Труд и хозяйство в древних обществах: представления о труде и хозяйственной деятельности в философских воззрениях Древнего Востока

 

Самый длительный по времени – это донаучный период становления социальных знаний о труде и хозяйстве, характеризующийся фрагментарными, частичными знаниями об отношениях людей в процессе труда, его роли в развитии хозяйства и жизни общества. Невозможно понять генезис этого знания без обращения к истории и культуре древних обществ.

Гегель говорил, что история начинается с Востока. Вероятнее всего, история начинается в Шумере. Именно там, как считают историки, в конце 4 тысячелетия до н. э. на смену первобытной культуре пришла письменная культура городского типа и зародилась цивилизация. Письменные источники «Древневосточных цивилизаций» (Древний Египет, Шумер, Вавилон, Индия, Китай) позволяют судить о достаточно высоком уровне развития хозяйства и отношений разделения труда.

Один из самых древних письменных источников, которые когда-либо были найдены – это храмовые записи шумерской цивилизации, датируемые примерно 3 тысячелетием до нашей эры. Эти записи свидетельствуют о существовании уже в ту эпоху сложной системы хозяйственного учета и контроля, представлявшей собой некий аналог более поздних систем административно-хозяйственого управления. Храмовые жрецы исполняли роль государственных чиновников. Фактически самыми древними письменными документами в мире являются счета инвентаризаций, как полагают пятитысячелетнего срока. Достаточно обоснованной представляется точка зрения о том, что потребности в развитии хозяйственного управления способствовали изобретению письменности. В свою очередь возникновение письменности можно оценивать в качестве одной из важнейших предпосылок формирования сложноорганизованных хозяйственных систем. Другой предпосылкой явилось формирование рациональной системы правовых норм, пришедших на смену праву обычая.

Кодекс законов вавилонского царя Хаммурапи (1792 –1750 до н. э.) имел большое значение для перехода к более рациональным формам труда и хозяйствования. Устанавливал правила в отношении владения личным имуществом и недвижимостью, торговли, семьи и труда. В частности кодекс Хаммурапи содержит подробное описание юридической процедуры, которой надо следовать в вопросах определения минимальных заработков, контроля, ответственности и вознаграждения. 1 Государство, опираясь на аппарат многочисленных чиновников и писцов, детальным образом регламентировало хозяйственную жизнь (арендные отношения, ссуды, контракты и т. п.). Закон оберегал частную собственность и сурово карал за кражи и порчу чужого имущества, регулировал отношения между мужем и женой, родителями и детьми, охранял целостность семьи, наказывая за измену и слишком жестокое обращение с домочадцами. Защищались также права наследования.

Для той эпохи указанные установления имели действительно прогрессивное, цивилизующее значение. Происходило постепенное преодоление архаического принципа уравнительной справедливости, выражаемого формулами типа: «око за око», «зуб за зуб». В кодексе это выразилось в разнице наказаний в зависимости от социального положения преступника. В те времена сохранялся, получив силу закона обычай первобытного общества, согласно которому человеку, нанесшему кому-либо телесные повреждения, следует отплатить тем же. Однако, если виновный занимал привилегированное положение, он мог выплатить пострадавшему денежную компенсацию. Стремясь, очевидно, увеличить число налогоплательщиков Хаммурапи даже ограничил долговое рабство тремя годами независимо от суммы долга. В целом законы и установления цивилизации «вавилонян» обладают удивительным практицизмом и имеют деловую природу.

Определенно можно говорить о преобладании государственного регулирования хозяйственных отношений в централизованных обществах Древнего Востока, существовании своего рода «плановой» экономики в ее зачаточном виде, учитывающей меру труда и потребления населения в соответствии с его социально-имущественным статусом. Хозяйственная жизнь этих обществ главным образом была организована на жестком (кастовом) разделении труда и ограниченной кооперации, централизованном распределении рабочей силы (зависимого населения) по видам труда, принудительной регламентации труда и закреплении работников за определенными видами трудовой и хозяйственной деятельности. О господстве государства в хозяйственной жизни говорят в частности регулярные переписи населения, как формы учета трудовых и имущественных ресурсов, которые можно облагать государственными налогами.

Историки полагают, что в III – II-м тыс. до н. э. ведущим сектором хозяйства ближневосточных обществ выступал труд зависимых людей, лишь незначительную часть которых составляли рабы. В основном это были общинные земледельцы. Представление о распространенности рабского труда в древних обществах видимо является заблуждением. Так, труд рабов в Передней Азии, во-первых, не был самым многочисленным в структуре занятого населения, во-вторых, относился к сфере самого неквалифицированного исполнительского труда и не определял технологический уровень хозяйства той эпохи. Письменные источники относимые к той эпохе зафиксировали крайнюю непроизводительность рабского труда.

В этих источниках нашли отражение некоторые принципиальные черты общественного разделения труда, которые существуют и по сегодняшний день, но проявляются в более развитых формах. Прежде всего разделение на труд земледельцев, ремесленников и торговцев, а также на умственный и физический труд.

Умственный и в особенности управленческий труд изначально выделились как социально привилегированные. С социальной точки зрения физический и умственный труд не просто профессиональная специализация, но две различные социальные формы труда, различающиеся своим характером и содержанием. Таким образом, говоря об общественном разделении труда в этих обществах, следует иметь в виду не только разделение по видам труда, но и необходимым образом связанную с ним социальную дифференциацию должностей и позиций в сфере общественного производства и управления. Преимущественно физическим трудом занимались низшие классы, а умственной деятельностью и управлением – представители высших классов. Тем не менее, в известном смысле все работники и чиновники в этатистском централизованном обществе являлись как бы «рабами», так как «держателем» всех должностей и распорядителем выступало государство в лице правителя. Можно отметить характерную для этих обществ так называемую «внеэкономическую» зависимость труда, неразвитость экономических предпосылок социальной свободы индивида в отличие от последующих более развитых форм общественного устройства, основанных на доминировании экономико-стоимостных отношений между людьми.

Тем не менее, можно считать, что все исторически известные способы производства (кроме самых архаических) сформировались и вышли на «арену» в рамках так называемой «экономической общественной формации». Как указывал Маркс: «… в общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации».1 Собственность, рыночные отношения, обмен, купля и продажа, кредит – это и многое другое из того, с чем мы нередко ассоциируем исключительно капитализм, в действительности достаточно давние спутники человечества. Историки считают, что они уже существовали в Вавилоне, Древней Греции, Индии. Торговая сделка, правила торговых сделок, наконец, крупные торговые предприятия, - обо всех этих вещах письменные исторические источники сообщают как о старых и хорошо известных изобретениях человечества. Уже в древности люди старались вести хозяйство так, чтобы доход превышал затраты, а сделка приносила прибыль. В Древнем Риме известны фигуры продавца, банкира, кредитора. Предприниматели-спекулянты и капиталистические авантюристы (на которых, в частности в своих сравнительно-исторических исследованиях указывает Макс Вебер), то есть те, кто искал рисковую прибыль в денежных операциях и сомнительных предприятиях, - также распространенное явление. Так, по словам римского историка Тацита во время одного из военных походов на «варварские» германские племена римляне с изумлением обнаружили там римских купцов, которых «каждого из своего края занесли во вражескую страну свобода торговли, жажда наживы и, наконец, забвение родины».

Однако дело очевидно не в отдельных элементах, имеющих экономическую природу, о существовании которых уже в те далекие времена мы можем судить на основе исторических документов, а в системной развитости экономического механизма в целом, определяющего сущностные черты современной общественной формации.

Исторический генезис труда и хозяйственной практики, вызревание компонентов экономического пространства и рациональных рыночных отношений как главных факторов цивилизационной трансформации общества представляет особый научный интерес для определения магистрального пути общественного развития. В связи с этим важно проследить логику развития этих феноменов в истории идей и концепций.

Древние документы как свидетельства хозяйственной практики (счета, указы царей, распоряжения чиновников и т. п.) позволяют лишь косвенно судить об отношении людей того времени к труду, о том, как они оценивали значение труда в жизни человека и общества.

Более полное, обобщающее представление о тех или иных сторонах общественной жизни прошедших эпох дают философские трактаты и другие произведения мыслителей древности. Философия как форма интегрального знания о мире и бытии человека в наиболее концентрированной форме содержит представления о всех значимых сторонах человеческой жизни, в том числе о таких универсалиях человеческого бытия как труд и хозяйство. У Гегеля есть оригинальное определение философии как «квинтэссенции эпохи» (квинтэссенция – своего рода «сгусток», отражающий наиболее существенное, характерное для данного исторического периода).

В древнеиндийской философии нет каких-либо целостных концепций труда и хозяйства. Ученые-брахманы в Индии занимались в основном онтологическими и гносеологическими проблемами, не интересовались хозяйственной практикой, которая была уделом низших каст.

У древних китайских философов находим подчеркивание значимости тех видов хозяйственной деятельности, которые по их выражению принадлежат «корню» (например, земледельческий труд) по сравнению с теми видами, которые относятся к «ветвям» (торговля и другие виды занятий, связанные с товарно-денежными отношениями). В общественном мнении последние являлись менее значимыми, поэтому на представителей этого рода деятельности смотрели свысока, и они находились внизу иерархической социальной лестницы.

Тем не менее, в этой связи следует заметить, что китайские мыслители сознавали важность существования различных видов хозяйственной деятельности. Так Сыма Цянь - создатель историографического труда «Ши цзи», так называемой «первой всеобщей истории Китая» с далекой древности до конца 2 в. до н. э. - полагал, что разделение труда и появление разнообразных занятий порождено естественными причинами. Отдавая дань традиционному мнению о приоритете земледелия и ткачества над торговлей и ремеслом, он вместе с тем, отмечал, что заслуживают поощрения и те люди, которые занимаются недостойными с общепринятой точки зрения занятиями, ибо они «честно отдавались одному делу».1 «Ведь бережливость, накопительство и упорный труд – это правильный путь в устройстве своей жизни». 2 Наряду с признанием важности других родов занятий, связанных с торговлей, Сыма Цянь озабочен возвышением так называемой «нетитулованной знати» (своего рода успешных предпринимателей того времени). Много внимания он уделяет разбору путей их обогащения, пытается найти центральный мотив предприимчивости людей и находит его в извечном стремлении к богатству.

У мыслителей эпохи правления династии Хань (полагают, что это 202 г. до н. э. - 220 г. н. э.) находим первые попытки оправдания предпринимательских, чисто экономических в современном понимании занятий. В главе «Описание тех, кто умножает богатства» Сыма Цянь указывает, что «богатства могут приходить не только от одного и неизменного занятия, а деньги не имеют постоянного хозяина. К тому кто способен, богатства стекаются, как спицы в обод колеса; кто бесталанен, от него деньги разлетаются, как разбитые черепки».3

Отклики этих идей находим в трактате «Рассуждения о соли и железе» конфуцианца Хуань Куаня, относимому к 1 в. до н. э.: «Ведь когда Цзы-гун “выпускал в продажу и запасал товары”, а достопочтенный господин Чжу из Тао “трижды составлял состояние в тысячу золотых”, разве они непременно брали что-то у простолюдинов? Они только прикидовали что-то в уме, пускали что-то в оборот в местах обилия и нехватки, брали что-то из разницы между высокими и низкими ценами». 4

Эпоха Хань для Китая того времени своего рода переломный период перехода от прежнего социально-экономического уклада к новому. С одной стороны, значительное развитие получило государственное и частное рабство, порабощение общинников, с другой, происходил рост крупной земельной собственности, все большее распространение получали наемный труд издольщиков и свободных арендаторов, развитие товарно-денежных отношений. Свое яркое выражение эти процессы нашли в так называемой «дискуссии о соли и железе», знаменующей острый спор между апологетами двух различных подходов относительно содержания и методов социально-экономической политики государства – конфуцианцами и легистами («законниками»). Для рассуждений конфуцианцев было характерно неприятие государственной торговой монополии. Свою позицию они подкрепляли ссылками на необходимость всемерно развивать «основное занятие» - земледелие и ограничить увлечение государства «второстепенным занятием» – торговлей. Несмотря на оценку торговли как недостойного занятия их предложения на деле вели к поощрению свободной торговли, поскольку ограничивали непосредственное вмешательство государства. Легисты напротив настаивали на регулировании государством экономической жизни страны и потому считали необходимым сохранить монополию на соль и железо, а также контроль над перевозками товаров. Рациональное зерно в суждениях легистов заключалось в том, что отстаивалась мысль о важной роли экономических факторов в жизни государства и необходимость определенных правовых норм для регулирования хозяйственных отношений. В ходе этих дискуссий формировалась официальная хозяйственная доктрина на основе синтеза философско-этических воззрений конфуцианства и государственно-правовых принципов легизма. Это был значительный шаг вперед в создании рационального хозяйственного механизма и регулирования общественного разделения труда.

Итак, общества Древнего Востока имели еще очень слабо развитые экономические отношения, проявлявшиеся преимущественно как отношения хозяйственные (нестоимостные), подконтрольные государству. Согласно принципу, выраженному одним из основателей легизма Шан-Яном (полагают, что жил в 390 –338 гг. до н. э.) – «когда народ силен – государство слабое, когда народ слаб – государство сильное» - власть стремилась подчинить нарождающуюся экономическую силу товаропроизводителей, встроив ее в единый механизм государственного управления и господства. Цивилизации Востока создали особо прочные, консервативные и долго существующие структуры государственного господства и хозяйственной власти. Правда, принцип «народ слаб» осуществлялся здесь еще в плане внешних ограничений – в выборе рода занятий, места проживания, в сильном ограничении роли частной собственности, в громадном количестве государственных повинностей. Однако эти ограничения не могли окончательно подавить формирование таких мощных источников стремлений к экономической независимости и свободе как личная мотивация к труду и предприимчивость.