Если уж речь пошла "про шпионов", решил и я попробовать свои силы на поприще юриста Трайнина и рассказать одну историю. Конечно, вооружение у меня, историка, не то - не по зубам вникать в юридические тонкости, но все же рискну. Автор обычно вступает в обратную связь с читателем. По ту сторону наших границ, как мы видели, на мою книгу посыпалась отборная и глупая брань, а у нас я приобрел друга - ленинградского журналиста. Человек он застенчивый, пишет все больше о непонятных явлениях природы. Прочел первое издание этой книги и в один из наездов в Москву разыскал меня. Познакомились. Помимо прочего, стали рассуждать о людях таинственных и непонятных. У Юры, так назовем его, есть хобби - детективная литература. Попалась нам статейка детективного жанра под названием "Про шпионов", написанная двумя бывалыми людьми. Оба в свое время потрудились в СССР во славу международного империализма, заработали сроки заключения, соразмерные содеянному, отбыли наказание и подались на Запад. Ничему не научились, ибо добывают ныне хлеб насущный клеветой на нашу страну. В этой, прямо скажем, сердитой статейке они задали жару западным спецслужбам (вероятно, и по собственному опыту) за каменное равнодушие к их агентуре, отловленной в СССР, и привели конкретные примеры по личным впечатлениям от встреч с этой публикой, находящейся в местах, для нее предназначенных. Один из описанных в статье, некий Храмцев, много лет назад дезертировал из Советской Армии и сбежал в Западную Германию. "В ФРГ, - по словам сердитых авторов, - он окончил американскую разведшколу и в 1953 году получил задание проникнуть на территорию СССР и, кажется, в районе Северного Урала определить расположение атомных объектов. До эпохи искусственных спутников такую информацию добывали методом "камикадзе" - засылкой агентов внутрь страны". Сразу после тайной высадки с моря Храмцев попался и был осужден. Храмцев, продолжают писаки, все твердил: "Я - американский гражданин". В скобках отметим, что никаких реальных выгод от служения богатой и могучей державе он никогда не имел. О нем, видимо, забыли те, кто когда-то послал его на смерть. Когда в 1972 году президент Никсон нагрянул в Москву, друзья на воле передали в американское посольство просьбу о помощи Храмцеву. Посольство долго наводило всяческие справки, потом пришел ответ: "Посольство США радо узнать, что мистер Храмцев жив". И все... Тяжка участь "американского гражданина" - навалилась на него чугунным задом страна его предков, отвернулась, забыла легкомысленная страна его мечты". Просто жуть берет, когда читаешь о том, что случилось в конце концов с "мистером Храмцевым", - освободили по отбытии наказания, "поселился в сотне миль от Москвы?", в одном городе, и что же? "Уповал на помощь богатейшей державы и остался в конце концов нищ и гол, словно Иов". Пристыдили, значит, ЦРУ ссылкой на библию и указанием расстояния в милях от Москвы, может, поймут, "страдалец" под боком... Мыкаются за решеткой два отпетых прохвоста - Григорян и Капоян. Отец Григоряна - матерый мошенник. Прочно сел по уголовному делу. Сын надулся и пошел "мстить" - собирать и продавать через Капояна секретную информацию в ЦРУ. Продолжалось это дело, сообщают сердитые авторы, "бесперебойно около полутора лет. Однажды Капоян привез компаньону приятную новость: президент США выразил им личную благодарность за ценные сведения". Финал закономерен. На следствии предъявили неопровержимые улики - шпионские донесения. "Кстати говоря, - всплакнули авторы, - хитроумная бумага, на которой он писал свои донесения, оказалась вполне читабельной, хотя американцы клялись, что ГБ ни в жизнь не одолеет эту премудростью. За шпионаж суд определил положенные сроки. Авторы сокрушаются: "Одного из нас Капоян просил, прощаясь: "Напишите обо мне американцам. Может, они что-то смогут сделать для меня. Я честно на них работал и ни в чем не подвел. Все-таки их президент вынес нам личную благодарность - может, они об этом вспомнят". Мы пытались напомнить устно - безуспешно, Мы написали - безответно". Не ответили, и кому! Как они считали, своим людям в ЦРУ. Написали эту разгневанную статейку, тиснули ее в журнале "Континент" (No 29 за 1981 год), укоряя ЦРУ со страниц подведомственного ему органа: "Поскольку речь идет о людях в беде, мы позволили себе уклониться от морализирования на деликатную тему: о сотрудничестве с иностранной разведкой. Вместе с тем мы полагали, что: 1. Советская система в состоянии войны с демократическим миром, а потому разведывательные операции против нее не только оправданы, но и жизненно необходимы. 2. Агент разведки имеет право на защиту государства, ради которого он рискует столь многим" и т. д. Мой ленинградский приятель прочитал статью и задумался. Потом встрепенулся и высказался в том смысле, что фамилии этих двух шпионов он где-то слышал. И решительно закончил - в Ленинграде наведу справки. Я не стал расспрашивать, Юра прирожденный журналист, которого хлебом не корми, а дай только пойти по следу чего-то таинственного. Приехал он в Москву весной этого года и, придя ко мне, молча положил на стол визитную карточку. На ней скромно, но со вкусом напечатано: "Ленинградский рабочий. Репин Валерий Тимофеевич. Выпускающий еженедельника". И все потребное - телефоны, адреса. Я вскинул глаза на Юру - к чему это? А вот Репин, скромно объяснил Юра, ныне опекает этих самых пойманных шпионов - Григоряна и Капояна! От него Юра и слышал как-то о них. И поведал мне историю поистине фантастическую, имеющую прямое отношение к сюжетам этой книги. Было трудно сначала поверить, но факты вещь упрямая. Оказалось, что радетель шпионов Репин еще находится в душевных отношениях с неким Любарским. Расстояние не помеха, в середине семидесятых годов Любарский выехал из СССР и ныне обитает в ФРГ, в Мюнхене. Кто такой Любарский? Юра вручил мне вырезку из газеты "Голос Родины", которая в феврале 1980 года напечатала статью В. Неймана. Вот часть ее, касающаяся Любарского: "Вздор, вздор, вздор - мерно стучит американская пропагандистская машина, печатающая в двух красках: розовой - о Западе, черной - о Советском Союзе. Хотя в США есть немало емкостей для указанных красок, тамошние дельцы от пропаганды весьма ценят особо мрачный колер, секрет производства которого ревниво хранили отщепенцы, заявлявшие в нашей стране о ненависти к советскому строю. Этот импортный товар с великими предосторожностями контрабандой тащили через советскую границу и приправляли им западные небылицы о Советском Союзе. В обмен, как подобает в бизнесе, поставленном на широкую ногу, шли вознаграждения: небольшие денежные суммы, иностранное барахло и пр. Главное - тусторонние средства массовой информации создавали отщепенцам ореол "мучеников", "правоборцев" и т. д. В Советском Союзе с завидным терпением пытались разъяснить этим людям, что не делом они занялись, негоже, живя на советском хлебе, клеветать на собственную страну. Куда там! Подбадриваемые эмиссарами из США, оглушенные голосами по радио, они закусили удила. Мы за гуманизм, и коль скоро "мученики" заверяли своих американских радетелей, что им душно и тошно на Родине, а на Западе-де рай, то отпустили несчастных в те самые райские кущи. Да и вошли в положение руководителей американской пропаганды, опять же только в интересах гуманизма избавили их от утомительных хлопот по доставке идеологической контрабанды из СССР, так сказать, воссоединили источники "информации" с потребителями. Наверное, очень своевременно, ведь в США ужасно много хлопочут о разного рода "воссоединениях", и мы пошли навстречу. Если судить по гласным откликам с Запада, то "мученики" там обрели покой и довольство. Мы на них злобы не таим, а посему решили: вот и славно, от всей души помогли людям. Но очень скоро от лиц, знавших "правоборцев" в СССР, пополз слушок - неважно живется в раю. Нашей первой реакцией было крайнее недоумение: как же так? Затем даже сомнение - может быть, злые языки. Все это рассеялось как дым, когда следственные органы нам предъявили несколько писем, адресованных тем в СССР, кого знали отставные "мученики" и кому доверяют. В них-то они и излили душу... На дармовщину на Западе располагал Любарский, который в СССР вместо своей специальности астрофизика давно переквалифицировался в профессионального антисоветчика. Тогда он вертелся вокруг небезызвестного "фонда Солженицына", распорядителем которого по воле западных спецслужб был рецидивист Гинзбург. Они неплохо погрели руки около денег "фонда", а когда распорядителя власть разлучила с "фондом", для Любарского настали золотые деньки. Один из очевидцев так описывал времена, когда Любарский воцарился в бывшем доме Гинзбурга в Тарусе: "Диссидентские" ходоки буквально полонили Тарусу. Любарский делил их на значимых и незначимых, принимая первых с царской роскошью, не жалея иностранных деликатесов, других угощая стаканом чая... Жадные, корыстные, подлые, лицемерные - все это подходит к личностям "диссидентов", и я видел их именно такими, снявшими "маски" после ареста Гинзбурга... "Фондовский пирог" глотали не жевавши, отталкивая друг друга как свиньи от корыта... Доедая и проживая "фонд", они знали, что новых поступлений не будет, и все решили улизнуть за границу". Значит, к самому источнику благ. Оказавшись у источника, Любарский впал в недоумение и теперь скулит в письме: "Большая, конечно, проблема для нас, эмигрантов, - это работа. Все блага жизни здесь в общем-то даются при единственном серьезном условии: надо работать не за страх, а за совесть, так, как мы... работать не умеем. Синекур тут нет... Мы не умеем так работать, темп, интенсивность не выдерживаются... В большинстве случаев наши эмигранты начинают жаловаться на неуверенность в будущем. Это, однако, их вина (точнее, их беда), ибо, получая что-то, надо уметь и давать. В Европе это еще не так остро. В Америке чувствуется сильнее. Места есть. Проблема - как занять их". А как их займешь, когда тот же Любарский давным-давно отвык от любого труда. Ведь для него, по уши погрязшего в антисоветской болтовне, как следует из письма, "профессиональная работа уже не существует". Да даже если бы и существовала, перспективы найти понимание, скажем, в Австрии или Италии равны нулю. По причине очень основательной: оглянувшись по сторонам, он заключил: "Своим хамством, рвачеством, вымоганием денег, воровством в отелях, жульничеством, грязью за несколько лет наша братия довела... венцев и римлян до состояния тихой ненависти к нам". А на что тогда "астрофизик" живет? Он обнаружил, что "фонды" существовали для него и подобных только тогда, когда он мутил воду в СССР. Теперь же приходится отрабатывать каждый грош, мотаясь по разным странам с языком на плече - произнося антисоветские речи на различных сборищах. За что и кормят. Конечно, эта публика быстро уяснила, что, мягко говоря, было бы неосмотрительно покусывать руку, дающую корм. Поэтому публично они помалкивают, кланяются и благодарят. Но в письмах-то сдержать раздражения не могут - катили на Запад, надеясь стать не меньше как оракулами, а на деле оказались ничтожными винтиками в громадном механизме антикоммунистической пропаганды. Что до их "переживаний", то никому до них дел нет. Как сообщил Любарский, "бороться за тебя ради тебя никто не будет". Да, при ближайшем рассмотрении перехваленная американская цивилизация предстала перед разинувшими было рот на чужое совершенно иной. Вот и жалуются они тайком от "гостеприимных хозяев" в письмах дружкам в СССР. "В ужас привел Нью-Йорк, - сообщает Любарский. - Нигде я не видел такой грязи, неустроенности, подавленности какой-то, как в Нью-Йорке". Посему, высказал догадку Юра, и поселился в Мюнхене, где тоже свили гнездо западные спецслужбы, в первую очередь агентура ЦРУ. Отсюда Любарский, как видим, специалист по "фондам", какими-то тайными путями достал Репина. Итоги их договоренности Юра видел собственными глазами, скромнейший выпускающий еженедельника стал сорить деньгами. Суетная гордыня иной раз не знает пределов, а если свое место в жизни человек еще определяет числом денежных знаков (неважно, как полученных) в своих карманах, его буквально распирает желание доказать всем, всем, всем собственное величие над простыми смертными. С большой серьезностью Репин навязался Юре (надо думать, не ему одному) с рассказами о том, что он "деятель" международной значимости, распорядитель "фонда Солженицына" по Питеру. Ошарашенный журналист (а как бы вы почувствовали себя на его месте?) отнес сказанное за счет безудержной фантазии. В ответ Репин вытащил из тайника внушительную пачку денег, многозначительно заявив - "тепленькая". Только что получил от какого-то иностранца. Юра онемел, а Репин закусил удила. Его понесло. Посыпались имена, всяческие подробности. Вот тут и всплыли те два шпиона. Покопавшись в бумагах, Репин извлек картотеку "политических заключенных" в СССР. В числе самых "выдающихся" он и назвал этих шпионов. На карточке Григоряна значилась пометка Репина: "Отказался во время своих действий, направленных на подрыв коммунистического строя, от платного вознаграждения, когда ему представители свободного мира предлагали за доставленную информацию. Пользуется среди многих заключенных репутацией осторожного, не весьма приятного человека, хотя существует и противоположное мнение". О Капояне - "замкнутый". Эти курьезы, с сохранением орфографии Репина, Юра с его разрешения и списал, как и заключительную аналогичную фразу на обеих "объективках", - "нуждается в материальной и моральной поддержке". Памятуя о том, что ЦРУ отступилось от них, Юра подступил к Репину с вопросами: что за чертовщина, он что, с ума сошел, объявляя себя покровителем шпионов? Да и не делая из этого особого секрета, Юра предрек ему неизбежное столкновение с законом. Надув щеки и не пряча блудливых глаз, Репин изрек нечто непонятное о "гуманизме" и понес околесицу насчет "узников совести" и прочего. Где эти "узники совести", взъярился Юра. Здесь, хлопнул по пухлой картотеке Репин. Да, компания впечатляющая: Б. осужден за измену Родине. Семья порвала с ним. Пометка Репина: "Нуждается в моральной поддержке, и желательно добиться, чтобы на его имя посылала от себя письма его дочь" (между прочим, 1967 года рождения). Б. Убийца. Пометка Репина: "Мало развит. Требует моральной и материальной поддержки, так как тяжело переживает свою отсидку. Желательна переписка внутренне-воспитательного характера для приобретения уверенности и моральных истин". В. осужден за измену Родине, пометка: "Помочь развить обширную переписку с земляками". Г. уголовник-рецидивист, под кличкой Люцифер. Пометка: "Помогать". Е. пытался наняться в агенты ЦРУ. "Ввиду своей стойкой позиции и участия в правозащитной борьбе... нуждается в усиленной моральной поддержке. Также материальной". В. бывший полицай, уголовник. "Плохих отклонений от лагерной морали не замечено. Вроде порядочный (уточнить). Нуждается в материальной поддержке?" Д. осужден за попытку гнусного дебоша. Пометка: "Нуждается в ненавязчивой морально-материальной поддержке". З. осужден за попытку угона самолета. Пометка; "Занимался гомосексуализмом. Аполитичен. Нуждается в сильном моральном воздействии посредством писем". К. осужден за шпионаж. Пометка: "Убежденный антикоммунист. Встал на путь борьбы с целью помочь свободному миру. Нуждается в усиленной моральной и материальной поддержке". Картина ясна. Репин по различным каналам выяснял контингент заключенных в лагерях. Он, вероятно, не один выносил суждение о том, кому нужна пресловутая "поддержка". Но не все шпионы, убийцы, бандиты и прочие удостаивались ее. А только те, кто принимал участие в "акциях", то есть: пытался и в местах заключения демонстрировать свою лютую злобу ко всему советскому. Будь ты хоть шпион из шпионов, но если осужденный раскаялся и встал на путь исправления, на карточке значилось - "гнилой", и соответственно "помощи" не жди. Большой изобретательности нет, повторение до точки гинзбургской затеи с "фондом Солженицына". Битая схема - ЦРУ от имени экс-"страдальца" нелегально переправляет деньги нынешним "страдальцам". Все до тошноты знакомо. "Помощь" оказывается не за так, а в оплату за услуги - подрывную работу, которую надлежит не прерывать, даже отбывая наказание. Коль скоро шпионить, грабить, убивать по понятным причинам под караулом нельзя, принимай участие в "акциях" против администрации мест заключения, изображай из себя "узника совести". За что и получишь пресловутую помощь - десятку-другую в год, да не всегда, зато слова ободрения шепотком. Они много не стоят. Впрочем, и ободрение не всегда, ибо в цепочке радетелей - ЦРУ, НТС, Любарский, Репин, неизвестные посредники - помыслы устремлены в другом направлении. Пока наверняка очень скромная сумма, выписанная в ЦРУ на "благое дело", дойдет до "страдальца", на каждом звене цепочки она, пустяковая с самого начала, истает, каждый служитель "святого дела" торопится собственной рукой вознаградить себя за труды. Проще говоря, ворует, следуя примеру "основоположника" дела - мошенника Гинзбурга. В одном из конспиративных писем из-за кордона "дорогого друга" Репина озадачили сбором сведений, составляющих государственную тайну. Помимо этого, разумеется, приказ сообщать о том, как ведут себя лица, подобные перечисленным в картотеке Репина. И раздраженный выговор по поводу сведений, посланных на Запад о Лубмане (помните того авантюриста, который попытался было поступить в агенты ЦРУ?): "Описание "дела Лубмана" составлено плохо. Каша эмоций, а ни дела, ни биографии нет. Эту кашу просто невозможно использовать". Оно и понятно, в картотеке Репина значился и Лубман, содержание дела которого излагалось так: "Лубман советовал западным радиостанциям заботиться о точности и правдивости сообщений, шире использовать критические материалы из сов. прессы, дополняя информации на эту же тему". Мы уже видели, за что Лубман был привлечен к уголовной ответственности, отнюдь не за благие пожелания, а конкретные, тяжкие преступления. Гнев ЦРУ - НТС в этом случае на своего платного горе-информатора Репина, однако, понятен. Он проявил нерасторопность, переслал на Запад "легенду", которую распространяет, видимо, сам Лубман о себе, пытаясь предстать "невинно" пострадавшим агнцем. А по новейшим воззрениям ЦРУ, нужно хвастать иным - подрывной работой против нашего государства и народа. Скучная и противная история с банальным началом и концом. Летом 1982 года обнаглевшего Репина арестовали. Итак, пресечена еще одна попытка ЦРУ организовать силы, враждебные нашему государству. Не хилых "правозащитников", оказавшихся в полной изоляции в нашем обществе, а людей, по мнению ЦРУ, покрепче. Один из вопросников, присланных Репину от ЦРУ через НТС (10 страниц убористой печати, 68 вопросов и многие десятки подвопросов), бесподобен: кадры для нечестивого воинства надлежит подбирать среди лиц, столкнувшихся с уголовным кодексом. Судите сами. "Вопрос 15. Примерное процентное соотношение заключенных лагеря (тюрьмы) по видам совершенных преступлений: а) хулиганство, б) грабеж, в) кража, г) хищение государственного или общественного имущества, д) убийства, е) изнасилования, ж) политические - с расшифровкой статьи УК, по которой осужден, и краткая характеристика дела, з) прочие преступления". Так называемые "узники совести" имеют все основания считать себя кровно обиженными. Коль скоро они не преуспели получить хоть какую-нибудь поддержку, их задвинули. По значимости поставили в строю ЦРУ в затылок за секс-маньяками и перед уголовной шпаной, а в гвардию ЦРУ собирается набирать хулиганов, грабителей, воров и убийц! Какой же иной вывод можно сделать из этого? Собственно, о том же пишет и орган НТС "Посев". Что-то участились в последнее время в нем рецепты уголовного пошиба. В октябре 1981 года, рассуждая о способах финансирования "подпольной, конспиративной войны" (в статье под заголовком "Кое-что о добывании средств"), бандитский орган рекомендует спекулировать автомашинами, дубленками и вообще "дефицитом". Многоопытные в этих делах сотрудники журнала дают очень подробные советы, как проворачивать надлежащие преступные операции. Вообще, подчеркивается в редакционной статье в этом же номере, нужно подыскивать в уголовном мире "надежных" людей. И далее, "вся эта работа, разумеется, требует закрытых методов, а не таких, какие использовались правозащитным движением". В мартовском номере за 1982 год "Посев" разъясняет: "Демократическое движение свои задачи уже выполнило. Сейчас на повестке дня создание народной революционной организации, которая будет готовить Россию к будущей великой революции". Эка хватили! Эпитеты высокие, а на деле признание очевидного - провала отщепенцев и ставка на людей, которых по заданию ЦРУ выискивал, например, Репин. О "величии" той революции и качеств той "организации" свидетельствует классификация кадров, которые пытались собрать ЦРУ хотя бы его руками. Уголовники - вот на кого ныне надеется опереться ЦРУ!
Теперь о том, кто нашими врагами на Западе провозглашен чуть ли не пророком, о Сахарове. Считается просто неприличным бросить даже слово упрека или подвергнуть Сахарова любой критике. Пророк, и все! Если посмотреть по существу, то даже среди врагов Советского Союза (точнее, между ними, "своими") Сахаров предстает совершенно иным. Однодумец священника Дудко, привлеченного в 1980 году в СССР к ответственности за подрывную работу, некто Тетенок писал Дудко из США 7 января 1979 года: "Позицию, занятую Сахаровым, я не разделяю. Вот если помните, здесь Эндрю Янг (черный посол в ООН) заявил, что в США есть политзаключенные, так на него набросились вес в Белом доме, даже Вэнс обругал его. Потом, когда второй ран он встретился с палестинцами, его засекли евреи и вытурили с поста в ООН. Как видите, свобода высказываний в США сопряжена с определенными обязательствами, а точнее, ругать можно СССР. А Сахаров ведет себя так, будто он посвящен в военные секреты, зная наперед планы. Со стороны его это в лучшем случае провокация, а в хорошем работа на Запад. Неужели Сахаров такой простофиля, что не может уловить дух народа, его корни, историю, культуру!" Немало аналогичных оценок содержится в "служебных" документах "правозащитников". Что касается приведенного и других писем к Дудко, то, быть может, они сыграли кой-какую роль в том, что он осознал преступность дела, за которое взялся, помимо прочего не подобающего его сану, и, как известно, публично раскаялся. Те, кто ведет подрывную работу против Советского Союза, поднимают оглушительный шум по поводу Сахарова, документируя каждый его шаг. Они в штыки встречают объективную оценку в СССР деятельности Сахарова. Тот самый "Посев" преподнес как сенсацию: "Горьковская правда" (12.6.1980 г.) опубликовала статью Н. Яковлева "Предатели" с грубыми нападками на А. Сахарова и А. Солженицына. Автор статьи утверждает, что в СССР не хватает продуктов потому, что Сахаров призвал Запад к торговому бойкоту СССР, а также "оправдывает гонку вооружений". Орган Горьковского обкома ВЛКСМ (22.6.1980 г.) "по просьбе читателей" перепечатал из "Известий" от 15.2.1980 г. статью "Цезарь не состоялся", содержащую клевету и грубые нападки на Сахарова". Коль скоро речь пошла обо мне, то все же нужно уточнить. Статья "Предатели" отнюдь не написана в 1980 году, а является перепечаткой части моей статьи "Продавшийся и простак", появившейся в феврале 1974 года в издании Советского комитета по культурным связям с соотечественниками за рубежом "Голос Родины". Что касается второй упомянутой статьи "Цезарь не состоялся", то это перепечатка статьи, появившейся не в "Известиях", а в "Комсомольской правде". Она принадлежит перу советских журналистов А. Ефремова и А. Петрова. Ни в моей статье, ни в статье этих авторов, разумеется, нет и намека на "клевету", а содержится разбор взглядов Сахарова и разъясняются цели и методы его подрывной работы против СССР. Впрочем, не будем рассуждать вообще, а посмотрим на обе статьи. (С большим удовлетворением я увидел, что нет необходимости менять и запятую в моем материале, написанном почти десять лет назад.) Итак, пусть читатель рассудит. Вот выдержка из статьи "Продавшийся и простак": "Отбросы научно-технического прогресса. Наша эпоха научно-технической революции ставит перед человечеством и серьезные социальные задачи. Восторг перед возможностями науки и техники Запада зачастую переходит в глубокий пессимизм, когда начинают размышлять, какие беды могут сотворить чудеса XX века в руках людей нравственно ущербных. Как организовать общество, как интегрировать величайшие научно-технические свершения в жизнь человечества, не лишив его жизни? На этой почве расцветают различные теории "технократии", когда ставится знак равенства между знанием техники и способностью управлять обществом. Безмерные претензии сторонников "технократии" - предмет исследования футурологов и объект постоянных насмешек подлинной научной фантастики. Один из основоположников этого жанра - итальянский писатель Лино Альдони - вложил в уста героя маленького рассказа "Абсолютная технократия" поучительные рассуждения: "Стив предался размышлениям о технократии... Во время оно человеческое общество было крайне неорганизованно, на руководящие посты назначали самых неопытных, в то время как люди высокого интеллекта всю свою жизнь могли занимать весьма жалкое положение. Так во всяком случае было написано в учебниках. В двадцатом веке вес еще процветал варварский строй. У власти стояли не техники-специалисты, а политиканы; эта порода людей, страдающих манией величия и излишней горячностью, исчезла с наступлением эры технократии... Стив даже не понимал толком, что так ценно в этой абсолютной технократии. Он знал лишь одно - абсолютная технократия считается настоящим благом для всего человечества. Он рос в религиозном почитании социальных законов, принимая их с той же непосредственностью, с какой в детстве учатся говорить"[46]. Вымышленный человек будущего, Стив думает об этом в драматически-юмористической ситуации - при сдаче экзаменов, включающих неевклидову геометрию и теорию относительности, для занятия должности подметальщика улиц второго разряда. Альдони приглашает читателей своего рассказа посмеяться над эксцессами логического завершения теорий "технократии". Действительно смешно, хотя не очень весело. Герои нашего рассказа - люди куда как серьезные в отличие от простака Стива, они точно знают, в чем состоят блага "технократии". Правда, математик по образованию Солженицын и физик Сахаров принимают свою неосведомленность за уровень развития гуманитарных наук. Не знают они и о другом - в свое время промышленная революция породила анархизм, а научно-техническая революция также имеет свои издержки - иные никак не могут подыскать себе подобающего, по их мнению, места в обществе. Но это их не смущает. В развязном письме на имя руководителей партии и правительства от 19 марта 1970 г. Сахаров, коснувшись сложнейших вопросов общественной жизни, пытается анализировать их, по его профессиональному выражению, "в первом приближении" или оговариваясь "важно, как говорят математики, доказать "теорему существования решения". Видимо, тоже метил заявить о себе. Вооруженные столь точным и уместным методом, они строят модель идеального общества. Первый приступ к решению многотрудной задачи Солженицын сделал еще в "Августе Четырнадцатого", заставив своих положительных героев пуститься в рассуждения, как облагодетельствовать человечество, внеся должный порядок в его неустроенность. Удачливый делец Архангородский веско изрекает революционерам: "Вас тысячи. И никто давно не работает. И спрашивать не принято. И вы - не эксплуататоры. А национальный продукт потребляете да потребляете. Мол, в революцию все окупится" (стр. 534). Сей муж, наделенный проницательностью необыкновенной, отрицает известные формы организации общества: "Не думайте, что республика - это пирог, объедение. Соберутся сто честолюбивых адвокатов - а кто ж еще говоруны? - и будут друг друга переговаривать. Сам собою народ управлять все равно никогда не будет" (стр. 536). Начатки солженицынской азбуки, следовательно, состоят в том, что политика, политические партии - груз для человечества излишний. Промахнулись "сто честолюбивых адвокатов" (а столько их и заседает в сенате США!), явно промахнулись. Они, расточая средства налогоплательщиков на содержание подрывных радиостанций, засоряющих эфир злобным бредом Солженицына, не усмотрели, что он уже списал почтенных сенаторов со счетов как лиц, совершенно бесполезных. Но это их забота. Пойдем дальше. Другой мудрец, любовно выписанный в книге и наделенный титулом инженера, добавляет: "Я считаю - Союз инженеров мог бы легко стать одной из ведущих сил России. И поважней и поплодотворней любой политической партии... Деловые умные люди не властвуют, а созидают и преображают, власть - это мертвая жаба. Но если власть будет мешать развитию страны, - ну, может, пришлось бы ее и занять" (стр. 527). Не пришлось - в России свершилась Октябрьская революция, и в "Архипелаге Гулаг" Солженицын возвращается к этим же планам, но уже от своего имени. Грубо фальсифицируя историю, он утверждает, что диктатура пролетариата якобы направлена против технической интеллигенции. И тут же демагогия - сознательно смешивается политическое понятие диктатуры пролетариата и конкретное руководство экономикой. Октябрьская революция открыла широчайший простор для взлета научно-технической мысли, по Солженицыну, дело обстояло наоборот. "Как могли инженеры воспринять диктатуру рабочих - этих своих подсобников в промышленности, малоквалифицированных, не охватывающих ни физических, ни экономических законов производства, - но вот занявших главные столы, чтобы руководить инженерами?" (стр. 392). Где это видел Солженицын, разве в декларациях "рабочей оппозиции", бескомпромиссно осужденных партией? Все эти нелепости не заслуживали бы внимания, если бы они не проясняли сверхидею Солженицына - в обществе должна господствовать "технократия". Уровень интеллектуального свершения Солженицына, достигнутого посильной ему умственной работой, можно сопоставить разве с приведенными рассуждениями героя рассказа итальянского фантаста, включая текстуальное совпадение. Итак, откровение Солженицына: "Почему инженерам не считать более естественным такое построение общества, когда его возглавляют те, кто может разумно направить его деятельность? (И обходя лишь нравственное руководство обществом, - разве не к этому ведет сегодня вся социальная кибернетика? Разве профессиональные политики - не чирьи на шее общества, мешающие ему свободно вращать головой и двигать руками?) И почему инженерам не иметь политических взглядов? Ведь политика - это даже не род науки, это эмпирическая область, не описываемая никаким математическим аппаратом да еще подверженная человеческому эгоизму и слепым страстям" (стр. 392-393). Вот и докопались до сути дела, которое, как мы видели, прекрасно уместилось в крошечном сатирическом рассказе фантаста. А тут то же вещается с напыщенным видом пророка, размазывается на полотне романа в многие сотни страниц. Коль скоро Солженицын помянул неведомую "социальную кибернетику" и тем обнаружил свою ученость, досмотрим, как относился к проблеме осчастливить математическими методами, кибернетикой и прочим общественное устройство сам Н. Винер. При известной широте взглядов, страстной приверженности к новым гипотезам основатель кибернетики твердо знал: "Гуманитарные науки - убогое поприще для новых математических методов". "Нравится это нам или нет, но многое мы должны предоставить "ненаучному", повествовательному методу Профессионального историка"[47]. В интереснейшей книге "Акционерное общество Бог и Голем" он заклинал: "Отдайте же человеку - человеческое, а вычислительной машине - машинное"[48]. Появление кибернетики в свое время свело с ума адептов "технократии" разных мастей. Задолго до Солженицына они успели выпалить все возможные доводы в пользу великого значения точных наук для общественной жизни. Н. Винер, наблюдая потуги воскресших лапутян, сказал о "напрасных надеждах", которые возлагаются на новые методы точных наук. Такие люди "убеждены, что наша способность управлять окружающей нас материальной средой намного обогнала нашу способность управлять окружающей нас общественной средой и понимать ее. Поэтому они считают, что основная задача ближайшего будущего - распространить на области антропологии, социологии и экономики методы естественных наук, с целью достижения таких же успехов в социальных областях. От убеждения в том, что это необходимо, они переходят к убеждению в том, что это возможно. Я утверждаю, что в этом отношении они обнаруживают чрезмерный оптимизм и непонимание сущности всякого научного достижения". А чтобы пояснить свою мысль в общетеоретическом плане, Н. Винер шутливо написал: "Мы не можем придавать слишком большого значения этому направлению мыслей, подсказанному желанием. Их мысли - это мысли мышей из басни, захотевших повесить колокол на шею кошке, чтобы знать о ее приближении. Без сомнения, было бы очень приятно для нас, мышей, если бы хищные кошки мира сего носили такие колокола; но кто возьмется это сделать? Кто гарантирует нам, что власть не попадет снова в руки тех, кто больше всего жаждет ее?"[49]. Винер прекрасно понимал, что водятся и злонамеренные ученые мыши. Что дело обстоит именно так, убеждает ознакомление не только с пасквилями Солженицына (с которого в области науки и спрашивать нечего), но и с маршрутами прогулок в страну Политика просвещенного академика Сахарова. Если Солженицыну для выражения своих мыслей потребовались многие тысячи страниц, которые он с графоманским упрямством грозится дополнить еще новыми "узлами" и "частями", то академик похвально лаконичен. Брошюра в 38 страниц "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе" вобрала без остатка все идеи Сахарова. С момента сочинения в 1968 г. академик не дополнял свое бесподобное откровение. Отправляясь в незнакомую для него страну, Сахаров, как и подобает ученому, естественно, помянул того, кто служит ему маяком, - "выдающегося писателя А. Солженицына" (стр. 22). Почерпнув "мудрость" в этом зловонном источнике, академик понес околесицу и сущий вздор, занявшись описанием идеального, на его взгляд, общества, ибо Советское государство Сахарова не устраивает. Он даже не стоит, а лежит на антисоветской платформе. Эпитет "позор" Сахаров без конца применяет к нашей стране. Почему, собственно? Вот почему, разъясняет Сахаров, нет "демократизации" и не учитывается мнение умников (нетрудно догадаться - академика и его единомышленников). Назойливые рассуждения на эту тему играют у Сахарова ту же функциональную роль, что и разглагольствования Солженицына о нарушениях социалистической законности - это целлофановая упаковка сути его взглядов. Походя заметим - упаковка, порядком поношенная. В ней в свое время пытались всучить простакам свое кредо кадеты. Это они именовали себя "мозгом нации" и на этом основании взывали к поддержке масс. Это они бурной осенью 1917 года оклеили города России призывами голосовать на выборах в Учредительное собрание за список No 1 (кадетов или партии Народной свободы). Стандартный текст под плакатом-обращением тех времен гласил: "Партия Народной свободы всегда требовала власти народа... Партия свободы всегда выдвигала людей государственных и житейского опыта и знаний". Известно, что в России тогда прекрасно разобрались в намерениях причисливших себя к самым умным. Воззрения Сахарова, вне всякого сомнения, - рецидив кадетских взглядов с поправкой на научно-техническую революцию. Ибо он единодушен с кадетами в главном - власть должна принадлежать капиталу. Он требует поглощения социализма в рамках капитализма, ибо капиталистический строй якобы более совершенен. В самом деле, какая прекрасная страна - "наличие в США миллионеров не является слишком серьезным экономическим бременем в силу их малочисленности. Суммарное потребление "богачей" меньше 20 процентов, то есть меньше, чем суммарный прирост народного потребления за 5 лет. С этой точки зрения, революция, которая приостанавливает экономическое развитие более чем на 5 лет, не может считаться экономически выгодным для трудящихся делом" (стр. 29). Загвоздка одна - как же распространить великолепный строй на все человечество? На помощь, конечно, придет наука, "международная политика должна быть всецело пропитана научной методологией" (стр. 8). Нужно только покончить с малым - марксизмом, встать на позиции "реализма", и вот оно, чудо из чудес, - к 2000 году на земле возникнет мировое правительство! О нем давно тоскуют все "технократы". Они пытаются записать в сторонники своей драгоценной химеры людей, ни сном ни духом не ведавших о ней. Американский физик, пресловутый "отец" заокеанской ядерной бомбы Э. Теллер с серьезнейшим видом изрек: "Я никак не могу отделаться от мысли, что президент Рузвельт мог планировать использовать атомную бомбу в качестве могучего средства в пользу мирового правительства"[50]. При жизни Рузвельта атомного оружия еще не было, а рассуждения типа Теллера, заметил американский историк проф. В. Вильямс, не поддаются проверке, ибо "обвинения, выдвинутые впоследствии, что Рузвельту следовало бы заглянуть на три месяца вперед в область ядерной физики, чистейший абсурд"[51]. Идея мирового правительства одно время овладела и великим физиком А. Эйнштейном. Когда после второй мировой войны он заговорил об этом, советские ученые сочли необходимым откровенно высказать свое мнение по поводу этого. В письме академиков Вавилова, Иоффе, Семенова, Фрумкина "О некоторых заблуждениях профессора Альберта Эйнштейна" ("Новое время", 26 ноября 1947 г.) воздавалось должное деятельности Эйнштейна, который "неоднократно поднимал голос против гитлеровских варваров, а в послевоенный период против опасности новой войны, против стремления американских монополистов полностью подчинить себе американскую политику. Советские ученые, как и вся советская общественность, приветствуют эту деятельность ученого, движимую искренним гуманизмом". Но разговоры о мировом правительстве, констатировали Вавилов, Иоффе, Семенов и Фрумкин, "представляются нам не только неверными, но и опасными для дела мира, за которое хочет бороться Эйнштейн". И далее объяснялось, что означает лозунг мирового правительства в современных условиях: "Лозунг наднационального сверхгосударства прикрывает громко звучащей вывеской мировое господство капиталистических монополий... Ирония судьбы привела Эйнштейна к фактической поддержке планов и устремлений злейших врагов мира и международного сотрудничества. Именно потому, что мы так высоко ценим Эйнштейна и как крупнейшего ученого, и как общественного деятеля, мы считаем своим долгом сказать это с полной откровенностью, без всяких дипломатических прикрас..."[52] Физику Сахарову полезно бы перечитать сейчас это письмо своих старших коллег. В самом деле, какие же блага принесет "мировое правительство" человечеству, помимо железной пяты монополистического капитала США? Очень многое, заверяет Сахаров. Сославшись на опасности "технократии", о которой упоминает Н. Винер и в книге "Кибернетика", и помянув его книгу, открестившись от желания превращать людей "в куриц или крыс" с вживленными в мозг электродами для контроля над их поведением (стр. 20-21), Сахаров открывает именно такие перспективы перед всеми людьми. Вот как сказано черным по белому: у мирового правительства будет множество возможностей, ибо с момента его создания "успехи биологических наук (в этот и последующие периоды) дадут возможность эффективно контролировать и направлять все жизненные процессы на биохимическом, клеточном, организменном, экологическом и социальном уровнях, от рождаемости и старения до психических процессов и наследственности включительно" (стр. 35). Веселенькую перспективу готовят "технократы"! Вот куда выводит кадетская идеология в эпоху научно-технической революции! Мир живых роботов под бдительным оком и надзором олигархии денежного мешка. Но для этого нужны стальные нервы, по крайней мере, у зачинателей бесчеловечного образа действия. Обладают ли ими "диссиденты"? Солженицын успокаивает: мы люди решительные. В "Архипелаге Гулаг" он заверил, что со своими единомышленниками готов на все. "Один и тот же человек, - учит Солженицын, - бывает в свои разные возрасты, в разных жизненных положениях совсем разным человеком. То к дьяволу близко. То и к святому. А имя - не меняется, и ему мы приписываем все... А кликнул бы Малюта Скуратов нас - пожалуй, и мы б не оплошали" (стр. 176). Солженицына, человека с определенно преступной психологией, легко представить себе в этой роли, но едва ли она подходит для Сахарова. При всей нелепости его суждений они все же подходят под категорию благоглупостей "технократа", и осмеять их - достаточное воздаяние. Вероятно, ему нужно посоветовать то, что является предпосылкой любого научного поиска, - критически взглянуть на себя. Хотя бы в зеркало. Тогда многое прояснится. Наряд заплечных дел мастера, пособника Малюты Скуратова, ему определенно не к лицу. Описанное теоретическое кредо "диссидентов" лежит в основе их практики - подрывной работы против Родины. Приемы и методы ее разнообразны, но превалируют в последнее время прямые обращения к руководящим кругам Запада с почтительной просьбой усилить давление на Советскую страну по всем линиям. Страдающий политической маниловщиной, простак Сахаров просит конгресс США не допустить предоставления СССР режима наибольшего благоприятствования в торговле. Солженицын, конечно, злоумышленно настаивает, что деловые контакты с нашей страной - это "новый Мюнхен" и т. д. Коротко говоря, они стремятся сорвать разрядку международной напряженности, будучи уверены, что на путях "холодной войны" удастся нанести поражение социализму. "Диссиденты" воюют против "коммунизма", но наносят ущерб всем нам, до последнего человека. Ибо от разрядки напряженности, расширения торговли выиграла бы каждая семья. Вот как оборачивается забота "радетелей" о народе. Усилия "диссидентов" по достоинству оцениваются реакционными кругами Запада, ибо рекомендуемый ими образ действия совпадает с большой стратегией антикоммунизма на современном этапе. Ученый Сахаров мог бы сделать должные выводы из этих очевидных фактов. Империализм наращивает вооруженную мощь, военный бюджет США приближается к 100 млрд. долларов. Это неизбежно отвлекает и средства Советского государства на цели обороны. Крайние сторонники этого образа действия на Западе, который можно именовать теорией "изматывания", надеются затруднить созидательное строительство в нашей стране, вызвать определенные нехватки, что окажет свое воздействие на моральный дух советского народа. Вероятно, под этим углом зрения они рассматривают деятельность "диссидентов", смотрите, уже находятся лица, выступающие за капитуляцию перед империализмом! Здесь они усматривают обнадеживающее начало для применения изощренных методов сокрушения Советского Союза, ибо чисто военное решение вопроса не дает никаких шансов на успех. Еще в конце пятидесятых годов в Англии вышла книга военного теоретика У. Джэксона "Семь дорог в Москву". Он дал обзор нашествий на Россию с древнейших времен, насчитал их семь и заключил: "Вооруженные походы на нее всегда терпели неудачу, как доказали вторжения шведов, французов и немцев. Больше того, размеры катастроф прогрессивно увеличивались с каждым последующим нашествием. Единственная надежная дорога в Москву - путь викингов, давших конструктивные услуги, которые хотел и просил сам русский народ. Будем надеяться же, что никто никогда не соблазнится имитировать Карла XII, Наполеона или Гитлера, попытавшись осуществить вооруженное решение, которое, как учит история, потерпит неудачу и может повлечь за собой ядерное уничтожение человечества"[53]. К этому, в сущности, зовут "диссиденты" - приходите, владейте нами, мы по крайней мере поможем. Параноидный характер этих замыслов, как и самой концепции о "викингах", у нас, советских людей, сомнений не вызывает. Но работа "диссидентов" очень ободряет определенные круги на Западе; в великой стране якобы существуют внутренние разногласия, СССР-де - колосс на глиняных ногах. Значит, наконец достигнуто то, на что веками надеялись враги нашей страны: подорвано единство народа. Разве не учил К. Клаузевиц на примере похода Наполеона на Россию: "Россия не такая страна, которую можно действительно завоевать, т. е. оккупировать; по крайней мере этого нельзя сделать ни силами современных европейских государств, ни теми 500 000 человек, которых для этого привел Бонапарт. Такая страна может быть побеждена лишь собственной слабостью и действием внутренних раздоров. Достигнуть же этих слабых мест политического бытия можно лишь путем потрясения, которое проникло бы до самого сердца страны... Поход 1812 г. не удался потому, что неприятельское правительство оказалось твердым, а народ остался верным и стойким, т. е. потому, что он не мог удаться"[54]. Стратеги Пентагона в обучении американского офицерского корпуса на опыте второй мировой войны постоянно цитируют это место из трудов Клаузевица, не уставая повторять: "Поймите, как дорого заплатили немцы за игнорирование этого ключевого совета Клаузевица"[55]. Деятельность "диссидентов" в современных условиях - явная попытка исправить промахи врагов нашей страны, приглашение проводить самый жесткий курс претив Советского Союза. Солженицын и иные - грязные провокаторы, готовые способствовать даже развязыванию войны ради достижения своих бредовых антикоммунистических целей. Конечно, эти люди замахнулись на недостижимое, однако своим подстрекательством, клеветой на Советское государство они осложняют международную обстановку, подрывают упрочение мира во всем мире, ибо дают повод для проведения все новых антисоветских кампаний. Другими словами, они дают фиговый листок для прикрытия замыслов самых агрессивных кругов международной реакции".
