БОРИСОВ

Петр Иванович Борисов (1800—1854) — активный уча­стник декабристского движе­ния, основатель, идейный ру­ководитель и главный деятель Общества соединенных славян, мыслитель-материалист.

Будучи хорошо образован­ным, отличаясь глубокими ин­теллектуальными интересами, П. И. Борисов уделял много внимания естественнонаучным проблемам, волновавшим фи­зиков, химиков, биологов то­го времени.

Философские, моральные, социологические проблемы, их прак­тическое применение и решение были в центре внимания Борисова в течение всей его жизни. В решении философских вопросов П. И. Борисов, основываясь на данных и выводах конкретных наук, придерживался материалистических позиций, критиковал ре­лигиозное миропонимание, считал христианство «рабской рели-гией». П. И. Борисову были хорошо известны многие труды вы­дающихся деятелей французского Просвещения, представителей французского материализма и атеизма Гольбаха, Дидро, Гельве­ция, Вольтера и Руссо.

Наиболее важной и интересной для характеристики материа­листических воззрений П. И. Борисова является его статья «О воз­никновении планет», написанная им в виде отзыва на работу Г. Дейхмана «Мысли об основании землеописательной науки» (СПб., 1827). Отрывок из статьи П. И. Борисова «О возникновении планет» подобран по изданию: «Избранные социально-политиче­ские и философские произведения декабристов», т. III. M., 1951.

О ВОЗНИКНОВЕНИИ ПЛАНЕТ

[...] Из всех предположений о происхождении земного шара и других подобных тел самое вероятнейшее есть предположение, что вначале первоначальные атомы, составляющие нашу планету, были рассеяны в неизмеримых пространствах, что вследствие не­преложного закона природы они совершали поступательные и вра­щательные движения, что приблизясь один к другому на такое расстояние, на котором обнаруживается влияние притягательной силы, они слеплялись вместе и составляли известные сочетания; это продолжалось до тех пор, пока однородные и разнородные атомы, имеющие между собою сродство, вошли в новые сочетания и образовали различные тела, которые также двигались и обра­щались вокруг самих себя и, наконец, встретившись вместе, по силе притяжения составили какую-нибудь планету. Должно ду­мать, что эти тела имели фигуру сфероидов, ибо, не принимая даже, что во время своего образования все тела были в жидком состоянии, мы необходимо должны принять, что сфероидная форма есть форма первоначальная; мы встречаем ее в первоначальных атомах, составляющих кристаллы и все тела, доселе разложенные химиею; они же поражают наши взоры и в беспредельном про­странстве эфира, где около огромного огненного шара кружатся с быстротою бурного ветра планеты-сфероиды, более или менее сжатые. Таким образом, система г-на Д. кажется нам весьма удо­влетворительной: она соглашает науки математические с естест­венными.

Некоторые ученые не без основания полагают, что комета Энке, которой орбита, видимо, уменьшается, со временем упадет к Солнцу и составит с ним одно тело. Правда, некоторые наблюде­ния дают право думать, что почти все вообще кометы не имеют плотности, потому что при прохождении своем в весьма близком расстоянии от планет и спутников их они не производят ощути­тельных возмущений в орбитах этих небесных тел; однако же нельзя отрицать, что и кометы состоят из частей матерьяльных и

12

движение их претерпевает значительные возмущения, от тяготения планет, подле которых они проходят; точно так же мнение о ми­ровом происхождении аэролитов, принятое многими учеными му­жами нашего века, мнение, которое каждый день становится ве-роятнейшим, подтверждает некоторым образом вышеизложенную гипотезу.

Кажется, что Палласово железо свидетельствует нам, что об­разование новых тел из рассеянных в пространстве эфира перво­начальных частиц еще продолжается и, вероятно, будет продол­жаться вечно, даже, может быть, наше Солнце с окружающими его планетами со временем соединится с какою-нибудь звездою Геркулесова созвездия, к которому оно несется, составит новый мир и даст бытие новым существам. Сомнительно, но не неверо­ятно, что наша Земля и другие планеты произошли от соединения небесных тел, уже населенных разного рода животными и расте­ниями, которые погибли при сем соединении.

Принимая в соображение прогрессивное увеличение планет­ных орбит по мере удаления их от солнца, остроумный Галилей предсказал, что между Марсом и Юпитером должна непременно находиться еще планета. По прошествии почти двух веков Оль-берс, Пиадун (?) и Гардинг (?) открыли четыре телескопические планеты, которые многие астрономы почитают обломками некогда существовавшей в сем месте большой планеты. Известно, что это мнение основывается на угловатой фигуре планет, на слишком большом угле наклонения их орбит к эклиптике и на разноцен-трости и перепутанности их путей; но нельзя ли с таковой же вероятностью предположить, что эти четыре планеты суть приго­товительные части новой будущей, которая должна занять место Весты и таким образом пополнить промежуток правильной про­грессии в расстоянии планет от солнца. Надобно знать, что пред­положение угловатой фигуры телескопических планет основано на быстром изменении их света, но такие изменения, может быть, происходят от не известных еще нам причин.

Во всех отраслях наших знаний мы находим первоначальные частицы шарообразными; возьмем химию: новейшие опыты и на­блюдения заставляют предполагать первоначальные атомы шаро­видными. Микроскопические наблюдения показывают нам в физио­логии и анатомии, что части крови и других влаг шарообразны, а физика парообразные и текучие жидкости принимает за тела, состоящие из маленьких шариков; в ботанике атомы плодотворной ныли и сперулы имеют сферическую фигуру; в геологии был про­бел, который пополняет теория г-на Д.; теперь и череп земли со­стоит из сфероидов. Если бы тщательные наблюдения над пони­жением пластов и не доказывали с математической точностью такового состава земного черепа, то и тогда должно бы было при­нять это предположение, следуя одним только умственным выво­дам, потому что все тела от малейшего атома до солнца и до величайшей из неподвижных звезд представляют нам шарообраз­ную фигуру, которой величина может возрастать в правильной, но бесконечной для нас прогрессии в беспредельном пространстве

Вселенной.

Впрочем, на каждую гипотезу можно иметь два воззрения. Можно говорить против нее, можно говорить и в ее пользу, но вообще все софисты, если они добросовестны, то, наверное,

знания их поверхностны, ибо нельзя защищать гипотезу, когда мы знаем, что есть дру­гие, вероятнейшие. Еще более нельзя отвергать ее, видя пре­восходство ее над другим (стр. 79—82).