Тема 3. Становление и развитие буржуазного права до начала XX века

План

1. Англосаксонская и континентальная правовые системы (семьи).

2. Развитие гражданского права.

3. Становление буржуазного уголовного права.

4. Уголовно-процессуальное право нового времени.

1. Первоначально буржуазное право явилось плодом развития европейской цивилизации. В Европе началась история двух правовых систем, распространившихся по всему миру.

Английская революция, носившая компромиссный характер между буржуазией и передовым дворянством, не создала систематических сводов нового права. Она способствовала эволюционному изменению старых правовых институтов с учетом потребностей общественного развития. Долгое время нетронутыми оставалась судебная система с весьма архаичным судопроизводством. Из законов, принятых и проведенных в период революции, наибольшее значение имели те, которые преобразовали феодальную земельную собственность в буржуазную. Особенно примечательными были парламентские акты о секуляризации церковных земель, о национализации королевских имений, о конфискации поместий сторонников короля. Так, акт 1649 г. установил, что все земли, находящиеся в вассальной зависимости от короны, становятся свободной частной собственностью лендлордов с типично буржуазными чертами. Все дальнейшее развитие английского права шло путем приспособления традиционного права к интересам частного предпринимательства, главным образом, через наполнение новым содержанием давно сложившихся исковых форм.

Французская буржуазная революция, в которой широко участвовали народные массы, привела к коренной ломке старого строя, в том числе, к искоренению феодальных отношений в деревне, ликвидации цехов и гильдий, отмене различного рода препятствий для капиталистического развития. В ходе революции и вскоре после нее была сломана прежняя система права и создана принципиально новая как по содержанию, так и по форме. Французский законодатель, руководствуясь прогрессивными юридическими воззрениями, решительно отказался от средневековых правовых начал, не трансформировал их, а создал и внедрял передовые принципы регулирования общественных отношений. Он акцентировал внимание на верховенстве такого закона, который бы обеспечивал свободу личности, ее освобождение от любого рода феодальных оков, предоставление ей равных возможностей для предпринимательской деятельности, защиту от произвола. По его мнению, закон должен формировать юридическую базу стабильности в обществе, строгого правопорядка в стране.

Два пути развития буржуазной революции – английский и французский, наряду с другими обстоятельствами, привели к образованию двух правовых систем. Эти системы приняли международный характер, вследствие чего стало возможным говорить о двух мировых системах или семьях буржуазного права: англосаксонской (или общего права) и континентальной (или романо-германской). Англосаксонскую систему восприняли страны, испытавшие политическую зависимость от Великобритании, например, Ирландия, а также бывшие переселенческие колонии, в том числе, США, Канада (кроме франкоязычной провинции Квебек), Австралия, Новая Зеландия. На распространение континентальной системы оказали влияние, отчасти, внешняя политика Наполеона Бонапарта, но в большей степени авторитет его законодательства. В романо-германскую семью вошли многие страны Европы, Южной Америки.

Историческая преемственность, присущая англосаксонской системе, способствовала сохранению доминирующего положения судебного прецедента среди источников права. Им, как и раньше, являлось решение суда по конкретному делу, содержащее сведения о том, какими соображениями руководствовались судьи, обосновывая окончательные выводы. Такие мотивы вынесения решения, а также содержащиеся в нем и даже не всегда сопутствующие делу правовые суждения, толкования нормативных актов, становились образцом, общими правилами, которыми обязаны следовать другие суды при сходных фактических обстоятельствах.

Сложилось обыденное впечатление, что право создается судебной практикой, хотя, строго говоря, это не совсем так. Судьи не творят его. Общие нормы существуют извечно в виде некого постоянно существующего информационного поля, чем-то сходного с платоновским миром идей. Судьи только выявляют и вскрывают такие нормы-правила, делают их достоянием юриспруденции. Подобный взгляд способствует стабильности всей системы, но ее консерватизм сочетается с динамичностью правового регулирования. Вполне допускается изменение прецедента. Оно означает, что прежде судьи ошибались в познании и интерпретации правовой нормы. Сейчас они исправились и впредь будут руководствоваться новыми представлениями даже при рассмотрении обстоятельств, случившихся до такого прозрения. Поэтому в англосаксонском праве нормативные положения, базирующиеся на прецеденте, но не на статуте, имеют обратную силу.

Нормативные же акты, в том числе законы страны, играют второстепенную роль, ограничиваются лишь внесением корректив и дополнений в общее право, наработанное судебной практикой. Нормы, созданные законодателем, приобретают авторитетный характер лишь после того, как они будут применены и истолкованы судьями. В этом случае можно уже ссылаться не на нормы закона, а на судебные решения, их применившие. Законы до тех пор не включаются в правовую ткань, пока их место не уточнено судами. Примерно с XIX в., на волне упорядочения права, законы принимают на себя заботу об обобщении судебных прецедентов, появившихся в различное время, но охватывающих сходные жизненные обстоятельства.

Общее право сохранило свою приверженность традиционным процессуальным формам, выработке стабильных видов исков, в рамках которых можно добиваться судебных решений. Уделяя основное внимание процессуальным действиям, юристы, по существу, не занимались созданием универсальных категорий материального права. Тем самым они фактически воспрепятствовали рецепции римского права. В англосаксонской системе не встретишь деления права на частное и публичное, а также многих юридических понятий, выработанных римскими юристами. Зато в ней сохранилось немало оригинальных терминов, категорий и юридических конструкций, имеющих корни в английской правовой истории и не признаваемых или трудно усвояемых другими правовыми семьями. Например, английское понятие «договор» по-прежнему означает не любые юридически значимые соглашения, а включает только те из них, которые до XIX в. защищались специальным иском («о принятии на себя»). Это понятие не охватывало безвозмездных соглашений или тех договоров, по которым одна сторона временно передавала вещь другой стороне (хранение, ссуда, перевозка). Строившиеся на них притязания сторон защищались другими исками. Институт доверительной собственности (траст) довольно поздно получил признание в некоторых странах континентального права.

Наиболее характерные черты англосаксонская система приобрела в Великобритании. Здесь сложилось жесткое правило прецедента, скорректированное парламентским актом 1854 г. и последующими за ним статутами. Они включали следующие положения:

– обязательные прецеденты создаются только решениями высоких судов (Акты о судоустройстве 1873–1875 гг. к ним отнесли Верховный суд с его подразделениями, Палату лордов);

– решения других судов могут служить примером для подражания, но не создают обязательных прецедентов. Так, суд первой инстанции не связан решением судебного органа с равной себе компетенцией, но обязан руководствоваться выводами более высокой судебной инстанции;

– апелляционные суды и Палата лордов считались строго связанными своими же прежними решениями, имевшими силу прецедента. Отменить такие решения можно было только постановлениями обеих палат парламента.

С середины XIX века усилилась тенденция сближения общего права и права справедливости. Парламентский акт 1854 г. ввел единую и упрощенную систему исков для общего права, а акт 1858 г. разрешил его судьям пользоваться средствами процессуальной защиты, выработанными правом справедливости. Акты о судоустройстве 1873–1875 гг. ликвидировали деление судебной системы на королевские суды общего права и канцлерские суды права справедливости. Все суды получили возможность применять нормы обеих частей традиционной английской конфигурации права. Дела об уголовной или гражданской ответственности стали рассматриваться по устной и состязательной процедуре общего права. Письменная процедура, заимствованная из арсенала права справедливости, охватила разрешение споров о недвижимости, о несостоятельности торговых предприятий, дела, связанные с толкованием завещаний и ликвидацией наследства.

Постепенно происходило укрепление авторитета статутов, прежде всего в сфере материального права. Их начали активно расчищать, освобождая от уже не действующих законов, приводить законодательные нормы в порядок посредством консолидации. Однако сборники статутов не выходили за рамки регулирования отдельных правовых институтов. Они охватывали узкий круг вопросов. Так, в 1861 г. были приняты законы, каждый из которых систематизировал ответственность по отдельным группам преступлений (кража, поджог, повреждение вещей, монетные преступления и преступления против личности). Парламентский акт о правилах заключения сделок по поводу недвижимого имущества 1875 г. устанавливал порядок регистрации соответствующих договоров. «Акт о продаже товаров» 1893 г. упорядочил отношения между продавцом и покупателем путем четкого определения времени перехода права собственности на вещь.

Несмотря на то, что английское право постепенно освобождалось от архаических прецедентов и законов, доля средневековых источников в нем оставалась немалой. По-прежнему признавались положения Закона 1265 г., установившего обязательность для судов местных старинных (т. е. существовавших до 1189 г.) обычаев. При наследовании родовых имений и титулов действовал сохранившийся принцип майората и правило об исключении женщин из числа наследников.

В Великобритании продолжал отсутствовать общий принцип, который бы связывал ответственность из правонарушения с виной. Юристы продолжали оперировать отдельными видами виновного причинения вреда (например, клевета, нарушение владения, зловредность) в совокупности с разными обстоятельствами, при которых причинен ущерб.

Уголовное право сохранило трехчленную классификацию преступлений, включавшую измену (тризн), тяжкие преступления (фелония) и менее тяжкие деяния (мисдиминор). Эта структура исторически базировалась на уже ушедших в прошлое вассальных отношениях феодального типа, включала строгое соответствие характера наказания виду преступлений. Гуманизм уголовно-правовой политики, получивший развитие в XIX в., сопровождался смягчением наказаний, сокращением числа преступлений, караемых смертной казнью и конфискацией имущества. Это привело к стиранию четких границ, размыванию различий между элементами традиционной трехчленной градации преступных деяний.

В уголовном процессе долгое время не изменялось представление общего права об обвиняемом как лжеце. По этому основанию за ним не признавалось право давать показания в суде. И только закон 1898 г. обязал судей не препятствовать обвиняемому высказываться о деле при условии, что тот проявляет желание активно участвовать в судебном разбирательстве. Довольно поздно, в 1772 г. были запрещены пытки, а в 1819 г. отменены средневековые ордалии. Последнему обстоятельству предшествовал «судебный скандал» в здании Вестминстерского суда. Обвиняемый в совершении убийства Торнтон, ссылаясь на старое правило, вызвал на судебный поединок обвинителя по данному делу Эшворда, сына покойного. Это привело в замешательство судей, справедливо считавших ордалии варварским обычаем, давно вышедшим из употребления. Однако суд должен был признать, что право вызова на поединок никто официально не отменял. Он отказал в его применении в данном случае, ссылаясь на несовершеннолетие Эшворда.

Право других стран англосаксонской семьи имело свои особенности. Покажем это на примере Соединенных Штатов Америки.

В отличие от английского общего права правило прецедента в американском государстве не было жестким. Федеральные и местные суды всегда следовали решениям, вынесенным более высокой инстанцией, но не считали себя связанными своими собственными решениями.

Федеративное государственное устройство породило правовой дуализм, когда на территории штата распространяется действие двух правовых систем – своей собственной и федеральной. На протяжении всей истории США существовала проблема единства права, вызванная несовпадением норм законодательных и общего права в разных штатах. Если приоритет федерального законодательства над местными законами не вызывал сомнений, то дискутировался вопрос: существует ли федеральное общее право, и если «да», то в каком объеме?

Политическая власть в США организуется, а права граждан защищаются писаной Конституцией, которая обособлена от других нормативных актов. Она основной закон с непререкаемым авторитетом для всех, в том числе судей. По мнению американских юристов, само общее право черпает в ней свою силу в соответствии с идеями доктрины естественного права.

Американское законодательство стало влиять на формирование права гораздо раньше и в большей степени, чем в Англии. При всем общем недоверии судей к законам неконституционного характера в стране сложилась ситуация, при которой нормативные акты заняли важную позицию среди источников права. Принималось немало консолидированных нормативных актов, которые главным образом систематизировали законы, оставив в стороне прецеденты общего права.

В отличие от Англии в стране установился принцип судебного контроля, связанный с существованием писаного основного закона. Верховный суд США и другие суды присвоили право контролировать соответствие Конституции не только законов федерации и штатов, но практики применения общего права. Любое судебное решение может быть аннулировано в случае признания его противоречащим конституционной норме.

Конгрессмены-законодатели и члены Верховного суда как толкователи основного закона до конституционного уровня подняли некоторые общезначимые начала материального и процессуального характера. Билль о правах, по сути, закрепил принцип презумпции невиновности, признав, что привлечение к ответственности за преступления основывается на доказывании вины подсудимого, которое лежит на обвинителе. Он же провозгласил равенство всех граждан перед судом, запретил принуждать человека давать показания против себя в уголовном деле, утвердил право обвиняемого на скорое и публичное разбирательство его дела судом присяжных, на получение желаемых доказательств, на защиту с помощью адвоката. Федеральные судьи и судьи штатов немало способствовали внедрению принципа законности в уголовное право, запретив наказывать за деяния, не признанные преступлениями по законам страны. Так, решение Верховного суда США 1812 г. содержало следующее положение: «Прежде чем какое-либо деяние может быть наказано как преступление против Соединенных Штатов, Конгресс должен его определить, установить наказание и указать суд, юрисдикции которого он подлежит».

Для континентальной правовой семьи доминирующим источником права стал нормативный правовой акт, охватывающий общие правила поведения, отражающие представления о справедливости. Здесь сложилась четкая иерархия источников: законы и подзаконные акты. Законами в узком смысле признаются акты, обладающие высшей юридической силой. Их авторитет базируется на том, что они принимаются представительными учреждениями парламентского типа, депутаты которых выражают общую волю населения страны.

После буржуазных революций законодательство все более приобретало качество важного системного фактора, средства достижения целостности, внутреннего единообразия и непротиворечивости национального права. Необходимым условием упорядочения нормативного материала по отраслям стала кодификация. Разработанные после революций отраслевые кодексы позволили очистить правовое поле от устаревших норм, укрепить юридический фундамент единообразного подхода к решению тех вопросов, которые бы способствовали потребностям капиталистического развития.

У континентальных правоведов сложилось устойчивое представление о том, что суд может только применять право, а не открывать или творить его. Они последовательно выступали против предоставления судьям возможности официально оценивать или критиковать нормативные акты. Судебная практика должна действовать лишь в рамках, установленных законодателем. Такие суждения, по существу, отвергали признание решений судов по конкретным делам в качестве источника права. Значение судебных прецедентов, уже в силу сказанного, было весьма скромным.

Обычно творческая роль судебной практики проявляется при толковании нормативных правовых актов. Реже прецеденты восполняют пробелы законодательства. Если судья сталкивается с отсутствием законодательной нормы, которая бы позволила ему ответить на поставленные жизнью вопросы, он вовсе не обязан обратиться к опыту своего коллеги, ранее попавшего в такую же ситуацию и уже вынесшего свое суждение по похожему делу. Наш судья, скорее, не станет рассматривать такое суждение в качестве прецедента, а самостоятельно восполнит пробел с помощью такого приема, как решение дел по аналогии. Он воспользуется нормами законодательства, регулирующими сходные отношения, а при их отсутствии будет руководствоваться принципами права.

Континентальная правовая система возникла в странах, где еще в период Средневековья имело место заимствование доктринальных положений и норм классического римского права. Его рецепция привела к тому, что в разных государствах сложились сходные юридические принципы и конструкции. Это облегчило взаимопроникновение правовых начал в национальные правовые системы, использование в них зарубежного опыта. Практическое развитие получило деление права на публичное и частное. Если в англосаксонской правовой семье иски против должностных лиц и органов государства рассматриваются теми же судами, что и иски к частным лицам, то в странах континентальной правовой системы иски против государственного аппарата и чиновников могут быть вчинены только в особые административные суды, не ведущие дела частных лиц.

Из арсенала комментаторов римского права взяты формулировки, выражающие различные стороны режима законности:

– «Dura lex, sed lex». – Суров закон, но закон (поэтому его нужно соблюдать в любом случае);

– «Nullum crimen sine lege». – Нет преступления, не указанного в законе;

– «Nulla poena sine lege». – Нет наказания, если это не определено законом;

– «Lex ad praeteritum non valet». – Закон не имеет обратного действия (он не распространяется на отношения, возникшие до вступления закона в силу).

Ведущая роль нормативных актов среди источников права позволила на уровне конституционных законов закрепить основные начала регулирования отношений при капитализме. Ярким тому примером является программный документ Великой французской революции Декларация прав человека и гражданина 1789 г., не потерявший политико-правового значения до настоящего времени. Главным образом фиксировались те принципы, по которым феодальный и буржуазный типы права существенно различались.

В противовес сословному характеру средневекового права провозглашался принцип всеобщего юридического равенства. Он предполагал всеобщее равноправие, означающее равенство в правах, равенство перед законом и судом, равные возможности каждого человека заниматься предпринимательством по своему усмотрению в пределах общего юридического порядка.

На раскрепощение личности, развитие частной инициативы вопреки ранее существовавшим ограничениям, навязанных корпоративными интересами цехов, гильдий и общин, был нацелен принцип свободы. Он предусматривал свободное распоряжение собственностью, свободное заключение договоров и присвоение чужого труда, предполагал ведение хозяйственной деятельностью без жесткого вмешательства государства в конкурентную борьбу.

Преградой на пути правительственного произвола, легального полицейского вмешательства в частную сферу стал принцип законности. Режим законности должен был обеспечить твердый порядок, к которому стремилась буржуазия после революционных потрясений. Верховенство закона стало предполагать не только безусловное подчинение ему граждан, судебных и административных органов, но и высших государственных властей. Только закон может ограничивать свободу человека в интересах всех совместно живущих людей, а вмешательство государства в общественную и приватную жизнь людей должно быть минимальным. В противовес установке средневекового права о дозволенности только того, что разрешено нормативными предписаниями, отношения начали упорядочиваться, вводиться в такие условия, когда дозволенным объявляется все, что прямо законом не запрещено.

Одной из гарантий ограничения административного произвола выступило требование о недопустимости распространения новых юридических предписаний на жизненные ситуации, возникшие до вступления нормативных правовых актов в силу. Привлечение к ответственности по обстоятельствам, ранее еще не ведшим к правонарушениям, оценивалось как проявление ненавистного деспотизма, прямое посягательство на правопорядок, установившийся в справедливом обществе.

Рассмотренные принципы равноправия, свободы, законности не были навязаны законодателем, а явились объективно необходимыми. Существо буржуазных производственных отношений заключается в том, что капиталистический способ производства возможен лишь там, где человек лично свободен, где он может свободно распоряжаться своей рабочей силой, которая становится товаром, объектом купли-продажи. Юридическое оформление такой сделки с необходимостью предполагает для сторон свободу изъявления своей воли и формально равные возможности выдвигать ее условия в рамках, установленных законодательством. Поэтому буржуазное право стало строиться на таких началах, которые бы обеспечивали интересы собственника, содействовали предпринимательству, широкому использованию наемного труда.

Для российского правового менталитета ближе подходы, выработанные романо-германскими юристами. Еще при систематизации отечественного законодательства в первой половине XIX века использовали опыт наполеоновской Франции. Поэтому развитие отраслей буржуазного права целесообразно показать на примере французских и немецких кодексов.

2. В годы Великой французской революции Национальное собрание заявляло о необходимости преодоления партикуляризма права, когда в частях страны, населенных самобытными народами (бретонцами, гасконцами, нормандцами и др.), существовали различные способы юридического обеспечения имущественных отношений. Оно поставило задачу унифицировать правовое регулирование, в том числе признать одинаковые виды собственности, ввести единообразный порядок заключения договоров, наследования. При правлении якобинцев и во времена Директории было разработано несколько проектов Гражданского кодекса, но они не удовлетворили законодателя. Одни из них недостаточно обеспечивали естественные права и радикальные преобразования; другие содержали неверную оценку положительных и отрицательных черт уже существовавших сборников обычного права, римского юридического наследия, ордонансов.

Только благодаря воле пришедшего к власти Наполеона Бонапарта единая национальная гражданско-правовая система была создана. Первый консул присутствовал на некоторых заседаниях комиссии по разработке Гражданского кодекса, поражая маститых правоведов цитированием наизусть выдержек из Дигест Юстиниана. Он же обеспечил успешное прохождение проекта через Трибунат и Законодательный корпус, предварительно очистив первый из них от оппозиционно настроенных членов. 21 марта 1804 г. все части закона объединили и опубликовали под названием Французского гражданского кодекса, который в 1807–1816 гг. официально именовался «Кодексом Наполеона». Он стал своеобразным юридическим памятником императору, подтверждением его слов: «Моя истинная слава – не сорок выигранных битв, а мой гражданский кодекс»[1].

Французский гражданский кодекс (далее – ФГК) был построен по институционной системе, восходящей к структуре Институций римского юриста Гая, включавших разделы о лицах, о вещах, об обязательствах. Кроме Вводного титула, посвященного опубликованию законов, их применению, действию во времени и пространстве, он содержит три книги: «О лицах», «Об имуществах и о различных видоизменениях собственности», «О различных способах, которыми приобретается собственность».

Общественные круги Германии, ратовавшие за объединение страны, с начала XIX века поддерживали идею соединения партикулярных правовых систем разрозненных княжеств в общенемецком гражданском кодексе. Единая книга законов могла бы впитать в себя все ценное из накопленного опыта пользования обычным, земским и «современным римским» правом. Ее структура не должна была воспроизводить институционную модель, воплотившую, по мнению ряда правоведов, смешение неверно понятых начал римского права с французскими обычаями. Ими была предложена пандектная система, лучше всего отвечавшая духу римского и немецкого народного права, которая уже получила удачную реализацию в Саксонском гражданском уложении 1865 г.

Общенемецкий кодекс, известный как Гражданское уложение Германской империи или Германское гражданское уложение, был утвержден 18 августа 1896 г. после одобрения Рейхстагом и Рейхсратом, а введен в действие достаточно поздно – с 1 января 1900 г. Таким способом власти субъектов федерации получили время для приведения своего законодательства в соответствие с имперским законом. Германское гражданское уложение (далее – ГГУ) построили по уже апробированной пандектной системе, состоящей из двух основных частей – Общей и Особенной. Первая его книга, или Общая часть, включала положения, значимые для отрасли права в целом, содержала указания общего характера о субъектах, вещах и сделках, о сроках исковой давности. Остальные четыре книги посвящались обязательственному, вещному, семейному и наследственному праву.

Французский и немецкий своды гражданских норм воплотили общие начала, присущие буржуазному праву. В Германском гражданском уложении правовые принципы текстуально не выделялись. Они подразумевались законодателем и как бы растворялись в детализированных нормативных предписаниях с казуальными чертами. Во Французском гражданском кодексе, которому вообще были присущи универсальные подходы к процессу регулирования, эти же принципы законодатель сформулировал в более четких определениях.

Вводный титул Кодекса Наполеона излагал принцип законности и положения, сопутствующие ее режиму. Законы подлежат обязательному исполнению всеми на всей территории страны (ст. 1, 3 ФГК). Их нельзя нарушать частными соглашениями (ст. 6 ФГК). Закон не имеет обратной силы (ст. 2 ФГК). Германское уложение не выделяет общие начала законности, но ими пропитаны институты вещного, обязательственного права. Например, властные правомочия собственника могут ограничиваться законом (§ 903 ГГУ). Немецкий законодатель, защищая владельческие права от разного рода посягательств, определяет самоуправство как противозаконное деяние, направленное против чужого владения (§ 858 ГГУ). Важным условием действительности соглашений выступает законный характер их содержания. Недействительными являются договоры «прямо нарушающие какие-либо предписания закона» (§ 309 ГГУ). Основанием обязанности возместить ущерб является противозаконное повреждение чего-либо (§ 825 ГГУ).

Своды гражданских норм наделили судей правом толкования законов в случае неясности или неполноты их предписаний. Французский кодекс угрожает привлечением к ответственности судье, «который откажется судить под предлогом молчания, темноты или недостаточности закона» (ст. 4 ФГК). Немецкий законодатель ориентирует судей при толковании юридически значимых обстоятельств опираться на «добрую совесть», «добрые нравы» и тому подобные нравственные категории, входящие в растяжимые по смыслу нормы, прозванные «каучуковыми»

Буржуазные законодатели руководствовались принципом равенства лиц в частноправовой сфере. Например: «Всякий француз пользуется гражданскими правами» (ст. 8 ФГК). Однако этот принцип проводится непоследовательно.

Оба свода, хотя и в разной степени, ограничивали дееспособность замужних женщин, а французский кодекс до 1868 г. в вопросах о вознаграждении за труд требовал больше верить хозяину, чем наемному работнику (ст. 1781 ФГК). Он же подробно расписывал такое унизительное для человеческого достоинства наказание по суду, как гражданская смерть. В силу гражданской деградации осужденный утрачивал право собственности на имущество, не мог быть самостоятельным участником гражданского процесса и давать свидетельские показания в суде, не мог осуществлять опеку, его брачные отношения прекращались и т. п. (ст. 25 ФГК).

Важным принципом обязательственного права становится свобода договора. Добровольное волеизъявление сторон является непременным условием действительности любого соглашения. Другими его условиями считались способность заключать договоры, определенность содержания обязательства, дозволенное основание обязательства (ст. 1108 ФГК). Германское уложение добавляет к ним соответствие сделки требованиям доброй совести, обычаям гражданского оборота (§ 138 ГГУ). Принцип свободы заключения и выбора содержания договора проявлялся и в том, что законодатель поставил решение вопроса о форме соглашения на усмотрение сторон. Он установил обязательную письменную форму только для конкретных видов договоров.

Как известно, обязательства возникают не только из соглашений, но и вытекают из деликтов. Принципом ответственности за правонарушения провозглашалась виновность в различных ее формах. Это могло быть как умышленное действие, причинившее вред вещи или нарушившее право, так и деяние, повлекшее неблагоприятные последствия из-за небрежности или непредумышленности (ст. 1383 ФГК, § 823 ГГУ).

Буржуазное право закрепляло неприкосновенность собственности и наделяло собственников самыми широкими возможностями для господства над принадлежащей им вещью. Французский законодатель в качестве основных выделял активные способы осуществления намерений собственника – пользование и распоряжение вещами (ст. 544 ФГК). Германское уложение наряду с этим уделяет внимание пассивному правомочию: «Собственник вещи может… исключать других от всякого воздействия на нее» (§ 903 ГГУ). Вместе с тем, неограниченность собственнических правомочий, а также неприкосновенность собственности, были поставлены в определенные рамки. Так, в имперское гражданское законодательство включили институт злоупотребления правом: «Не допускается осуществление права, если целью такого осуществления может быть только причинение вреда другому» (§ 226 ГГУ). Примером защиты интересов общества и третьих лиц является ст. 545 Кодекса Наполеона, допускающая отчуждение собственности «по причине общественной пользы и за справедливое и предварительное вознаграждение».

Одним из способов приобретения собственности, средством защиты имущественных интересов семьи являлось наследование. Был ликвидирован феодальный принцип первородства и установлена очередность порядка наследования, при котором дети и другие нисходящие родственники включались в первую очередь. Наследование по закону почти не имело пределов. При отсутствии близких родственников наследниками умершего становились во Франции лица до 12-й степени родства включительно, а в Германии – родственники любых степеней. И только при их отсутствии имущество умершего человека считалось выморочным и переходило государству.

В целом своды гражданского права исходили из принципа свободы завещания, но одновременно они устанавливали и ее пределы. По Кодексу Наполеона завещание могло распространяться только на половину имущества, если у наследодателя был один ребенок, на одну его треть, если имелось двое детей, и на одну четвертую часть имущества, если после смерти завещателя оставалось трое и более детей (ст. 913 ФГК). По немецкому закону завещательная свобода ограничивалась обязательной долей в наследстве, половину размера которой мог требовать нисходящий родственник в случае, если он не упомянут в завещании (§ 2303 ГГУ).

Рассматриваемые законы, хотя и по-разному интерпретировали отдельные моменты содержания принципов гражданского права, совпадали в концептуальных положениях. Главное отличие Германского уложения от ГК Франции проявилось в тех институтах, которые отражали движение капитализма по пути перехода от свободной конкуренции к вмешательству государства в предпринимательскую деятельность, к привлечению новых игроков на экономическом пространстве в виде монополистических объединений. Развитие гражданского права прослеживается по следующим направлениям: a) расширение видов субъектов гражданско-правовых отношений; b) улучшение правового положения замужних женщин; c) отступление от абсолютизации правомочий земельного собственника; d) отказ от принципа незыблемости договора; e) урегулирование новых операций в финансовой сфере.

A. Французский законодатель считал субъектами гражданского права отдельных индивидов в качестве физических лиц. Он сознательно не признавал юридических лиц, т. е. таких объединений двух и более людей, которые в правоотношениях выступают под одним именем – именем предприятия, учреждения, организации. Творцы кодекса еще опасались, что под видом юридических лиц возродятся сковывающие частную инициативу корпоративные союзы людей одной профессии, ликвидированные в ходе революции. На начальной стадии капиталистического развития важно было обеспечить индивидуальную предпринимательскую деятельность. Союзы же людей продолжали действовать по правилам договора товарищества, содержание которого обновлялось по мере распространения акционерных и других обществ. Понятие юридического лица во французский Гражданский Кодекс ввели поздно – в 1978 г.

В конце XIX в. немецкий законодатель уже не опасался возрождения корпоративных организаций. Вместе с тем, он должен был учитывать существование объединений предпринимателей (монополий) в экономике, союзов различных групп населения для достижения политических, творческих и иных целей. Все это предопределило полное признание юридических лиц в качестве самостоятельных субъектов. Германское гражданское уложение различало юридических лиц в зависимости от того, строились ли они на членстве входящих в них людей с вытекающими отсюда членскими правами или обязанностями, либо они образовывались волей отдельных лиц, выделяющих имущество для достижения определенной цели. В свою очередь, союзы, построенные на отношениях членства, подразделялись на хозяйственные и нехозяйственные субъекты в зависимости от того, стремились ли они к извлечению прибыли или не имели такого намерения. Для большинства юридических лиц был установлен явочный порядок образования, и лишь для небольшого числа хозяйствующих организаций определили разрешительный порядок их оформления. Институт юридических лиц способствовал оформлению концентрации капитала в промышленном и финансовом секторе.

B. По французскому и немецкому семейному праву брак создавался на основе договора, при заключении которого, как и всякого гражданско-правового соглашения, стороны были юридически равны и могли свободно изъявлять свою волю. Однако после заключения брачного союза жена попадала под власть мужа. Особенно явственно это проявлялось по Кодексу Наполеона. Так, жене без разрешения мужа было отказано в праве отчуждать любую недвижимость, распоряжаться даже своим имущество