Студопедия — Язык мой – враг мой
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Язык мой – враг мой






 

У Сашки Чижика был день рождения, ему наконец-то исполнился 21 год, и родная партия и правительство с этого момента позволили ему официально покупать спиртные напитки, но, с другой стороны, та же партия, командование и Устав запрещал ему их потреблять. Да, в эпоху перестройки 21 - это юбилей. Тебя не остановят при входе в ресторан или пивбар, не выгонят из очереди в вино-водочный и продадут долгожданный пузырь. Правда, на Сашку этот запрет сильно не распространялся: узнав у старшего брата, что при выпуске из училища военные билеты заберут и выдадут удостоверения, он еще два года назад на ближайшей почте воспользовался перьевой ручкой и исправил в нем дату рождения, сделав себя на три года старше.

Однако ничто так не манит человека, как запретный плод. А с введением запретов на спиртное в Союзе запили даже трезвенники. Так и четверокурсники - Чижик, Филлипок и Клеппер хорошо отметили в гостях у тетки юбиляра такое замечательное событие и со всеми предосторожностями отправились в Систему. Стоял теплый осенний октябрьский день, уже смеркалось, друзья не торопились. У них была заначена пара пузырей, и еще оставалось время посидеть в беседке детского сада, подышать свежим воздухом. Любому известно – воздух воли сладок.

Шли тыльным путем, поднимаясь по извилистой, длинной лестнице, ведущей к общагам политеха. Шефа уже немножко развезло, и Клеппер с Чижиком бережно вели его под руки, когда им навстречу попался спускающийся вниз мужик. Он был огромен, здоровущ, метров двух ростом, и накачан, как Шварценеггер. При его виде у Шефа проснулся боевой дух.

- Мужики, а давайте дадим ему звездюлей, - делая попытки вырваться, искал приключения он.

- А если он нам? - пытались урезонить его товарищи.

- А нам-то за что? - искренне удивился тот.

Угроза миновала. Удержав разбушевавшегося Шефа и разойдясь на параллельных курсах, друзья пошли и без дальнейших приключений добрались до беседки.

Место уже было занято, в беседке сидели и курили три подруги лет восемнадцати-девятнадцати: рыженькая, блондинка и брюнетка.

- Привет девчонкам, – пошли сразу на контакт курсанты, - чего сидим?

- Закурить не найдется? – вопросом ответили те.

Выдав страждущим по сигарете, друзья продолжили треп:

- А чем занимаетесь, учитесь, или работаете?

- Да, учимся, в политехе, а у вас на дискотеке, на третьем курсе были, - отвечала самая бойкая блондинка, - А вы с четвертого, - рассмотрев «курсовки», констатировала та, - гуляете?

- Да вот, день рождения друга праздновали, - показал на Сашку Игорек, - знаменательная дата – двадцать один, очко.

- Поздравляем! А вы с какой роты? – вступила в разговор рыженькая, - с первой?

- А вы как узнали? – вопросом на вопрос ответил Чижик.

- Да нас сюда Аленка привела, наверно, знаете ее?

Аленку первая рота знала. Она служила при клубе мотострелкового полка соседней Железной дивизии и крутила роман с ротным, попутно немного сводничая, приводя на дискотеки подруг, надеясь охомутать кого-нибудь из выпускников.

- Да как не знать, Барана ротного нашего одна из прошмандовок, - брякнул Сашка, добавив еще несколько достойных эпитетов, и мгновенно получил от Клеппера пинок под скамейкой по ноге, – давайте, девки, лучше шампусика выпьем.

Аленку Сашка не то, чтобы не любил, просто та имела дурную привычку шастать в ротную канцелярию, когда курсанты, привыкшие к мужскому коллективу, могли плестись к себе в комнату из умывальника в чем мать родила, или с одним полотенцем вокруг пояса. А с появлением этой дамы в родном коридоре общаги приходилось постоянно ходить в умывальник в штанах.

Рассевшись через одного, выпили шампанского из раскладного стаканчика и стали знакомиться. Курсанты по старой подпольной привычке назвали только имена с вымышленными фамилиями, дабы избежать вредных последствий. Девчонок звали Света, Ира и Татьяна.

В ходе трепа, Сашка, взял у рыженькой Светы, на всякий пожарный, номерок телефона, авось, пригодится.

Рассказывали анекдоты, когда Ира, дурачась, попросила померить фуражку. Чижик оказался рядом и без всякой задней мысли протянул свою. Та померила и, снимая, заглянула внутрь. «Чижик» - вслух в сумерках прочитала она выжженное хлоркой белое клеймо:

- Чижик, твоя фамилия? – Ира посмотрела запоминающе, - а говорил, что Сидоров.

У всех курсантов старших курсов рано или поздно вырабатывался защитный рефлекс - никогда не говорить своих фамилий, если есть для этого, хоть какая-нибудь лазейка, уклониться от неприятной процедуры. Врали всем подряд - патрулям, офицерам, делающим замечания, гражданским властям и особенно лицам противоположного пола. У последних была вредная привычка под всеми предлогами женить на себе выпускников, используя, зачастую, политотдел в качестве сватов. Там поступали просто – моральный дух члена КПСС не «соблюл», значит, подлежит исключению из рядов партии и автоматически – отчислению с училища. И три-четыре года – коту под хвост, и еще срочную иди, дослуживай или женись.

Одним из многочисленных ярких примеров, подтвердивших в свое время правильность теории для всего взвода, стал случай с Севкой Климкиным по прозвищу Кот. Еще в конце второго курса он плотно закусил в училищном чипке. Как настоящего кота, его разморил солнечный весенний день, ласковый ветер и сметана с яичницой и лимонадом производства Министерства Обороны с ядовитым красным цветом под названием «Малинка». Севка, потерял бдительность, проявил непозволительную халатность и подпустил к себе начальника патруля, офицера-заочника. В Системе были курсы повышения квалификации и заочное отделение. Пребывающих на них офицеров, в наряды по гарнизону не назначали, а доверяли только патрулирование территории и близлежащих заборов. Но план по отлову нерадивых и самовольщиков им спускали. Обычно такие начальники патрулей не злобствовали, но этот оказался ретивым служакой. Он с ходу сделал Коту пять замечаний по нарушению дисциплинарного и строевого уставов, и, не допуская мысли о возможном подвохе, доставал записную книжку и спросил:

- Фамилия, курсант?!

Лейтенант сделал непозволительный промах, забыв потребовать военный билет, чем в свою очередь воспользовался находчивый курсант:

- Курсант Котелков, товарищ лейтенант, первая рота, второй взвод, четвертая группа, - что касается реквизитов подразделения, то была сказана чистая правда, а вот фамилия была фамилией лейтенанта, командира взвода – Разрешите идти?

- Вы будете строго наказаны, курсант, идите.

Без промедления Кот мигом ретировался, а вечером в расположение ворвался невысокий, постоянно румяный Котелков. В этот раз его лицо было налито кровью:

- Сволочи! Кто?! Кто посмел назвать мою фамилию начальнику патруля! Узнаю, в нарядах сгною сволочь!

Так что, береженного Бог бережет.

 

Посидев немного в беседке, небольшая компания разошлась. Студентки пошли своим путем, а друзья с интервалом в пять-десять минут просочились через КПП, миновали дежурного по училищу и успешно доложились в роте.

Прошло дней пять, и часть роты была приглашена на дискотеку в тот институт, с которого были новые знакомые Чижика.

В полутемном, освещенном бликами цветомузыки небольшом зале, толкалось около полусотни человек под надзором преподавателей, студенток и ротного Никитского. К Сашке подошел курсант соседнего взвода Кимов и полушепотом спросил:

- Выпить хочешь?

Сашку вопрос удивил. В особо близких отношениях с Кимовым они не были, но кто из курсантов отказался бы от халявной выпивки во времена перестройки, да еще в такой располагающей обстановке. Естественно Чижик ответил согласием, и через несколько минут, пройдя непонятными коридорами и переходами, они на пару сидели в какой-то учебной аудитории. Быстро раскатав неполные поллитра Чижик собирался уходить, когда в кабинет зашел ротный.

«Подставили, - мгновенно протрезвел и сообразил Чижик, когда собутыльник вышел, а Никитский остался, - а до выпуска чуть больше чем полгода, а тут я с запахом. Можно делать образцово-показательный расстрел через повешение».

Ротный, удивив Сашку, принюхиваться не стал, а, угрожающе надвинувшись, схватил его за плечо.

- Ты что себе, гад, позволяешь, ты что обо мне с Аленкой сплетни распространяешь. Да я тебя изуродую, сволочь.

- Да бей, - терять нечего на «ты» перешел Чижик, - бей. А мне твои бабы до фонаря, нечего их в общагу тягать, с комнаты без оглядки не выйдешь.

- Еще раз узнаю, закопаю, - пообещал Никитин и вышел.

Сразу же в комнату вошел Кимов:

- Сашок, ты как? Ты на меня не обижайся, это меня старшина так подставил, - извинился он, доставая из-под кучи шинелей «маленькую», - примешь?

- Давай, - «пронесло», подумал Чижик, чувствуя, как отпускает напряжение, - я думал вы меня под отчисление подставили.

- Ладно, без обид, Сашок, иди.

В зале его встретил Серега с рыженькой Светкой:

- Ты как, нам уже рассказали, что тебя к ротному водили, - заискивающе и с сожалением ловя Сашкин взгляд, тараторила Светка, - это все Ирка-стерва. Она с утра на следующий день протрезвела, а как только протрезвела, сразу бросилась Аленку вызванивать. Мы ее с Танькой еле удержали. А на следующий день все равно доложила и приврала еще с три короба.

- Хорошо все то, что хорошо кончается, - задумчиво покачал головой Чижик, - до выпуска остается совсем немного.

Караул, караул, караул…

Последняя смена первого внутреннего караула мерным шагом приближалась к караульному помещению. Сашка привычно шагал за своим разводящим Генкой Носачем, справа шел разводящий нового караула из морячков, только, что сменивших на посту Сашку. Картина для училища привычная и будничная. Смена караула, как смена, такое можно наблюдать каждый вечер, ничего интересного. Однако за сменой следили сотни восхищенных, а порой и завистливых курсантских глаз. Но их интересовала не сама смена, а некий предмет, волочившийся за ней на веревочке. Этот предмет, делая непрогнозируемые зигзаги, оставлял в пыли на матово-черном асфальте четкие следы. Маленький веник, сделанный из гибких березовых прутьев, который на бечевке тащил за собой Чижик, традиционно заметал следы за последним караулом сорок третьей учебной группы. Не стоять им больше, наконец, с автоматом на посту, не носить караульные плащи, тулупы и валенки, не мерзнуть на морозе, не мокнуть под дождем на училищных постах. Не царское это дело, господа офицеры!

Будет и на вашей улице праздник, салаги, - подумал Сашка, поймав на себе грустный и немного затравленный взгляд одного из первокурсников, - будет и у вас последней караул. И выпуск тоже будет. Правда, потрудиться и потерпеть надо - впереди еще много суток в караулах и всевозможных нарядах. А мы уже все!

У калитки, огражденной решетчатой оградой, смена Чижика, следующая с автомобильного парка, синхронно пересеклась со сменой первого и второго постов. У них веник волок уже бывший часовой поста №2, Игорь Филлипок. У всех на лице по-идиотски счастливые улыбки. У крыльца караулки, веники были одновременно отцеплены и под торжествующие крики уже бывшего караула, отброшены в сторону. Исполнившие свою роль атрибуты, кувыркаясь в воздухе, шлепнулись на крыльцо караулки, где курсантами за четыре года было проведено немало занимательных дней и ночей, вложивших свой незабываемый вклад в дело познания сурового армейского быта. Только не суждено было березовым веточкам, любовно много лет назад связанными неизвестными руками закончить свой жизненный путь. Подобранные и сразу припрятанные заботливыми руками младшекурсников, им предстояло еще послужить немало лет.

Почти четыре караульных года, - подумал Чижик, - сколько мороки, маразма, но и опыта! Есть, что вспомнить: как помирали на первом курсе, держались на втором, щелкали эти караулы как семечки на третьем, и просто отбывали необходимую повинность на четвертом. Как всего много. Есть, есть, что вспомнить, и поделиться воспоминаниями с однокурсниками при встрече через много-много лет!

Увидев немного завистливые лица первогодков, у Сашки сразу перед глазами встали свои первые караулы. Их первоначально-нудная тягомотина, постылость, боязнь, на чем-либо попасться. Да… было дело, был я молод…, был я молод и зелен…

 

…Ночь. Третья смена. Темно, хоть глаз выколи. Над колючей проволокой забора одиноко болтается фонарь, бросая то влево, то вправо жидкие отблески лампы. Под моросящим дождем шелестит уже желтая листва. А точно ли листва? А не решил ли злобный и коварный враг нарушить границу вверенного поста? А что за тень под тем кустом? Нет показалось. А там? Тоже… Черт, зябко, а шинельку надевать еще не положено. Курить хочется. А ведь нельзя! Часовому запрещается: спать, сидеть, прислоняться к чему-либо, писать, читать, петь, разговаривать, есть, пить, курить, отправлять естественные надобности, принимать от кого то ни было и передавать кому бы то ни было какие либо предметы, досылать без необходимости патрон в патронник….

Исподтишка выглянула луна. Украдкой бросила таинственный отблеск на дальний угол автопарка. Что там? Фу… опять показалось. Часовой применяет оружия без предупреждения и предупредительного выстрела в случае….

В общем нельзя ничего, чтоб скрасило бы нудно и муторно тянущееся время и помогло отогнать сон.

Подозрительно оглядев крыши стоящих по периметру опечатанных боксов с боевой техникой, курсант подошел к стоящим в центре автопарка транспортным машинам, и забрался в неопечатанную кабину ГАЗ-53. Там немножко поерзав так, чтоб был хорошо виден вход контрольно-технического пункта, вытянул глубоко запрятанную сигарету «Верховина» и, пошарив в подсумке, вытащил несколько спичек. Чиркнув, одной из них об срез эбонитовых ножен висящих у пояса, украдкой закурил.

Хреновое это дело, - философски подумал Чижик, затягиваясь в кулак, – ну сменюсь скоро с поста, а там опять боевой расчет. Построимся, как идиоты, в холле и будем, как попка-попугай талдычить: «В случае нападения на караульное помещение, занимаю оборону у окна столовой (комнаты начальника караула и т.д.). В случае нападения на пост – с разводящим второй смены убываю для отражения нападения (усиливаю пост №). В случае возникновения пожара – тушу багром (топором, песком, огнетушителем, лопатой). Ясное дело, все это знать надо, так зачем же каждые два часа зубрить? Пока посты сменятся, пока оружие разрядят, пока боевой расчет доведут. А спать когда? Потом - бодрствующая смена, уборка помещений, выпуск «Боевого листка» и листовок «Молния». Двадцать минут сна в отдыхающей смене и опять на пост, затем снова все по кругу. Маразм! А подготовка к караулу и развод? Да еще Рыжий все время ночью орет, то одно, то другое. По уставу гарнизонной и караульной службы на отдых и подготовку перед караулом полагается четыре часа, только подготовка внешнего вида, инструктаж, убытие на развод неумолимо поглощает практически все отведенное время, а отдыхать – это уже чрезмерная роскошь.

Как к первому караулу готовились! Долго и нудно. День и ночь, понукаемые командирами всех уровней учили устав, сдавали по нему зачеты, получали инструктажи, заряжали и разряжали автоматы, зубрили боевой и пожарный расчеты.

Старая армейская пословица, что «часовой – это труп, завернутый в тулуп, заинструктированный до слез и выставленный на мороз» - это абсолютная и чистейшая правда. В первых караулах еще не дойдя до развода, все уже были замучены и еле-еле двигались. Это только на бумаге на отдых выделяется четыре часа. И на самом деле, от обеда до развода их насчитывалось ровно четыре. Но за эти короткие часы необходимо проделать множество мелких и крупных дел и делишек: погладить ХБ и подшить свежий подворотничок, собрать в полевую сумку необходимые вещички, получить оружие. Затем предварительно отправиться на территорию караулки, где в учебном городке после проверки внешнего вида и автоматов ротным и взводным, разбиться по учебным местам. Каждая смена – учебное место. Одни заряжают и разряжают оружие, других проверяют на знание уставов, третьи – практические действия часового на посту. Только затем получаешь боеприпасы, снаряжаешь ими магазины и с ефрейторским зазором минут эдак в двадцать, личный состав выдвигается на развод. Все! Нет четырех часов! А еще надо заполнить караульную ведомость, составить список закрепленного оружия и проделать прочую рутинную канцелярскую работу.

В свой первый караул, Сашка попал на третий пост – охрана автопарка. Стоя на плацу и ожидая начала развода суточного наряда, он сосредоточенно повторял про себя тот минимум, который необходимо знать часовому и караульному. Внимание отвлек появившийся сначала помощник дежурного по училищу из числа курсантов старших курсов. На пластиковом разграфленном планшете он переписал фамилии и звания начальника первого и второго караулов, помощника, разводящих. Затем, пройдясь вдоль строя, он также записал дежурных по ротам и учебным корпусам, клубу, КПП, автопарку, начальников внутренних патрулей и прочий служивый люд, входящий в состав суточного наряда. Только затем подходил офицер – помощник дежурного и, узнав, что все на месте, отпускал курсанта.

- Развод! Смирно! Равнение на право! – Это с фланга, наконец, появлялся сам дежурный, один из старших офицеров Системы.

Чижик уже и раньше бывал на разводах, но только он стоял на левом фланге, в составе суточного наряда по роте. Тогда их осматривал и опрашивал помощник дежурного, попросту – помдеж. Караул же находился в прямом ведении дежурного. Хорошо когда он с гуманитарной кафедры, а если строевик? Никто не останется без порции каверзных вопросов, не уйдет обделенный высочайшим «вниманием», «опекой» и «заботой». Может спросить обязанности, а может номер автомата, все зависит от него, от дежурного. Для наряда он временный царь, и естественно - воинский начальник. Захочет – развод продлится десять минут, захочет – сорок пять. Может снять с наряда (большой залет!), а может отечески пожурить. Но даже он не бог, и рано или поздно, под дробь барабана или бравурные марши оркестра развод разойдется по местам несения службы…

…Выползать пора, скоро смена.

Вот вроде и она. В ночи показались блестевшие под дождем штыки, плавно покачивающиеся в такт мерно шагающим караульным.

- Стой, кто идет?!

- Смена!

- Разводящий ко мне, остальные на месте! Разводящий! Осветить лицо! - Свои можно пускать

Пробежавшись вдоль боксов, новый часовой принял пост, а Сашка, встав за спиной разводящего, пошагал обратно. Поменяв четвертый и шестой посты смена, отправилась в караулку, где на пороге ее ожидал взводный.

- Блин, мы второго курса дождемся или нет, тогда хоть начкарами офицеры ходить не будут, с сержантами все же проще, глядишь, хоть гонять меньше будут, - из-за Сашкиной спины прошептал Севка Климкин. – Мне уже через полтора часа на пост, а еще боевой и пожарный расчет, поспать хрен удастся.

- Днем отоспишься у тебя пост двухсменный, ночной. – Успокоил его Вовка Матюшенко, - а мне еще на «телевизоре» сидеть.

«Телевизором» или «калиткой» называли караульного сидящего у окна входа в караульное помещение и открывающего и закрывающего входную дверь и калитку ограждения периметра. Очень занятное дело – сидеть на банкетке у окна и бездумно пялиться в окно в ожидании очередного проверяющего.

- Прекратить разговоры, караульный третьего поста на разряжание оружия, - решил прогнуться при взводном комод Носач.

Сашка пошел к месту заряжания-разряжания оружия и, сунув автомат в станок, под бдительным присмотром Рыжего принялся за дело. Раз – отщелкнут магазин, два – передернут и удерживается затвор, три – оружие осмотрено, четыре – контрольный спуск, предохранитель, пять – отстегнут штык-нож. Вроде и не хитрые действия, но спросонья стоит напутать и - выстрел. Деревянный стенд перед станком за долгие годы был весь в дырках, которые специально не заделывали в назидание будущим поколениям. Пару дырок уже успели добавить туда и курсанты батальона, что повлекло за собой многочисленные репрессии.

В холле, увешанном стендами о доблести советских часовых, уже стояли бодрствующая и отдыхающая смена. Строй стоял на ковровой дорожке, ибо пол был паркетным и явно не предназначен для сапог. Вообще, как и многое в армии, ряд помещений караулки был показным, а ряд бытовым. Холл, комната начальника караула, столовая и помещение бодрствующей смены сияли паркетом, шторками и пальмами в кадках, стены украшала различная наглядная агитация прославляющая бдительность и мужество. На столах бодрствующей смены - шашки и шахматы, подшивки газет «Правды», «Красной звезды» и окружной газеты. Зато туалет, сушилка и курилка были обшарпаны и мрачны.

- Разойдись! – Наконец скомандовал лейтенант, проведя ритуал боевого и пожарного расчетов. - Отдыхающая смена может спать.

Чижик, назначенный в смене редактором «Боевого листка», приступил к его оформлению. Художественными талантами он обременен не был, поэтому вырезав из журнала «Культурно-просветительная работа в ВС СССР» картинки, он наклеил их на бланк листовки и сопроводил их комментариями типа «Курсант Пупкин несет службу бдительно. Молодец! Почет и уважение! А курсант Херупкин несет службу плохо. Бяка! Всеобщее презрение и ненависть!» Прилепив свое произведение на стенд, Сашка отправился в столовую мыть полы. Каждая смена отвечала за определенное помещение, которое драили каждые два часа. Закончив с этим нудным делом, Чижик поплелся в курилку. Там уже заседала парочка караульных бодрствующей смены.

- Мужики, а мне анекдот новый рассказали.

- Давай трави, а то спать хочется, даже сигареты не помогают, - отозвался Стас Радевский, - глядишь, сон пропадет.

- В общем, изобрели в Главном политическом управлении, ГлавПуре, аппарат, чтоб мысли читать и решили испытать в политучилищах. Дали машинку старому седому полковнику и отправили с инспекцией, политико-моральное состояние курсантов проверять. Приехал в Новосибирское ВВПУ, подходит к курсантам и просит: «Товарищ курсант, ударьте меня!», а сам на экран смотрит и мысли читает: «Чтоб я бил старшего по званию, седого заслуженного полковника! Никогда!». Хорошее, говорит полковник училище! Пять баллов!

- Едет потом в Минскую политуху и просит курсанта его ударить, а сам на экране мысли читает: «Я тебя, старый козел, звездану, а меня отчислят или в дисбат посадят!». Не совсем хорошее училище! Тройка!

- Приезжает полкан во Львов, заходит в курилку и просит первого же попавшего: «Ударьте меня!». Не успевает опомнится – уже на земле лежит. Встает, на экран смотрит, а там сплошные нули. Нет мыслей, прямое исполнение приказа. Интересно, думает полковник, мне один такой дегенерат попался? Подходит он к другому и просит: «Теперь вы меня, товарищ курсант ударьте!», а сам на экран, мысли читает «Ха! Крепкий полкан попался, может ему ногой уеб-ть?».

- Что ржете, как лошади? – Прибегает на смех помощник начкара. - Кончай ржать!

- А что, я никогда не задумывался, чем же караульный отличается от часового, - приглушенно проговорил Пашка Школьник, - одних обязанностей учить сколько: часового, дневального, патрульного и тд. и т.п. Тут и без основной учебы дегенератом станешь!

- Как еще караул сдавать будем? Нас моряки четвертого курса меняют, все мозги вые-т, наверняка даже плафоны драить заставят, раньше ужина хрен в роту попадем! – Протянул тоскливо замкомвзвода.

Забегая вперед можно смело сказать, что прогноз подтвердился полностью. Порядок, под чутким присмотром старшекурсников наводили не только до ужина, но и после оного. В роту сгоняли только для того, чтоб сдать оружие и боеприпасы. Драить пришлось не только плафоны и туалет, но и чистить металлической стружкой паркет, натирать его мастикой, а территорию караульного городка вылизывать разве, что не зубными щетками с жидким мылом.

- Караул! В ружье! Нападение на караульное помещение! – Раздался истошный вопль взводного.

- Опять, дебил, учения устроил! – Срываясь с места, прокомментировал Стас.

Через холл, троица влетела в комнату бодрствующей смены, где уже были открыты оружейные пирамиды обоих смен. Суматохи добавлял гудящий зуммер, оповещающий об открытии пирамид. Расхватав автоматы, караульные заняли места согласно расписанию, через несколько секунд к ним присоединились отдыхающие, протирая опухшие от недолгого сна физиономии. Сапоги снимать и снаряжение отдыхающим запрещается!

Встав на колено у окна, Сашка упер дуло автомата в подоконник и, поглядев сквозь прорезь прицела, понял причину суматохи. К караулке приближался комбат, которому по уставу полагалось проверить несение службы караулом, вверенного ему подразделения.

«Телевизор» не мешкая, выскочил за дверь и, отомкнув замок калитки, вытянулся по струнке.

На крыльце майора встретил начкар:
- Товарищ майор! За время несения службы в карауле происшествий не случилось, личный состав караула занимается отработкой отражения нападения на караульное помещение! – Отдавая честь, проорал Котелков и сделав шаг в сторону, пропуская комбата вперед.

Слон, благосклонно кивая головой выслушал доклад Рыжего, зашел вовнутрь и увидев рассредоточенных курсантов, довольно улыбнулся. Прогиб летехи был явно зафиксирован.

- Построить личный состав караула, - прохаживаясь по фойе, приказал он.

Пулей построившиеся караульные глазами поедали командира.

Тот стоял, заложив руки за ремень портупеи, и покачиваясь с носков на пятки внимательно смотрел на курсантов.

- Вы, - ткнул он пальцем в стоящего за Сашкой Филимона, - порядок применения оружия часовым.

- Часовой применяет оружие… - забубнил курсант. Спросонья его и без того пухлое лицо отекло, жесткие завивающиеся волосы торчали из-под пилотки. Пытаясь отчетливее выговаривать слова, Игорек смешно раздувал щеки, подмигивал и двигал носом и губами. За его мимику и суетливо-фиксированные движения со стороны выглядевшие как ужимки его назвали Челентано. Впрочем, в чем-то он напоминал этого знаменитого итальянского актера.

- Вы! – Дошла очередь до Чижика - Номер личного оружия!

- ФГ 2317! – Вытянувшись ответил караульный.

Инквизиция продолжалась до тех пор, пока не пришло время менять посты. Дождавшись пока прибудет смена, выслушав опять боевой и пожарный расчеты, Чижик отправился отдыхать.

Полчаса осталось, глядя на светящийся циферблат часов и пытаясь устроиться поудобнее на топчане, стараясь подоткнуть подсумок с магазинами и штык-нож так, чтоб не врезался в бок, Чижик постепенно впадал в забытье, - блин, а сколько еще этих караулов впереди…

 

Пролетели четыре караульных года, пронеслись. Словно один небольшой миг. Словно их и не было, пронеслись как краткий сон, короткая дрема. Вот они были, а вот уже нет.

- Мужики, это отметить надо! – С дежурной машины ссыпается на асфальт второй караул, незаметно передавая из-за борта пару подушек (негоже спать старшекурсникам, подоткнув под голову только пилотку).

- Конечно надо! – И вот уже бывший личный состав караулов, разбившись на небольшие компании, в зависимости от дружеских отношений и взаимных интересов, после отбоя отмечает очередную веху своей курсантской жизни, медленно, но неуклонно двигающейся к закономерному финишу. А завтра сто дней до выпуска, ох, загудит курсантская общага!

Как и все, это грандиозное событие Чижик, Клеппер и Филлипок решили отметить в своей комнате в общаге. Пусть не хоромы, но три кровати, две тумбочки, три стула, письменный стол с настольной лампой и шкаф – вот все убранство. Но общага! Не казарма с кубриками на два яруса, а комната! Почти дом, где можно относительно скрыться от вездесущего взгляда отцов-командиров или назойливых товарищей. Вот так, жили уже почти год втроем, и сообразить решили на троих.

Сервировав после отбоя незатейливый стол, пропустили по первой. Помолчав, закусили, налили по второй.

- Мужики! А ведь это все! Осталось несколько раз в наряд по роте сходить и госы! – Стукнув стаканом по крышке стола, высказал вертевшееся у всех на языках мнение Шеф. – Вот и дожили, завтра, сто дней до выпуска! А теперь, прощай второй пост, прощай мой зверинец! Не участвовать мне больше в передаче «В мире животных»!

Зверинцем называли пост №2, склад вооружения. Его периметр, был с трех сторон ограничен стенами старого здания первого учебного корпуса, а с четвертой – металлическим передвижным ограждением, оделяющим границу поста от центральной аллеи. Тем самым он походил на загон для зверюшек, и как самый настоящий вольер имел украшение – находящийся в центре бетонированный окоп и караульный грибок. Пост просматривался со всех сторон, на него можно было смотреть не только с улицы, но и прямо из окон казармы батальона. Роль безголосой животины выполнял часовой, который был постоянно как на ладони, но только в отличие от зоопарка, посетители его не подкармливали. Единственное убежище, окоп, но и он не скрывал от взглядов сверху. Не присесть, ни покурить. Фигура часового, особенно в сумерки и дождь, ассоциировалась с видеозаставкой популярной программы «В мире животных» или мультфильма «Ежик в тумане».

Вообще-то, первоначально постов было шесть, три круглосуточных трехсменных и три двухсменных ночных. Трехсменные, это первый пост – Знамя, второй – склад вооружения, третий – автопарк. Двухсменные: четвертый – ночное патрулирование и охрана продовольственного и вещевых складов, магазина, корпуса РАО, кафедры физподготовки. Пятый пост находился за пределами училища, в городе – охрана музея Прикарпатского военного округа и монумента Славы. Шестой - охрана строящегося общежития специального факультета.

Каждый пост имел свою специфику, положительные и отрицательные моменты. Самыми ответственными постами считались первые два, для несения службы на которых курсанты закреплялись персонально приказом начальника училища.

Так, например, у Знамени часовой стоял в парадной форме, которая постоянно мялась. Зато там было постоянно тепло, на голову не капал дождь, не валил снег, не пронизывал ветер, никто кроме начкара и разводящего ночью на этаж не зайдет. Но стоять днем оловянным солдатиком постоянно на виду, приветствуя вздергиванием подбородка отдающих честь знамени снующих туда-сюда военнослужащих, удовольствие из малоприятных.

Третий пост находился за территорией Системы. Чтоб попасть туда, надо было пройти второе КПП и подняться вверх по улице. С двух сторон автомобильный парк соприкасался с воинскими частями, с одной – стена выходила на городскую улицу, а с другой на пустырь. По периметру располагались многочисленные боксы с боевой техникой, а в центре, под открытым небом - транспортные машины. Ночью часовой бродил по территории парка вооруженный автоматом, а днем (за исключением выходных) лишь с одним штык-ножом.

Четвертый пост был двухсменным ночным. Часовой выставлялся только ночью, с болтающимся на ремне штык-ножом и телефонной трубкой от телефонного аппарата ТАИ-43, образца 1943 года. Он напоминал блуждающее туда-сюда приведение, потому, что отгадать его местонахождение было весьма проблематично. Под его охраной находилось без малого: продовольственный и вещевые склады, почта, магазин, учебный корпус и спортзал.

Пятый пост тоже был ночным, а заодно и блатным. За территорией Системы часовой в парадной форме без оружия охранял Монумент Славы и музей Прикарпатского военного округа. Приятно ходить по ту сторону забора наблюдая за проходящими девчонками и припозднившимися парочками. Можно заранее перед караулом позвонить знакомым или родне и получить прямо на посту вкуснейший гражданский бутерброд, а можно поболтать с подружкой. На этом посту, на который он был поставлен в качестве подарка, Сашка встретил свое восемнадцатилетние. Эх, жаль, но через год отменили этот прекраснейший пост.

Шестой пост охранял в ночное время строящееся здание девятиэтажного общежития специального факультета. Просуществовал он недолго, зато отметился в памяти роты, когда комбат умудрился поймать в затейливом переплетении многочисленных этажей, помещений и комнат среди наваленного строительного мусора, спящего на посту Арсена. Скандал был неимоверный! Тилибов отделался относительно легко, лишившись трех суток зимнего отпуска.

- Давай, покурим Игорек, - вынимая сигареты и вставая из-за стола, предложил Сашка.

Прикурив, друзья высунулись в выходящее на улицу Суворова окно, задумчиво наблюдая за одинокими припозднившимися прохожими, спешившим по своим неведомым гражданским делам.

- А помнишь, как ты разводящим, посты менял! – Заржал за спиной Клепер, который по причине отсутствия пагубной привычки сидел на кровати.

- Сейчас смешно, а я тогда чуть не перес-л, с перепугу, - смеясь Чижик присоединил свой окурок к стайке периодически вылетающих из окон искривших светлячков-бычков.

Еще бы, в тот караул, по незабываемой протекции комбата, Чижик заступил вторым разводящим. Развод, смена караулов и постов прошла по накатанной схеме. Наступила ночь. Часовые четвертого поста еще с третьего курса дабы сэкономить время менялись самостоятельно, один просто незаметно просачивался обратно в караульное помещение, а другой выходил на маршрут. Так было и на этот раз. Чижик сам зарядил автомат, посмотрел, как заряжается Вовка Лисицин, и отправился менять часового третьего поста. Пройти спокойно удалось шагов сто, когда из-за угла столовой вынырнул дежурный по училищу. В этот день им был подполковник, преподаватель кафедры партийно-политической работы, хорошо знакомый Сашке еще по первой стажировке в оперативном полку внутренних войск. Даже тогда, временный начальник курсанта, сам немножко туповатый капитан-служака внутренних войск, удивлялся недалекости подполковника.

- Я с вами, проверить смену постов, - безапелляционно заявил дежурный, и пристроился с боку к идущей смене.

- Как прикажете, товарищ подполковник, - ответил разводящий Чижик, лихорадочно прокручивая в мозгу варианты развития событий. А было их немного: не заметить отсутствие второго караульного было невозможно. Считать до трех умел и последний дебил, а второй часовой уже минут десять самостоятельно бродил по территории поста.

Будем ломать комедию, - подумал курсант, - а там как кривая выведет.

Миновав контрольно-технический пункт, смена вступила во владения поста номер три. Напротив КТП, у караульной вышки, ее уже нетерпеливо поджидал Андрюха Шубин, мечтающий побыстрее оказаться в караульном помещении.

- Стой! Кто идет?! – увидев дежурного, вовремя сориентировался тот.

- Разводящий, – остановившись, отозвался Сашка.

- Разводящий, осветить лицо, - быстро определившись в ситуации, тянул время часовой. – Разводящий ко мне, остальные на месте!

- Саня, откуда он взялся? Что делать будем?

- Да сбоку, у столовой прилепился. Давай пост сдавать.

- Смена ко мне! – Скомандовал Чижик. - Курсант Лисицын, принять под временную охрану и оборону пост. Часовой сдать пост!

- Есть сдать пост! – Откликнулся Андрюха и оба, бывший и будущий часовые, (оставив пост без охраны и обороны) отправились вдоль боксов и рядов автомашин сверять оттиски печатей.

Во время обхода, дежурный, заложив руки за спину, отстраненно-задумчиво оглядывался по сторонам.

- Курсант Лисицин пост сдал!

- Курсант Шубин пост принял! - Спустя непродолжительное время доложили обои.

- Курсант Шубин, встать в строй. Смена с поста шагом марш! – И строй из двух человек мерно пошагал обратно.

Зайдя на территорию училища, предстояло еще решить вопрос со сменой и обнаружить часового четвертого поста Эльдара Сураева. Но тот, неторопливо бредя от продовольственного склада к магазину, сам попался навстречу.

Процесс смены часового в первой его фазе повторился как и в автопарке. Стоящий рядом подполковник даже и не врубился, что пост принимает только что сменившийся со смены часовой другого поста, причем один из них был вооружен автоматом, а второй лишь с штык-ножом. Даже тогда, когда после доклада о смене, Сашка поставил в строй Эльдара и повел в караулку уже двух человек, (не мог же он оставить на посту только что сменившегося Андрюху с АКМом) дежурный, молча и одобряюще кивая, последовал за ним.

Начальник караула старший сержант Здих буквально онемел, увидев не столько входящего на территорию караулки дежурного, сколько Эльдара, недавно заступившего на пост. Он сразу просек, что на четвертом посту попросту никого не осталось.

- Начальник караула старший сержант Здих! – представился замок подполковнику.

Тот только кивнул головой и молча сел за стол начкара писать в ведомость результаты проверки. Здих тем временем сосредоточенно строил гримасы Сашке.

Разводящий в свою очередь мигнул Эльдару, часовой потихоньку проскользнул в дверь и перемахнув забор из сетки-рабицы, скрываясь, короткими перебежками отправился на пост.

Когда минут через десять, после проверки боевого и пожарного расчетов, подполковник с чувством выполненного долга отправился к себе в штаб, то нисколько не удивился, увидев мирно идущего ему навстречу Сураева, который вообще-то якобы только что сменился на его глазах с поста, и должен был бы мирно отдыхать.

- Нет, мужики! Вы это чудо видели! – Читая в ведомости запись об образцовой организации службы личным составом караула, восторгался Здих. – Всякого повидал, но такое в первый раз! Такое впечатление, что подпол ни разу в карауле не был! Во маразм, на его глазах часового с поста сняли и в караулку увели! Полный пиз-ц!...

 

- А помнишь, как мы тебя во втором карауле на посту искали, думали, уснул. Оказалось, ты по кругу ходил, а проверяющий с одинаковой скоростью - за тобой! – Гогоча, ткнул в Игорька Сашка. – Вот оборжались! Ты по снегу чешешь, тулуп следы заметает! Скорость движения равная! Где часовой?! Нет часового! Уснул? Сбежал? Убили? Тревога-а-а! Хорошо ты тогда у столба остановился, никак не мог вилку телефонной трубки в разъем засунуть! А так бы в ружье всю Систему подняли.

- Не мужики! Все-таки второй караул по сравнению с первым сплошная лафа! – Экономно плюхая в стаканы, жмурится Шеф. - Даже на первом курсе. Начкар – прапорщик, постов всего два! Спи, не хочу!

Второй караул официально охранял склады и площадку техники НЗ, а дополнительно и неофициально - генеральский домик с небольшим прудиком – редкостью по местным природным условиям. Три огромных расположенных буквой «Т» ангара, посреди обтянутая колючей проволокой площадка с разнообразными машинами и прицепами. Стоящее почти в километре старое-престарое здание караульного помещения с печным отоплением, за ним пруд с небольшим аккуратным домиком. Вся эта немаленькая территория была огорожена забором с единственными воротами, у которых и находился первый пост. Заступающие начальниками караулов прапорщики-курсанты были лояльны к чужим подчиненным, а с курсом постарше даже завели переходящую удочку и потихоньку браконьерили в генеральском водоеме. Учитывая то, что ко всему этому хозяйству вела длинная извилистая дорога, проходящая на большом протяжении недалеко от второго поста, и то, что заступавшие помощниками дежурного по училищу курсанты предупреждали об отъезде проверяющих, залететь в данном карауле было делом из ряда вон выходящим. Да и приблизительное время проверок известно: дежурный – ночью до часа, помощник - с пяти до семи, ротный – вместе с завтраком или обедом. Так, что со временем этот караул превратился в своеобразный специфический отдых по сравнению с первым и двумя гарнизонными караулами.

В гарнизонные наряды ходили только курсанты третьего и четвертого курса и исключительно с субботы на воскресенье, дабы не нарушать устойчивость учебного процесса. Слава Богу, таких нарядов выпадало немного. Первый караул – гауптвахта, второй караул – окружные склады неприкосновенного запаса, «НЗ». Дополнительное счастье – патруль.

Комендатура располагалась в самом центре города. Посторонние не могли и подозревать, что за большими двухстворчатыми дверями скрывается самое опасное для военнослужащих учреждение. По левую сторону от входа, ведущего через сквозное фойе здания самой комендатуры, находилось здание гаубвахты. По правую сторону - караульное помещение, комната патрулей и медиков, в тесном дворе, окруженном со всех сторон зданиями старинной постройки - небольшой плац. На этом плацу проводились разводы гарнизонного наряда состоящего из караулов и патрулей. Развод проводил лично комендант города – гроза нарушителей воинской дисциплины во всех ее проявлениях, начиная от отдания чести и заканчивая формой одежды. Он смело мог снять с развода и отправить на губу солдата, или выгнать офицера с развода. Преподаватели опасались этого слугу Устава не меньше чем курсанты, ибо особо страстно он драл не только патрульных, но и начальников патрулей.

А в патруль любили ходить все. Хорошее это дело – броди по городу с одним из преподавателей, глазей себе по сторонам. Если препод в меру демократичен и план по отлову нарушителей выполнен, то в кино можно зайти, а то и к родственникам отпустят. Патрули по маршрутам распределял комендант самолично. Был еще подвижный патруль, для тех, кому не повезло, а не везло с этим делом постоянно Чижику и Кольке Гладкому. Ну, с Колькой-то было все понятно - на парадном кителе у него красовалась медаль «За отвагу» и комендант по всеобщему мнению, просто завидовал. А вот почему он запихивал в подвижный патруль Сашку, то для него это осталось тайной покрытой мраком.

- Патруль – лицо гарнизона! – Поговаривал полковник, прохаживаясь вдоль строя и поглядывая на наряд, как удав на кролика.

В свой первый гарнизонный караул Чижик заступал конвойным. Развод прошел благополучно, обошлось без жертв. Патруль отправился по маршрутам, а караул - принимать помещение и посты. Сдавали смену солдатики из мотострелкового полка. Ох, и погоняли их курсанты, заставив бесконечное количество раз драить полы, чистить до блеска очки туалетов и вытирать пыль. Помещение караулки было по казенному мрачным. Крашенные темной краской стены, выложенный выщербленной плиткой пол.

Основная служба у Чижика начиналась только утром, когда арестантов выгоняли на работы. Вечером же конвоиры подрабатывали вместе с подвижным патрулем «дрессировщиками», гоняя на плацу задержанных за незначительные проступки нарушителей. Система была налажена долгими годами и многими поколениями. Шныряющие по городу патрули вылавливали попавшихся на прегрешениях солдатиков и курсантов-пожарников и отправляли их в комендатуру. Своих не трогали – свои свято! Причем особой нелюбовью патрулей пользовались коллеги с пожарного училища МВД, их загребали повсюду и по любому поводу. Те в свою очередь отвечали взаимностью, но учитывая то, что в гарнизонные наряды они заступали чрезвычайно редко, то шансы поквитаться были ничтожно малы.

Дежурный помощник коменданта назначал проштрафимся час-другой строевой подготовки, после чего их отпускали с соответствующей записью в увольнительной записке.

- Ты! Чернявый! Ногу выше! Носок тяни! Ра-а-а-з! Раа-а-з! Раз! Два! Три! Левой! Левой! Раз! Два! Три! Четче! Четче! – Работал субботний вечерний конвейер.

Наступала ночь и затихала губа, только иногда подвижный патруль выезжал по вызовам. В это время самым плохим был пост у ворот – единственный из уличных постов. Днем же доставалось больше выводным и конвойным.

Утром Сашка получил десять человек губарей и отбыл на дежурном газоне на окружные склады, где под его надсмотром они с небольшим перерывом на обед разгружали вагоны с какими-то ящиками.

- Товарищ курсант, дайте закурить, - полушепотом обратился к Чижику невысокий пехотинец, - мочи уже нет!

Сашка с опаской оглянулся по сторонам и, вытянув с голенища сапога помятую пачку «Примы» протянул несколько сигарет страждущим.

- Курите, только незаметно, за вагоном.

Передача арестанту сигарет было явным нарушением устава караульной службы, и курсант не хотел меняться местом с губарями, но он искренне не понимал, почему арестованным запрещается курить. А если на десять суток арестуют? В колонии или тюрьме и то курить разрешается. Да и вообще садистом курсант не был и кто мог знать, что через полгода он сам окажется обитателем гаубвахты.

Так, потихоньку погоняя губарей, Чижик прокантовался до вечера, благополучно прибыл в караулку, а затем и в Систему…

 

- А, помнишь, как душман замполита в караулку не пускал? – Заржал Клепер – Во втором гарнизонном карауле?!

Отдельное, огороженное сеткой-рабицей помещение второго гарнизонного караула было построено согласно уставу специально для таких целей. На этот караул, состоящий из двенадцати постов, одного взвода не хватало, и обычно заступал смешанный состав. Начальник караула – обязательно был взводным, а основной частью караульных – его люди. Недостающих компенсировал другой взвод роты. Взводные, как правило, своих людей щадили, и на самые плохие посты попадали чужаки. Вот и попался в «телевизоры» курсант первого взвода Гафиров, по национальности таджик. По-русски он говорил плохо и поступил в дурку лишь благодаря тому, что на представителей каждой союзной республики выделялись определенные квоты. Поступивших по таким квотам называли нацкадрами и в учебном процессе относились к ним снисходительно, выставляя трояки и переводя с курса на курс. Зато по службе никакого снисхождения они не получали. По этой причине, стоящий начкаром, пришедший совсем недавно новый взводный, поставил Гафирова «телевизором».

Приближающегося замполита Антипина заметили задолго до того как он подошел к калитке.

- Гафиров, смотри, Антипина не пускай! – «Доброжелательно» посоветовал Орликов. - В уставе сказано беспрепятственно: пропускать командира подразделения, от которого назначен караул! А это не командир, это замполит! По уставу пускать не положено, нарушение! – Орликов дипломатично умолчал, что строкой ниже в той же статье устава сказано, что и заместители командиров обязаны проверять несение службы.

Сделав свое черное дело, курсант отошел в сторонку и вместе с товарищами принялся наблюдать за дальнейшим развитием событий.

Подойдя к ограждению, замполит вопросительно уставился на «телевизора» и нетерпеливо махнул рукой:

- Гафиров, открывай, твою мать!

- Нэ могу, товрищ старший лэйтенант! При всем уважении нэ могу! – С мольбой в голосе извинительно полукланяясь и, сложив руки на груди, ответило дитя востока. Хочу, а нэ могу, товорищ старший лэйтенант, устав нэ вэлит.

- Ты, что курсант, ох-л, что ты тут мне мелешь! Я тебе, мудаку, в последний раз говорю, открывай!

Антипин, выпускник второй роты, сокурсник Сашкиного брата, прибыл в роту в конце третьего курса, когда кто-то наверху решил, что в политических училищах необходимо усилить морально-политическое воспитание личного состава и для этих целей назначить штатных замполитов. До этого обязанности внештатных замполитов выполняли назначенные курсанты.

Высокого роста, слегка тучноватый, горбоносый старлей с редкими светлыми волосами обычно был спокоен, невозмутим и чуть-чуть флегматичен. Вывести из себя его было весьма проблематично. Помня о своих курсантских годах, к подчиненным он относился весьма лояльно и пользовался в массах авторитетом. Но в данный момент он был разъярен.

- Ты когда последний раз устав читал, придурок херов?! Я сейчас через забор перемахну и научу тебя Родину любить! Открывай!

- Нэ могу, товрищ старший лэйтенант! При всем уважении нэ могу! – Громче завопил перепуганный Гафиров, судорожно дергая с плеча автомат. – Нэ подходи! Аллахом прошу нэ подходи!

Собравшийся у открытых окон народ радовался бесплатному представлению.

- Что тут происходит? – на крики высунулся с караулки Извергов, маленького роста лейтенант, с большими маршальскими амбициями. Лейтенант был личностью весьма своеобразной. Как и взводный первого взвода, он был выпускником Московского ВВКУ и пришел в середине четвертого курса на второй взвод. До этого он прослужил в войсках полгода, где командовал взводом мотострелкового полка. Оказавшись в училище, где по возрасту он был младше многих подчиненных, лейтенант, чувствовал себя в не своей тарелке. Росточком, он был небольшого, но в отличие от коллеги Юркина, излишними извилинами и интеллектом не обладал. Очутившись в среде выпускников, с интеллектуальным уровнем выше среднего, лейтенант включил функцию самозащиты и пытался воздействовать на подопечных методом репрессий, объявляя им наряды вне очереди. Только он, глупый, не учитывал, что объявленные наряды уже давно шли в зачет очередных. Так, если каждому курсанту полагалась отстоять два-три наряда в месяц, то, как раз наказанный их и отстаивал.

Как-то зайдя в одну из комнат, где курсанты готовились к отчетному выпускному концерту, он долго наблюдал за репетицией. В комнате на четверых было человек восемь, три гитары, баян и аккордеон. Репетировали песню на три голоса. Извергов склонивши голову, долго и задумчиво наблюдал за процессом, а потом выдал:

- Ну, нет. Я вас не понимаю. Баяны, гитары, бред какой-то. То ли дело, махру по учебному минному полю гонять. (Махрой, почему-то он называл мотострелков или просто пехоту). Они бегут - от сапогов только подметки летят! Вот это - дело! А вы, - махнув рукой на ошарашенных курсантов, взводный вышел из комнаты. После этого случая ему прилепили кличку Мохра, а еще после озвученных им вслух мыслей о том, что он мечтает водить дивизии и армии в бой, его окончательно окрестили Краскомом. А еще прикольно было наблюдать, как разъярившись, лейтенант в отличие от своего предшественника Рыжего, белел и запинался.

- В чем дело? – Спросил, протирая глаза Краском.

- Да тут папуас с пальмы спустился, его в армию призвали, а устав читать не научили!

- Гафиров, твою мать открывай! – Заорал начальник караула – Вечером с тобою Юркин разбираться будет!

- Правильно, товарищ лейтенант, не выйдет с курсанта строевого командира! Надо его по учебному минному полю погонять, чтоб пятки засвербило! – Дружески посоветовал подошедший тем временем Орликов. – А то, понимаешь ли, взяли моду, заместитель командира роты по политической части, заслуженный выпускник ЛВВПУ образца 1985 года решил несение службы караулом проверить, а его на порог не пускают. Не пойму почему? – Курсант ехидно заулыбался.

- Отставить разговоры, товарищ курсант, - Краском угрюмо посмотрел на курсанта. Возможно, он слышал историю про «почемучку», но связываться с нахальным курсантом не стал. Все хорошо знали, что начальник отдела кадров полковник Чучук его родной дядька, хоть фамилии и разные. Так и на крайнем севере оказаться можно, армией эскимосов или чукчей командовать.

А история с «почемучкой» случилась за полгода до этого в Москве, в стенах родного Краскому МосВоку. Многочисленная команда сводного хора ЛВВПУ под руководством начальника кафедры музыки Пыдыка принимала участие в конкурсе армейской песни «Когда поют солдаты». Просто песнями на четыре голоса здесь не ограничились, было поставлено огромное театрализованное представление с привлечением лошадей и тачанок. Пока шли репетиции и сам конкурс, курсанты проживали в МосВоку, причем как у гостей, так и у местных цвета погон и эмблемы были абсолютно одинаковые и отличить хозяев от командированных мог только очень опытный служака.

Как-то в курилку, находящуюся под открытым воздухом, зашел местный лейтенант, вероятно командир взвода с начальных курсов. В это время там кружком сидело человек пять курсантов четвертого курса ЛВВПУ. Искоса посмотрев на лейтенанта, они продолжали начатый ранее разговор.

- Встать! Смирно! – Рявкнул обалдевший от такого нарушения субординации лейтенант. – Почему не встаете?! Почему не приветствуете старшего по званию! Почему крючок на шинели расстегнут! Почему не стрижены! Почему! – Офицер был вероятно из холериков.

- Товарищ лейтенант, а почему так дохера почему? – не спеша приподнимаясь со скамейки, процедил курсант второй роты Волосатик.

- Э-э-э! – От такой наглости лейтенанта буквально парализовало. – Фамилия?! Батальон?! Рота?! Взвод?! – Очухался он, вырывая из-под отворота шинели блокнот с авторучкой.

- Курсант Волосатик, первый батальон, вторая рота, первый взвод, - не спеша протянул курсант.

- Вы еще и обманываете! Да я вас! – Вконец озверел лейтенант. – Вы кого обмануть хотите! Первый батальон - это первый курс! А у тебя четыре курсовки на рукаве! Документы!

- Да я вам повторяю, товарищ лейтенант, - снисходительно продолжил львовянин, - курсант Волосатик, первый батальон, вторая рота, первый взвод, Львовское высшее ордена Красной Звезды политическое училище! Принимаем участие в всеармейском конкурсе в кремле. А команда «смирно» подразделениям в ходе состязаний не отдается! Устав изучать внимательней надо! – И вытащил командировочное удостоверение, в котором черным по белому было написано, что податель сего направляется в г. Москву для участия в смотре-конкурсе. Правда курсант забыл упомянуть, что команда «смирно» не подается в ходе спортивных состязаний…

 

- Да, мужики, - разливая по последней, протянул Игорек, - как сначала трудно было, думал не отчислиться ли, а потом ничего, втянулся.

- Ага, трудно первые три года, а остальное лафа! Лишь отдельные неурядицы, - поддержал Сашка, - я раз в карауле прогуляться даже умудрился.

Чижик в конце четвертого курса был караульным четвертого поста и днем заслуженно отдыхал, когда в караулку позвонил дежурный по системе и приказал выделить вооруженного караульного для сопровождения секретных документов. Выделили Сашку, и он спустя пару минут, загрузился на заднее сиденье лихо подрулившего к караулке УАЗика.

- Заряжаться, товарищ майор? – спросил он у сидевшего на переднем сиденье с опечатанным портфелем офицера.

- Да не надо. Нам до штаба округа и обратно. – УАЗ, тем временем пропетляв с полчаса по извилистым улицам города, подкатил к огромному, огороженному решетчатым забором зданию штаба. – Сидите, здесь, товарищ курсант, я через полчаса вернусь.

- Разрешите за сигаретами сходить? – задал вопрос Сашка, кивнув в сторону расположенного неподалеку кафе.

- Только недолго, - разрешил майор, вероятно забыв, что у курсанта между колен зажат автомат, а в подсумке два магазина боевых патронов.

Майор, схватив портфель, быстрым шагом пошел в сторону КПП, а Чижик выбрался из машины, закинул на плечо автомат стволом вниз и с независимым видом отправился к кафе. Оставить оружие в машине он просто-напросто побоялся. Зайдя в кафе, он заказал пачку сигарет и чашку кофе, и только потом поймал на себе ошарашенные взгляды немногочисленных ранних посетителей. Только тогда, когда официант забыл спросить у него деньги, он понял, что причиной явился АКМ.

Сашка неспешно выпил кофе, взял со стойки пачку сигарет, повернулся к бармену, протягивая мятый рубль:

- Сдачу дай. Да не бойся, я ж кофе просил, а не кошелек, – и пошел провожаемый недоуменными взглядами посетителей к уазику…

- Ладно, мужики, давай на боковую, завтра еще одно мероприятие. – Подытожил Клепер, и стал расстилать постель. – До выпуска сто дней! А я на стреме постоять вызвался…

Традиционно, в ночь на сотый день, оставшийся до долгожданного выпуска, четверокурсники вывешивали на различных объектах системы самодельные транспаранты, изготовленные из простыней. «СТО ДНЕЙ ДО ВЫПУСКА!!!», «ВЫПУСК ДАВАЙ!» на ветру колебались белые полотнища с огромными черными и красными надписями. Как-то раньше, в былые годы, начальство к таким поступкам относилось с долью юмора, а может быть и понимания, но все равно в силу своего служебного положения грозя всевозможными карами, приказывало срочно снять транспаранты.

Но новое руководство мело по-новому. Запретить! Выявить! Наказать! Привлечь партийный актив! А, чтоб подсластить запрет, начальник училища пообещал всем выпускникам к утреннему чаю по куску торта.

- Мы традиции на сладкое не меняем! – Решило большинство курса и в глубокой конспирации приступило к подготовке. – Не опозорим традиций Системы!

Основным заводилой выступала вторая рота, к ним присоединилась и инициативная группа первой роты. Преподаватели тактики были бы приятно удивлены, если б узнали, с какой четкостью были распределены силы и средства злоумышленников, определены время и объекты.

Глубокой ночью пары с засунутыми за пазухами транспарантами и веревочными растяжками выдвинулись к объектам. По флангам их сопровождали группы подстраховки. На крышу клуба, столовой, продовольственного склада в полной темноте карабкались темные фигурки, натягивая предательски белеющие в темноте полотнища. Пиком и изюминкой задумки, было водружение плаката с цифрой «100» на окончании трубы училищной котельной, за выполнение которой взялся курсант второй роты, занимающийся скалолазанием. В темноте, под ветром, по расшатанным скобам он добрался до красных фонарей, оповещающих воздушные суда о возможной опасности, и водрузил своеобразный флаг победы.

Утром разразился скандал. Пришедшее к подъему руководство со всех сторон окружали многочисленные плакаты. Комбат с зам. начальника училища метали перед строем молнии, проклятия и угрозы. Передние шеренги стояли с кислым видом, наигранно опустив понурые головы, разглядывая кончики сапог. Зато задние ряды откровенно веселились и потешались над потугами начальников.

В конце концов, лишенные сладкого выпускники направились на занятия, а комбат - на получение звездюлей. Парторг с остальными офицерами наняли за бутылку вечно пьяного кочегара, и тот бесстрашно полез на трубу снимать транспарант. До выпуска оставалась всего СТО дней.

 







Дата добавления: 2015-10-19; просмотров: 368. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Эндоскопическая диагностика язвенной болезни желудка, гастрита, опухоли Хронический гастрит - понятие клинико-анатомическое, характеризующееся определенными патоморфологическими изменениями слизистой оболочки желудка - неспецифическим воспалительным процессом...

Признаки классификации безопасности Можно выделить следующие признаки классификации безопасности. 1. По признаку масштабности принято различать следующие относительно самостоятельные геополитические уровни и виды безопасности. 1.1. Международная безопасность (глобальная и...

Прием и регистрация больных Пути госпитализации больных в стационар могут быть различны. В цен­тральное приемное отделение больные могут быть доставлены: 1) машиной скорой медицинской помощи в случае возникновения остро­го или обострения хронического заболевания...

Эффективность управления. Общие понятия о сущности и критериях эффективности. Эффективность управления – это экономическая категория, отражающая вклад управленческой деятельности в конечный результат работы организации...

Мотивационная сфера личности, ее структура. Потребности и мотивы. Потребности и мотивы, их роль в организации деятельности...

Классификация ИС по признаку структурированности задач Так как основное назначение ИС – автоматизировать информационные процессы для решения определенных задач, то одна из основных классификаций – это классификация ИС по степени структурированности задач...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.011 сек.) русская версия | украинская версия