Дэниел Гоулллан. Страшные воспоминания, не утратившие своей живости и сохранившиеся в мельчайших подробностях по истечении более чем двух десятков лет

Страшные воспоминания, не утратившие своей живости и сохранившиеся в мельчайших подробностях по истечении более чем двух десятков лет, все еще обладают силой нагонять на бывшего солдата такой же ужас, какой он пережил в тот роковой день. При расстройствах вследствие посттравмати­ческого стресса опасно снижается порог включения нервной системой тревожной сигнализации, заставляя человека реа­гировать на тривиальные жизненные ситуации, как если бы это были чрезвычайные происшествия. Система «пиратского захвата», рассмотренная в Главе 2, видимо, играет очень важ­ную роль в том, что такого рода события прочно отпечатыва­ются в памяти: чем более жестокими, отвратительными, от­талкивающими и устрашающими бывают реалии, включаю­щие атаку миндалевидного тела, тем труднее стереть их из па­мяти. Невральную основу для таких воспоминаний, по всей вероятности, образуют стремительные изменения в химии го­ловного мозга, запускаемые каким-то отдельным моментом пережитого трагического события. И хотя данные исследова­ний расстройств вследствие посттравматического стресса обычно основаны на изучении последствий единичного эпи­зода, аналогичные результаты получают и в тех случаях, когда жестокое обращение длится годами, как это имеет место с детьми, которые подвергаются сексуальному, физическому или эмоциональному насилию.

Более подробная работа по изучению этих изменений в го­ловном мозге ведется в Национальном центре по исследованию расстройств вследствие посттравматического стресса, в систе­ме научно-исследовательских центров на базе госпиталей уп­равления по делам ветеранов войн, где сосредоточены большие группы ветеранов вьетнамской и других войн, страдающих рас­стройствами вследствие посттравматического стресса. Большая часть сведений о расстройствах вследствие посттравматическо­го стресса получена именно в ходе таких исследований с учас­тием ветеранов. Однако эти открытия применимы также и к детям, перенесшим тяжелейшую эмоциональную травму, на­пример, к детям из кливлендской начальной школы.

«Жертвы ужасающей травмы с биологической точки зре­ния уже никогда не бывают такими, как до нее», — поделился

Эмоциональный интеллект

со мной д-р Деннис Чарни. Психиатр, окончивший Йельский университет, д-р Чарни заведует отделением клинической не­врологии в Национальном центре. «И совершенно не важно, что это было — бесконечный ужас сражения, пытка или час­тые случаи жестокого обращения в детстве, или разовое пере­живание, как это бывает, когда человек попадает в ураган или едва не лишается жизни в результате автокатастрофы. Любой неуправляемый стресс может оказать то же самое биологиче­ское воздействие».

Ключевым словом является определение «неуправляемый». Если люди, оказавшиеся в катастрофической ситуации, пони­мают, что могут что-то сделать, могут хоть до какой-то степе­ни, пусть даже очень незначительно, контролировать ее, в эмо­циональном отношении им живется гораздо лучше, чем тем, кто чувствует себя совершенно беспомощным. Фактор беспо­мощности — вот что делает определенное событие субъектив­но неодолимым. Как рассказал мне д-р Джон Кристал, руково­дитель лаборатории клинической психофармакологии центра, «Допустим, кто-то, на кого напали с ножом, знает, как защи­тить себя и какие действия предпринять, а другой человек, по­пав в такой же переплет, думает, «Ну все, я — покойник». Этот беспомощный человек впоследствии будет больше подвержен расстройствам вследствие посттравматического стресса. Имен­но в тот момент, когда вы чувствуете, что ваша жизнь в опасно­сти и вы ничего не можете сделать, чтобы избежать ее, именно в этот момент в головном мозге начинается изменение».

То, что беспомощность — это темная лошадка с точки зре­ния вызывания расстройств вследствие посттравматического стресса, было продемонстрировано во множестве исследований на парах лабораторных крыс, сидевших в разных клетках, каж­дая из которых получала слабые, но для крыс чрезвычайно стрессовые электрические удары одинаковой силы. Только у одной крысы в клетке был рычаг; когда крыса нажимала на рычаг, электрические удары прекращались в обеих клетках. На протяжении дней и недель обе крысы получали одинаковое количество ударов. Но крыса, у которой была возможность пре­кращать электрические удары, прошла через испытания без ус­тойчивых признаков стресса. Вызванные стрессом изменения