Сделка как непосредственное волеизъявление.

Хотя римскому праву были известны почти все типы сделок, которые отразились в кодификациях гражданского права XIX в., единое понятие сделки в нем отсутствовало. Л. Чантурия отмечает, что история развития понятия «сделка» тесно связана с возникновением пандектной системы гражданского права. Несмотря на то, что термин «сделка» (Rechtsgescheft) возник в XVIII в., закрепление в праве единого абстрактного понятия связано с именем профессора Геттингенского университета Г. А. Хайзе. В первой книге своего труда под названием «Общие учения», изданной в 1807 году, он, характеризуя систему гражданского права, упомянул «действия». Книга делится на два параграфа: «Волеизъявление» и «Особенности сделки». Л. Чантурия пишет: «Слово rechtsgescheft на немецком языке буквально означает «правовое дело». Оно является композитом двух слов: rechtliche и Geschäft и впервые было применено в 1794 году. В частности, отмечалось следующее: «Из человеческих действий выделяется одна группа, которую называют правовыми действиями или правовыми делами (actus iuridici, negatia iuridica). Под ними подразумеваются дозволенные человеческие действия, предметом которых являются двусторонние права и обязанности»^[224][1]. Но понятия actus iuridici, negatia iuridica были применены ещё раньше, в изданной в 1748 году книге «Systema elementare universае iurisprudentiae positivаe», и в 1772 году переведены с латинского на немецкий язык как «правовое дело». Внедрение термина «сделка» в том его виде, в котором оно существует и сегодня, является заслугой К.Ф. Савиньи^[225][2], а также Э. Цительмана^[226][3].

В первых кодификациях гражданского права – гражданских кодексах Франции и Австрии понятие «сделка» не было использовано. Элементы учения о сделках впервые находят законодательное закрепление в германском праве, хотя в Прусском уложении 1794 года используется не термин «сделка», а словосочетание «выражение воли». Согласно § 5 этого закона «…каждая вещь и действие, на которые возможно приобретение права или передача его другим, может быть предметом волеизъявления». Первая легальная дефиниция сделки встречается в гражданском уложении Саксонии 1863 года. Хотя в ГГУ 1896 года отсутствует определение сделки, однако одна глава общей части полностью посвящается ей (ч. 3 подразд. 3 разд. 2 кн. I). Таким образом, законодательное закрепление сделок в современных гражданских кодексах берет начало именно с ГГУ. Из новейших кодификаций гражданского права стран Западной Европы следует отметить Гражданский кодекс Нидерландов, в котором сделкам посвящена отдельная глава третьей книги. В ст. 153 ГК РФ закреплено легальное определение сделки как действия граждан и юридических лиц, направленного на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей.

Из истории формирования понятия «сделка» следует сделать вывод о том, что оно, прежде всего, связано с действиями. Причём, понятие, несмотря на его кажущуюся простоту, должно быть определено как сложное юридическое явление.

Д.Д. Гримм, проанализировав высказанные в немецкой литературе XIX в. суждения о действиях, сделал вывод о том, что науке того времени не удалось создать «…твердой почвы для установления общего понятия действия: в этом отношении наблюдается весьма характерная неустойчивость во взглядах, проявляющаяся, одной стороны, в смешении понятий действия и движения, движения и результата его, с другой стороны, в стремлении к атомизации волевых актов и отрицании всякого психологического значения за понятием действия»^[227][4]. Сам учёный определял действие в широком и узком смысле. В широком смысле он называл действием всякое эмпирически данное типичное сочетание, всякий типичный ряд координированных движений, совершение или несовершение которых служит проявлением волевого акта, безотносительно к тому, корреспондирует ли в данном конкретном случае этим движениям соответствующий волевой акт или нет. В качестве примера таких действий он приводил движения лунатика или то, что человек говорит во сне. В узком (техническом смысле) Д.Д. Гримм называл действием внешнюю сторону, или, точнее, внешнее проявление волевого акта, поясняя, что для него не достаточно совершения или несовершения определённых координированных движений, а требуется, чтобы им соответствовал волевой акт, внешним проявлением которого они являются^[228][5]. Следовательно, при отсутствии воли нельзя говорить о действии. Но при наличии воли и движений могут иметь место случае недостижения результата действия – волеизъявления.

В приведенных теоретических положениях Д.Д. Грима, думается, отчётливо просматриваются выводы относительно того, что такие юридические факты, как действия, в отличие от событий, представляют собой деятельность. Вместе с тем стоит оговориться, что в цивилистике они имеют обозначение, акцентирующее внимание на его функциональной стороне.

Называя действие волеизъявлением, юристы стремятся подчеркнуть сознательный, рациональный, неслучайный характер действия. И что самое главное, заострение внимания на том, что действие тесно связано с волей как психическим основанием произвольного управления, должно указывать на его саморегулирующее значение. Ни воля, ни волеизъявление не являются нормативно-правовыми регуляторами. Но будучи фактами реальной действительности, на которые указывает закон, оказывают регулирующее воздействие на взаимодействия конкретных лиц и даже сообществ.

Применяя для анализа сделок деятельностный подход, следует отметить, что рамках реальной деятельности лиц в гражданском обороте можно выделить ведущую и вспомогательную деятельность, которые объединяет единая цель (например, приобретение имущества в собственность или возмездное оказание услуг). Формулирование этой цели и постановка соответствующих ей задач выступает в качестве хотя и вспомогательной, но все же самостоятельной деятельности, имеющей объективированный, т.е. выраженный вовне, результат – сложившееся представление о цели, выраженное словами или иным способом, письменный документ (завещание, договор, расписка и т.п.).

Важно также, что цель формируется субъектами не опосредуясь никакими дополнительными правовыми порядками, как например, проведение голосования при принятии решений собраний.

Обособление целеполагания задается требованиями положений дозволительных диспозитивных процедурных норм законодательных актов и необходимо, прежде всего, для правоприменительной деятельности. Т.е., если произойдет конфликт, то правоприменителю, чтобы он мог дать гражданско-правовую квалификацию отношений, необходимо будет иметь подтвержденные сведения о том, как представляли себе стороны спора свою деятельность.

Однако, для понимания сделки наиболее важным является указание не на то, что она результат волевых действий, а на ее содержание – определение будущих субъективных гражданских прав и обязанностей. На это указывал Ю.П. Егоров. Он прямо заявлял о наличии у сделок регулирующей функции, которая, по его мнению, состоит в формировании волей субъектов (субъекта) прав и обязанностей в правоотношениях, изменении или прекращении этих прав и обязанностей, определении границ фактических действий участников правоотношений^[229][6]. При этом исследователь определял сделку как правомерное действие субъекта (или сонаправленные действия нескольких субъектов), совершенное (совершенные) с целью порождения обязательных для участника правоотношения правил поведения путем установления содержания возникающего правоотношения, объемов возможного поведения по изменению или прекращению правоотношений^[230][7].

Следует согласиться, что цель и задачи совершения сделок состоят в создании правил ожидаемой участниками гражданского оборота деятельности, в которых конкретизируются важные с их точки зрения элементы. Суть правил состоит в уточнении тех будущих действий, которые субъекты могут и должны совершить. Эти возможности и обязанности закрепляются в частно-автономных положениях, иногда называемыми условиями сделок.

Сделка представляет собой внешне выраженный результат совершенной лицом (лицами) в соответствии с установленной законом процедурой деятельности, направленной на закрепление в частно-автономных положениях правил ожидаемого поведения определенных субъектов, в которых устанавливается возникновение и прекращение гражданских прав и обязанностей, в том числе определение и изменение оснований их возникновения и прекращения, порядка осуществления и исполнения, а также правового положения субъектов.