К началу 1991 года

 

Прошло уже более десяти лет, но по существу невозможно отстраненно говорить о распаде Советского Союза — этого драматического события конца ХХ века.

Падение советской системы в 1989-1991 г.г. изменило стратегическую ситуацию не только в Европе, но и во всем мире. Конец советской системы означал конец «холодной войны», что в свою очередь, привело к коренной трансформации системы международных отношений и существенным изменениям во внешней политике многих наиболее могущественных государств мира. Наряду с далеко идущими последствиями и, что особенно важно, мирным характером окончания «холодной войны», наиболее впечатляющим аспектом такого исхода является его полная неожиданность. И до сих пор ни в России, ни в других странах Содружества, образовавшихся на пространстве бывшего СССР, еще нет полной осознанности как окончательности и бесповоротности распада, так и естественности и незыблемости теперешних государственных статусов и границ.

Еще более трудно признать, что Россия потеряла статус глобальной державы, сойдя на уровень державы региональной, хотя и остается особенной региональной державой, расположенной в двух частях света, охватывающей несколько регионов мира, имеющей возможность утвердиться как трансрегиональная держава.

1.1. Основные причины распада СССР: экономические, политические, внешнеполитические, идеологические.

В своем экономическом развитии к началу 80-х г. СССР стал все больше отставать от развитых капиталистических стран. Советское руководство, сумевшие в индустриальный период практически за одно десятилетие подвести страну вплотную по своему экономическому потенциалу к развитым западным странам, которым на этот этап развития потребовалось около 50 лет, не сумело в постиндустриальный период поставить на службу страны достижения научно-технического прогресса, хотя и обладала высокими технологиями и наивысшими достижениями в области науки. Замкнутая советская экономика была перенапряжена расходами на оборону и безопасность, гонкой вооружений, которую искусно подхлестывал Запад, все большим тормозом становилась командно-административная система, которая противоестественно укоренялась в жизни общества.

Надо признать, что военное соперничество СССР, США и их союзников, также, как и борьба за сферы влияния в третьем мире, во многом способствовали изматыванию советского экономического потенциала, попытки СССР догнать и перегнать страны, чей совокупный продукт во много раз превышал его собственный и которые обладают более динамичной и конструктивной экономикой, в конце концов оказались губительными для советской экономической системы.

До 1975 года экономическое развитие советской системы говорило вроде бы в пользу утверждений о ее преимуществах. Она обеспечила стремительную урбанизацию и индустриализацию, тотальную мобилизацию ресурсов по преодолению послевоенной разрухи и стремительное сокращение разрыва в уровне развития по сравнению с передовыми капиталистическими странами в области производства и национального дохода. В то же время эти достижения оказались недолговечными. К середине 70-х годов индексы экономического развития начали медленно, но неуклонно снижаться, при чем к концу десятилетия ухудшение пошло еще стремительнее. Экономическая ситуация становилась критической, падение темпов производства, растущие дефициты ресурсов и рабочей силы и падение производительности труда в промышленности и сельском хозяйстве создали наиболее серьезную экономическую ситуацию.

В частности, неуклонный спад вплоть до 1982 года потребовал от советского партийного руководства пересмотра третьей партийной программы развития страны. Не только экономика в целом функционировала хуже, но и неэффективность и искажения в экономической системе, присущие ей на микроуровне, становились все более острыми и разрушительными. Первоочередной вопрос, стоящий перед советским руководством, заключался в том, отвечает ли решению этих проблем, экономический механизм, система планирования и управления в целом.

Так в июне 1985 года, ставший генсеком М. Горбачев, отверг проект 12-го пятилетнего плана как не обеспечивающий достаточный рост и развитие экономики. Были провозглашены крупные программы повышения уровня жизни, обновления промышленности, ускорения технологических изменений, повышения качества продукции и расширения прав и обязательств производителей. Несмотря на вызванный определенный оптимизм, в обществе раздавались голоса сомневающихся, призывающих к дальнейшим изменениям в экономической системе.

Как показала жизнь ни лозунговые, директивные реформы об ускорении темпов экономического развития на основе научно-технических достижений, ни бригадный подряд, ни выборы директоров заводов рабочими коллективами, ни самофинансирование предприятий, для которых не было создано надлежащих условий не только не изменили глубинную суть советской экономической системы, но и ввергли в хаос все народное хозяйство. Огромный ущерб экономике страны был нанесен шумной антиалкогольной компанией в ходе которой ликвидировались ликероводочные заводы, вырубались виноградники, а спиртные напитки выдавались по спецталонам. Еще более уродливый характер приняли разрекламированные конверсионные меры. В частности, авиационным предприятиям навязывали, скажем, производство оборудования для пищевой промышленности, бытовой техники, приборов, сельскохозяйственный инвентарь и т.д. В действительности дело обстояло еще хуже. Не дали нужных результатов и меры, направленные на то, чтобы интенсифицировать внешнеполитическую деятельность, рационализировать ее структуры. Выпущенные на мировой рынок предприятия конкурировали друг с другом, сбивая цены на свою продукцию и нередко дезорганизуя рынок. Большим негативным последствием т.н. «ускорения» явилась растрата по существу попусту огромных средств. Оно послужило своеобразной воронкой, в которую ушло 60 млрд. рублей, которые очень пригодились бы как резервы, способные существенно облегчить переход к рыночной экономике и возобновлению экономического роста. Без преувеличения можно сказать, что ускорение, а также антиалкогольная кампания практически окончательно подорвали финансовую базу для следующей фазы перестройки. В связи с этим положение в экономике усложнилось, диспропорции в ее структуре углубились, а техническое отставание не уменьшилось. Мало того в 1-ом квартале 1987 года продукция машиностроения (по данным Госплана) упала на 5 процентов, а в целом производство в гражданском секторе возросло едва ли на 1 процент по сравнению с 1986 годом.

Начавшийся хаос в экономике объясняет второй слабый момент — широкую неудовлетворенность и разочарование во всех слоях советского общества. В массе своей люди не ощущали улучшения своих жизненных условий. Наиболее сильным разочарование было среди интеллигенции. Подновленная идеология - социализм с «человеческим лицом» не обрела ни жизненности, ни способности вдохновлять, не создавала настрой на поддержку власти, не способствовала ее стабильности. Более того пассивность народа открыла дорогу кардинальным изменениям политики, расколу партии и ослаблению её власти, а в конечном итоге к развалу Советского государства.

Исходная экономическая программа Горбачева, сформированная под воздействием остаточных иллюзий о возможностях режима и необходимостью поддерживать консервативных союзников в партии была с одной стороны не продумана, а с другой не реалистична. Когда в начале 1987 г. её несостоятельность становилась очевидной, Горбачев стал склоняться к более радикальной политике, которая, однако, встретила сопротивление со стороны консервативных реформаторов в правительстве и партийном аппарате. Сначала Горбачев попытался безуспешно побороть это сопротивление при помощи интеллектуалов, в основном в средствах массовой информации.

Весной 1988 г. Горбачев предпринял второй радикальный шаг. Судя по всему, он решил, что радикальная реформа требует изменения политической системы и повел атаку на партийный аппарат, ставший в партии автономным образованием, сплачивающим систему. В этих целях он ослабил существующий тогда принцип назначения на партийные посты (в установившейся аппаратной номенклатуре) и ввел принцип выборности на альтернативной основе, которому, хоть он и обладал законным статусом, не хватало существа.

Кульминацией этих сдвигов — открытости (транспарентности) и проведения настоящих выборов — стали телевизионные трансляции заседаний вновь избранного Съезда народных депутатов (июнь 1989 г). Большое количество партийных руководителей проиграли выборы, показавшие недоверие партийному аппарату.

Этими мерами Горбачев дезориентировал и ослабил партаппарат настолько, что тот не смог уже ни руководить экономикой, ни защищать режим. Таким образом, произошел сдвиг политической власти.

Партия оказалась в двусмысленном положении. Отстраняемая от управления, она продолжала нести ответственность за то, на что уже большей частью была лишена возможности влиять.

Если, например, в стране пустовали полки магазинов, виновницей считали её. И в представлении общества в такой обстановке она (хотя на деле — ее руководство) отмалчивалась по насущным вопросам жизни народа, приобретавшим все более острый характер. КПСС начали проклинать на всех перекрестках и на площадях, а генсек делал вид, что ничего этого не замечает.

«Не прошедшая через очистительные горнило демократизации партия не выдержала конкуренции с Советами, позиции которых крепли, авторитет повышался. В Москве, Ленинграде, во многих городах и районах России эта система Советов встала на путь демократических перемен.

Первые выборы на реальной альтернативной основе, в Советы вошли люди, которым народ поверил. КПСС же претендовавшая на роль авангарда общества, все еще «переминалось» с ноги на ногу. Уже одно это сделало ее в глазах общества, и на деле консервативной силой, добровольно сошедшей на обочину политической жизни».

«Партия, в особенности ее элита, фактически лишилась в общем и целом имеющихся полномочий. В результате в раздробленном, многонациональном государстве, где национальные меньшинства и недовольные общественные группы создают значительный центробежный потенциал ведущий к сепаратизму, который в свою очередь сыграл свою роль в распаде СССР».[2]

И в этом плане возникшие в 1987 г. межэтнические волнения в Нагорном Карабахе, не только подстегнули националистов в республиках, но и привели к вооруженному конфликту.

Существовавшая на тот период политическая система не может обеспечить надлежащий контроль над возникшими националистическими движениями в других бывших советских республиках – Азербайджане, Армении и Прибалтики. Воспользовшись сложившейся в стране ситуацией Азербайджан, Армения и прибалтийские республики объявляют о выходе из СССР на основе принципа, гарантированного им Конституцией.

Осенью 1988, на выборах в центральные и местные органы власти Азербайджана, Армении. Латвии, Литвы и Эстонии одержали победу представители народных фронтов. Своей главной задачей они объявили достижение полной независимости и создание суверенных государств. В ноябре 1988 г. Декларацию о независимости утвердил Верховный Совет Эстонской СССР. Идентичные документы были приняты Литвой, Латвией, Азербайджанской ССР (1989), Арменией и Молдавской ССР (1990). Вслед за объявлением о суверенитете состоялись избрания президентов бывших союзных республик.

Центробежные стремления националистических и сепаратистских групп усиливаются практически во всех, кроме Белоруссии, бывших союзных республиках на Кавказе, в Средней Азии и даже на Украине.

В декабре 1990 года Съезд народных депутатов СССР высказался за сохранение Советского Союза и его преобразование в демократическое федеративное государство. Съезд принял постановление «Об общей концепции союзного договора и порядке его заключения». В документе отмечалось, что основой обновленного Союза станут принципы, изложенные в республиканских декларациях; равноправие всех граждан и народов, право на самоопределение и демократическое развитие, территориальная целостность. Был проведен всесоюзный референдум о сохранении обновленного Союза как федерации суверенных республик. За сохранение СССР высказалось 76, 4% общего числа участвовавших в голосовании лиц.

В апреле-мае 1991 года в Ново-Огарево состоялись переговоры Горбачева с руководителями 9 союзных республик (не было прибалтов) по вопросу о новом союзном договоре, которым предусматривалось создание конфедеративного государства с ослабленным центром. Участники в целом поддержали идею о создании обновленного Союза и условились после согласования определенных поправок в ходе обмена мнениями проекта документа подписать его 20 августа 1991 года. Однако публикация и обсуждение проекта нового союзного договора углубили раскол в обществе. За несколько дней до подписания проекта союзного договора силами оппозиции была предпринята попытка положить конец политике реформ и остановить развал государства. В ночь на 19 августа 1991 года президент СССР М. С. Горбачев был отстранен от власти. Группа государственных деятелей заявила о невозможности Горбачева — под предлогом состояния здоровья — исполнять президентские обязанности. В стране вводилось чрезвычайное положение сроком на 6 месяцев, запрещались митинги и забастовки. Было объявлено о создании ГКЧП — Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР. В его состав вошли вице-президент Г. И. Янаев, премьер-министр В. С. Павлов, председатель КГБ В. А. Крючков, министр обороны Д. Т. Язов и некоторые другие представители властных структур. ГКЧП объявил своей задачей преодоление экономического и политического кризиса, межнациональной и гражданской конфронтации и анархии. За этими словами стояла главная задача: восстановление порядков, существовавших в СССР до 1985 года. Центром августовских событий стала Москва. В город были введены войска. Устанавливался комендантский час. Широкие слои населения, в том числе многие работники партийного аппарата, не оказали поддержки членам ГКЧП. Президент России Б. Ельцин призвал граждан поддержать законно избранные власти. Действия ГКЧП были расценены им как антиконституционный переворот. Объявлялось о переводе в ведение российского президента всех расположенных на 22 августа на территории РСФСР государственных органов исполнительной власти члены ГКЧП были арестованы, по указу Б. Ельцина прекращалась деятельность КПСС. 23 августа был положен конец её существованию как правящей государственной структуры. События 19-22 августа приблизили распад Советского Союза. Именно август вызвал последний виток распада Союза.[3] Не было единства относительно заключения союзного договора в российской группе, работающей над этим проектом. Активно поддерживали идею сохранения единого координационного центра нового содружества в основном республики Центральной Азии, экономисты группы во главе с министром экономики в правительстве Силаева Сабуровым.

Его подход совпадал с мнением многих экономистов, опасающихся последствий распада Союза, в частности Олега Богомолова, Николая Петракова, Станислава Шаталина. Но основным разработчиком новой экономической программы для страны «500» дней, которая должна была положена в основу союзного договора стал Г. Явлинский.

На какое-то время этот подход, казалось, возобладал, и в начале октября собравшиеся в Алма-Ате лидеры республик подтвердили верность «общему экономическому пространству». Однако через несколько дней назначенный на должность государственного секретаря Бурбулис жестко заявил в Москве, что экономическое содружество неэффективно и Россия должна стать правопреемницей центра, и выбираться из кризиса ей лучше в «одиночку». «Изоляционистам» в ельцинском окружении не стоило большого труда привлечь на свою сторону президента Б. Ельцина, тем более это совпадало с его намерениями ликвидировать парализованный горбачевский центр. Отставка Сабурова была лишь подтверждением того, что эта ориентация взяла верх. Горбачев, словно ничего не замечая или не желая замечать, продолжал отчаянно проталкивать идею нового договора о создании союзного государства. Впрочем, ему все же удалось 4 ноября 1991 г. собрать очередное заседание Госсовета в Ново-Огареве, где еще весной он чувствовал себя хозяином. Теперь ситуация совершенно переменилась. Ельцин, по свидетельству очевидцев, казалось, намеренно опоздал на совещание, а войдя в зал, повел себя как хозяин, и остальные участники приняли это как данность, признавая в нем ведущего игрока. Украинский руководитель Леонид Кравчук не приехал на заседание - под предлогом проведения референдума о независимости Украины, намеченном на 1 декабря 1991 г. Но было уже ясно, что Киев начал быстро дистанцироваться от союзного центра. Это в принципе не было неожиданностью — именно в отталкивании от Москвы формировавшаяся национальная украинская элита видела утверждение своей легитимности. Правда, Горбачеву удалось добиться обещания собраться на следующий Госсовет. Вот, что вспоминал об этой встрече, помощник Горбачева Анатолий Черняев: «Более или менее скрытое становится явным на Госсовете 4 ноября. Я ушел оттуда убежденный, что для членов Госсовета - руководителей республик вопрос о Горбачеве решен: в любом варианте — а они, были видимо, разные у каждого — ему уже не находилось места в реальной политике, с которой они должны были бы считаться». Результатом встречи было рождение некой совершенно невозможной конструкции, в которой сочетались элементы единого государства и конфедерации. Провозглашалось создание Союза Суверенных государств. В рамках конфедерации оставались «союзные» Верховный суд, Прокуратура, Верховный Совет с Президентом и вице-президентом. В довершение к этому закреплялся институт союзного правительства с премьером. Лидеры решили также создать республиканские армии, но их численность и функции оставались предметом регулирования ССГ (Союза Свободных государств). Сохранялся и центральный контроль за войсками стратегического назначения. На пресс-конференции после заседания Ельцин заявил: У меня твердое убеждение, что Союз будет». Однако у большинства аналитиков сложилось мнение, что странной, невиданной в истории идее мутации — «государства-конфедерации» - вряд ли суждено воплощаться в жизнь, что и доказали последующие события.