Студопедия — Смысл истории
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Смысл истории






Если историческая необходимость тако­ва, что по законам детерминизма следствия необходимо вытекают из их причин, то сложное взаимопересечение этих причин имеет результатом случайное. В данном смысле историческая необходимость преж­де всего тождественна случайности, и ис­тория является беспорядком, где все воз­можно и ничто не может быть предвидимо. Если же необходимость заключена не в ис­торических событиях, а в законах, которые ими управляют, тогда эти законы опреде­ляют не возможность истории в значащей последовательности ее фаз, а просто необ­ходимые условия социального бытия, неза­висимо от разнообразия эпох и обстоя­тельств. Если, наконец, необходимость яв­ляется необходимостью средств, которые предписывают законы социального бытия для осуществления некоторых целей, то зло делается необходимым, и мы впадаем в противоречие, когда дурные поступки вы­ступают как необходимые средства для до­стижения благих самих по себе целей. Ни одно из этих определений необходимости не открывает поистине смысла истории, ко­торая остается путаным рассказом, пол­ным шума и ярости, поведанным идиотом2.

а) Границы исторической случайности

По-видимому, ни то, ни другое, ни тре­тье определения не годятся. Не подходит и греческая трагедия, где неотвратимая судьба придает сцеплению событий суро­вую необходимость, имеющую кое-что ра­циональное, и даже Шекспир — поэт нашей истории, где можно расшифровать в фак­тах понятные последовательности, но где

1 См.: Достоевский Φ. Μ. Братья Карамазо­вы.

2 См.: Шекспир У. Макбет.


они оказываются вскоре прерванными слу­чайными событиями или вспышкой безу­мия и преступления.

Между тем в бессвязной видимости со­бытий разум неустанно ищет путеводную нить. Но для этого нужно сначала отка­заться от ложных принципов объяснения, таких, как тот, согласно которому незначи­тельные события становятся причиной ги­гантских переворотов. Малые причины — большие следствия: такова максима тех, кто видит в истории непонятную и непред­виденную цепочку действий, не соотнесен­ных с их причинами. Но это именно только максима, то есть чисто субъективное прави­ло, которое нельзя рассматривать как все­общий принцип разума. Максима " малые причины — большие следствия" отступает от поистине рационального принципа, ко­торый гласит, что " в совокупной произво­дящей причине должно быть, по меньшей мере, столько же реальности, сколько в действии этой же самой причины" 3. Если бы нос Клеопатры был короче, ее лицо изменилось бы и, вероятно, изменились бы также некоторые события ее личной жизни, как и жизни Цезаря или Марка Антония, что по обычаю историографии, услужливой в отношении великих людей, выдается за события мировой истории. Но изменения личной жизни цезарей и королев не могли бы помешать римскому империализму за­интересоваться Египтом и завоевать его, ибо эти крупные события имеют и причины соответствующего масштаба, то есть мас­штаба социальной жизни.

Историческое объяснение должно, сле­довательно, разворачиваться на двух раз­личных уровнях: уровне случайности част-ных событий и уровне необходимости из­мерений целого. Дело в том, что законы, управляющие обществом, суть законы больших чисел, так как они действуют при взаимопересечении тысяч и миллионов ин­дивидуальных существований. Каждое из этих существований можно рассматривать только как существование свободного ин­дивида, более или менее независимого от

3 Декарт Р. Размышления о первой филосо­фии, в коих доказывается существование Бога и различие между человеческой душой и телом. Третье размышление // Соч.: В 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 33.


 

 


других. Крупное коллективное событие, мятеж или битва показывают, как перекре­щиваются эти независимые судьбы в бес­порядке и случайности. Но эта случай­ность, как и всякая иная, имеет свои зако­ны, и исход событий в целом оказывается детерминированным, с учетом ограничен­ного числа соображений. Например, исход войны, каким бы сложным и случайным ни было ее течение, может быть определен несколькими общими обстоятельствами, зависящими от соотношения сил против­ников (число людей, протяженность и спо­соб обустройства территории, экономичес­кое богатство и уровень морали), а также от применения в этих обстоятельствах под­ходящей или не подходящей стратегии и, наконец, от правила превосходства оборо­ны перед наступлением. Таковы общие де­терминации, которым частные явления мо­гут, однако, довольно долго противостоять. Так, успехи гитлеровской молниеносной войны могли в течение долгого времени заставлять верить в превосходство наступ­ления перед обороной и атакующей профес­сиональной армии перед демократической армией, особенно склонной в начальной фа­зе войны к оборонительной стратегии. Но окончание конфликта в конечном итоге со­ответствовало соотношению сил и превос­ходству обороны перед наступлением.

Поэтому нужно, чтобы мнения о непо­средственно данных частных случаях были в некотором роде незавершенными перед лицом более общих принципов, которые управляют событиями, взятыми в целом1. Не следует делать вывод о судьбе войны по первым битвам. Ведь случайность, ко­торая неумолимо правит частными собы­тиями соответственно пересечению второ­степенных причин, может создать види­мость, противоположную окончательному результату. Можно проиграть все сраже­ния, как Кутузов Наполеону, и все же выиграть войну, или выиграть все битвы, как Наполеон в 1813 г., и все же проиграть войну, как Пирр. Настоящее понимание событий дается лишь тому, кто умеет под­ниматься над деталями, чтобы постичь их в их глубокой каузальности. Тому же, кто

1 См.: Клаузевиц К. О войне. Т. I. Ч. I. Гл. 3. С. 90.


не обладает такой способностью или ут­ратил ее, событие кажется управляемым пересечением случайностей и непостижи­мых фатальностей:

Сегодня годовщина битвы под Ватерлоо. Кто-то о ней напомнил, и это произвело видимое впечатление на императора. " Не­постижимый день! -— произнес он с бо­лью. — Стечение неслыханных фатальнос­тей! Груши!.. Ней!.. Дерлон!.. Сплошное несчастье!.. Ах! бедная Франция!.. И од­нако, — сказал он, — все умение было применено!.. Все рухнуло, когда почти до­стигли успеха! 2

В последних кампаниях, начиная с войны в Испании, военный гений Наполеона уп­равлял только деталями, упуская общее значение событий. Правда, он нашел луч­шую, чем Лазар Карно, форму, которая вовлекла в борьбу все материальные и мо­ральные ресурсы вооруженного народа. Под его предводительством французские армии сумели безжалостно сокрушить про­фессиональные армии государей, но, когда оккупация Европы пробудила против Франции национальные чувства европейцев от Испании до России, великая армия, столкнувшись с восстанием народов и ар­миями, набранными по принципу воинской повинности и одушевленными тем же на­циональным духом, который составлял си­лу Франции, должна была пасть в силу законов численности, даже если согласить­ся, что Наполеон сохранил над своими противниками превосходство своего воен­ного гения.

Наличие в историческом объяснении двух уровней — индивидуального и общего — позволяет понять тот факт, что свобода индивидуальных действий имеет результа­том необходимость событий в целом. Тол­стой справедливо заметил, что люди никог­да не бывают более свободны, чем на поле битвы. Грозящая отовсюду опасность ос­лабляет дисциплину, налагаемую привыч­кой и властью командиров или страхом перед ними, и каждый остается сам с собой, вольный идти в бой, бежать или вновь при­соединяться, как те мародеры из великой армии, которые рассеивались, чтобы гра­бить деревни, но вновь занимали ряды, ког­да звук пушки возвещал о начале битвы.

2 Las Cases. E. Memorial de Sainte-Helene.


 

 


Но из свободы индивидуальных действий вытекает необходимость целостности со­бытия, так как при вычитании индивиду­альных вариаций, управляемых случаем, получается закон, который управляет боль­шими числами. Смертельно раненый, лежа на поле Бородинской битвы, князь Андрей видит, как зажигаются над ним мерцающие созвездия1: его личная судьба, его беспо­койная и себялюбивая душа должны скло­ниться перед всеобщим порядком природы; но в красоте ночного неба волнуется скопи­ще случайностей, гораздо большее, чем то, которое ведет к конечному результату че­рез превратности битв. Повсюду, в природе и в истории, правило складывается в ре­зультате беспорядочного вычитания слу­чайностей.

Всякое историческое событие ясно в це­лом и неопределенно в деталях. Бастилия была взята 14 июля 1789 г. Это совершенно верно и в некоторых отношениях совершен­но понятно: королевский абсолютизм не имел более средств противиться возникно­вению нового социального строя. Но если попытаться понять детали этого дня, появ­ляется необъяснимое, путаное, непредви­денное: невозможно вполне постичь, как такая громадная крепость была взята наро­дом, не имеющим опыта, без командиров и без оружия. В деталях события царит ужасная непоследовательность: возникают неожиданные инициативы, там, где ждали успеха, терпят поражение, невероятное пре­успевает, вспыхивают насилие и убийства. Поэтому тем, кто хочет управлять такими драматическими событиями, как револю­ции и войны, нужны " вера" в правила, ко­торые управляют конечным результатом, и " некоторый скептицизм" 2 в отношении деталей действия.

Скептицизм и вера действительно необ­ходимы, потому что полная рациональ­ность исторического события никогда не может быть целиком доказана:

Между конкретным случаем и принципом часто оказывается значительное про­странство, которое не всегда можно пере­крыть достаточно ясной цепью умоза­ключений3.

' См.: Толстой Л. ff. Война и мир.

2 Клаузевиц К. О войне. Т. I. Ч. I. Гл. 3. С. 90.

3Там же.


В рациональном доказательстве действи­тельно частный случай может быть логи­чески дедуцирован из принципа. Но не так обстоит дело в области простой вероятнос­ти, какой является область больших чисел. Только общее правило свершения событий может быть дедуцировано из нескольких простых принципов. Например, если одна игральная кость имеет шесть граней и если она физически однородна, то можно заклю­чить, что каждая грань имеет один из шес­ти шансов выпасть, но никогда нельзя предсказать, какая грань выпадет в резуль­тате отдельного броска. Так вполне воз­можно объяснить исход войны, исходя из совокупности простых принципов, хотя ис­ход отдельной битвы вытекает лишь из взаимопересечения случайностей.

Таким образом, первое соотношение между случайностью и необходимостью в истории состоит в том, что необходи­мость целого получается в результате вы­читания случайностей из совпадения част­ностей. Но их второе соотношение заклю­чается в том, что частный случайный факт вполне может противоречить необходимос­ти общего правила. Из этого следует, что случайность деталей — это форма проявле­ния ее противоположности — общего абст­рактного правила.

Поэтому утверждение, что будущая ис­тория непредвидима, одновременно истин­но и ложно. Особенность события в его вариантах, его дата и обстоятельства не могут быть предвидимы. Но основные чер­ты события можно предвидеть, и только " глупцов благоразумию научают несчас­тья" 4, ведь они должны проиграть войну, чтобы узнать, что не могли ее выиграть.

Как бы то ни было, предвидимы лишь основные черты события, тогда как для практического действия важны конкретные и детальные обстоятельства, момент вре­мени, особый характер события, единичные действия и индивидуальные реакции и т. д. А это как раз совершенно непредвидимо. Хорошо еще, что возможно заранее преду­смотреть основные черты события и его различные возможности, так чтобы не быть всецело захваченным врасплох:

4 Демокрит в его фрагментах и свидетельст­вах древности. М., 1935. С. 210.


 

 


Маркс с особым предпочтением изучал не только прошлую историю Франции, но и следил во всех деталях за ее текущей историей, собирая материал для исполь­зования его в будущем. События поэтому никогда не заставали его врасплох1.

Нет ни одного значительного события, ко­торое не отбрасывало бы перед собой свою собственную тень. Нет скачков ни в приро­де, ни в истории, которым бы не предшест­вовали небольшие движения и изменения, подготавливающие и делающие их возмож­ными, и талант политика заключается в том, чтобы их обнаружить и предупре­дить.

Предвидению может помочь сравнение с предшествующими историческими анало­гами соответственно принципу, что то, что однажды было реально, может всегда быть возможным в будущем. Но против истори­ческой аналогии можно всегда по праву возразить, сославшись на изменчивость об­стоятельств, в силу чего ситуации никогда не бывают в точности идентичными, и можно, следовательно, всегда надеяться воспользо­ваться уроком прошлого, чтобы не впасть в ошибки предшественников. Гитлеру был известен анализ наполеоновских кампаний 1812—1813 гг., данный Клаузевицем. Но он надеялся, что скорость его танков позволит ему преуспеть там, где Наполеон потерпел поражение, как будто бы у русской армии не было технического прогресса по сравнению с 1812 г. Он надеялся также избежать оши­бок, совершенных Наполеоном в деталях кампании, тогда как Клаузевиц подчерки­вал, что " если уж добиваться этой цели, то в основных чертах, иначе ничего нельзя было поделать" и что настоящей " ошиб­кой" 2 Бонапарта была попытка завоевания России. Ошибка была в полагании самой цели, а не в ее средствах. Правда, если бы Гитлера убедил пример Наполеона в невоз­можности завоевать Россию, ему нужно бы­ло бы отказаться от своего предприятия. Но как раз не такого рода уроки хочет извлекать из истории человек действия.

1 Энгельс Ф. Предисловие к третьему немец­кому изданию работы К. Маркса " Восемнадца­тое брюмера Луи Бонапарта" // Маркс К., Эн­гельс Φ. Соч. Т. 21. С. 259.

2 Клаузевиц К. О войне. Т. П. Ч. VIII. Гл. 9. С. 416.


Вот почему есть только один урок ис­тории, а именно тот, что не существует уроков истории:

Правителям, государственным людям и народам с важностью советуют извле­кать поучения из опыта истории. Но опыт и история учат, что народы и правительст­ва никогда ничему не научились из ис­тории и не действовали согласно поучени­ям, которые можно было бы извлечь из нее. В каждую эпоху оказываются такие особые обстоятельства, каждая эпоха яв­ляется настолько индивидуальным состоя­нием, что в эту эпоху необходимо и воз­можно принимать лишь такие решения, которые вытекают из самого этого состо­яния3.

В силу своеобразия ситуации и необхо­димости немедленного действия те уроки, которые можно извлечь из истории, вос­принимаются как абстрактные и недейст­венные:

В сутолоке мировых событий не помогает общий принцип или воспоминание о сход­ных обстоятельствах, потому что бледное воспоминание прошлого не имеет никакой силы по сравнению с жизненностью и сво­бодой настоящего4.

И все же нет другой школы, кроме истории, где бы можно было познать судьбу челове­ческих сообществ, рассматриваемых в их конкретной и реальной целостности. Но так как уроки истории трудно расшифро­вать и так как реальные исторические ана­логии глубоко скрыты за разнообразием поверхностных феноменов, из истории можно извлечь не столько уроки, сколько пророчества. В кампаниях Карла XII и На­полеона Гитлер мог бы прочесть кривую своей судьбы, но он увидел в них только рекомендации, как избежать ошибок в де­талях. В истории есть нечто зловещее: включая необходимые законы, она говорит о неизбежном, а не о том, чему можно помешать путем усиленных предосторож­ностей. Мадам Помпадур заказала для Людовика XV портрет английского короля Карла I, который Людовик XVI, будучи заключен в Тюильри, повесил в своем рабо­чем кабинете. Людовик XVI очень хорошо понимал, что Карл I погиб на эшафоте

'Гегель Г. В. Ф. Философия истории. Введе­ние // Соч. Т. VIII. С. 7—8. " Там же. С. 8.


 

 


из-за того, что оторвался от глубоких на­родных движений, следуя советам своего дворянского окружения. Но не в его власти было избежать ошибок своего предшест­венника, даже зная их. Пророчество, кото­рое исходило ежедневно от портрета коро­ля, ставшего жертвой буржуазной револю­ции, содержало не предписания в адрес французской королевской власти о предо­сторожностях, которые следует принять, дабы избежать гибели, а только напомина­ние, которым приветствуют друг друга мо­нахи: помни, что придется умереть.

Предупреждения истории обречены ос­таваться без последствий то ли потому, что они говорят о неизбежном, то ли потому, что глубокая аналогия ситуаций скрыта за различием ситуаций. Наоборот, когда лю­ди сознательно повторяют прежние истори­ческие ситуации только в поверхностном их значении, не учитывая существенных раз­личий, они рискуют дать лишь комическое или смешное повторение прошлого:

Гегель где-то отмечает, что все великие всемирно-исторические события и личнос­ти повторяются, так сказать, дважды. Он забыл прибавить: первый раз в виде траге­дии, второй раз в виде фарса1.

Именно так пуритане Кромвеля подражали героям Библии, французские революционе­ры драпировались одеждами римской рес­публики, Наполеон младший следовал На­полеону старшему, а Комитет обществен­ного спасения Алжира такому же комитету Конвента и т. д. Почему так происходит в истории? Потому что действительно но­вое историческое содержание, не осмелива­ясь утвердиться в своей собственной ориги­нальности, всегда ищет предшественников, которые смогли бы ему придать в его соб­ственных глазах и в глазах других автори­тет, вначале отсутствующий у того, что действительно оригинально.

Но, таким образом, в этих сознательных повторениях форма глубоко отлична от со­держания. Эгалитарная буржуазная респуб­лика Робеспьера и Сен-Жюста находит свой исторический прецедент в аристокра­тической и рабовладельческой республике Рима: подобное сближение является оче-

1 Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бо­напарта // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 119.


видной исторической бессмыслицей. Вот почему костюмы и жесты актеров истории, не соответствующие их реальному истори­ческому действию, имеют что-то от маска­рада и фарса. Солдаты Бонапарта в лесах Сен-Клу, смеясь, гонялись за трибунами, неповоротливыми в своих тогах. В пародии поверхностных повторений прошлое, давая настоящему авторитет прежних событий, стушевывается перед ним, испытывая после своей трагической смерти в реальности ко­мическую смерть на костюмированном ба­лу. Так человечество весело прощается со своим прошлым.

Ь) Двусмысленности прогресса

Ход истории оставляет прошлое позади, использовав и превзойдя его в настоящем. Именно это называют вообще прогрессом. Идея прогресса может придать наиболее ясное содержание утверждению о смысле истории. Между тем прогресс очевиден только в том, что касается истории наук и техники. Он не проявляет себя во всех других аспектах цивилизации, и, например, многие оспаривают, что существует насто­ящий прогресс в искусствах или в нравах обществ и индивидов. Стало быть, " поня­тие прогресса не следует брать в его обыч­ной абстрактности" 2.

Абстрактная идея прогресса — это идея прогрессивного обогащения исторической действительности. Самые простые формы человеческого общества имели бы, таким образом, " историческое, или естественное, существование", предшествующее сущест­вованию форм более конкретных и более сложных3. В этом смысле развитие истории должно было бы служить руководством для анализа настоящего, так как абстракт­ные категории, служащие для понимания настоящего, оказываются реализованными отдельно, более простым и более легко схватываемым образом, в наиболее прими­тивных формах общества. Например, " деньги могут существовать и исторически

2 Маркс К. Экономические рукописи 1857—1859 годов. Введение // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 46.

3См. там же. С. 38.


 

 


существовали раньше капитала, раньше банков, раньше наемного труда и т. д." 1. Если рассматривать такое сложное общест­во, как капиталистическое, то там трудно понять настоящее значение денег. Оно скрыто и затеряно за всеми механизмами рынка, выпуска государствами бумажных денег, биржевой спекуляции и т. д. Если же обратиться к истории, то видно, что деньги берут свое начало в обмене, когда метал­лическая монета была только одним из то­варов, имеющим те особенности, что его легко перевозить, хранить и делить на кратные части. Отсюда можно проследить историю монеты в ее трансформациях: че­канка монеты государями и суверенными государствами, изобретение бумажных де­нег, векселей, чеков и т. д.

В этом первом случае " более простая категория может выражать собой господ­ствующие отношения менее развитого це­лого" 2. Эти отношения, стало быть, легче понять в них самих, чем когда они будут включены в более богатую и развитую це­лостность. А так как в более сложном соци­альном состоянии та же самая категория сохраняется как " подчиненное отноше­ние" 3, мысль может руководствоваться ис­торией, чтобы проследить самую простую категорию в развитии все более сложных отношений, в которые она включена. В этом смысле " ход абстрактного мышле­ния, восходящего от простейшего к слож­ному, соответствует действительному... ис-торическому процессу" 4.

Но, с другой стороны, бывает, что прос­тая категория получает свое полное выра­жение лишь в полностью развитом соци­альном состоянии. Пример этого — труд. Конечно, труд всегда существовал, но в различных и конкретных формах, кото­рые не позволяли его понять в его простой абстрактной действительности. Например, в античности труд существовал как рабский или свободный, представая в конкретно различных формах, которые кажутся несво­димыми друг к другу. Только в капиталис-

1 Маркс К. Экономические рукописи 1857—1859 годов. Введение // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 39.

2 Там же. 3Там же. 4 Там же.


тической экономике все виды труда — вра­ча, философа, государственного деятеля, как и чернорабочего или землекопа, — сво­димы в форме наемного труда к простым проявлениям одного и того же абстрактного общественного труда. Именно " в самой со­временной из существующих форм буржу­азного общества — в Соединенных Штатах" труд оказывается действительно простой категорией социального объяснения, пото­му что тут впервые " абстракция категории " труд", " труд вообще", труд sans phrase... становится практически истинной" 5.

В таком случае объяснение не следует порядку исторического развития, но пере­ворачивает его. Действительно, категории и их взаимные отношения приобретают свое полное и целостное рациональное зна­чение лишь в наиболее законченной форме. Стало быть, эта последняя и содержит объ­яснение форм, которые ей исторически предшествовали:

Буржуазное общество есть наиболее раз­витая и наиболее многообразная истори­ческая организация производства. Поэто­му категории, выражающие его отноше­ния, понимание его структуры, дают вместе с тем возможность заглянуть в структуру и производственные отноше­ния всех тех погибших форм общества, из обломков и элементов которых оно было построено. Некоторые еще не преодолен­ные остатки этих обломков и элементов продолжают влачить существование внут­ри буржуазного общества, а то, что в прежних формах общества имелось лишь в виде намека, развилось здесь до полного значения и т. д.6

Так же происходит в развитии природы, где только высшая форма позволяет понять " намеки", которые в низших формах оста­ются еще в состоянии наброска: " анатомия человека — ключ к анатомии обезьяны" 7.

Итак, история, как и природа, — это целенаправленный процесс, и полное объяс­нение его может быть достигнуто только в конце. Но таким образом, низшие этапы могут быть поняты, только " если само это более высокое уже известно" 8. Однако выс­шее, конечное может быть познано только

'Там же. С. 41. Sans phrase (φ ρ.) — без дальнейших разговоров. — Примеч. ред. 'Там же. С. 42.

7 Там же.

8 Там же.


 

 


посредством истории. Получается, что фи­лософия истории ждала современной эпохи, чтобы стать потребностью духа. Для того чтобы родилась философия истории, в са­мом деле, нужно, чтобы история людей стала по крайней мере практически реальной целостностью. А это не могло реально осу­ществиться, пока капиталистический рынок не охватил совокупность народов в единстве мировой экономики. " Всемирная история", стало быть, " существовала не всегда", она скорее " результат" 1 движения, которому она отныне придает ретроспективно опреде­ленный смысл.

Из этого, однако, не следует заключать, что предшествующие этапы развития имеют смысл только в отношении к концу истории: они очевидно значимы сами по себе. Конеч­но, самые абстрактные категории, как они проявляются в наиболее развитом обществе, " именно благодаря своей абстрактности — имеют силу для всех эпох" 2. Но в пред­шествующие эпохи они не находятся в том же самом отношении с совокупностью других элементов в силу того, что эти последние или еще отсутствуют, или находятся в зародыше. Отсюда следует, что каждая эпоха составляет оригинальную целостность, где доминирую­щая социальная черта определяет для всех других их " место и влияние" 3 внутри целого:

Это — то общее освещение, в сферу дейст­вия которого попали все другие цвета и ко­торое модифицирует их в их особенностях".

Таким образом, каждая эпоха имеет соб­ственную оригинальность, и в силу особого расположения элементов, общего освеще­ния, которое придает целому его собствен­ный колорит, некоторые человеческие воз­можности могут развиваться более удовле­творительным и удачным образом, чем в позднейшие эпохи.

Так, греческое общество характеризова­лось лишь ограниченным и частичным ви­дением человеческой свободы и покоилось на рабстве. Однако Саламин и Марафон остаются навсегда победами свободы,

1 Маркс К. Экономические рукописи 1857—1859 годов. Введение // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 47.

2 Там же. С. 42. 3Там же. С. 43. 4 Там же.


и греческая эпоха в целом свидетельствует о замечательном расцвете гуманизма в ис­кусстве, науке и философии. И это не просто иллюзия, связанная с тем, что действитель­ность социальной организации греков зату­шевалась с течением времени в памяти поко­лений. Это факт, говорящий о том, что полное развитие некоторых аспектов челове­чества возможно лишь в определенных соци­альных обстоятельствах. Например, в совре­менную эпоху развитию философии мешают бурный рост разнообразной теоретической и практической деятельности, техническая и интеллектуальная специализация, изолиро­ванность общественных классов и массо­вость народных движений современной исто­рии. Только относительная простота гречес­кой культуры при уже достигнутом высоком научном и политическом уровне позволила философии развиться здесь так мощно и ори­гинально, как этого больше не было с тех пор. Конечно, греческая философия менее богата сложными построениями, чем совре­менная мысль, и в некоторых отношениях оставляет нас " неудовлетворенными" 5, но, с другой стороны, мощь и простота ее прин­ципов сверкают для всякого философского сознания непревзойденным блеском.

Прогресс не является, стало быть, одно­сторонним феноменом в том смысле, что некоторые возможности необратимо связа­ны с рудиментарными состояниями циви­лизации. И поэтому, например, " обаяние", которым обладает для нас греческое искус­ство, " не находится в противоречии с той неразвитой общественной ступенью, на ко­торой оно выросло" 6:

Наоборот, это обаяние является ее резуль­татом и неразрывно связано с тем, что незрелые общественные условия, при ко­торых это искусство возникло, и только и могло возникнуть, никогда уже не могут повториться вновь7.

В историческом прогрессе тоже не все воз­можно. Вот почему к осознанию его реаль­ности может примешиваться ностальгия по совершенству веков, ушедших навсегда.

5 Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории филосо­фии. Введение в историю философии // Соч. М., 1932. Т. IX. С. 50.

6 Маркс К. Экономические рукописи 1857—1859 годов. Введение // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 48.

7 Там же.


 

 


с) Зло

Но не только ностальгию в отношении прошлого оправдывает зрелище всемирной истории. Ведь она " пожертвовала на свой алтарь тем, что в ней было благородного и прекрасного" и " конкретная реальность зла встает в ней перед глазами в огромных масштабах" '. " Неописуемые стенания ин­дивидов" 2 и зрелище физического и мо­рального зла должны возбудить у того, кто их созерцает, " чувство глубочайшей, беспо­мощной скорби" 3. Разумеется, то, что ко­нечно, должно исчезнуть. Но меланхоли­ческая безропотность в отношении гибели всякого ограниченного существования не может смягчить бесконечный ущерб, кото­рый причиняют насилие, несправедливость, презрение и разрушение того, что в челове­ке имеется подлинно святого, — его мо­ральной чистоты и достоинства. Поэтому центральная проблема философии истории — это проблема зла:

Наше рассмотрение является теодицеей, оправданием бога, которое Лейбниц ста­рался выразить на свой лад метафизичес­ки в еще не определенных абстрактных категориях, так, чтобы благодаря этому стало понятно зло в мире4.

Для метафизики, и в частности для лейб-ницевой метафизики, которая представляет собой самую впечатляющую попытку мета­физического понимания зла в истории, главная трудность при рациональном объ­яснении зла состоит в его оправдании, ка­ковое вытекает из доказательства его необ­ходимости.

Если признать, что история обнаружива­ет смысл для рациональной мысли, она будет выглядеть как необходимая связь со­бытий, из которых одни являются услови­ем или необходимым средством для дру­гих. Например, если спасение человечества требует смерти Христа и если эта послед­няя может осуществиться лишь в силу из­мены Иуды, то " Иуда-предатель" должен быть предвидим испокон веков в божест-

1 Hegel G. W. F. Lecons sur la philosophic de l'histoire. Introduction. 1830. P. 48.

2 Ibid. P. 80.

3 Гегель Г. В. Ф. Философия истории. Введе­ние//Соч. Т. VIII. С. 21. 4Там же. С. 15—16.


венном плане искупления и акт его преда­тельства должен быть записан в его вечной сущности декретом Провидения5. Метафи­зическая сторона такого оправдания сказы­вается с очевидностью в противоречиях, которые оно включает, так как свободное действие Иуды оказывается абсолютной необходимостью, а доброта Провидения проявляется в дурном поступке, на кото­рый оно склоняет существо, осуждаемое им на муки по его вине. Доброта Провидения, как его описывает лейбницева метафизика, оказывается, таким образом, дважды дур­ной: во-первых, потому что она предусмат­ривает грех людей как необходимое средст­во для своих собственных планов, и, во-вторых, потому что оно осуждает грешное существо за вину, являющуюся неизбежной и даже желательной.

Не решенная метафизической мыслью трудность состоит в необходимости по­нять, как история может иметь рациональ­но необходимый смысл, если человеческие действия свободны, а взаимопересечение свобод должно было бы произвести лишь случайность и беспорядок. Но случайное столкновение свободных действий имеет скорее результатом исключение случайнос­тей и появление общего закона, который управляет в данную эпоху историческими событиями. Правда, на уровне индивиду­альных судеб в истории все возможно, но удаться может только то, что соответству­ет глубокой необходимости событий. Та­ким образом, историческая необходимость не делает необходимым зло, коль скоро последнее вытекает из свободной инициа­тивы индивидов. Разумеется, история вооб­ще имеет смысл, так как она является мес­том свободного человеческого действия. Действие же — это процесс, детерминиро­ванный своей целью и, следовательно, из­влекающий свой смысл из связи целей и средств. Цель истории — это цель вся­кого исторического действия: счастье чело­века и его свобода. Но в деталях этот ис­торический смысл теряется в случайностях, так как цель истории, определенная только как счастье и свобода людей, остается аб­солютно недетерминированной и обретает

5 См.: Лейбниц Г. В. Рассуждение о метафи­зике. § 30//Соч. Т. 1. С. 155.


 

 


точный смысл только в результате выбора средств. Именно в этом выборе сказывается свобода индивидов и появляется различие добра и зла.

Зло является на самом деле внутренне дурным средством, которое свобода пред­ставляет как необходимое в данных обсто­ятельствах для достижения своих целей. Однако ничто не позволяет утверждать, что это средство абсолютно необходимо и что результат мог быть достигнут только с его помощью.

Если и существует историческая необхо­димость, то она в том, что результат неизбе­жен и осуществится в любом случае. Недо­казуемо, следовательно, то, что реально вы­бранный путь был единственно возможным, так как результат, взятый в самом общем виде, мог бы быть достигнут другими сред­ствами. Несомненно, было необходимым, например, чтобы европейские нации, вслед за Французской революцией, обрели свое национальное сознание. Но ничто не указы­вает на то, чтобы необходимым средством для этой цели были наполеоновские войны и их кровавый кортеж ужасов и убийств. Несомненно, было необходимым, чтобы Россия начала XX века включилась в про­цесс современной экономики. Но это могло осуществиться и в рамках капитализма, и ничто не делало необходимым ни револю­цию 1917 г., ни кровавый процесс ликвида­ции кулаков. Историческая необходимость вытекает из исключения случайностей и ни­велирования индивидуальных воль. Но то, что было сделано, как хорошее, так и пло­хое, не является необходимым в деталях. Вот почему мы узнаем историческую необ­ходимость только посредством истории, то есть по " фактам" '. Факт, то есть то, что реально имело место, сам по себе не являет­ся необходимым, но только возможным. Он действительно результат случайного выбо­ра, решений, которые могли быть другими, но которые, будучи осуществленными, ста­новятся необходимой основой отныне неиз­бежных следствий. Ришелье по праву приме­нил к коллективному человеческому дейст­вию то, что Аристотель говорил об индивидуальном моральном действии: то,

1 См.: Лейбниц Г. В. Рассуждение о метафи­зике. § 30//Соч. Т. 1. С. 154.


что в исходном пункте случайно, развивает­ся затем с неизбежной необходимостью. Однако такую необходимость, являющуюся просто другой формой случайности, следует отличать от глубокой исторической необхо­димости, которая вытекает скорее из исклю­чения случайностей и индивидуальных несу­щественных вариаций. Именно эта вторая необходимость является собственно истори­ческой необходимостью, той, которая дела­ет из истории рациональный процесс в его целом. А частности истории — это бессмыс­ленный хаос, абсурдное перекрещивание жестоких и дурных действий, где случайное превращается в необходимость, необходи­мость в случайность, где добрые намерения имеют ужасные последствия, а злодеи при­знаются невиновными в силу счастливого исхода их действий.

Это противоречие проявляется наиболее глубоко в деятельности великих людей. Ве­ликие люди — это те, которые " в данное время" проявляют наибольшую прон







Дата добавления: 2014-10-22; просмотров: 638. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Тактика действий нарядов полиции по предупреждению и пресечению правонарушений при проведении массовых мероприятий К особенностям проведения массовых мероприятий и факторам, влияющим на охрану общественного порядка и обеспечение общественной безопасности, можно отнести значительное количество субъектов, принимающих участие в их подготовке и проведении...

Тактические действия нарядов полиции по предупреждению и пресечению групповых нарушений общественного порядка и массовых беспорядков В целях предупреждения разрастания групповых нарушений общественного порядка (далееГНОП) в массовые беспорядки подразделения (наряды) полиции осуществляют следующие мероприятия...

Механизм действия гормонов а) Цитозольный механизм действия гормонов. По цитозольному механизму действуют гормоны 1 группы...

Тема: Изучение приспособленности организмов к среде обитания Цель:выяснить механизм образования приспособлений к среде обитания и их относительный характер, сделать вывод о том, что приспособленность – результат действия естественного отбора...

Тема: Изучение фенотипов местных сортов растений Цель: расширить знания о задачах современной селекции. Оборудование:пакетики семян различных сортов томатов...

Тема: Составление цепи питания Цель: расширить знания о биотических факторах среды. Оборудование:гербарные растения...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.016 сек.) русская версия | украинская версия