ДОБРО — ЗЛО

Последние десятилетия отмечены появлением лингвистических исследований, показывающих, что изучение системы и структуры языка дает объективные данные, позволяющие судить о базовых ценностях обслуживаемой этим языком культуры (См. Н.Д.Арутюнова, Ю.Д.Апресян, А. Вежбицкая, С.Г.Воркачев, С.Е.Никитина, Ю.С.Степанов, А.Д.Шмелев). Важнейшими в этих исследованиях являются понятия картины мира, языковой картины мира, концепта и др.

В этой связи представляется, несомненно, интересным изучение репрезентации в русском языке концептов «Добро» и «Зло», образующих универсальную оппозицию.

Основными теоретическим направлениями, в русле которых выполнено исследование, являются:

1. Когнитивное, согласно которому, концепт представляет собой идеальную сущность «высокого уровня и значительной степени обобщенности» (Кубрякова, 1988) и рассматривается как дискретная единица ментальности, вобравшая в себя всю стоящую за ним информацию, логическую и сублогическую (З.Д.Попова, И.А.Стернин, Е.С.Кубрякова, А.П.Бабушкин и др.). Для указанной оппозиции важно, что в концепте на первый план выдвигается либо понятийный уровень, либо фоновые знания, культурные приращения смысла,

2. Культурологическое, в котором подчеркивается: концепт — «сгусток культуры в сознании человека» (Степанов 1997, с.43). Одной из главных составляющих концепта является этнокультурный компонент, отражающий национальное своеобразие представлений этноса (Н.Д.Арутюнова, Т.В.Булыгина, А.Д.Шмелев и др.).

Таким образом, концепт рассматривается нами как единица языка и культуры в их взаимосвязи и взаимодействии, как ментальная единица, отражающая опыт и знания, несущая информацию о действительности и особенностях мировосприятия этноса, обладающая культурно-национальным своеобразием и имеющая, как правило, языковое выражение.

Концепт – единица двуплановая. План содержания составляют семантические признаки, эксплицированные в наборе сем (актуальных и потенциальных). Все языковые средства, с помощью которых данный концепт реализуется в языке, составляют его план выражения, выступают как средства вербализации.

Концептуальная оппозиция «Добро – Зло» исследовалась нами в фольклорной языковой картине мира на материале русских народных сказок.

Исследование концептов «Добро» и «Зло» осуществлялось: выявлением этимонов имен (т.е. с ориентацией на conceptum – зародыш, зерно) добро и зло; сопоставлением репрезентантов с аналогичными словами в других языках; описанием словарных дефиниций имен; выявлением валентности ключевых лексем; рассмотрением их дериватов; выявлением текстовых парадигматических связей; описанием частеречной реализации; установлением словообразовательных особенностей слов-репрезентантов; выявлением наиболее распространенных синтаксических средств выражения и характеристикой особенностей текстов.

Указанные исследовательские операции проводились на широком экстралингвистическом фоне.

В рамках концептосферы концептуальная оппозиция «Добро — Зло» построена на антонимичности содержательных признаков и средств их выражения, обладает спецификой содержания и структуры и является одной из базовых в русских сказках.

Добро и зло рассматриваются как наиболее общие понятия морали, предельные полярные характеристики человеческого мира (оппозиция подчеркивается уже в словарных дефинициях), противоположные и взаимосвязанные, обладающие большой степенью абстрактности, а потому не определенные во внутреннем плане в виде отдельных составляющих их компонентов.

Ключевыми лексемами, через которые язык представляет исследуемую оппозицию, являются добро и зло. Анализ данных лингвистических словарей позволяет сделать вывод, что для русского языка семантическая структура этих лексем выглядит следующим образом: самым общим является противопоставление компонентов «все положительное, хорошее, нравственное (противоположное злу)» / «все дурное, плохое, безнравственное (противоположное добру)». Каждый из компонентов конкретизируется соответствующими смыслами:

«Добро — благо; благополучие; доброта; честность; польза; счастье; удача; успех; долг; хорошее дело, поступок; доброе отношение; имущество; достаток; знак согласия».

«Зло — вред; беда; несчастье; напасть; неприятность; злое чувство: гнев, досада; грех; месть; обида; вина; лукавство».

Как видно уже из лексикографического описания, оппозиционны и многие из частных признаков: «благо – беда»; «польза – вред»; «счастье – несчастье».

Сложность семантической структуры ключевых лексем проявляется в том, что, с одной стороны, исходное толкование включает самый общий компонент, с другой — перечень дифференциальных признаков в производных значениях не является закрытым, т.к. само понятие добра и зла не представляет собой конечный набор характеристик, соответственно, сами концепты «Добро» и «Зло» являются концептами с размытыми, «нечеткими» краями.

Исходя из признания полевой структуры концепта (Попова, Стернин 2001, с.60-64), рассматриваемая оппозиция может быть представлена в виде взаимодействующих полей, объективация содержательных и структурных свойств которых осуществляется с помощью языка.

Ядро концептов составляют самые основные, актуальные признаки (они репрезентированы лексемами-именами); существенные, но не основные представления образуют приядерную зону (репрезентанты — синонимы и дериваты); периферийные элементы составляют собственное содержание других концептов, но в текстах сказок это отдельные содержательные компоненты концептов «Добро» и «Зло» (репрезентированы соответствующими лексемами и другими языковыми средствами). При отнесении признаков к ядру или периферии учитывается значимость в сказочном тексте и особенности их выражения на различных языковых уровнях (например, частотность).

Ядерные смыслы концептуальной оппозиции «Добро – Зло», представленные одноименными лексемами, эксплицируют лишь часть содержательных признаков, отраженных в лингвистических словарях. Это самые общие компоненты «все положительное, хорошее, нравственное» / «все дурное, плохое, безнравственное», образующие основу концептуальной оппозиции: Иван… старика подозвал и народу сказал: «Вот вам голова! Слушайте его, на добро радея, как прежде на зло слушали вы лютого змея» (№ 560, с.325). В ряде случаев актуализируется только часть этого значения: «противоположное злу» / «противоположное добру»: «Наперед надо с бабой ягой порешить: коли нам ее теперь простить, так самим добра не видать – она всю жизнь будет зло мыслить!» (№ 198, с.78). Яркость этих компонентов усиливается за счет введения антонимичной пары добро – зло, эксплицирующей противоположные члены оппозиции.

Названные компоненты потенциально могут включать любой частный содержательный признак. Компоненты, которые характеризуют положительное / отрицательное начало в поступках, намерениях и мыслях героев, наиболее актуальны для сказок. Функционируют они, как правило, в виде оппозиционных пар. Например:

- «польза – вред»: «…ступай к морскому царю, и попадутся тебе навстречу Объедало и Опивало, попадется еще Мороз-Трескун – всех возьми с собою; они тебе к добру пригодятся…» (№ 219, с.174). Полезность оценивается с позиции героя, с точки зрения его целей и задач. Ср.: «…а старшие сестры стали сердиться да завидовать меньшой сестре, начали ей зло мерить» (№ 283, с.374);

- «хорошее дело, поступок — плохое дело, поступок» (второй член оппозиции словарями не выделяется): Орел встрепенулся, упал мужик в море… Орел вытащил его и говорит: «За зло мы рассчитались; давай добром считаться» (№ 220, с.178). Разгорелось у мужика сердце, рад всякое зло сделать…» (№ 382, с.161).

Примером оппозиции служит и сказочный бином «благо – несчастье»: С тех пор стали они жить во всяком добре и в счастии… (№ 219, с.177). Кто пойдет направо, тот царство получит, а кто пойдет налево, тот много зла и горя примет…! (№ 197, с.68).

Ядерные компоненты могут не образовывать оппозиций, но представлять ряд важных для сказки признаков. Например, «помощь»: «Ты всем людям добро делаешь (деньги раздаешь – Н.М.); дай мне хоть взаймы денег» (№ 278, с.363); «благодарность» (в сочетании с глаголами действия): «Кто бы съездил за молодою и живою водою? Я бы тому добро сделал?» (№ 175, с.444); «полезный совет» (в сочетании с глаголами речи в значении сказуемого): Приходит к старухе; она его накормила – напоила и добру научила: «Ступай ты по этой дорожке,… и сделай вот так-то и так-то» (№ 215, с.155). «Стала я ему добро говорить, а он надо мной насмехается»(№ 198, с.75).

Для «Зла» актуальны «месть»: «Все забыто, сестры любезные! – говорит она им…. а кто старое зло попомнит, тому глаз вон!» (№ 569, с.356); «гнев»: Мачеха злится пуще прежнего…, а, проводя женихов, побоями вымещает зло на Василисе (№ 104, с.160).

Лексемы добро и зло обладают пассивной валентностью и обычно выступают в роли косвенного объекта при глаголах. Их сочетания обнаруживают, что добро мыслится и существует как понятие духовно-рационалистическое, морализаторское (сочетаемость с глаголами речи посоветовать, говорить и др.). Ярко представлен в фольклорном этическом лексиконе волевой аспект морального сознания, т.е. готовность к нравственным (добрым) поступкам (употребляются существительные и глаголы с модальной семантикой: воля, радеть, желать и др.).

Зло, напротив, рационалистично, злой поступок обдумывается, планируется, просчитывается (мыслить, рассчитываться). Интеллектуальное и рациональное стремление ко злу выражают и сочетания с глаголом творить. Соединение лексемы зло с глаголом мерить актуализирует компонент «размер» и, главное, — неоднократность, повторяемость действия. Зло в глагольных сочетаниях характеризуется как активное, энергичное и целеустремленное начало (рассчитаться, мерить, причинить, делать, вымещать и др.).

Сказочные примеры выявляют еще один аспект оппозиции: доброе дело предполагает благодарность, злое – наказание, возмездие: Видно тебя, Верлиока, не учили сызмала пословице: делай добро – не кайся, а делай зло – сподевайся» (№ 301, с.428).

Приядерная зона концептуальной оппозиции репрезентирована дериватами ключевых лексем, а также лексемами-синонимами и их дериватами. Так, дериваты лексемы добро представлены лексемами: добрый, добро (нареч.), доброта, добродетель, добродей, добренькое, подобру-поздорову. Наиболее частотно добрый, примеры остальных однокоренных образований единичны. Лексемы репрезентируют содержательные смыслы концепта «Добро», которые зафиксированы в словарях или являются сугубо сказочными. Примерами традиционных являются компоненты «расположенный к людям»: «Финист Ясный сокол …он такой добрый да ласковый (№ 234, с.241); «близкий, преданный»: «Верный мой и добрый кавалер Луга! Сослужи ты мне службу…» (№ 195, с.67); «уважаемый, почтенный»: «Поди-ка ты, мой любезный сын, сядь под мостом и послушай, что про нас будут добрые люди говорить – добро или худо?» (№ 259, с.310) и др.

Дополнительными, собственно сказочными смыслами являются: «бесхитростный» (частная сказочная оппозиция «добрый – плутоватый»): Одному доброму старичку досталась молодая жена – плутоватая баба… (№ 446, с.261); «ласковый, любящий»: Купец женился на вдовушке, но обманулся и не нашел в ней доброй матери для своей Василисы (№ 104, с.159); «справедливый» и «милосердный»: … тут сам царем сделался…– такой добрый для подданных, особливо для солдат! (№ 273, с.356). В русском сознании в содержании значения слова добрый важен оценочный признак, связанный в одном случае с личностной характеристикой персонажа (добрая мать и жена), а в другом – с социальной (добрый царь); «доброе дело, поступок»: «он меня от злой неминуемой смерти освободил и сюда в родные места привел!» – «За твою добродетель наградить тебя надо» (№ 190, с.46); и др.

Дериваты-репрезентанты концепта «Зло» более частотны и разнообразны: зло (нареч.), злость, злоба, злодей, злоехидна, презлой, Злыдни, злой-злой, озлиться, злиться, озлобиться, разозлиться, назло, злобно, злющий, озлившись, распрезлющий. Это отмечено лингвистами (См. А.Вежбицкая, Н.Б.Лаврентьева, Т.А.Трипольская, А.Д.Шмелев и др.) и объясняется тем, что наше представление о норме связано с положительной величиной, отразить отступление от нормы и свое к нему отношение для говорящих всегда актуальнее. Кроме того, для русского языкового сознания вообще характерны категоричные оценки.

Большинство приведенных дериватов эксплицирует один из основных содержательных компонентов концепта – «злоба, недоброжелательство». Это может быть представлено как чувство, черта характера, поступок персонажа. Например: …собаки улеглись под столом, а сами все на ухват смотрят да злобно рычат (№ 202, с.102). Баба–яга приехала к реке и от злости зубами заскрипела (№ 102, с.157). Злость проявляется особым образом: она сама может быть причиной соответствующих поступков (от злости). Как видно из примеров, действия, вызванные злостью, носят агрессивный характер (зубами заскрипела).

Представление зла как чувства подтверждают в сказках такие репрезентанты, как лексемы злость, злоба, где сема «чувство» эксплицитна. Глагольная лексика из этой тематической группы обозначает действия и состояния, приводящие к негативным последствиям: …а случится старику со старухой подраться да поколотить ее – она озлится и побежит по людям …, всю подноготную расскажет (№ 441, с.254). Чувство злобы рождает желание отомстить, наказать: Страшно она озлобилась и затаила на сердце жестокую месть (№ 198, с.84); и т.п.

Наиболее распространена в сказке лексема злой, эксплицирующая традиционные и дополнительные компоненты. Например, отмеченные в словарях: «исполненный чувства недоброжелательства, злобы, злости»: «Дай-ка, — думает девица, — зайду я в этот дворец, не все же злые люди, авось худа не будет!» (№ 210, с.127); «жестокий»: …попался ему на глаза злой мальчишка: поймал тот мальчишка кота, зацепил веревкой за шею и давай тащить на реку (№ 190, с.44) и др.

Прилагательное злой может вступать в отношения ослабленной антонимии с другими прилагательными. При этом возникают частные оппозиции, первый член которых представлен периферийной лексемой-репрезентантом концепта «Добро», а второй – ядерной лексемой-репрезентантом концепта «Зло». Например: кроткий – злой: …в ту же минуту она ожила и сделалась столько же кроткою, сколько прежде была злою (№ 575, с.370); смирный (мирный) – злой: Он был так мирен, как теленок, а жена его так зла, как змея лютая (№ 565, с.341).

Не отмечены словарями такие семантические компоненты, как: «коварный»: Жил-был брат с сестрой; у брата была злая жена, сгубила сестру наговорами… (№ 279, с.370); «противник добра и блага»: Огненный царь пошел к озеру, на песчаные берега, злого змея караулить (№ 206, с.112); «связанный с колдовскими силами»: «…Ох, злые люди испортили у меня жену-то!» (№ 297, с.187).

Экспликаторами концепта «Добро» выступают синонимы и аналоги (термин Ю.Д.Апресяна). Компонентный анализ значения и дефиниции толковых словарей показывают, что синонимические отношения могут связывать слова добро и благо. В семантическом поле «Добра» представлены также лексемы: благодать (реализует компонент «благо»), счастье и удача (эксплицируют одноименные компоненты). Среди аналогов лексемы добро выделяется лексема радость, эксплицирующая в тексте сказок компонент «хорошее дело, поступок»: Да ведь он сюда пришел и мне большую радость сделал – Гриб-птицу изрубил! (№ 271, с.347).

Репрезентируют концепт «Добро» и производные от синонима благо (лексемы и отдельные ЛСВ): благодетель, благословение, поблагодарить, благополучно. Так, благодетель предстает в сказке как «творящий добро», «помогающий в трудной ситуации». Это имеет высокую ценность в народном сознании: «Вечные веки бы вам по мне сокрушаться, коли б не сыскался мне благодетель – он меня три года лечил и кормил, чрез него свет божий вижу» (№ 221, с.184); компонент «благодарность» эксплицирован лексемой поблагодарить: «…будет там один мужичок лошадь продавать крепко худую, паршивую; ты ее и выбери». Иван поблагодарил старика за науку и пошел в город… (№ 185, с.26).

В качестве общеязыковых синонимов к злу выступают лихо и худо. Значение «состояние или событие, вызывающее душевное страдание» репрезентируют синонимичные лексемы беда, горе, несчастье, невзгода и синонимически сближенные кручина и бездолье, выделяя различные аспекты в характеристике зла. Например: Эта птица … много она творит всякого зла и на мое царство беду наслала (№ 273, с.354). «Ох, детушки мои, козлятушки! Он вас поел, и меня, козу, со великим горем, со кручиною оставил» (№ 53, с.76).

Репрезентантами концепта «Зло» являются и аналоги слова зло, среди которых, например, лексема пакость: Гриб-птица много пакости делала; каждый божий день принуждены были выставлять ей по единому человеку на съедение (№ 271, с.346).

Синонимы существительного зло, репрезентирующие те же компоненты, что и злой, употребляются наряду с дериватами-прилагательными худой, лихой, дурной (при отсутствующем производящем слове). Например: …обвенчались и жили так, что добрые люди, глядя на них, радовались, а дурные завидовали (№ 260, с.318). Контекст может определять дополнительные смыслы, не отмеченные словарями, например, «отсутствие помощи (детей как опоры в старости)»: Худое житье было старику со старухою! Век они прожили, а детей не нажили… (№ 112, с.183).

Таким образом, с одной стороны, синонимы и их дериваты репрезентируют те же содержательные компоненты концепта «Добро», что и ядерная лексема. Это подчеркивает их важность и устойчивость в структуре концепта, а следовательно, и в традиционном сознании. С другой стороны, они реализуют и иные компоненты, углубляя таким образом содержание концепта.

В периферийной зоне взаимодействуют разноуровневые языковые средства.

Наиболее ярким средством является лексика, представленная тремя тематическими группами (ТГ): «Человек как индивид», «Человек как член коллектива», «Внешние силы». Отдельно выделяется группа «Персоносфера», т.к. каждый персонаж связан с другими, наделен собственными атрибутами, «погружен» в те или иные ситуации и тем самым обнаруживает принадлежность к полю «Добра» и «Зла»: сказка не знает полутонов.

Каждая из ТГ включает в себя несколько микрогрупп, члены которых – ядерные или периферийные репрезентанты других концептов, но в сказочных текстах эксплицируют оппозицию «Добро – Зло». Всего нами выделено 24 микрогруппы, важнейшие из которых называют:

- качества нравственной сферы (ТГ «Человек как индивид»): кроткий, заботливый, правдивый, послушляный, работящий и др. (компоненты«кротость», «забота», «правдивость», «трудолюбие» и др.); корысть, жадность, немилостивый, спесивый и др.(«корыстолюбие», «безжалостность», «спесивость» и др.). Например: Старику жалко было старшей дочери; он любил ее за то, что была послушляная да работящая, не упрямилась… (№ 95, с.140). /… все его корысть мучила, как бы лишний барыш взять да побольше оброку сорвать (№ 123, с.205).

- взаимоотношения между персонажами и их оценка-предписание / осуждение (ТГ «Человек как член коллектива»): лад, сообща, согласие, дружба, почитать, тихо, мирно и др.(«согласие», «дружба», «уважение» и др.); война, неволя идр. («насилие», «принуждение»). Например: Все у них идет ладно и любовно, всякое дело сообща делают (№ 336, с.76). / Занесла меня к вам неволя горькая – нарядил царь на службу… (№ 213, с.148).

- собственно природа (ТГ «Внешние силы»): солнце, осиять, рассветает, чистое поле, раздолье, вольный свет и др. («защита», «свобода», «воля»); буря, огонь, смеркаться и др. («разрушение», «погибель», «темнота», «опасность»). Отнесенность их к сфере Добра или Зла связана с древнейшими представлениями славян и с той ролью, которые эти предметы и явления играют в сказочном тексте. Например: Вдруг солнце осияло своими лучами, и уж морской царь не смог больше взять его в полон (№ 259, с.314).

- отдельную группу составляют «пространственные» слова и словосочетания: своя земля, Русь, правая сторона; левая сторона и др., репрезентирующие положительно / отрицательно окрашенный член архетипической бинарной оппозиции «свое – чужое». Например: Она (ведьма – Н.М.) еще поскакала и чуть-чуть не догнала, но уж молодец-удалец на свою землю пробрался и ее не опасался: сюда она скакать не смела (№ 172, с.433). Кто поедет от столба сего в левую сторону, тот сам будет убит… (№ 168, с.416) и др.

Исследование лексической периферии позволило выявить некоторые различия представлений русского народа в общеязыковой картине мира и сказочной. Например, в сказках употребляются добро и правда, но нет блага и истины (как их синонимов). Как представляется, понятия добра и правды более близки простому человеку; слова благо и истина являются стилистически маркированными (заимствованные, книжные).

«Удаль» в сказочной картине мира связана не только со «смелостью», но и с «удачливостью»: … нагоняют его старшие братья, узнали про его удаль и счастье и крепко позавидовали… (№ 242, с.271) – на дополнительный компонент «удачливость» указывает контекст (лексемы счастье, позавидовали).

«Грех» рассматривается не как отступление от веры, а как «плохой поступок» и «блуд», «кровосмешение»: «За грехи у тебя эти рога выросли! Повинись: не обманывала ли кого, не обирала ли кого?» (№ 192, с.59). Обуяла его нечистая любовь, приходит он к родной дочери и говорит: «Твори со мной грех!» (№339, с.82) — на негативную оценку явления указывает лексема нечистый (Ср.: любовь – нечистая любовь).

Анализ лексической периферии позволяет в общем противопоставлении выделить частные концептуальные оппозиции: «любовь — ненависть», «трудолюбие — лень», «правда — неправда», «жалость — безжалостность», «жизнь — смерть» и др. Оппозитами являются и лексемы-репрезентанты: правдивый – криводушный, болен – здоров, живой – мертвый и др.

Семантические компоненты находят дополнительное выражение в тропах:

- эпитетах (усилительных и уточняющих): удалой удалец, горе горькое; дочь послушная да работящая («трудолюбие», «кротость»), святое дело («праведность»); распутная девка («безнравственность»), лютый змей («жестокость»), нечистая дума («грех»).

- сравнениях: чуден, как ясный сокол («красота»), смирен, как теленок («уравновешенность», «кротость»); лютая, как змея («злоба»). Сравнение может быть в форме отрицания, противопоставления, что свойственно фольклору: Не ясен сокол налетает на стадо гусей, лебедей и на серых утиц, нападает Иван-царевич на войско вражее (№ 161, с. 324) (компонент концепта «Добро» «доблесть»).

- парафразе, которую находим в примерах, отражающих представление славян о дне и ночи (о добре и зле) как белом и черном всаднике. Например: Начало смеркаться, мелькнул за воротами черный всадник – и совсем стемнело, только светились глаза у черепов (№ 104, с.162).

Среди нелексических средств выделяются морфологические, морфемико-словообразовательные, синтаксические, текстовые.

Морфемы могут участвовать в выражении некоторых концептуальных признаков, создавать дополнительные оценочные значения, выступать как яркое экспрессивное средство. В основном это суффиксы субъективной оценки существительных и прилагательных (-ок, -ек, -очек, -к, -ишк, -ушк, и др; -еньк, -охоньк, -ошеньк и др.), выделяющиеся в следующих группах лексем: 1) называющих лицо, животное, волшебный персонаж: сыночек, матушка, мужичок не дурачок, лебедушки и др.; 2) обращениях, создающих положительное представление как об адресате, так и об адресанте речи: «Тепло, батюшко-Морозушко!» (№ 95, с.141); 3) атрибутах персонажей: челночек, крылышки, перышко, голосок и др.; 4) волшебных силах и предметах: солнышко, клубочек, колечко и др.; 5) выражающих отношение субъекта к объекту, характеризующих «лицо» (герой и его помощник): старенький, здоровешенек, бедненькая, хорошенькая и др.

В выражении семантики отрицательной оценочности важна также роль аффиксов: неволя, несчастье, бессчастье (компоненты «беда», «несчастье»), презлой (очень злой); злющий; распрезлющий.

В качестве средств репрезентации концептуальной оппозиции выступают слова различных частей речи. Наиболее частотные экспликаторы концепта «Добро» — имена прилагательные, описывающие персонажей сказки, дающие характеристику предметам и явлениям; они составляют 49% лексем-репрезентантов (самые распространенные лексемы — добрый — 42%, белый — 4%, хороший – 3%, счастливый – 3%, правдивый – 3%, мудрый – 3%, сильный – 3%). Краткие прилагательные в сказочном тексте могут терять обычное для литературной формы значение временного признака, называя постоянные качества, например: «Ванюша был славный молодец – и лицом красив, и умом смышлен, и ростом взял» (№ 185, с.26).

Среди существительных подавляющее большинство — отвлеченные, называющие общие нравственные понятия, чувства, состояния и эмоции. Они составляют 27% (самыми распространенными являются лексемы добро — 31%, радость – 8%, счастье – 7%, любовь – 6% и красавица – 6%.)

Глаголы, на долю которых приходится 13% лексем-репрезентантов концепта «Добро», организуют ситуацию, дают характеристику персонажу: называют проявления чувств, физических состояний, «целенаправленную деятельность социального типа» (термин Н.Д.Арутюновой).Наиболее частотны помогать — 15%, любить — 10%, сжалиться — 7%.

Значительно реже встречаются в сказке качественные наречия (всего 10%), участвующие в репрезентации концепта «Добро». Самыми частотными являются благополучно — 16%, дружно — 9%.

Общее число морфологических средств-репрезентантов концепта «Зло» в 1,5 раза больше, чем у концепта «Добро». Среди них наиболее частотны имена существительные, составляющие 44% (самые распространенные — зло — 10%, худо — 8%, беда — 5%, горе — 4%). Это еще раз подтверждает мысль о разнообразии проявлений зла, его многоликости, более четкой дифференциации.

Прилагательных, характеризующих, как правило, внутренние и внешние качества антагонистов, в текстах 30% (злой — 30%, худой (плохой) – 5%, черный — 4%, лютый — 4%).

Значительна роль глаголов в репрезентации концепта «Зло» — 21% (озлобиться — 8% и завидовать — 8%. Полагаем, это связано с тем, что именно отмеченные чувства вызывают все последующие негативные поступки персонажей и движут сказочное действие). Менее частотны глаголы умереть — 6%, извести — 4%, сгубить — 4%.

Качественные наречия немногочисленны – 5%. Они характеризуют действия отрицательных персонажей. Самые распространенные — зло, завистно и отрицательное наречное выражение не к добру — по 11%.

Средством экспликации выступают и синтаксические единицы, что связано с их структурно-семантической характеристикой и лексическим наполнением. Репрезентантами различных признаков концептов могут служить: 1) словосочетания: о хозяйстве радела, ни от какого труда не отказывается, без наряду все делает («трудолюбие»); горе мыкать, опоить зельем, силой взять («бедность, нужда», «колдовство», «насилие»);

2) простые предложения. Например, определенно-личное с одним главным членом в форме императива, выражающего наказ: …смотри же, веди себя скромно, в худые дела не вдавайся, по чужим людям не таскайся (№ 336, с.73) («строгость в нравственном отношении»); двусоставное предложение, где важно указание на действующее лицо: Тем временем пришла колдунья и навела на царицу порчу (№ 260, с.316) («колдовство»);

3) элементы, осложняющие структуру предложения:

а) обращения, обусловленные этикетностью русской сказки. Основная часть их принадлежит полю «Добра», реализуя некоторые содержательные компоненты: Она (девочка – Н.М.) постучалась: «Добрые хозяева! Укройте от темной ночи красну девицу!» (№ 234, с.238) («хороший, уважаемый, почтенный»). / Говорит чудо-юдо шестиглавое (коню – Н.М.): «Что ты, собачье мясо, спотыкаешься…? (№ 137, с.278) («неуважение», «пренебрежение»);

б) однородные члены предложения. В сказке они чаще всего отличаются трех-четырехчленным составом сочиненных рядов, что придает фразе гармоничность, способствует полноте описания. Например: Привела ее красная девица в комнату, угостила всякими закусками и напитками, расспросила про родных и наказала кланяться брату (№ 211, с.129) («гостеприимство», «воспитанность»). / … твоя-де дочь худыми делами занимается, по чужим дворам таскается, дома не ночует и меня не слушает (№ 211, с.126). Однородные сказуемые вместе с примыкающими к ним второстепенными членами репрезентируют компонент «распущенность»;

4) сложные предложения с разными видами связи, выражающие различные смысловые отношения, например, предложение с отношениями противопоставления со взаимоисключающими понятиями (вместе с ядерной лексемой): «Не бойся меня, добрый молодец, ты на добро сюда попал: я не лютая медведица, а красная девица – заколдованная королевна» (№ 271, с.348) («противоположный злу»). Этот компонент актуализирует и структура бессоюзного сложного предложения, где вторая часть поясняет содержание первой, а в первой ядерную лексему добро. / Аннушка из досады, что отец не ей купил поясок, озлившись, убила своего брата и схоронила его в том лесу (№ 244, с.278) («злоба», «зависть»).

Полярно противопоставленные признаки концептуальной оппозиции, репрезентированные частями предложения, могут быть даны в пределах одного высказывания, что делает оппозицию более наглядной. Например: Вот то-то и больно – ткнуть да толкнуть есть кому, а приветить да приохотить нет никого! (№ 100, с.150) («ласка», «любовь» — «грубость», «безразличие»).

Элементы текста способны отражать макроконтекстные связи фольклорного слова и представлять отдельные содержательные признаки концептов.

Так, одним из структурных компонентов выступают заглавия, занимающие в тексте сильную позицию. В сказках представлены в основном собственно назывные заглавия, в которых: 1) обозначена тема («Оклеветанная купеческая дочь», «Неосторожное слово», «По щучьему веленью»; «Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде» и др.); 2) заявлен основной конфликт, развивающийся на протяжении сюжета («Правда и Кривда», «Счастье и Несчастье»); 3) представлено противоборство героя и антигероя («Ивашко и ведьма», «Смирный мужик и драчливая жена», «Вдова и бес», «Дочь и падчерица», «Марко Богатый и Василий Бессчастный») и др. Названия участвуют в репрезентации различных компонентов, например: «Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде» («удаль»), «Мудрая жена», «Мудрые советы» («ум», «помощь»); / «Оклеветанная купеческая дочь» («клевета»), «Заколдованная королевна» («колдовство») и под.

По замечанию В.Я.Проппа (Пропп 1984, с.201), в основе сказочных сюжетов лежат функции, большинство из которых можно представить в виде бинома: борьба – победа, преследование – спасение, беда – ликвидация беды; запрет — нарушение запрета и др. На члены этих биномов во многих случаях накладывается центральный конфликт сказки – борьба Добра и Зла, и, следовательно, они участвуют в организации концептуальной оппозиции; происходит чередование положительно и отрицательно маркированных функций, каждая из которых предопределяет последующую.

В языковом выражении этих функций участвуют не только лексемы и их сочетания, но и целые фрагменты текста. Так, чаще всего начальная ситуация характеризуется подчеркнутым «благополучием», фрагменты текста эксплицируют эквивалентный компонент: Жил-был царь, у него была дочь, царевна Неоцененная Красота, что ни в сказке сказать, ни пером описать…(№ 183, с.15). В одном городе жил купец с купчихою, и дал им господь сына не по годам смышленого, по имени Василий (№ 247, с.280).

За ситуацией благополучия, как правило, следует неожиданная кража, болезнь и т.п. Источником беды может служить нарушение запрета (фрагмент текста репрезентирует одноименный содержательный компонент концепта «Зло»): Старшие ушли, а дочка забыла, что ей приказывали; …заигралась, загулялась. Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крылышках (№ 113, с.185).

Другими компонентами, эксплицированными частями текста в рамках сказочных функций, являются «соблюдение норм поведения», «помощь», «хороший поступок, дело», «благодарность», «бескорыстие» и др. / «болезнь», «вред», «жестокость», «нарушение норм поведения» и др.

Важные семантические компоненты анализируемых концептов обнаруживаются и через закономерности построения сказочного сюжета, причем один и тот же элемент сюжета может иметь отношение к «Добру» и «Злу», актуализируя его на шкале аксиологичности (ср.: «соблюдение / нарушение норм поведения»; «наличие / отсутствие детей»).

К персоносфере исследуемых концептов, которая в русской народной сказке представлена лицами, антропоморфными и мифическими существами, животными, относятся прежде всего персонажи, которые выступают в сказке в качестве положительных или отрицательных, именно они совершают добрые или злые поступки, следовательно, относятся к полю Добра и Зла. Их «репрезентантами» являются имена. Нами выделено 6 основных групп:

1. Мужские образы; 2. Женские образы; 3. Образы детей; 4. Сказочные персонажи; 5. Сказочные антропоморфные персонажи-явления природы; 6. Персонифицированные отвлеченные понятия.

Например,сказочные персонажи – «волшебные помощники» (термин В.Я.Проппа для персонажей поля «Добра»): «зооморфные»: Жар-птица, Моголь-птица, Сивко-бурко вещий воронко, Серый волк и др., «антропоморфные помощники фантастического характера»: Усыня, Горыня, Дубыня, Объедало, Опивало, Мороз-Трескун и др.; «невидимые духи»: Шмат — Разум, слуга Мурза, Саура — слуга, Никто; / Чудище, Чудо-Юдо, Идолище, Змей Горыныч, Некрещеный Лоб, Морской царь, Кощей Бессмертный.

В тематическую группу «Персоносфера» входят также и лексемы, выступающие в роли онимов (солдат, падчерица, старик, коровушка / генерал, приказчик, мачеха, черт, ведьма и т.д.). Апеллятивы становятся здесь именами собственными потому, что важно указать на обобщенность характера представителя определенного пола, возраста или социальной группы. Имена персонажей-репрезентантов концептуальной оппозиции «Добро – Зло» рассматриваются через описание их семантики, этимологии и роли в сказке. Они выполняют в тексте номинативную, дифференцирующую, эстетическую и другие функции.

Анализ персоносферы концептуальной оппозиции «Добро — Зло» позволяет выделить такие противопоставленные компоненты концептов, как «правда — ложь», «счастье – горе», «тот свет – этот свет», «белый – черный», «бог – черт», «друг – враг» и др. В свою очередь они объединяются в стержневые оппозиции «жизнь – смерть», «свет – тьма», «свой – чужой», которые связаны с исследуемой нами.

Относительность, взаимосвязанность и взаимообусловленность добра и зла находит отражение в сказке. Сказочная картина мира накладывает свой отпечаток на восприятие этих понятий. При нарушении меры (например, сказка «Терем мухи», где добро оборачивается злом), переосмыслении, трансформации понятий каждого из оппозиционных полей (что связано с положительными и отрицательными героями и их действиями) можно говорить о зоне пересечения полей как зоне нейтрализации оппозиции (амбивалентности), когда один и тот же компонент принадлежит обоим полям.

В зоне пересечения концептов попадают частично лексемы тематических групп обоих полей и проявляются следующие концептуальные признаки:

- «Черты характера и действия героев» («красота», «сила», «обман», «хитрость», «плутовство», «воровство», «похищение»). Например: положительные героини в сказке почти всегда наделены привлекательными внешними чертами (компонент «красота»): … у окна в далеком тереме сидит красавица царевна, румяна, белолица и тонкокожа, аж видно, как мозги переливаются по косточкам (№ 145, с.321). Отрицательные герои (а точнее, героини – только им присуща эта особенность) также часто наделены красивой внешностью, но в этом случае внешняя красота противопоставлена отрицательным качествам характера и поступкам. Например: …княгиня была красавица, черноброва, да уж некстати спесива (№ 202, с.106). В некоем царстве есть прекрасная царевна …, только на казну больно завистная (№ 197, с.69).

- «Особенности персоносферы» (есть основание говорить об онимах-омонимах, т.е. онимах, имеющих одинаковую семантику имени, но указывающих на разные типы героев, а, следовательно, репрезентирующих противоположные компоненты оппозиции «Добро-Зло»): Марко, Белый Полянин, Елена Прекрасная, Аленушка, Морозко, Идолище, царь, Баба-яга и др.). Например: в одних сказках Баба-яга дарительница и советчица: «Ну, ступай же домой; у тебя на дворе есть яблонька, сломи с нее три зеленых прутика и там, где собачка заперта, ударь ими по замку: замок тотчас разлетится…. Тогда смело на змея иди, не устоит супротив тебя» (№ 201, с.93). В других – воительница и отрицательный персонаж: …баба-яга побежала зубы точить, чтобы съесть незваного гостя (№ 232, с.229).

- «Материальный компонент» («имущество», «вещи», «пожитки», «деньги», «богатство», «бедность»), выделяемый как содержательный признак концептуальной оппозиции «Добро – Зло», репрезентирован одним из ЛСВ лексемы добро. Он не принадлежит этическому полю, но в самом отношении к имуществу, богатству проявляются нравственные качества человека. Например: Батрак взял себе его имение и стал себе жить-поживать, добра припасать, лиха избывать (№ 150,с. 334). Обвенчались и стали жить да быть да добро копить (№ 232, с.230). В этих случаях положительной оценочности способствуют и глаголы-актуализаторы.

Особо выделяется важный для сказки компонент «магия», включающий «волшебство» (концепт «Добро») и «колдовство» (концепт «Зло»), репрезентированный лексемами и текстовыми фрагментами..

Таким образом, анализ концептуальной оппозиции «Добро – Зло» показал, что она представляет собой сложное по содержанию и структуре образование и в сказочной картине мира не существует изолированно от других концептов, в частности, тесно связана с макроконцептами «Человек» и «Природа».

Выделенные содержательные признаки концептуальной оппозиции «Добро – Зло» являются прежде всего компонентами общекультурными, этико-философскими, но несут в себе и черты национального своеобразия. Последнее особенно важно и перспективно в плане лингвокогнитивных исследований.

 

Литература

 

Моспанова Н.Ю. О содержании концепта «Зло» в русских народных сказках // Структурно-семантический и функционально-стилистический анализ единиц языка и речи: Межвуз. сб. науч. тр. – Тула: ТГПУ, 2003. – С. 85 – 94. Рукопись деп. в ИНИОН РАН 10 апреля 2003г., № 57920.

Моспанова Н.Ю. «Добро» и «Зло» в фольклорной картине мира (русские сказки) // Культуроведческий подход: его реализация в школьном и вузовском курсах русского языка: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. – М.: МПГУ, 2003. – С. 211 – 216.

Моспанова Н.Ю. Добро: концепт и имя в зеркале словарей // Вестник БГУ. № 2: Социально-гуманитарные науки. – Брянск: БГУ, 2004. С. 29–31.

Моспанова Н.Ю. Краткие прилагательные-репрезентанты концептов «Добро» и «Зло» в русских народных сказках // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: средства художественной образности и их стилистическое использование в тексте: Межвуз. сб. науч. тр., посв. 85-летию А.Н.Кожина. – М.: МГОУ, 2004. — С. 313 – 316.

Моспанова Н.Ю. Добро и Благо в языковой и фольклорной картине мира // Актуальные проблемы функционирования и развития лексики славянских языков: Материалы Междунар. науч. конф., посв. 60-летию университета. – Мозырь: УА МДПУ, 2004. – С. 78 – 81.

Моспанова Н.Ю., Гехтляр С.Я. Персоносфера как компонент концептов «Добро» и «Зло» (на материале русских народных сказок) // Историко-культурное освещение слова и языковая экология: Материалы Всероссийской конференции. – Липецк: ЛГПУ, 2002. – С. 66 — 70.

Орлова Н.В. Лексемы добро, зло и их производные по данным словарей различного типа // Miscellanea: памяти Александра Борисовича Мордвинова. – Омск, 2000. – С. 155 – 169.

 

 

Р.И. Веселова (Иваново)

 

ВОЛЯ

 

Концепт воля исследуется на материале трудов В.И.Даля.

Наследие В. И. Даля позволяет изучать концепт воля в двух культурно-языковых пластах: через художественное творчество — в элитарной культуре, через Словарь и Сборник пословиц, которые воссоздают представления о мироустройстве и мировосприятии русского народа (крестьянства) — в народной культуре.

Материалом исследования послужили лексические единицы с корнем — вол – (волевой, обневоливать и т. п.), паремии (Воля Божья, закон царев; От мужа поволька — жене самовольна и т.п,). устойчивые сочетания, содержащие слово воля и его дериваты {вольный казак, воля ваша и т. п.), а также их речевые реализации. Языковой и речевой материал извлекался методом сплошной выборки из текстов В.И.Даля (повестей, рассказов, очерков, сказок, Словаря и Сборника). Было собрано и проанализировано 3328 языковых единиц и речевых произведений (около 350 лексических единиц, 850 паремий и 2100 слово- и фразоупотреблений), в которых объективирован концепт воля.

Термин "концепт", получивший распространение в языке современной науки, является одним из центральных понятий логики, философии, когнитивной лингвистики и лингвокультурологии. Многообразие взглядов на проблему привело к появлению в науке нескольких десятков определений понятия "концепт", которые имеют различные наборы признаков и зачастую противоречат друг другу. Под концептом подразумевают и единицу ментальных и психических ресурсов: «...оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга...» (Е.С. Кубрякова и др.); и неисчерпаемый символ культуры: «многомерное культурно значимое социопсихическое образование в коллективном сознании, опредмеченное в той или иной форме» (В.И. Карасик); и «сгусток культуры в сознании человека» (Ю.С.Степанов). По наблюдениям А.В. Костина, существующие подходы к вопросу о природе и функционировании концептов можно определить как ментально-деятельностный (С.А. Аскольдов), индивидуально-речевой (Д.С. Лихачев), семантический (Н.Ф. Алефиренко, А. Вежбицкая, В.В. Колесов), логический (Н.Д. Арутюнова, Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев), когнитивный (А.П. Бабушкин, Е.С. Кубрякова; З.Д. Попова, И.А. Стернин), культурологический (Ю.С. Степанов) и л ингвокультуролorический (С.Г. Воркачев, В.Н. Телия, Г.В. Токарев, Ф.Ф. Фархутдинова, В. М. Шаклеин).

На решение проблемы природы концепта влияет позиция исследователя в вопросе о соотношении языка и мышления. Концепция, согласно которой когнитивные структуры и языковые категории находятся в отношении прямого тождества, называется вербалистской, именно она позволяет некоторым ученым рассматривать язык, сознание, мышление и культуру как разные ипостаси единой лингвоментальной сущности. Исследователи, убежденные в авербальности мышления, доказывают, что мысль опосредована знаковыми, но не всегда языковыми структурами.

Нельзя утверждать безапелляционно, что мышление осуществимо только с помощью слов, но можно говорить о языковой природе сознания. Мы считаем, что концепт как содержащая вербализованное знание единица выступает структурным элементом единой лингвоментальной сущности (язык, мышление, сознание, культура). В лингвоментальной сфере (синтез языка, мышления, сознания) концепты вербализованы и объективируются в установках на действие, в поведении, становясь элементами этнокультурного пространства.

Изучение литературы по проблемам когнитивной лингвистики и лингвокультурологии выявило, что концепты воля и свобода, находясь в центре внимания исследователей, получают разный статус.

В работах А.Г. Лисицына они рассматриваются как единый концепт свобода-воля-вольность, при этом воля выступает как народное имя концепта свобода.

В исследованиях Д.С. Лихачева, А.Д. Шмелева концепт воля выступает как самостоятельный, национально-специфичный и единый. В.А. Маслова выделяет три одноименных концепта: воля вольная, воля — свобода от прав, от принципов, воля — хотение. В нашем исследовании показана тесная и культурно значимая взаимосвязь всех значений полисеманта воля, что свидетельствует о единстве концепта воля.

Язык Словаря Даля — не только язык русской культуры, но, прежде всего, язык автора, отражающий знания, установки, ценности, мировоззрение личности, что и обусловило обращение к Словарю как источнику познания личности.

Словарь Даля занимает особое место среди отечественных лексикографических изданий. В академической лексикографии эталоном толкования слова является наиболее адекватное представление его понятийной составляющей, толкования слов характеризуются бесстрастностью и объективностью, поскольку их основная задача — точно представить понятие, отражающее достижения в разных областях науки. Таким образом, в словаре определяется слово не как единица языка, обладающая национально-культурной спецификой, а как научное понятие, когнитивная сущность.

Влияние подобного подхода к слову ощущается в исследованиях современных ученых-лингвистов. Слово представляется в виде мельчайших единиц смысла, семантических элементов, что привело к своеобразному парадоксу — для понимания национальной специфики слова ученые пытаются представить его как набор универсальных семантических примитивов (А. Вежбицкая). Напротив, в Словаре Даля лексема не просто толкуется как понятие, а представляется с помощью различных языковых средств, объективируется в конкретных формах иллюстративного материала. Отражение в толковых словарях парадигматических, синтагматических, деривационных и других связей слова имеет большое значение для реального понимания специфики его существования и функционирования. Представление слова "в языке" наиболее близко идеальному отражению, поскольку человек выводит значение слов из соотнесения их с другими.

Осуществленное нами исследование концепта воля на материале Словаря Даля представляет собой описание лексикографического варианта концепта. Исследование представления концепта воля включает анализ и сопоставление целого ряда особенностей метаязыка и структурных элементов Словаря, а также других толковых словарей; анализ метаязыка толкований слов, тематически сопряженных с лексемой воля, в СД и других лексикографических изданиях и их сопоставление; анализ метаязыка словарных статей с исходным словом-синонимом слову во л я; сопоставление членов синонимического ряда и анализ их коннотативной семантики; анализ представления лексемы воля и се дериватов в одноименной словарной статье; анализ авторской интенции при толковании и сравнение толкований с осуществленными в других изданиях.

В.И.Даль с необыкновенным вниманием и основательностью подходил к толкованию слова воля, и сопряженных с ним слов: человек, душа, дух, нрав, разум, истина, закон, вера, любить. Современные толковые словари в метаязыке словарных дефиниций не содержат слово воля и не дают отсылки к нему в определении приведенных выше лексем. Существенные различия в толковании основополагающих понятий бытия человека подвигли нас к подробному анализу метаязыка ряда лексикографических изданий.

В СД слово человек толкуется как «каждый из людей; высшее из земных созданий, одаренное разумом, свободной волей и словесной речью». Указанные признаки можно назвать категориальными. Толкования в MAC, Словаре Ушакова (СУ) и Ожегова (СО), в отличие от Словаря Даля, содержат принятый в современном научном мире отличительный признак человека как вида живых существ: способность создавать орудия и пользоваться ими в процессе общественного труда. Также в определениях есть указания на мыслительную деятельность человека и на дар речи.

Отметим, что для Даля является принципиальным наличие у человека свободной воли. Это служит основой для различения растений, животных и человека: «Побудка (инстинкт животного), соединенье низшей степени рассудка и воли, заменяет ему дары эти, разрозненные в человеке и даже вечно спорящие между собой — это сердце и думка. Высшая степень человечности была бы та, где разум и воля слились бы в одно, сознательно во всем согласуясь взаимно. Как животное отличается от растенья осмысленною побудкою и образует особое царство, так и человек отличается от животного разумом и волей, нравственными понятиями и совестью, и образует не род и не вид животного, а царство человека» (СД).

Рассудок и воля в форме инстинкта присущи и животным, но это, по мнению В.И. Даля, не является основанием для отнесения человека к классу животных. Своими рассуждениями автор словаря затрагивает актуальнейшую проблему своего времени — вопрос о происхождении человека (достаточно вспомнить возникшее в то время учение Ч. Дарвина).

Можно говорить о том, что отраженные в словаре знания и убеждения имеют прямое отношение к личности В.И. Даля как носителя языка и культуры. Нельзя не отметить, что культура эта была христианской. Высказанную мысль подтверждает приводимая в словарной статье классификация: «Человек плотской, мертвый...; человек чувственный, природный...; человек духовным...; человек благодатный... Это степени человечества, достигаемые всяким по воле его».

Христианство представляет человека наделенным свободной волей, поскольку это качество дает личности возможность осуществлять нравственный выбор, который и составляет сущность теоцентрического бытия христианина. При переходе к атеистическому сознанию были утрачены специфические знания духовной сферы, отраженные и закрепленные в языке. Закономерно появление в толкованиях слова нового категориального признака человека, характеризующего эволюцию вида, — способность создавать орудия и пользоваться ими в процессе общественного труда — и вытеснение "устаревшего" — одаренность свободной волей.

В СД синонимом слова человек выступает слово душа (в одном из значений): «бессмертное духовное существо, одаренное разумом и волею; в общем знач. человек с духом и телом; в более тесном: //человек без плоти, бестелесный, по смерти своей; в смысле же теснейшем: //жизненное существо человека, воображаемое отдельно от тела и от духа...».

Обращение к другим классическим толковым словарям показывает, что наиболее близкое значение зафиксировано в СУ (1935), однако без упоминания слова воля: «В религиозных и идеалистических представлениях- нематериальное начало жизни, противополагаемое телу; бесплотное существо, остающееся после смерти человека».

В.И. Даль обращается к слову воля и в словарной статье «Дух»: «Относя слово это к человеку, иные разумеют душу его, иные же видят в душе только то, что дает жизнь плоти, а в духе высшую искру Божества, ум и волю, или же стремленье к небесному». В тексте статьи очевидна синонимия: ум и воля — стремленье к небесному.

Комментарии В.И. Даля в словарной статье «Разум» также содержат слово воля: «Дух человека двуполовинчат: ум и воля; ум самое общее, а в частном значении самое высокое свойство первой половины духа, способное к отвлеченным понятиям; разум... ближе подходит к смыслу, рассудку, применяясь к обиходному и насущному». Если обратиться к толкованиям в других словарях, то можно обнаружить не формальные, а содержательные изменения в соположении ума и воли. Разум — это «способность логически и творчески мыслить, высшая ступень познавательной деятельности человека, ум, интеллект, в противоп. чувству» (СО).

Модель духовного сознания человеками — воля, в которой интеллектуальные чувства уравновешивались нравственными, со временем изменилась. На смену ей пришла иная модель личности разум — чувства, где рациональное начало рассматривалось как более предпочтительное и надежное, нежели сенситивное, что вполне отражало реалии европейской культуры. Чувства не стали полноценной заменой воли, поскольку за последней предполагались чувства нравственные. Заметим, что слово нрав, которое когда-то дало семантическую базу для именования целого комплекса чувств (нравственность), безвозвратно утратило свое первоначальное значение, абстрагировавшись до известной степени: «1. Совокупность душевных, психических свойств; характер. 2. Обычаи, уклад жизни» (MAC).

Анализ толкования словарной статьи «Нрав» помогает понять смысл, который слово воля имело для В. И. Даля и его современников. «НРАВ одна половина или одно из двух основных свойств духа человека: ум и нрав слитно образуют дух (душу в высш. знчн.): ко нраву относятся, как понятия подчиненные: воля, любовь, милосердие, страсти и пр. Согласный союз нрава и ума, сердца и думки, образует стройность, совершенство духа: раздор этих начал ведет к упадку, В животном не может быть такого разлада; там нрав и ум, воля и рассудок слиты нераздельно в одно в побудке (инстинкт); и человек должен достигать такого же единства, но высшим путем: убежденьем, обузданьем страстей и умничанья, сознанием долга... II. Общее выражение свойств человека, постоянных стремлений воли его; характер...» (СД). Воля поставлена в один ряд с любовью, милосердием, страстями, выступая и как один из видов нравственных чувств, и как общее их название. Согласие между волей и разумом достигается преодолением и крайностей ума — "умничанья'', и крайностей воли — ''страстей".

Воля в одном из своих значений это желание и стремление человека к добру. В.И. Даль, толкуя слово истина, пишет: «Истина от земли, достояние разума человека, а правда с небес, дар благостыни. Истина относится к уму и разуму; а добро или благо к любви, нраву и воле». Очень показателен отрывок из словарной статьи «Вера»: «Слепая вера противна рассудку. Вера по убеждению, слияние разума с волей». В Словаре Даля среди значений, представленных в словарной статье «Воля», есть и то, которое отсутствует в современных толковых словарях: «...вся нравственная половина человеческого духа...».

Анализ толкования слов человек, душа, дух, нрав, разум, истина, закон, вера, любить в СД и в других лексикографических изданиях позволяет говорить о том, что современные толковые словари в перечисленных словарных дефинициях не содержат слово воля и не дают отсылки к нему. В.И. Даль при толковании основополагающих понятий бытия человека активно использовал слово воля прежде всего потому, что для него как личности это слово имело значимость в духовной и нравственной сферах. Причина, по которой исследуемое слово ушло из современных дефиниций, вероятно, состоит в том, что идеалистическая (христианская) система мировоззрения была вытеснена материалистическими принципами в науке, и соответственно были постепенно утрачены актуальные для христианства оттенки значений общеупотребительных слов, особенности их понимания.

Толкования лексикографов позволяют диагностировать изменения в когнитивной сфере носителей русского языка. Духовная сфера человеческой личности осмыслялась во времена Даля как единство двух составляющих: ума и воли; со временем разум стал противопоставляться чувствам, что свидетельствует о влиянии европейской культуры. В связи с переходом к атеистической и рациональной парадигме в общественном сознании можно говорить об изменении в понимании центральных понятий русской культуры носителями языка.

Слово воля и его дериваты используются В.И. Далем в словарных статьях «Хотеть», «Желать». «Власть», «Право», «Свобода», «Зависеть», «Независимый» как при толковании заголовочных слов и их производных, так и в иллюстративном материале. В словарной статье «Хотеть» заголовочное слово толкуется с помощью синонимического ряда; «желать, волить, иметь охоту, охотиться, стремиться, побуждаться к чему, намереваться, собираться». В числе иллюстраций к этому значению есть авторское речение дневникового характера (Хочу — половина могу, твердая воля), опосредованно отражающее личностное понимание воли В.И. Далем. Отметим позитивность оценки слова воля в конкретном авторском контексте.

Дериваты от слова воля представлены в синонимическом ряду «хотенье, желанье, воленье, охота», толкующем слово хатенки, которое не имеет в словаре ограничительных помет; а также а ряду «хотеть, желать, валить», использованном для толкования диалектного слова хотенить (арх.)- Следует обратить внимание на то, что слово воля и его производные в словарной статье «Хотеть» появляются при толковании нейтральных и по существу общественно одобряемых смыслов. При толковании же нравственно порицаемых смыслов ни слово воля, ни его производные не используются, что хорошо видно на примере слова хотенье, которое называет «сильное страстное желанье; // похоть, плотское стремление»: а также слова хоча «охота, хотенье, желанье, наклонность, поползновенье; прихоть» и др.

В словарной статье «Желать» при толковании слова желанье Даль обращается к производному слову воленье: «чувство желающего: жаданье, воленье, хотенье, стремленье». В отличие от словарных статей «Хотеть» и «Воля», в синонимических рядах словарной статьи «Желать» появляются и выступают как смысловые доминанты слова с корнем — жад — (жадать, жаданье, жадобный).

Слово воля и его дериваты также используются при толковании лексем с корнем — власт -: власть «право, сила и воля над чем, свобода действий и распоряжений; начальствование; управление», властоненавистник «возмутитель: своевольник, не терпящий властей» и др. В последнем случае слово своевольник содержит не одобряемые с точки зрения социума смыслы. Воля по отношению к власти может выступать как начало супротивное, воля и власть могут представлять и одну сторону, и противоположные.

Наблюдения над метаязыком дефиниций словарной статьи «Власть» дают основание говорить о том, что воля в значении «власть» — понятие более широкое, нежели то, что стоит за словом власть. Семантика слова власть включает в себя понятие об официальных органах власти и их представителях, что подтверждается толкованиями: «начальство, начальник «владычество, господство, полновластное управление», «державно властный, самодержавный, вседержавный, всевластный» и т.п. В статье «Воля», напротив, нет наименований субъектов власти.

Заголовочное слово неволя толкуется как «противоп. воля, непростор, несвобода, принуждение, нужа, нуда, подвластность силе, зависимость, покорность чужой воле, внешнее ограничение хотения, желания и самого действия». Слово неволя в отличие от своего однокоренного антонима менее абстрактно и метафизично, так, второе значение слова демонстрирует "предметность" неволи «// Рычаг; подвести неволи, рычаги, подъемы». Интересен комментарий В.И. Даля: «Степени неволи, как состояния, весьма различны: невольничество, рабство, крепостной быт (стар, холопство), кабала, плен, заключение (узничество); зависимость, подвластность, подчиненность и пр.», что свидетельствует о восприятии этого слова в социальном, а не бытийном аспекте.

В словарной статье «Свобода» в метаязыке дефиниций используются 19 слов с корнем -вол'-. В словарных статьях «Воля» и «Свобода» совпадает определенный сегмент используемой лексики: слова с корнем — простор-, — стесн' —, — сам —, встречаются выражения не раб, не крепостной. В словарной статье «Свобода» в иллюстративном материале отсутствуют пословицы и поговорки, что свидетельствует о чуждости данного понятия народному сознанию. Иллюстративный материал представлен исключительно авторскими речениями: «Он свободен выбрать любое. Это его свободное желанье».

Метаязык толкований словарной статьи «Воля» имеет специфический набор лексем. Интерес представляет группа слов, называющих социально негативные явления (оценка поведения людей): беглый, бродяга, бродячий, буйный, булдыга, забулдыга, волдать, волдыга, гулливый, гуляка, разбойник, сорванец, ушкуйник, шайка, шаловливый, шатающийся, шатун, шатущий.

Лексику словарных дефиниций статьи «Воля» в целом можно объединить в четыре тематические группы: 1) хотение, желание: 2) власть; 3) свобода; 4) негативные социальные явления, связанные с характеристикой человеческого поведения. В первой группе относятся слова хотеть, желать и их дериваты, слова и выражения добровольный, по доброй воле, по своей воле и др.

К лексико-тематической группе «власть» относятся слова право, власть, властный, неподвластность, независимость, независимый, дозволяться, мочь, перемочь, получивший, кабальный, крепостной и выражения дать несколько воли, дана воля, лишать воли.

К тематической группе "свобода" относится значительное число слов. При этом в данной группе актуальны следующие смыслы: наличие комфорта (удобный, удобно, удобство, легкий, легко, непринужденно), наличие привилегий (льгота, льготник, льготно), отсутствие обязанностей или должной морали (без запрету, не стесняющийся приличием, не стесняясь, умствования противные началам веры и др.), отступление от нормы (не в точности следующий подлиннику, отступление от правил языка или стихосложения, не строго).

Четвертую группу составляют слова, называющие ''негативные социальные явления": гуляка, разбойник, сорванец, ушкуйник и т. п.

В словарной статье «Воля» содержится 70 толкуемых слов, начинающихся с морфемы — вол'-. Из них в Словаре Академии Российской 1789-1794 гг. (САР) зафиксировано только 12. Соответственно к сфере литературного языка относится незначительное количество лексем.

Словарь Даля содержит около 350 слов, образованных от слова воля. В метаязыке толкований родственных слов также используется слово воля и его производные. На момент составления СД словообразовательное гнездо с исходным словом воля было значительно большим, нежели теперь (146 лексем — Словарь Тихонова (СТ)). Во-первых, часть слов перестала соотноситься со словом воля. Некоторые производные от слова воля (в СД) на современном этапе не являются родственными словами. Лексемы благоволить, позволять, увольнять, удовлетворять, удовольствовать, а также образованные от них, в САР 1789-1794 гг. даются в словарной статье «Волю». В СТ приводимые выше лексемы даются в отдельных статьях. Во-вторых, значительная часть слов с корнем — вол'- исчезла вместе с изменением социальной жизни страны и появлением новой идеологии в обществе. Так, перестали использоваться в речи слова божеволиться «сходить с ума; дурить, сумасбродить», невольный «своевольный, самовольный, самоуправный», изволыцина «своевольщина, вольница» и т. п.

Слово валить — исторически производящая основа для приставочных глаголов с этим же корнем. Симптоматично, что именно базовое слово и, соответственно, понятие было утрачено за относительно небольшой период времени. В народной речи использовались приставочные глаголы и их дериваты, многие из которых были также утрачены: взводить «захотеть, пожелать, быть угодну», выневоливать «вынуждать», завалить «захотеть, пожелать сильно», заволъе «преступная вольность» и др.

Словарная статья «Воля» включает 108 однокоренных слов, 91 паремию, 29 ФЕ. Объем, приемы организации содержания словарной статьи и ее композиция позволяют говорить о концептуальном характере представления понятия воля в Словаре Даля.

Слово воля, безусловно, значимое в русской культуре, представлено Далем через сопоставление с другими. В начале словарной статьи дается основное значение: «данный человеку произвол действия; свобода, простор в поступках; отсутствие неволи, насилования, принуждения», где воля соотносится со словами произвол, свобода, простор и противопоставляется словам неволя, насилование, принуждение. Следующие далее оттенки значения расширяют представление о воле, вводя это понятие в определенные смысловые ряды: