себе самой. Я почувствовала себя великодушной, открытой для критики, готовой говорить добрые слова тому, кто меня задел. Я даже не думала о том, будет ли ответ. Но он пришел, и оказался очень приятным.

Дорогая Гретхен! (Если позволите так к Вам обращаться…)

Спасибо за Ваше письмо. Я очень рад, что Вы спокойно приняли мою рецензию и решили наладить со мной добрые отношения. Я сам, когда получаю противоречивые или критические отзывы на свою книгу, реагирую вовсе не так спокойно и уверенно. Но в подобных случаях более опытные авторы помогают мне осознать, что рецензия — это всего лишь мнение конкретного человека. В конце концов, срок жизни рецензии — не дольше, чем у газеты, тогда как книги остаются навсегда (наверное, отчасти поэтому мы и пишем книги). Как бы то ни было, независимо от того, считаете ли Вы мои замечания справедливыми, Вы, надеюсь, отметили мой уважительный и беспристрастный тон.

Снова повторю, что с Вашей стороны было очень любезно написать мне. Со своей стороны и я желаю Вам успеха в Ваших начинаниях.

Искренне Ваш

Дэвид Гринберг

Овладение эффективной стратегией восприятия критики помогло мне получать удовольствие от процесса моей работы. К тому же этот обмен письмами принес и дополнительную пользу (о которой я поначалу даже не задумывалась). Мы зачастую недолюбливаем тех, кого обидели. Готова поручиться, что Дэвиду Гринбергу было не очень приятно обнаружить в своем почтовом ящике письмо от меня. Но, предложив доброжелательный диалог, я продемонстрировала, что не таю недобрых чувств, и тем самым выпустила его из этой психологической ловушки. Если когда-нибудь наши пути снова пересекутся, мы сможем общаться по-дружески.

Тем не менее, даже когда я писала о счастье и конкретно о том, как полезно научиться принимать критику, я сама не могла в полной мере радоваться настоящему, без всяких опасений насчет будущего. Много времени у меня уходило на мысленные споры с воображаемыми критиками.

«Тебе самой все это очень просто, — нашептывал один из них мне на ухо. — Кокаин, насилие, рак, развод… 300 фунтов лишнего веса… — тебя-то самой это не касается. Тебе даже не надо пытаться бросить курить!»

«А как насчет тех миллионов людей, которые ложатся спать голодными? — не унимался другой. — Или тех, кто страдает от настоящей депрессии?»

«Ты даже не пытаешься постичь глубины своей психики».

«Тебе самой недостает духовности».

«Идея твоего эксперимента длиною в год просто банальна».

«Ты просто-напросто рассказываешь о себе».

Что ж, сказала я себе, если не одно, так другое. Если я буду осуществлять свой проект по-своему, то могу заслужить упреки в бездуховности и банальности. Если попробую по-другому, это будет фальшиво. Лучше уж я «буду Гретхен».