Том спал этой ночью.
Метался, что-то шептал, сдирал с себя одеяло, а потом от холода сворачивался в жалкий комочек боли и страдания.
Но и в самом сне не было покоя.
Куда-то рвался, что-то кому-то доказывал...
И снова этот звук кардиомонитора, снова тьма, в которой искал такие нужные ему теплые ладошки.
Звал, кричал, уговаривал пойти с ним, плакал, умолял, сходил с ума от бессилия и снова шел в темноту, чтобы звать, умолять, и искать...
Он открыл глаза, в комнате было светло, и даже не глядя на часы подскочил к телефону.
Номер поста он давно выучил наизусть.
Его трясло, когда он слушал гудки...
- Отделение реанимации, - наконец-то отозвались и Том выпалил:
- Здравствуйте. Мне нужно узнать состояние Билла Кернера.
- Минуточку, - медленно попросили там, и Том сжал веки и закусил нижнюю губу.
-...так... Кернер... Без изменений пока... в сознание почти не приходит...
Том медленно положил трубку, и без сил опустился на пол, чувствуя как холод отчаяния расползается от сердца по всему телу.
- Господи, да что же это такое! ЧТО?! - он ударил несколько раз ладонями по паласу, - я не могу так больше... я не могу! - стон вырвался из души и ударился об стены.
Том, обхватил колени руками...
-...не могу... не могу... Я тоже сдохну, Билл... пожалей меня... пожалей... - откинул голову, промычал без сил.
Впился пальцами в свои предплечья, до боли, до синяков.
Хотелось крушить и ломать все вокруг себя, хотелось орать так, чтобы Билл услышал его и понял, что нельзя больше так издеваться над ним... нельзя больше испытывать его терпение...
Сердце не выдержит долго такого накала, оно разорваться может!
-... Билл... Билл... ну что же ты творишь, ЧТО?...вернись, вернись... ко мне вернись... Мне плохо, мне так плохо без тебя...
До безумия хотелось видеть Билла, хотелось встряхнуть его, наорать, может даже ударить, дать пощечину, чтобы пришел в себя, чтобы понял, как его Том ждет, как ему нужно, чтобы Билл выздоровел...
В том, что случилось после этого, были виноваты сдавшие нервы. Невозможность просто сидеть и ждать, когда наконец-то скажут что-то хорошее о состоянии любимого человека.
Он дрожащими руками натянул на себя джинсы и свитер, выскочил из комнаты отдыха и из самого кабинета Хельги.
Его несло туда, где лежал Билл, где были закрытые боксы.
И он ничего не мог с этим поделать...
Он ворвался на пост, и глядя в глаза перепуганной медсестре, сначала тихо сказал:
- Мне нужно, чтобы меня пропустили к Биллу Кернеру.
Он бы не стал тут стоять и просить, но он не знал, где точно находится Билл, не знал, где находится реанимация.
- Сю-сюда нельзя посторонним, - пролепетала сестра, глядя в расширенные зрачки Тома.
- Я не посторонний... - покачал головой Том. - Я его брат...
Сестра отрицательно качала головой. Она была напугана, в голосе высокого парня была скрытая угроза.
- Нет! Нельзя! Туда кроме врача и дежурной медсестры больше никто не имеет права входить! Никто!
- Я ИМЕЮ ПРАВО! Я ЕГО БРАТ!
На крики из ординаторской вышла еще одна медсестра.
- Что тут происходит?
Том оглянулся на голос.
- Мне нужно к Кернеру... МНЕ ОЧЕНЬ НУЖНО!
- Молодой человек! Вы понимаете вообще, о чем Вы просите? - сестра видела эти почти безумные глаза и понимала, что ничем хорошим этот диалог не закончится.
- Понимаю! Я все прекрасно понимаю! Но я ДОЛЖЕН его увидеть! Только на минуточку, пожалуйста!
Вышедшая сестра глянула на свою коллегу, сжавшуюся в углу за столом.
- Мы не имеем права пропустить Вас. Это смертельно опасно для пациента!
Том рванулся к ней и схватил за плечи, чуть встряхнув.
- Он не может выкарабкаться, понимаете? Ему плохо! Ему нужна моя помощь!
Медсестра выскочила из-за стола и выбежала в коридор. Она поняла, что без охраны тут не обойдешься.
- Успокойтесь, молодой человек! - медсестра пыталась привести парня в чувство. - Я понимаю ваше беспокойство, но это невозможно пока... нужно подождать улучшения!
- Я не могу больше ждать! Я не могу! - Том, сам того не замечая, сильно сжал пальцы на плечах медсестры.
- Прекратите сейчас же! - взвизгнула женщина, и почти сразу Том почувствовал, как две пары сильных рук отрывают его от медсестры.
Он оглянулся и увидел молодых мужчин в форме. Эта была охрана.
- Нет! - Том попытался вырваться.
- Парень, успокойся... нам не хочется применять силу... - попытались его остановить. - Тут быть не положено!
- Да что вы все заладили! "Не положено!" А ему положено вторые сутки быть в таком состоянии?! Положено?! Да отпустите же меня, отпустите! - Том хрипел и вырывался, но это было уже бесполезно.
Ему не делали больно. Его просто выводили с этого этажа.
- Успокоительное приготовьте! - крикнул кому-то один из державших Тома.
- Что тут происходит? - Том услышал знакомый голос и не сразу понял, что это голос Хельги.
- Вот... требует встречи с Кернером, - подошла медсестра с поста.
- Хельга скажи им, скажи! Я должен его видеть! - дернулся Том. - Отпустите!
Он начал вырываться, глядя на охранников.
- Том! ТОМ, посмотри на меня!
Том вдохнул и перестав дергаться, тяжело дыша, смотрел ей в лицо своими широко открытыми глазами.
- Это н_е_в_о_з_м_о_ж_н_о сейчас, Том! Даже я не имею права к нему заходить, понимаешь? Это может его убить! Том! Ты слышишь меня? Убить!
Том сглотнул и медленно кивнул.
- Отпустите его, - Хельга глянула на парней.
И они не спеша, как бы боясь, что он сейчас что-нибудь учудит, отпустили его. Отошли и остановились неподалеку. А Хельга сразу подошла к Тому и обняла его.
- Все хорошо, дорогой... все будет хорошо... Пойдем со мной.
И отступив, обняв его за плечи, она повела его к себе в кабинет, туда, где можно будет дать отдышаться.
Они зашли в кабинет и Хельга закрыла дверь на ключ.
Том сел, вернее, рухнул на диван, закрыв лицо руками. Сил больше не было ни на что, только пустота внутри.
- Я не могу так больше... я не могу так... мне нужно его видеть... - этот стон, тоски и боли тронул сердце Хельги, но она понимала, что не имеет права сейчас дать Тому раскиснуть совсем.
Выдохнув, она подошла к столу и закурила.
- То, что ты сейчас пытался сделать, было самое глупое из всего возможного, Том. Я понимаю, что тебе очень тяжело, что начинают сдавать нервы, но ты не имеешь права ТАК себя вести, понимаешь? Это действительно было очень неправильно. И очень опасно для Билла, на самом деле, ему хватит одного самого легкого вируса, незначительного для тебя или меня, чтобы больше ты его живым не увидел! Том, ты слышишь меня?
Том не сразу, но кивнул. Отнял руки от лица... выдохнул...
- Я очень сожалею, Хельга... меня сдернуло с катушек... прости...
Хельга затянулась, выдохнула дым и кивнула.
- Я позвонил утром, мне сказали, что он в сознание почти не приходит... и все... меня понесло... Я не смог сдержаться... Мне просто сорвало крышу...
- Я понимаю все, дорогой, - Хельга села рядом и и накрыла руку Тома своей теплой ладонью. - Это действительно очень тяжело, я понимаю. Но ты должен держатся. Обязан, понимаешь?
Том кивнул.
- Нужно время... Пойми, что своими метаниями ты не поможешь ему, а только изводишь себя. Пообещай мне, Том, что это не повторится больше...
- Обещаю... больше этого не будет...
- И дай мне слово, что ты не будешь все время торчать в клинике. Есть парк во дворе, у тебя есть возможность выходить в любое время суток, тут все предупреждены об этом. Не загоняй себя в угол постоянными черными мыслями, ты так просто свихнешься, слышишь? Дай мне слово, что будешь гулять, выходить будешь на свежий воздух...
- Да, даю слово...
- Вот и умница, -Хельга сжала руку Тома. - И я принесу тебе завтрак, поешь, дорогой, договорились?
Через несколько минут Том сидел в комнате отдыха, не спеша пережевывая бутерброд, совершенно не чувствуя его вкуса, запивая горячим чаем из термоса, и оглядывал комнату, в которой проспал ночь, но которую сейчас видел как будто впервые. Окно, занавешенное красивыми гардинами, неяркими, в бежевых тонах. Большой книжный шкаф заставленный медицинской литературой, привлекали корешки книг с очень толстым переплетом - такие громадные, увесистые тома. Они были и очень потрепанными, и совсем новыми.
Картины, выделяющиеся на бежевых стенах, оклеенных шелком. Сюрреалистические мотивы, похожие на странные, непонятные образы из картин Сальвадора Дали. И такие же непонятные чувства вызывающие. Полка с цветами, за которыми явно очень тщательно ухаживали. Наверно, кто-то из персонала увлекался... журнальный столик с накиданными на нем разными журналами, TV на тумбочке, с DVD проигрывателем. Маленький холодильник, кожанное кресло, очень глубокое и удобное и сам диван, тоже кожанный, на котором Том сейчас сидел, обозревая свое жилье на ближайшие несколько дней.
Сейчас после такого нервного срыва в душе было затишье. Странное, какое-то искуственное спокойствие. Как будто ему вкололи что-то успокоительное.
Через час Том сошел с крыльца больницы и вдохнул влажный, прохладный воздух.
Конец февраля, день не успевает начаться, и уже почти сразу наступают сумерки.
Вроде бы и солнца не было, но в тоже время не было пасмурно. Он поежился, приподнял воротник курточки, и неспеша пошел по выложенной камнем дорожке, ведущей к больничному парку. Том шел, глядя себе под ноги, пиная редкие прошлогодние листочки носком кроссовка, мысли перетекали из одной плоскости в другую, они были таким же замороженными, как и общее состояние Тома.
Он не понимал, почему сейчас так себя чувствует. Наверное, получился сброс нервного напряжения. Конечно, может ему нужно было справиться как-то иначе, но получилось так, как получилось - и уже ничего не изменишь.
Ноги принести на то место, откуда Том общался с Биллом, и он невольно поднял голову, отыскивая то окно.
Вот оно.
Там, где он последний раз видел улыбку Билла, там где потом видел скользнувшую в никуда его руку.
И помнил прекрасно то состояние ужаса, с которым бежал на пост, прося узнать, что случилось. Все это было совсем недавно, но почему-то таким далеким казалось сейчас. Будто прошли недели, месяцы...
Том присел на скамеечку, на самый краешек, и расстегнув на левой руке рукав курточки, достал из-под него браслеты, перетянув их на кисть.
Металл, сразу остыв на воздухе, холодил пальцы. Но Том не обращал на это внимания.
Перебирая соединяющую браслеты цепочку и маленький замочек, он очень надеялся, что совсем скоро одна половинка перекочует на другую руку. Руку самого нужного ему человека, человека, изменившего его жизнь, человека, которому он впервые в своей жизни сказал: "Люблю..."
И которому, как он надеялся, еще миллион раз скажет эти слова.
Биллу.
Своему брату...
Пусть только КАК БРАТУ скажет. Лишь бы он жил...
POV Tom
Такое состояние, как будто я полдня вагоны разгружал.
И откуда усталость такая - и физическая, и моральная?
Я устал, от страха устал, от ноющей боли в груди. Хочется уснуть и проснуться вместе с тобой, когда ты придешь в сознание, и врачи поймут, что кризис миновал. Вот только любить я тебя никогда не устану, не устану желать быть с тобой...
Ежусь от прохладного ветерка и понимаю, что нужно возвращаться, мне простывать никак нельзя. Так же, как и выпить нельзя, хотя очень хочется.
Подхожу к крыльцу больницы и понимаю, что давно уже не курил. Останавливаюсь, прижавшись спиной к деревянной двери. Щелчек зажигалки и глубокий вдох. Рядом, из приоткрытого окна доносятся голоса. Наверное, это курилка или просто комната отдыха, медсестры разговаривают о всякой ерунде, смеются.
Я не прислушиваюсь, хотя слышно хорошо. Мне не нужны чужие разговоры, сейчас покурю и пойду.
Прикрываю глаза, откинув голову... странное состояние... голоса доносятся как сквозь вату... Потом вдруг почти вздрагиваю, когда по краешку сознания проходит твоя фамилия, произнесенная кем-то...
Невольно прислушиваюсь...
-... это мальчишка, который в реанимации?
- Да, он.
- Это к нему брат сегодня утром рвался?
- Угу... я перепугалась, ужас!... он был как невменяемый, или обколотый... зрачки расширенные, навис надо мной и давай требовать пустить его к Кернеру. Представляешь? Хорошо, что в орденаторской Ханна была, выскочила на крик, а я потом за охраной бегала... И на счет брата... ты знаешь, с этим тоже непонятно. С начала была информация, что они братья, это когда они еще оба в терапии лежали, а потом, когда Кернера в транспланталогию перевели, такой информации уже в карточке не было. А теперь опять вот, второй на посту орал, что брат... вообще непонятно... Фамилии разные, а дата рождения одинаковая...
- Да... странно... Это же Хельгины протеже, да? Этот буйный, с дредами, говорят, он у нее в комнате отдыха уже второй день живет...
-Да, странно как-то... не знаю, но этот баламут был донором Кернера. Ты видела их обоих?
- Нет пока, но говорят, что они красавчики. Похожие?
- Можешь не сомневаться, красавчики, и очень похожие глаза... не знаю точно, но Марта из приемного отделения рассказывала, когда она принимала Кернера при поступлении в клинику, он был с дредастым этим. Так вот там, вообще не знаю, верить или нет... Говорила, что они при расставании целовались взасос, представляешь? Плакали оба... Я вообще была в шоке...
- Да ладно... Правда, что ли? Неужели любовники?
- Похоже на то... Говорила, что ТАКУЮ сцену там устроили... Даже ее не постеснялись, наверное, они ее вообще не замечали... Шептали друг другу что-то. Говорит, видно было, что действительно это любовь... Так она говорит, не знаю... в принципе, чего ей придумывать, да и болтливостью она не отличается... Но ты знаешь, тот, что в реанимации, вообще выглядит как фотомодель - есть же такие парни красивые...
Усмехаюсь, слушая эту болтовню. Почему-то, все это не злит и почти не раздражает...
Так, слегка, даже не пойму почему. Может потому, что понимаю - конфликтом тут не решить ничего.
По-барабану... пусть думают и говорят, что хотят, от этого мне не холодно, и не жарко. Лишь бы до тебя раньше времени не дошли слухи о том, что мы братья.
- Жалко так мальчишку... Надеюсь, что выкарабкается - у него кризис после операции, состояние тяжелое, хотя и стабильное...
- Молоденький совсем... жить и жить еще...
Киваю и чуть улыбаюсь... жить и жить еще...
Поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Неспеша, кто-то спускается мне навстречу, проходит мимо, даже ловлю на себе заинтересованные взгляды. Или мне это уже кажется? Только мне не до того сейчас.
Странное чувство во мне всколыхнул этот, случайно подслушанный разговор. Так ноет в груди и больно, и в тоже время сладко.
Сладко, от воспоминаний...
Да, я прекрасно помню те несколько минут в приемном покое, когда ты все-таки пришел в себя, когда прошло состояние ступора, помню и то, как ты целовал меня, помню, как я, держа в ладонях твое лицо, просто вылизывал твой рот. Этот шепот помню, признания в любви. И прекрасно понимаю, КАК все это выглядело со стороны.
Ну что же... Теперь этого не пресечь и пусть все будет так как есть...
Захожу в комнату, сбрасываю курточку и с удовольствием утопаю в удобном кресле. Откидываю голову, поджимаю ноги и закрываю глаза.
Так непонятно сейчас на душе... что-то томное поднялось из ее глубины... Эти воспоминания разбудили во мне те чувства, которые были приглушены страхом все последние дни.
Желание.
Господи, так это сейчас странно...
Так странно...
Вытягиваю руку и вижу как дрожат пальцы. Я жду тебя, жду...
Ты позвонил, и я уже знаю, что ты едешь домой.
Не захотел, чтобы я тебя забрал из больницы... не захотел...
Это так неожиданно, ведь говорили, что тебе еще лежать почти неделю, а тут раз - и утром звонок, от которого мурашки по спине...
- Том, меня сегодня выписывают, - так, внешне буднично и спокойно, сказал ты, а меня же чуть не разорвало от радости, а вот сейчас всего трясет.
Я знаю, что еще пару минут, и я услышу как твой ключ поворачивается в замке...
Как мое сердце выдержало все эти дни без тебя - я не знаю... вообще не пойму, сколько я дней был без тебя, но много, очень много...
Мое сердце отсчитывает последние секунды до нашей встречи... я как идиот не могу сдержать улыбки и хочется вопить от счастья!
Билл... Билл...
Закрываю ладонями лицо и стон... и невыразимо сладкое томление, так тянет внизу живота... как же я соскучился.
Звук... и я вскидываю голову... ты... это ты...
Вскакиваю и выхожу в коридор. С бьющимся сердцем смотрю на замок.
Ты открываешь его, сам. Открываешь, а я тихо умираю от ожидания. Толкаешь дверь - а я почти без сил, невольно приваливаюсь плечом к стене.
Ты... родной... такой родной... Мой.
С едва уловимой улыбкой, губы приоткрыты. Похудевший, с темными кругами вокруг глаз... ты, мой хороший... и меня накрывает волна нежности.
Смотрим друг на друга... молча... ты без мейка, нежное, почти девичье, лицо. Нас разделяют три-четыре шага. Снимаешь с плеча рюкзачек, он падает на пол...
- Том, - твой шепот, и нет больше сил сдерживаться.
Шаги навстречу и резко обнимаем друг друга, уткнувшись лицами друг другу в шею...
- Котенок... котенок мой... - шепчу и чувствую твой запах.
Хочется скулить от восторга. От невыразимой радости.
Пальцы впиваются в мои дреды, целуешь меня в щеку. Нежные губы, как же я скучал по ним!
- Томочка... Том... - тоже шепчешь.
ТВОЙ запах, вдыхаю его всей грудью, так, что аж голова кружится... пальцы комкают курточку на твоей спине...
Через край, всего через край. Нежности, радости, чувств... Господи, это ты, мой родной.
Пахнешь так же...
Я очень удивлен, потому что был уверен, что ты еще долго будешь пахнуть больницей, но этого нет...
- Как же я скучал по тебе, я думал, что сойду с ума, - касаюсь губами теплой кожи на твоей шее.
Комок в горле...
- Я тоже Томочка... я тоже, - чувствую, как твои пальчики сжимают футболку и кожу на моей спине. - Теперь я здесь, Том... я с тобой... Мне сказали, что ты рвался ко мне... говорил, что я твой брат?
Мурашки по коже...
- Да, я думал, что хоть так меня к тебе пустят... Не пустили. А я чуть с ума тогда не сошел. Я так боялся, а тебе все лучше не становилось...
- Все хорошо... уже хорошо... Теперь я с тобой, родной мой...
Родной...
- Со мной, Билл... со мной... - зажмуриваюсь, зная насколько ты прав сейчас.
Родной...
Ты в курточке, а мне так хочется почувствовать тепло твоего тела.
Сам расстегиваю молнию на ней, а ты с улыбкой смотришь на меня.
Расстегиваю и опускаю ее с твоих плеч, ты ее стряхиваешь с рук, и она падает на пол. Вот так лучше, тоненькая черная футболка. Твоя любимая. Сжимаю худенькие плечи, с трудом сглатываю. Сколько же нежности в твоих влажных глазах...
- Билл... Билл... - шепчу я и смотрю на твои губы.
Я так хочу прижаться к ним... Твоя ладонь ложится мне на шею, и теперь ты сам наклоняешься и целуешь меня нежно, в уголок губ, так робко... и как-то неуверенно. Как будто боишься, что я отстранюсь от тебя. Но я запускаю пальцы в твои волосы на затылке и сам осторожно нахожу твои губы. Не спешу. Господи, как же давно мы не целовались...
Прикасаешься к моему пирсингу губами, потом кончиком языка... теребишь его, а я не могу сдержать улыбку.
И так хочу почувствовать твой язык своим... что и делаю. Ты замираешь, чувствуя влагу, потом тихонько стонешь и прижимаешься к моим губам. Твой язык подрагивает, так было в самые наши первые разы, когда это было для нас почти запретным, когда боялись понять, что это все слишком для нас важно, и в тоже время, бесконечно нужно.
Ты без штанги, так непривычно, то же чувство, как и тогда в приемной, когда я не мог отпустить тебя. Мальчик ты мой...
Целуешь меня все глубже, сердце все чаще бьется, чувствую огромный выброс адреналина в кровь...
Сердце в висках, чувство соприкосновения душ, я так скучал по этому. Воздуха не хватает, отпускаем друг друга на секунду, но нет сил оторваться от тебя, и ты меня тоже отпускать не собираешься. Чуть толкаешь меня к стене, и я прижимаюсь к ней спиной, расставляешь ноги так, чтобы наши глаза были на одном уровне, и касаешься лбом моего лба.
Руки ласкают мою шею и плечи... а мои руки находят края твоей футболки и запускаю пальцы под нее, прикасаюсь к твоей нежной коже, просто распластываю по ней свои ладони, вжимаю их в тебя, в твое теплое тело...
- Как же я скучал по тебе... ты не представляешь... - шепчу и усмехаюсь.
- Представляю, Томочка... сам с ума сходил по тебе, по твоему телу...
Подаешься вперед и прижимаешься ко мне бедрами... томно мычишь, едва потеревшись ими.
- Мальчик мой, - нежность накатывает огромными волнами, нет сил их держать в себе, и я не держу...
- Я люблю тебя, Том, - твои ладошки на моем лице. - Я так тебя люблю...
- Я тоже, котенок... люблю... очень...
Трешься об меня носом, стонешь...
Мои руки по твоей спине под футболкой, отодвигаешься и я снимаю ее с тебя, потом ты тоже самое делаешь с моей футболкой. Окидываешь мои плечи и грудь взглядом, знакомым движением накрываешь верхнюю губу языком, потом смотришь в глаза и оглаживаешь ладонями мои плечи. Теперь закусываешь нижнюю губу и качаешь головой.
- Ты обалденный, Том... - и обнимаешь меня за шею.
Улыбаюсь, прижимая тебя к себе... ты теплый, касаемся друг друга обнаженной грудью, удары сердца...
Целуешь нежно шею опускаясь все ниже, убираешь мешающие дреды, и я откидываю голову, чтобы тебе было удобнее. Нежная дорожка поцелуев спускается на плечо. Сдвигаешься, прижимаясь к бедру низом живота, и я чувствую, как ты возбужден.
-...мммммм... Билл...
Усмехаешься...
Опускаешь вниз руку, берешься за мой пояс, проводишь пальцами под ремнем, подбираю живот, втягивая в себя воздух, от такого прикосновения... а потом ты поверх джинсов сжимаешь мою вздутую ширинку, и я не могу сдержать стон...
Ласкаешь пальцами поверх и я невольно подаюсь к тебе.
- Маленький мой... - хитро смотришь, не прекращая ласкать меня.
Сжимаю твою ягодицу. Вдыхаю сквозь зубы от этого ощущения.
Потом расстегиваешь мой ремень и ширинку, прижимаешься к моим губам и опускаешь руку мне в боксеры, проводишь пальцами по члену и заглушаешь своим ртом мой стон. Ласкаешь, не перестаешь это делать...
Твой язык обвивает мой, обследует все, что может достать... Целуешь меня по-хозяйски уверенно, но очень нежно.
Подушечкой пальца размазываешь смазку по головке члена... но мне так хочется ласкать тебя.
И я отрываюсь от твоих губ.
- Подожди, - шепчу и отталкиваюсь от стены; освобождаешь руку, и я заставляю сесть тебя на тумбочку, с расстегнутой ширинкой становлюсь перед тобой на колени и начинаю расшнуровывать на тебе кеды.
- Том, ты сумасшедший, - улыбаешься, глядя на это.
- Нет, я просто очень влюбленный...
Теперь уже смеешься.
А я снимаю с тебя один кед, потом другой и став между твоими широко разведенными коленями, начинаю расстегивать на тебе джинсы.
Пристально смотришь на меня, потом не выдерживаешь, касаешься моей щеки пальцами, подаешься ко мне и прижимаешься к губам, медленно отпускашь.
" Я люблю тебя... знаешь?" - спрашивают твои глаза, и я киваю. Улыбаешься.
Расстегиваю ширинку на твоих джинсах. Потом освобождаю от боксеров головку и так же провожу по ней подушечкой пальца...
Влажный... нежный...
- Я хочу... - шепчу это, и ты откидываешься спиной к стене, открывая мне доступ.
Сдергиваю с твоих бедер джинсы и белье, когда ты чуть приподнимаешься, смотрю на звездочку на твоем животе, касаюсь ее пальцами, целую и вылизываю. Потом опускаюсь ниже и вбираю твой член в рот.
Выдыхаешь с дрожью, впиваясь пальцами в дреды, и я делаю тебе минет. Ласкаю тебя, облизываю и покусываю головку, вылизываю ствол, снова и снова вбираю в себя... Ты стонешь, подаешься ко мне, когда почти теряешь контроль над собой... и шепчешь... шепчешь... шепчешь... что любишь, что скучал, что с ума сходил...
А потом не дав мне довести тебя до оргазма, подрываешься и впечатываешь меня спиной в стену, прижимая руками мои плечи.
И сам вылизываешь мою грудь, ласкаешь и целуешь соски, и теперь моя очередь сходить с ума от твоей нежности...
И теперь я шепчу и стону...
А потом становишься на колени и обнажаешь меня.
Все... начинает рвать крышу так, что мне кажется - кончу только от одного прикосновения твоих губ ко мне.
Я уже на пределе. Чувствую это, подгибаются ноги... Господи, пожалей меня…
- Кончу сейчас, Билл, - шепчу это, когда твоя ладонь накрывает мой
член, - кончу...
- Да... - шепчешь, и твои губы обхватывают головку, когда чувствуешь, как волны спермы прокатывают по стволу...
Меня выгибает, стону... а потом от невыносимого кайфа вскрикиваю.
Вскрикиваю, и просыпаюсь...
В испачканном белье.
Сидя в глубоком мягком кожанном кресле, в комнате отдыха кабинета Хельги...
Прихожу в себя... пытаюсь...
Сон... Сон... Всего лишь сон!!!
Хочеться скулить от обиды...
Дышу так, как будто действительно только что занимался сексом.
Выпрыгивающее из груди сердце, бушующие чувства, как же все это было реально! Касаюсь, ширинки и понимаю, что придется менять белье...
Вот это да! Расслабился Том, со школы со мной такого не случалось...
Откидываю голову и вытираю испарину на лбу.
Пипец... Мне до сих пор кажется, что чувствую твой запах, твои губы и руки. Мурашки по коже, дрожь...
Сумасшествие, блин...
Никогда мне не снился такой яркий секс.
Твои прикосновения ко мне, такие реальные... до сих пор горит кожа там, где ты меня касался во сне...
Стою под душем и пытаюсь привести свои мысли и чувства в порядок. Не получается, слишком много всего сейчас на сердце. И, наверное, именно поэтому не получится все это правильно разложить в голове...
Не могу думать. Не могу начать думать о наших ОТНОШЕНИЯХ...
Потому, что я пока не знаю, КАК о них думать... в первую очередь мне нужно знать, что с тобой все будет в порядке...
А только потом... потом...
Может, я делаю это и из-за того, что просто боюсь начинать думать об ЭТОМ?
Боюсь начать ПОНИМАТЬ, что не имею больше права на такие отношения с тобой? Не сейчас... не сейчас... потом...
Одеваюсь после душа и слышу стук в дверь.
- Привет, родной.
- Мам, привет... - чмокает в щеку и тут же вытирает след на моей щеке от помады.
- Как ты, солнце мое?
Выдыхаю.
- Пытаюсь... - говорю это, и мама кивает головой.
- Я знаю... - вздыхает она, и я поднимаю на нее глаза.
- Уже знаешь?
В комнату заглядывает Хельга.
- Знает, – подтверждает она, пожимая плечами. - Лучше от меня и так, как было на самом деле, чем кого-то еще, согласись.
Сажусь на диван, комкая от неловкости влажное полотенце.
- Конечно, все правильно... Ну что я могу сказать? Мне стыдно... сорвался... больше не повторится...
Мама садится рядом и приобнимает за плечи.
- Я знаю, будем надеяться, что не подведешь. Пойдем пообедаем где-нибудь?
- Давай, сейчас только оденусь.
Есть не хочется совершенно, но я знаю, что нужно. Да и время скоротать хоть как-то.
- Как он? - поднимаю глаза на Хельгу.
- Выровнялось давление, - улыбается. - Это хороший признак, другие показатели тоже приходят в норму, скоро он должен прийти в себя, - решительно кивает. – Все будет хорошо, мы должны надеяться.
Я тоже улыбаюсь.
Господи... Спасибо...
"Давай, родной, ты молодец... еще немного... только держись..." - мелькает в голове.
