Прогресс как проблема

Широко распространено мнение (в том числе среди студентов), будто понятие прогресса " марксистское", чисто идеологическое, при­менявшееся с целью дезориентировать людей при сравнении " социа-

лизма" и " капитализма", и что ныне нужно это понятие отбросить как социально вредное.

Однако, понятие прогресса не Марксом придумано, оно существо­вало и до него; с его именем связана лишь особая его трактовка, как и вообще развития.

Русский социолог П. А. Сорокин отмечал: " Проблема прогресса представляет собой одну из наиболее сложных, трудных и неясных научных проблем. Принимая различные названия в течение истории... она уже давно привлекла к себе внимание человеческой мысли и давно уже стала предметом исследования" (" Обзор теорий и основных про­блем прогресса" // " Новые идеи в социологии". Сб. третий. СПб., 1914. С. 116).

Понятие прогресса оказывается нужным науке в первую очередь истории, социологии, философии, и нужным по ряду соображений. Одно из таких пояснений мы встречаем в работах известного историка Н. И. Кареева (1850—1931). Он спрашивал: какое значение имеет по­нятие прогресса? И отвечал: понятие прогресса должно дать идеальную мерку для оценки хода истории, без каковой оценки невозможен суд над действительной историей, невозможно отыскание ее смысла. " Нет ничего абсолютно совершенного, — писал он, — есть только именно такие относительные и сравнительные совершенства, а их мы можем расположить в известном порядке... по степени их удаления от несо­вершенного и приближения к совершенному с нашей точки зрения... Применяя этот идеальный порядок к последовательности исторических фактов, мы оцениваем ход истории как совпадающий или несовпада­ющий с этим идеальным порядком, т. е. как прогрессивный или регрес­сивный и, подводя общий итог, высказываем свой суд над целым действительной истории, определяем его смысл" (" Философия, история и теория прогресса" // Собр. соч. Т. I. " История с философской точки зрения". СПб., 1912. С. 122-123).

Следует принять констатацию этим историком (кстати, он не марксист; до революции 1917 года — активный деятель партии кадетов) того исторического факта, что сама идея прогресса зародилась еще в античное время. В психологическом плане, подчеркивал Н. И. Кареев, у идеи прогресса " было два источника: наблюдения над действитель­ностью и чаяния лучшего будущего" (" Идея прогресса в ее историческом развитии" // Там же. С. 197). Раньше всего идея эта вытекала из наблюдений, причем прежде всего над умственной сферой. Об умст­венном прогрессе писали философы и ученые древности, отцы церкви и сектанты, схоласты и гуманисты. Все были согласны в том, что такой прогресс сводится к расширению и углублению знаний, к выработке

более правильных понятий, к увеличению власти над природой. Наряду с этим прогресс в нравственной сфере или игнорировался, или отри­цался; некоторые даже доказывали нравственный регресс. Но возник­новение христианства положило начало новой, все усиливавшейся тенденции. " Христианство явилось как моральное обновление мира с верою в нравственный прогресс... писатели этой эпохи создали два разные представления о прогрессе: одно ограничивалось только внут­ренним миром человека, другое — соединено было с мечтаниями о наступлении царства Божия на земле и в нем новых общественных порядков. Прогресс общественный рассматривался как естественное и необходимое требование морального идеала" (Там же. С. 198).

Итак, уже много столетий назад начала формироваться идея про­гресса. На заре развития человеческой цивилизации обозначились контуры двух направлений в трактовке прогресса — одно, если говорить современным языком, сциентистское, констатирующее, описательное и другое — аксиологическое, ценностное. В первом констатация умст­венного прогресса была дополнена в дальнейшем констатацией про­гресса в органической природе, в экономике, в технических приспособлениях и т. п.

В середине XVIII столетия в выступлениях французского философа и экономиста А. Р. Ж. Тюрго оба названные направления слились во­едино. Тюрго характеризовал прогрессы в экономике, политических структурах, в науке, в духовной сфере. Между прочим, он указал на три стадии культурного прогресса: религиозную, спекулятивную, науч­ную (эта идея впоследствии была развита основоположником позити­визма О.Контом). Политический оптимизм идеологов буржуазии проявился достаточно ярко в этой идее прогресса, которую разделяли также Кондоре, Ж.-Ж. Руссо и другие просветители второй половины того столетия. В их трудах указывались и противоречия прогресса социального характера, несовместимость с ним, прежде всего, феодаль­ных режимов. " Тирания, — отмечал Тюрго, — подавляет умы тяжестью своего режима" (" Избранные философские произведения". М., 1937. С. 64). По Руссо, прогресс противоречив в том плане, что разрушает целостность и гармоничность человеческой личности и превращает человека в односторонность, в человека-функцию. Французская бур­жуазная революция конца XVIII века совершалась под флагом борьбы за прогресс.

В XIX столетии усилились факторы, воздействовавшие на то на­правление в концепции прогресса, которое стремилось " беспристраст­но" описывать, или констатировать, объективные явления. Таковой в сфере познания живой природы стала эволюционная теория. Первое

направление все больше превращалось в сциентизированное направле­ние прогресса, свободное от ценностей, идеалов, " субъективизма". Наряду с ним философизировалось второе направление, внутри кото­рого стала разрабатываться теория ценностей. Один из виднейших представителей неокантианства Г. Риккерт настаивал на ценностном характере прогресса, отвергая возможность прогресса в природе. Он подчеркивал положение о том, что понятие прогресса имеет " ценност­ный характер", а понятие эволюции дает " индифферентный" к ценности ряд изменений (См.: " Границы естественнонаучного образования по­нятий". СПб., 1903. С. 502-520).

Оригинальной концепцией прогресса, в которой неразрывно были связаны оба подхода, явилась теория русского писателя и философа второй половины XIX в. К. Н. Леонтьева. С одной стороны, он исходил из необходимости борьбы с ростом энтропии, провозглашал важность процессов, ведущих к разнообразию, на этой основе — к единениям, а с другой — не мыслил прогресс без эстетического аспекта, без кон­трастности человеческих чувств (добра и зла, красоты и уродства и т.п.). Равенство, подчеркивал он, есть путь в небытие; стремление к равенству, единообразию гибельно. Между тем, такого рода прогресс многим по душе. Этот эгалитарный прогресс есть прогресс уравнитель­ный, смешивающий многоцветие жизни в монотонности, однообразии, усредненности существования, вкусов и потребностей. Эгалитарный прогресс возвращает человечество к его сходной точке — к зоологиче­ской борьбе за равное право победить другого, за равное право на зависть, ненависть, разрушение. Противоположностью равенства, т.е. однообразия, выступает единство многообразия. С точки зрения устой­чивости организации, сохранения жизни, государства — всякое удер­жание разнообразия, многоцветия, неравенства живительны для них. Сам Бог хочет неравенства, контраста, разнообразия. К. Н. Леонтьев открывает как бы предустановленную гармонию законов природы и законов эстетики, т. е. признает эстетический смысл природной жизни. Он считает, что прогрессу в природе соответствует и основная мысль эстетики: единство в разнообразии, так называемая гармония, в сущ­ности, не только не исключающие борьбы и страданий, но даже требующие их. В прогресс, по мнению К. Н. Леонтьева, надо верить, но не как в улучшение непременно, а как в новое перерождение тягостей жизни, в новые виды страданий и стеснений человеческих. Правильная вера в прогресс должна быть пессимистической, не благо­душной, все ожидающей какой-то весны. В целом прогресс — это постепенное восхождение к сложнейшему, постепенный ход от бес­цветности, от простоты к оригинальности и разнообразию, увеличению

богатства внутреннего. Высшая точка развития есть высшая степень сложности, объединенной неким внутренним деспотическим единст­вом. Спасение мира — в расширении и упрочении разнообразия.

К началу XX века понятие прогресса уже глубоко вошло в науку, особенно в социологию, историю, философию. Со времени Кондорсэ и О. Конта сделалось своего рода правилом (констатировал П. А. Соро­кин), чтобы каждый социолог давал свой ответ на вопрос: что такое прогресс? Многие социологические доктрины почти исчерпываются теорией прогресса. " Но не только в сфере научного исследования социальных явлений посчастливилось термину прогресса; не менее популярен он, — указывает П. А. Сорокин, — и в области обычной жи­тейской практики. Кто только не говорит теперь о прогрессе и кто только не ссылается на прогресс! Государственный муж, посылающий на виселицу десятки людей, гражданин, протестующий против подо­бных актов, защитник существующих устоев и революционер, разру­шающий их, — все они в конце концов ссылаются на прогресс и оправдывают свои действия " требованиями и интересами прогресса". Каждый из них дает свою " формулу" прогресса, и наряжает его по своему собственному вкусу. При таком положении дела не мудрено, что число " теорий" прогресса возросло до невероятности" (см. цит. работу, С. 117). С обзором основных теорий прогресса, сложившихся в науке к началу XX века, можно познакомиться по сборнику статей " Новые идеи в социологии. Сб. третий. Что такое прогресс", СПб., 1914 (здесь помещены статьи: П. А. Сорокин " Обзор теорий и основных проблем прогресса", Вебер " Эволюция и прогресс", Е.В. де-Роберта " Идея прогресса", П.Коллэ " Общественный прогресс", Ф.Бюссон " К вопросу о политическом прогрессе" и др.).

Несмотря на растущее число теорий и в XX столетии можно все-таки видеть два основных направления разработки проблемы: сци-ентистское и аксиологическое; в некоторых из концепций предприни­маются попытки синтезировать направления; есть теории, ставящие под сомнение саму идею прогресса или даже отвергающие ее.

Имеются концепции, которые лишь на первый взгляд отвергают наличие прогресса, но которые оказываются фактически направлен­ными лишь против упрощенных представлений о прогрессе и раскры­вающими новые стороны и уровни этого явления. Одна из таких концепций представлена в трудах С. Л. Франка.

Он отмечает, что имеется ложный тип философии истории (или философии прогресса), заключающийся в попытке понять последнюю цель исторического развития, то конечное состояние, к которому она должна привести и ради которого творится вся история; все прошедшее

и настоящее, все многообразие исторического развития рассматрива­ется здесь лишь как средство и путь к этой конечной цели. Человечество, согласно этому воззрению, беспрерывно идет вперед, к какой-то ко­нечной цели, к последнему идеально-завершенному состоянию, и все сменяющиеся исторические эпохи суть лишь последовательные этапы на пути продвижения к этой цели. В таком воззрении конечное иде­альное состояние есть произвольная фантазия, утопия, даже если в них отражены устремления целой эпохи. С. Л. Франк пишет: " Если при­смотреться к истолкованиям истории такого рода, то не будет карика­турой сказать, что в своем пределе их понимание истории сводится едва ли не всегда на такое ее деление: 1) от Дцама до моего дедушки — период варварства и первых зачатков культуры; 2) от моего дедушки до меня — период подготовки великих достижений, которые должно осу­ществить в мое время; 3) я и задачи моего времени, в которых завершается и окончательно осуществляется цель всемирной истории. Но не только в этом заключается несостоятельность этой философии истории. " Если даже допустить, — считает С. Л. Франк, — что челове­чество действительно идет к определенной конечной цели и что мы в состоянии ее определить, само представление, что смысл истории заключается в достижении этой цели, в сущности, лишает всю полноту конкретного исторического процесса всякого внутреннего, самодовле­ющего значения. Упования и подвиги, жертвы и страдания, культурные и общественные достижения всех прошедших поколений рассматрива­ются здесь просто как удобрение, нужное для урожая будущего, кото­рый пойдет на пользу последних, единственных избранников мировой истории. Ни морально, ни научно, — заключает С. Л. Франк, — нельзя примириться с таким представлением" (" Духовные основы общества". М., 1992. С. 30).

* * *

Остановимся теперь на освещении того понимания прогресса (в широком смысле слова), которое мы считаем наиболее обоснованным с философской точки зрения. Последовательность его изложения при этом следующая. Выделяются сначала три сферы материальной дейст­вительности: неорганическая природа, органическая природа и соци­альная реальность, в каждой из них выявляются критерии прогресса, а затем предпринимается попытка решить вопрос о возможности всеобщего, универсального критерия прогресса. Нужно заметить, что наличие развития в неорганической природе само по себе неочевидно, этот вопрос — дискуссионный, и многие философы, как и физики, утверждают, что в этой сфере нельзя обнаружить ни развития, ни

прогресса. По нашему мнению, преимущества имеет, все же, противо­положная точка зрения.

Для неорганической природы достаточным критерием прогресса можно считать степень усложнения структуры системы (например, молекулярный уровень в сопоставлении с атомарным). Переходы от одних основных уровней системной организации объектов к другим означают расширение возможностей взаимодействия, изменения этих систем. Правда, не все формы возникшей целостной системы сложнее форм движения ее элементов. Движение микрочастиц, например, под­чиняется сложным волновым законам; при объединении частиц в молекулы и макроскопические тела волновые свойства становятся практически незаметными, поскольку длина волны де Бройля при увеличении массы стремится к нулю. Соответственно квантовые зако­ны движения уступают место законам классической механики; послед­ние являются более простым, частным случаем квантовых закономерностей (См.: Мелюхин С. Т. " Материя в ее единстве, беско­нечности и развитии". М., 1966. С. 261). Но внутри этого " более простого" имеют место более сложные закономерности, так что содер­жание системы в целом все же оказывается более многообразным. Усложнение здесь происходит не столько в экстенсивном, сколько в интенсивном плане. Общей линией являются усложнение состава и структуры системы, появление новых подсистем (или систем), рост числа внутренних и внешних взаимодействий системы, увеличение возможностей для таких взаимодействий (и в этом смысле — рост степеней свободы систем).

Для низших видов прогресса на элементарном и ядерно-атомарном уровнях организации материи характерной оказывается внутренняя нерасчлененность, недифференцированность, определенная линей­ность прогрессивных изменений. С возникновением простейших хи­мических соединений дальнейшая эволюция сопровождается фундаментальной дифференциацией путей развития химизма: возни­кают кристаллическая и молекулярная ветви химической организован­ности. Если первая обусловила формирование почти всей массы земной коры, то историческое значение второй определяется прежде всего тем, что именно в рамках молекулярной организации сложилась многооб­разная химия высокоорганизованных органических веществ, подгото­вившая и обусловившая переход к биологической организации материи. С возникновением последней структура прогрессивного раз­вития испытала дальнейшее усложнение, ибо прогрессивное развитие живого связано уже с четырьмя основными стволами эволюции — эволюцией организации биологических индивидов, филогенетической

эволюцией видов, историческим развитием биоценозов и биосферы, в свою очередь представленными многообразными ветвями прогресса. Соответственно и биологический прогресс не сводится к одному лишь филогенетическому прогрессу видов, а оказывается диалектическим единством четырех фундаментальных форм прогрессивного развития живого: прогрессом биологической индивидуальности, морфофункци-ональным филогенетическим прогрессом видов (" арогенез"), прогрес­сивной эволюцией биоценотической организации и " живого покрова" (биосферы) в целом (См. Малевич Ε. Φ. " Прогресс и регресс в процессе развития". С. 210—212).

По отношению к системам органической природы приходится обращаться к комплексному критерию прогресса. Его отдельными моментами являются следующие: степень дифференциации и интегра­ции структуры и функций живого и оптимальная связь этих параметров; увеличение конкурентоспособности; степень эффективности и работо­способности структур и функций живых систем; степень экономично­сти всех форм организации живого на разных ступенях их эволюции; степень эволюционной пластичности организации, сохранение или возрастание эволюционных возможностей; увеличение автономизации или относительной независимости от среды; повышение выживаемо­сти, степени целостности и целесообразности индивида и вида; повы­шение надежности действия живых систем; увеличение запаса информации в результате установления многочисленных связей со средой. Эти критерии с разных сторон (а именно с точки зрения морфологии, физиологии, энергетики, экологии и кибернетики) харак­теризуют совершенство живого и только взятые в комплексе могут дать правильное представление о высоте организации живых систем (Мик-лин А.М., Подольский В. А. " Категория развития в марксистской диалектике". М., 1980. С. 136-146).

Несмотря на то, что степень прогресса в органической природе наиболее точно может быть установлена посредством целой совокуп­ности критериев, все же в их составе имеется признак (в некоторые из критериев он входит в качестве их компонента), который оказывается доминирующим среди них. Он характеризует развертывание функци­ональных возможностей систем, а потому его можно обозначить тер­мином " функциональный" (или " системно-функциональный"). Другие критерии, хотя и самостоятельны, в чем-то дополняют, корректируют его, но не способны претендовать на ведущую роль в этом комплексе. Прогресс применительно к живой природе определяется как такое повы­шение степени системной организации объекта, которое позволяет новой системе (измененное объекту) выполнять функции, недоступные старой

(исходной) системе. Регресс же — это понижение уровня системной орга­низации, утрата способности выполнять те или иные функции.

В отношении общества также применяется комплексный критерий. Фактически каждая его подсистема — производительные силы, произ­водственные отношения, нравственность, культура — требуют своего специфического критерия, и только в своей совокупности эти критерии способны наиболее полно охарактеризовать ту или иную общественную систему, степень ее прогрессивности по сравнению с другими обще­ственными системами.

Важную роль играет производство, уровень развития производи­тельных сил, темпы роста производительности труда. Экономический критерий свидетельствует о степени свободы общества по отношению к природе.

Но производство связано и с отношениями между людьми. Произ­водительность труда во многом определяется человеческим элементом производительных сил. Однобоко ориентированная экономика, в ущерб развитию человека, его духовных потенций отрицательно влияет на развитие экономики. Свободный труд (в смысле свободы от эксплу­атации) есть характеристика производственных отношений и степень свободы труда должна приниматься в расчет при характеристике сте­пени совершенства общественной системы.

Социальное развитие идет в конечном итоге в направлении гармо­низации интересов общества и интересов индивида. Общество и инди­вид одновременно могут и должны выступать друг для друга средством и целью. Немецкий философ-просветитель второй половины XVIII века И. Г. Гердер говорил: " Человечность есть цель человеческой при­роды". Не может быть прогрессивной система, подавляющая интересы людей, не позволяющая развернуться их духовным способностям.

Все прогрессы — реакционны, Если рушится человек

(Вознесенский А. Собр. соч. Т. 1. М., 1983. С. 411)

Гармоничное развитие индивидов, их способностей к творчеству наращивает духовный, общекультурный потенциал общества, ведет к ускорению нравственного и культурного прогресса общества.

В философской и религиозно-христианской традиции большое место занимало представление как о нравственном усовершенствова­нии человека, так и о росте добра, об увеличении счастья в мире. Американский социолог второй половины XIX — начала XX веков Л. Ф. Уорд писал: " Так как конечную цель человеческих усилий состав-

ляет счастье, то истинный прогресс непременно должен быть к нему направлен. Поэтому прогресс состоит в увеличении человеческого счастья, или, с отрицательной стороны, в уменьшении человеческих страданий" (" Психические факторы цивилизации". М., 1897. С. 335). Русский философ XX столетия H.A. Бердяев считал, что сущность общественного прогресса — увеличение добра и уменьшение зла. П. А. Сорокин указывал как на недопустимость игнорирования счастья, так и на преувеличение его значимости в составе прогресса. Если считать этот принцип единственным, писал он, то социальное развитие будет иметь целью выращивание самодовольных и счастливых свиней; а может быть им предпочесть страдающих мудрецов? Касаясь безоце­ночных критериев прогресса (дифференциации и интеграции, прин­ципа экономии и сохранения сил, роста социальной солидарности и др.), П. А. Сорокин показывал, что без принципа счастья они не по­зволяют уловить реального совершенствования общества; введение же принципа счастья в состав критериев прогресса должно внести поправ­ки, или коррективы в остальные критерии и дать целостный их синтез. " Все критерии прогресса, какими бы разнообразными они ни были, — подчеркивал он, — так или иначе подразумевают и должны включать в себя принцип счастья" (" Социологический прогресс и принцип счастья" // " Человек. Цивилизация. Общество". М., 1992. С. 511).

Итак, одним из критериев общественного прогресса является уве­личение в обществе счастья и добра (т. е. уменьшение страдания и зла).

Мы приходим теперь к общему выводу относительно критериев общественного прогресса. Такими критериями являются: 1) темпы роста производства, производительности труда, ведущие к увеличению свободы человека по отношению к природе; 2) степень свободы работников производства от эксплуатации; 3) уровень демократизации общественной жизни; 4) уровень реальных возможностей для всестороннего развития индивидов; 5) увеличение человеческого счастья и добра.

Удельный вес тех или иных критериев в общем их комплексе неодинаков на разных этапах социального развития по отношению к одной и той же стране: на каких-то этапах на первый план может выступать, допустим, экономический критерий или политический. В настоящее время, как известно, в экономически развитых странах темпы роста производства все больше оказываются в зависимости от экологической ситуации; стоит вопрос о " пределах роста" производства; этот критерий должен все больше уступать место другим критериям. В любом случае для более прогрессивной общественной системы харак­терна будет ориентация, прежде всего, на обеспечение человеческого счастья в обществе. Такая ориентация, причинно воздействуя на другие

стороны общественного развития (экономическую, политическую в том числе), может дать гармонично развивающуюся систему.

Поскольку в общем комплексе критериев общественного прогресса ведущее место занимает гуманитарный критерий, постольку этот ком­плекс в целом может быть назван гуманитарным критерием.

Для настоящего времени, как и для прошлых эпох, важное значение имеют диссонансы и противоречия прогресса. Э. Фромм отмечал один из противоречивых моментов социального прогресса: " технически мы живем в атомном веке, в то время как большинство людей эмоциональ­но живет в каменном веке, включая большинство тех, кто находится у власти".

Прогресс, хотя и связывается в нашем представлении с гармонич­ным развитием, однако, в нем есть и дисгармонии, и конфликты, и регресс.

Таковы основные критерии прогресса по трем сферам материальной действительности: системно-структурный — применительно к неорга­нической природе, функциональный — по отношению к органическому миру и гуманитарный — по отношению к обществу.

* * *

Если теперь переключить внимание на общий универсальный кри­терий прогресса, т. е. на критерий, который мог бы быть применен к любой сфере материальной действительности, то станет понятной трудность его выделения: функциональный не подойдет к неорганиче­ским системам, а гуманитарный — к системам органической природы. Более сложное не может быть мерилом более простого, но простое способно стать фундаментальным, исходным для последующих фор­мообразований. Всеобщий критерий прогресса, очевидно, должен ба­зироваться на системно-структурном критерии.

Но представление о системности как критериальном признаке требует пояснения. Понятие " системный" не охватывает абсолютно все, что есть в системах. За его пределами ряд других понятий, в том числе " энергетический", " информационный", хотя, конечно, системы имеют стороны, выражаемые в этих понятиях. В философскую литературу уже прочно вошло соотнесение функций и развития систем непосредствен­но со структурой, с организацией систем и связывается с системным подходом.

В системно-структурном плане общая тенденция прогресса связана не только с наращиванием состава элементов системы (хотя это важно), сколько с дальнейшей дифференциацией системы, ее подсистем, эле­ментов, структуры, с одновременным усилением интеграции на новых уровнях дифференциации. Происходит аккумуляция свойств.и призна-

ков, их интегрирование, возникновение новых интегративных свойств системы. Основное содержание предыдущего развития обогащается, поднимается выше, переходит в высшее.

Что касается роста степеней свободы (как универсального крите­рия), то нам представляется, что, во-первых, это явление не тождест­венно увеличению функциональных возможностей материальных систем, во-вторых, и то, и другое есть преимущественно внешние проявления прогресса, во многом зависящие от других систем, взаи­модействующих с данной, что способно влиять на " свободу" и " функ­ции" и нередко искажать подлинную сущность самой системы и характер ее развития. Уже не раз встречалось толкование прогресса как достижения " максимально полной независимости" системы от среды. На это выдвигались веские контраргументы. Так, указывалось на несостоятельность положения о независимости системы от среды, ибо они неразрывны; если считать эту независимость критерием высоты организации, то гораздо большей независимостью от внешней среды обладают, например, микроорганизмы, нежели высшие организмы. Применительно к обществу это может быть соотнесено с многими негативными явлениями, например, с тенденцией некоторых лиц к свободе от правовых законов, норм морали и т.д. По-видимому, трактовка " роста степеней свободы" как показателя прогресса должна быть теснее связана с детерминизмом и системным подходом.

Весьма существенно, что в точках перехода от одного состояния к другому развивающийся объект обычно располагает относительно большим числом " степеней свободы" и ставится в условия необходи­мости выбора некоторого количества возможностей, относящихся к изменению конкретных форм его организации. Отсюда множествен­ность путей и направлений развития системы (См.: Юдин Э. Г. " Сис­темный подход и принцип деятельности". М., 1978. С. 190).

Системно-структурный критерий в своем " чистом" виде, применя­ясь к процессам неорганической природы, включается затем в качестве основы в системно-функциональный критерий, используемый для анализа сферы живой природы, и, наконец, вместе с ним входит важным компонентом в гуманитарный критерий, нацеленный на вы­явление прогресса в социальной действительности. Системно-струк­турный критерий относится ко всей материальной и духовной действительности; при учете же его своеобразного выражения в других сферах он может квалифицироваться как системный критерий вообще. Следует отметить, что этот критерий диалектичен; он связан с пред­ставлением о противоречиях систем и заключает в себе этот момент как один из признаков критериальности. Прогресс неотделим от по-

вышения способности системы и ее частей перестраиваться под воз­действием внешних или внутренних факторов и порождать новые состояния. Это способность к преодолению противоречий. Как отме­чает Г. Климашевский, материальные процессы одной и той же ступени развития или сами определенные ступени развития материи развива­ются прогрессивно, если более поздние процессы (или ступени) могут разрешить или разрешают внутренние противоречия или основное противоречие соответствующих предшествующих процессов (или сту­пеней).

Конечно, преодоление противоречий, не преодолеваемых на пре­дыдущей ступени развития, имеет место и при регрессе. Но, будучи взятым в единстве с ростом дифференцированности и интегрирован-ности системы, с ростом многообразия ее содержания, оно ведет к увеличению мобильности, пластичности системы, к увеличению ее стабильности, степени свободы от воздействия внешних факторов, к росту автономности таких систем по отношению к внешним условиям. Одновременно усиливается взаимосвязь частей и подсистем, уменьша­ется степень их внутренней свободы.

Итак, в общий, универсальный критерий прогресса включаются следую­щие признаки: увеличение степени дифференцированности (разнообразия) системы, сопряженное с интегрированностъю ее частей, компонентов; уси­ление мобильности, эффективности и надежности материальных систем, увеличение их способности преодолевать противоречия; воспроизведение в расширяющихся масштабах основных функций системы; рост автономности системы по отношению к внешним условиям; усиление степени организации, степени целостности системы. Все это — признаки, объединяемые одним понятием " системный" (или " системно-структурный"). Если все отмечен­ные признаки системного критерия прогресса, а к ним могут быть добавлены некоторые другие, связать с понятием " высший", то прогресс можно определить как развитие системы от низшего к высшему. Противо­положное направление развития — регресс — в таком случае будет изме­нением системы от высшего к низшему.

Системный критерий прогресса — основной, но он дополняется другими, например, если брать живую природу — экологическим кри­терием, для всей материальной действительности — энергетическим критерием, а при охвате познавательной сферы — информационным критерием. Все они находятся под определяющим влиянием систем­ного критерия.

Прогресс всегда относителен. Для определения того, подчинены ли изменения прогрессу, нужно устанавливать " систему отсчета", ставить вопрос: по отношению к чему рассматривается ряд изменений? В резуль-

тате одно и то же явление может быть одновременно и прогрессивным, и регрессивным: прогрессивным в одном отношении, регрессивным в другом. Так, возникновение в органической природе паразитических форм оценивается как регресс по сравнению с исходными, им предше­ствовавшими формами, но в системе органического мира в целом это есть прогресс, связанный с усложнением взаимоотношений живых организмов, с расширением функциональных возможностей живого. Прогресс не абстрактен, но всегда конкретен, для его выявления требуется конкретный анализ. Прогресс, как уже отмечалось, связан с регрессом. И не только в том плане, что восходящая ветвь развития материальных систем рано или поздно переходит в нисходящую ветвь. Помимо этого, сама прогрессивная ветвь может совмещаться с времен­ными отступлениями назад (как в случае контрреволюции в социальной области) или иметь возвраты на более высокой ступени развития (во всех случаях проявления спиралевидной формы развития). Прогресс связан с регрессом еще и " вертикально", когда общий прогресс системы включает в себя регресс отдельных элементов, структур, функций. Диалектика реального такова, что каждый шаг в осуществлении воз­можностей, расширяя их диапазон в одних направлениях, закрывает возможности в других.

Из изложенного видно, что нет " чистого", т. е. никак не связанного с регрессом, прогресса (как нет и " чистой" ветви нисходящего развития).

Прогресс всегда связан также с круговоротами (элементов, усло­вий), с механическими движениями; не исключает реальный прогресс и хаотичности в отдельных сторонах материальных систем. Однако в прогрессе все эти изменения и образования подчинены главной тен­денции развития материальной системы. В свою очередь, прогресс одной материальной системы, включенной в систему большего масш­таба, может оказаться лишь стороной нисходящей ветви развития или круговорота системы большего порядка.

* * *

В проблему прогресса в качестве одного из ее аспектов входит вопрос о формах прогрессивного развития. Исследователи сходятся в том, что формы такого развития (по отношению к социальным явле­ниям) разнообразны. Выделяются: линейная (или лестнично-поступа-тельная) форма, спиралеобразная, веерная, волновая и др.

Пример веерной концепции развития — концепция исторического круговорота цивилизаций английского историка и социолога А.Д. Тойнби (1889—1975). Как он установил, в истории человечества была 21 цивилизация; из них 13 основных; каждая проходила стадии возникновения, надлома и разложения, после чего погибала. К насто-

ящему времени, считает он, имеется 5 основных цивилизаций: индий­ская, китайская, исламская, русская и западная. В любой из них имеется прогресс в духовном совершенствовании, в религиозных верованиях и т.п. В концепции А.Д. Тойнби некоторые критики усматривают кру­говороты. Однако, цивилизационный путь у него по форме ничем существенным не отличается от геологических этапов в развитии Земли; и если мы линейность в таком развитии не считаем круговоро­том, то неверным будет его точку зрения относить к недиалектическим " круговоротным" построениям. Его представление об отдельных циви­лизациях действительно " линейно" (до определенной точки происходит поступательно-прогрессивное развитие), а в другой системе отсчета — в рамках всего общества — оно " веерное":

Можно подумать над вопросом: а не относится ли к этому типу прогресса развитие философии? Мы здесь имеем множество отдельных направлений, формирующихся на основе разных познавательных способ­ностей человека (точнее, вследствие реализации в большей степени ка­ких-то одних способностей) и своеобразного видения мира, обусловливаемого также социокультурными факторами. Какие-то кон­цепции устаревают, сходят со сцены, а какие-то набирают силу. Взаимо­влияние концепций, как и цивилизаций, не снимает проблему качественной специфичности каждой из них, их относительно автоном­ного движения.

Вместе с тем " веерность" не исключает синтетической картины ни общества, ни историко-философского процесса.

Имея в виду общий взгляд на историю, С. Л. Франк отмечал, что единственно возможный смысл истории заключается в том, что ее конкретное многообразие во всей его полноте есть выражение сверх­временного единства духовной жизни человечества. " Как биография отдельного человека имеет свое назначение... в том, чтобы через нее постигнуть единый образ человеческой личности во всей полноте ее проявлений, от младенчества до самой смерти, так и обобщающее, синтезирующее понимание истории может состоять только в том, чтобы постигнуть разные эпохи жизни чел