Языкастые охотники

 

Каждый по-своему ухитряется добычу ловить: кто зубами, кто когтями… А хамелеон языком.

У него, говорят, самый замечательный язык на свете. Исследование мышц и нервов языка хамелеона доказало, что это вполне справедливо. Попробуйте сильно сжать пальцами арбузное зернышко, оно пулей вылетит из наших рук. Примерно так же выстреливает и язык хамелеона, но не улетает совсем: длинные эластичные мышцы удерживают его и стремительно втягивают обратно в рот.

Хамелеон длиной около 20 сантиметров может достать языком муху, сидящую в 30 сантиметрах от его носа.

Если муха очень далеко, то хамелеон медленно подползает к ней. Вяло поднимает он одну ногу, передвигает ее вперед и вновь крепко цепляется пальцами за ветку, затем так же вяло передвигает вторую ногу, третью, четвертую. Шаг за шагом лениво приближается хамелеон к добыче. Одним глазом он не отрываясь смотрит на нее. А второй его глаз вращается во все стороны и следит, чтобы самого хамелеона враги не застали врасплох. У этой удивительной ящерицы глаза могут смотреть в разные стороны. Подобравшись к мухе на верное расстояние, хамелеон стреляет языком и всегда попадает в цель. Через четверть секунды прилипшая к языку добыча уже у него в желудке.

Я сказал «прилипшая», потому что до самого последнего времени зоологи думали, будто хамелеон ловит добычу, приклеивая ее к языку. Но в 1960 году молодой ученый из Германской Демократической Республики Герхард Будих опубликовал очень интересную работу, иллюстрированную великолепными фотографиями. На фотографиях видно, что на языке хамелеона в момент, когда тот молниеносно приближается к цели, образуется маленькая присоска.

Как только язык коснется жертвы, внутренняя полость присоски мгновенно расширится (сокращением мышц языка). Образующийся вакуум засасывает насекомое в присоску. Мелкие мушки и комары нередко целиком исчезают в этой пневматической ловушке.

Но и это не все. Есть еще кое-что интересное: когда язык хамелеона присасывается к крупному насекомому, например к кузнечику или стрекозе, то сбоку от присоски вытягивается крохотный хоботок и обхватывает жертву.

Все жабы и лягушки, когда охотятся, тоже стреляют языком. У жабы язык вылетает и, схватив комара, возвращается, затрачивая на дорогу «туда и обратно» 1/15 секунды. Крупная жаба может поразить цель языком-самострелом за 10 сантиметров от своей морды.

 

 

Но никто в мире, вооружась лишь языком, не охотится так отважно и ловко и на такую опасную дичь, как тропическая лягушка пятипалый свистун.

«Стандартные блюда в меню свистуна, – говорил Кеннет Винтон в книге „Джунгли шепчут“^[67], – мыши, птицы, ящерицы. Лягушка ловит даже летучих мышей, а случается, глотает и… змей.

У нас в лаборатории одна такая лягушка прожила в клетке семь лет. Однажды она съела змею длиной около полутора метров. Этот „марафон глотания“ она совершила за два неполных дня. Фотографии, его иллюстрирующие, были опубликованы в американском географическом журнале, и наша лягушка, прозванная „Олд Смоки“, прославилась на весь мир».

«Старина Смоки», рассказывает Винтон, и до этого всемирно знаменитого подвига глотал змей, но никто не думал, что он рискнет напасть на такую большую змею.

Когда змею пустили в клетку к Смоки, тот, казалось, не обратил на нее никакого внимания. Змея тоже игнорировала лягушку, ползала, исследуя помещение. Ночь прошла без приключений, и возможно, хладнокровные узники мирно ужились бы, если б оплошность, допущенная змеей, не погубила ее. На следующее утро, пытаясь взобраться на стенку клетки, она потеряла равновесие и упала. Тут же судьба ее была решена. Смоки, мирно дремавший в углу, гигантским скачком метнулся к змее, и, «не успели мы опомниться, – говорит Винтон, – как первые двадцать сантиметров тела змеи были уже в глотке у лягушки». Она захлестнула голову змеи языком и молниеносно, так, что та не успела даже рта раскрыть, втянула ее в пасть. «Казалось, и охотник и дичь заранее отрепетировали свои роли, и лягушка, все зная наперед, вовремя разинула пасть, чтобы змея буквально свалилась ей в рот».

Змея бешено заколотила хвостом, кидая повисшую у нее на голове лягушку из угла в угол. Она пыталась обвить ее и высвободить голову. Но лягушка плотно прижималась к полу, мешая змее подсунуться под нее и захватить в кольца. Она так сильно сжала челюсти, что шея змеи сплющилась в зеленую ленту. Лягушка еще и передними лапами крепко обхватила змеиную шею, чтобы не дать ей освободить голову: тогда бы она пропала!

Змее удалось все-таки обвить отважного Смоки, и он «стал проявлять признаки беспокойства». Змея освободила уже часть шеи, и, казалось, Смоки сейчас прекратит борьбу. Однако, умело действуя передними лапами, он успел немного растянуть в стороны стиснувшие его кольца. Вздохнул поглубже и рывком погрузил в рот сразу изрядный кусок змеиного тела. Затем, собрав все силы, лягушка, как гиревик-тяжеловес, «подняла и отбросила тело врага, продолжая как ни в чем не бывало поглощать его».

Змея задыхалась: ведь голова ее давно уже была в желудке у лягушки. Змея слабела, она еще извивалась, но перейти в новую контратаку уже не могла. Смоки выиграл бой!

«Мы ходили вокруг клетки, фотографировали лягушку и возбужденно спорили о том, когда же она поймет свою ошибку и выплюнет змею. Прошло два часа, а победительница и не собиралась расставаться с добычей. Время от времени она поднимала голову, и в ее глазах нам чудился торжествующий блеск.

Затем лягушка сделала пару глотательных движений, и еще два дюйма змеиного тела исчезли в ее глотке».

Смоки не спеша, с похвальным терпением, по мере того, как змея растворялась в нем и место в желудке освобождалось, заглатывал новые сантиметры своей добычи, пока змея, переваренная по частям, не исчезла у него в утробе. «Вся процедура заняла сорок два часа. К концу ее хвост змеи уже начал портиться, но лягушка сожрала и его с таким аппетитом, как будто это было редкое лакомство».