Аннотация 4 страница

– Ну?

– Она меня не видит, – пробормотал он, явно говоря сам с собой.

– Черта с два не вижу, – с облегчением напустилась я на него, спеша выбраться из этого жуткого места. – Это твоя могила? Если да, так сегодня у тебя удачная ночь.

Косящие глаза совсем сощурились.

– Она меня видит?

«Интересно, он и при жизни был такой тупой?» – праздно задумалась я.

– Ага, я вижу мертвецов. Не знал? Теперь давай поговорим. Я ищу одну свежую покойницу, и, говорят, ты мог бы мне помочь.

Я чуть не засмеялась, глядя, как его призрачные черты меняют выражение от недоверия к воинственности. Нечего и говорить, что у него не осталось мышц лица. Так что же, просто память о них создавала эту мрачную мину?

– Убирайся отсюда, или могила поглотит тебя безвозвратно!

Право, это прозвучало убедительно. Было бы у него, чем меня напугать, я бы забеспокоилась.

– Я не боюсь могилы: я отроду наполовину в ней. Но если ты настаиваешь, чтобы я убралась… – я сделала вид, что ухожу, – отлично, однако имей в виду: тогда я выкину это в ближайший мусорный бак.

Из-под куртки у меня показалась прозрачная бутылка с «молнией» внутри. Я готова была расхохотаться, когда он впился в нее глазами, словно зачарованный. Да уж, это наверняка Уинстон.

– Что-о у тебя там, хозяйка?

Первое слово он протянул с жалобной надеждой. Я вытащила пробку и помахала ею перед тем местом, где у него когда-то был нос.

– Лунный свет, друг мой!

Уинстон заскулил так, что кровь застыла бы в жилах у всякого, кто оказался бы достаточно близко, чтобы расслышать этот звук.

– Пожалуйста, хозяйка! – Враждебности как не бывало, ее вытеснило отчаяние. – Пожалуйста, выпей. Выпей!

– Я? – разинула я рот. – Я не хочу!

– О, дай мне вкусить его через тебя, умоляю!

– Вкусить через меня… – Теперь я поняла, почему Кости не объяснил заранее, каким образом придется соблазнять Уинстона.

Так мне и надо за то, что хоть в малости доверилась вампиру! Я послала призраку раздраженный взгляд, а в душе поклялась себе отомстить одной бледнокожей хладнокровной ночной твари.

– Хорошо, я выпью немного, но за это ты должен назвать мне имена девушек, которые умерли в этих местах. Автомобильные аварии и болезни не в счет. Только убитых.

– Почитай газеты, хозяйка, зачем тебе нужен я? – рыкнул он. – А пока глотни света.

Я была не в том настроении, чтобы слушаться еще одного мертвеца.

– Видно, я выбрала неудачное время, – любезно отметила я. – Лучше оставлю тебя в покое и пойду своей дорогой…

– Саманта Кинг, семнадцати лет, скончалась прошлой ночь, истекла кровью! – провозгласил он. – Пожалуйста…

Мне даже не пришлось просить его назвать причину смерти. Должно быть, ему здорово хотелось выпить. Я записала данные в блокнот и понесла бутылку к губам.

– Матерь Божья! – ахнула я мгновение спустя, едва заметив, что призрак Уинстона целиком погрузился мне в глотку, словно ружейная пуля. – Прямо керосин!

– Ах, что за сладость! – восхищенно отозвался он, вынырнув у меня из загривка. – Ах-х, еще!

Я все кашляла, в горле горело. От самогона или от призрака, пусть гадает кто хочет.

– Еще имя, – с трудом выдавила я. – Тогда и получишь еще.

Уинстона уже не приходилось упрашивать.

– Вайолетт Перкинс, двадцати двух лет, умерла в прошлый четверг от удушья. Кричала до последней минуты.

Он сообщил это без особого сочувствия. Рука призрака нетерпеливо махала мне, расплываясь по краям.

– Еще!

Глубокий вдох – и лунный свет пролился в скважину. Я раскашлялась еще сильнее, даже глаза заслезились.

– Неужто кто-то платил за эту отраву? – просипела я, глотнув воздуха.

Горло у меня чуть не лопнуло, когда Уинстон протянулся сквозь него и выплыл у меня из-за спины.

– Ты думал, что навеки оставил меня без лунного света, а, Симмс? – крикнул он проплывавшему мимо привидению в капюшоне. Призрак не отозвался. – Ну-ка, глянь, кто здесь выпивает, пока ты обречен вечно падать с этого обрыва! Пью за тебя, старина Джон! Кармен Джонсон, двадцати семи лет, умерла от потери крови десять дней назад. Пей, хозяйка! И на этот раз глотни, как настоящая женщина. Ты же не младенец, небось не подавишься!

Я так и дивилась на него. Похоже, из всего, что он потерял, ему больше всего не хватало выпивки.

– Ты и мертвый остался алкоголиком. Тебе уже ничто не поможет.

– Уговор есть уговор, – перебил он. – Пей!

– Ни хрена, – пробормотала я себе под нос, с тоской глядя на бутылку.

Джин в сравнении с этим зельем показался бы сахарной водичкой. «Кости за это поплатится, – еще раз напомнила я себе. – И одним серебряным колом не обойдется. Он заслужил большего!»

Через двадцать минут в моем блокноте оказалось еще тринадцать имен, бутылка опустела, а я едва держалась на ногах. Не будь я так пьяна, изумилась бы, сколько девушек убиты за последнюю пару месяцев. Помнится, новый губернатор хвастал по телевизору, что уровень преступности падает? Мой список доказывал обратное. Скажи кто этим бедным девушкам о падении уровня преступности, думаю, они бы нашли что возразить.

Уинстон лежал, сложив ладони на брюхе. Когда я протяжно рыгнула, он улыбнулся, будто и у него под ложечкой полегчало.

– Ах, хозяйка, ты ангел! Что, ни капельки не осталось? Я бы припомнил еще кого…

– Хватит с тебя, – грубо перебила я и опять рыгнула. – Там пусто. А имя ты мне все равно должен назвать, после того как заставил меня хлебать это дерьмо.

Уинстон хитро улыбнулся мне:

– Возвращайся с полной бутылкой, тогда назову.

– Эгоист паршивый, – процедила я и, пошатываясь, повернулась к нему спиной.

Я не прошла и нескольких шагов, когда отчетливо ощутила то же покалывание, но теперь уже не в глотке.

– Эй!

Я успела заметить, как ухмыляющийся прозрачный Уинстон вылетает у меня из штанов. Он захихикал, когда я с размаху хлопнула сама себя и подпрыгнула от ярости.

– Грязная пьяная свинья, – сплюнула я. – Ублюдок!

– И тебе доброго вечера, хозяйка! – крикнул он, понемногу расплываясь в воздухе. – Возвращайся поскорей!

– Надеюсь, черви нагадят на твой труп, – отозвалась я.

Меня только что поимел призрак. Можно ли пасть ниже?

 

* * *

 

Кости вышел мне навстречу из-за куста ярдах в пятидесяти от могилы.

– Что случилось, Котенок?

– Ты! Ты меня обманул! Чтоб мне никогда больше не видать ни тебя, ни этой склянки с жидким мышьяком!

Я запустила в него пустой бутылкой из-под лунного света. И конечно, промазала на дюжину футов. Он поднял посудину и поразился:

– Ты выпила всю эту дрянь? Нужно было только чуть-чуть пригубить!

– А ты об этом сказал? Сказал? – Он подхватил меня, как раз когда земля ушла у меня из-под ног. – Ты же ничего не сказал. Имена я раздобыла, не беспокойся, но вы… все вы, мужчины, одинаковые! Живые, мертвые, неумершие – извращенцы. У меня в штанах побывал пьяный извращенец. Ты хоть понимаешь, как это негигиенично?

Кости обнимал меня, не давая упасть. Я бы возмутилась, да забыла, как это делается.

– О чем ты говоришь?

– Уинстон просочился ко мне в штаны, вот о чем, – объявила я, громко икнув.

– Ах ты, мерзкий лишайный гад! – выкрикнул Кости, обернувшись в сторону кладбища. – Если б у меня шланг еще работал, я бы сию минуту помочился на твою могилу.

По-моему, я расслышала смешок. А может, это был просто ветер.

– Забудь. – Я повисла на Кости, цепляясь за его куртку. Пришлось выбирать: цепляться за него или падать. – Кто все эти девушки? Ты был прав, их убили вампиры.

– Я так и подозревал.

– Ты знаешь, кто это сделал? – бормотала я. – Уинстон не знал. Он только и знает, кто и от чего умер.

– Ты меня больше не расспрашивай, все равно не расскажу, и – даже не думай – я тут ни при чем.

В лунном свете кожа его была совсем как сливки. Он так и стоял, глядя вдаль, стиснув зубы, и выглядел свирепым и очень красивым.

– Знаешь что? – Я вдруг совершенно некстати расхихикалась. – Ты хорошенький. Ты такой хорошенький!

Кости покосился на меня:

– Черт побери, ты утром сама себя возненавидишь за эти слова. Ты должна бы страшно злиться.

Я снова хихикнула. Какой он смешной!

– Больше не злюсь.

– Ладно. – Он подхватил меня. Листья зашелестели у него под ногами – он нес меня на руках. – Не будь ты наполовину мертвой, такая доза самогона тебя бы убила. Ладно, пушистик, давай-ка домой.

 

Очень-очень давно мужчины не носили меня на руках. Может, конечно, Кости и носил, когда я была без сознания, но это не в счет. Сейчас я отлично чувствовала его твердую грудь, и легкость, с какой он меня держал, и как хорошо от него пахло. Не одеколоном – он им не пользовался. Этот чистый запах принадлежал ему одному, и он… опьянял.

– А я, по-твоему, хорошенькая? – услышала я собственный голос.

Что-то, чему я не знала названия, мелькнуло у него на лице.

– Нет. По-моему, ты не хорошенькая. По-моему, ты самая красивая женщина, какую мне доводилось видеть.

– Лжец, – вздохнула я. – Если бы так, он бы так не сделал. Он бы не ушел к ней.

– Кто?

Я не слышала его, уйдя в воспоминания.

– Может, он знал. Может, где-то в самой глубине он чувствовал, что я – зло. Жаль, что я такой родилась. Лучше бы мне вовсе не рождаться.

– Послушай-ка меня, Котенок, – перебил Кости. Я в полубреду почти забыла о нем. – Не знаю, о ком ты говоришь, но ты – не зло. Ни единой клеточкой тела. С тобой все в порядке. И болван тот, кто этого не видит.

Моя голова упала ему на плечо. Минута, и припадок депрессии прошел. Я опять захихикала:

– Уинстону я понравилась. Мне бы только раздобыть лунного света, и меня всегда ждет на свидание призрак!

– Сожалею, милая, но должен тебе сообщить, что у вашего с Уинстоном романа продолжения не будет.

– Кто сказал? – засмеялась я, глядя на накренившиеся деревья.

Странное дело, они как будто еще и вращались.

Кости поднял мне голову. Я моргнула. Деревья снова встали прямо! А потом все заслонило его лицо, склонившееся надо мной.

– Я сказал.

Кажется, он тоже вращался. Может быть, все вращалось. Так мне казалось.

– Я пьяная, да?

До сих пор мне не случалось напиваться, поэтому я нуждалась в подтверждении. Он фыркнул, пощекотав мне дыханием щеку:

– Еще какая!

– Ты не вздумай меня кусать, – сказала я, заметив, что его губы всего в нескольких дюймах от моей шеи.

– Не дергайся. Как раз этого и в мыслях не было.

Впереди показался грузовичок. Кости поднес меня к пассажирской дверце и затолкал на сиденье. Я развалилась, вдруг почувствовав, как устала. Хлопнула дверь со стороны водителя, завелся мотор. Я все ерзала, устраиваясь поудобнее, но кабина у моего грузовичка была тесновата.

– Вот что, – проговорил через несколько минут Кости и пристроил мою голову к себе на колени.

– Свинья! – вскрикнула я, дернувшись так, что ушиблась щекой о баранку.

Он только рассмеялся:

– Ну и грязные у тебя мысли! Зря ты так поспешила обзывать Уинстона пьяным извращенцем. На мой взгляд, не пристало горшку обзывать чайник черным. У меня-то самые благородные намерения, уверяю тебя.

Я покосилась на его колени, потом на страшно жесткую на вид дверцу кабины и заколебалась в выборе. Потом плюхнула голову ему на бедро и закрыла глаза.

– Разбуди меня, когда приедем домой.

 

 

Шла пятая неделя.

Я мыкалась по пещере, мечтая, чтобы Кости снова избил меня до беспамятства. Все лучше, чем то, что мне предстояло. Преображение во вкусе вампира.

Его не было на камне, где он обычно устраивался. Может, он еще спал. Я пришла минут на десять раньше. Не так уж много времени заняла последняя из множества лживых историй, которыми я в последнее время угощала маму, объясняя, где провожу время. Первые несколько недель я уверяла ее, что нашла работу официантки, но чтобы объяснить свои вечные синяки, пришлось выдумывать что-то другое. Наконец я выдала ей рассказ, будто прохожу курс интенсивных тренировок для подготовки к военным сборам. Она пришла в ужас при мысли, что я окажусь в обществе солдатни, но я ее успокоила, сказала, что тренируюсь только ради большего успеха в своих факультативных занятиях. Очень даже факультативных: убийство вампиров не входило в курс ни одного из известных мне колледжей.

– Кости? – позвала я, проходя в глубь пещеры.

Надо мной всколыхнулся воздух. Я развернулась на одной ноге и выбросила вверх другую, пнув нападающего в бок. И тут же пригнулась, уклонившись от удара кулака, нацеленного мне в макушку, после чего кувырком ушла от следующего молниеносного удара.

– Очень хорошо! – похвалил мой неумерший тренер.

Я расслабилась:

– Опять меня испытываешь, Кости? И вообще, откуда ты взялся?

– Оттуда, – указал он наверх.

Я подняла глаза и увидела крошечную щелку в камне в сотне футов над головой. Как он умудрился туда забраться?

– Вот так, – ответил он на мой невысказанный вопрос и взвился вверх, словно его вздернули на веревке.

Я разинула рот. За пять прошедших недель он ничего такого не проделывал.

– Ух ты! Ловко. Что-то новое?

– Нет, милая, – отвечал он, изящно спускаясь. – Трюк старый, как я сам. Запомни: если ты не видишь вампира перед собой, это не значит, что его нет прямо над тобой.

– Понятно, – пробормотала я.

Пять недель назад я бы покраснела как сумасшедшая. А теперь и глазом не моргнула, уловив двусмысленность.

– Так, а теперь переходим к заключительной стадии. Превратим тебя в обольстительницу. Может статься, самое трудное еще впереди.

– Вот спасибо!

 

Мы зашли в импровизированную гостиную, которая выглядела бы вполне обыкновенно, если забыть о каменном потолке и стенах из сталагмитов. Кости отвел электричество от ближайшей линии и устроил в пещере отличную проводку. Так что у него имелись лампы, компьютер и телевизор, поставленный перед диваном и креслами. Был даже обогреватель на случай, если ему надоест нормальная пещерная температура – пятьдесят с чем-то градусов.^[4] Добавить несколько картин и пару декоративных пуфиков, и получится подземная версия «Дома Красавицы».

Кости прихватил свою брезентовую курточку и повел меня обратно к выходу.

– Пошли. Мы отправляемся в салон, а это, надо думать, надолго.

– Ты, конечно, шутишь!

 

* * *

 

Я со смесью изумления и отвращения уставилась в большое зеркало, пристроенное Кости у стены. Пять часов в салоне красоты заставили меня на себе почувствовать, что значит попасть в стиральную машину с отжимом. Меня отмывали, налепляли воск и сдирали вместе с волосами, стригли, сушили феном, маникюрили, педикюрили, отшелушивали, завивали, укладывали и под конец раскрасили во все цвета макияжа. К тому времени как Кости явился за мной, мне и смотреть на себя не хотелось, и всю дорогу обратно к пещере я с ним не разговаривала. Наконец зрелище окончательного результата заставило меня нарушить молчание:

– Я ни за что не покажусь на людях в таком виде!

 

Пока я страдала в салоне, Кости, как видно, занимался покупками. Я не спрашивала, откуда у него деньги: перед глазами у меня стоял образ стариков с прокушенными шеями и пропавшими бумажниками. Тут были обувь, серьги, лифчики с поддержкой, юбки и нечто, что он упорно называл платьями, хотя выглядели они в лучшем случае лохмотьями платьев. В одном из них я и была сейчас: ярко-зеленое с серебром, обрезано на четыре дюйма выше колена, вырез явно слишком низкий. В сочетании с новыми кожаными сапогами, завивкой и макияжем оно делало меня похожей на двадцатидолларовую шлюху.

– Сногсшибательно, – усмехнулся он. – Так и тянет самому содрать с тебя эти одежки.

– По-твоему, смешно, да? Тебе все смешки… чтоб тебя!

Он подскочил ко мне.

– Это не шутка, но это игра. Где победитель получает все. Тебе нельзя отказываться ни от одного преимущества. Если какой-нибудь несчастный неумерший заглядится на это… – он оттянул материю платья так, что получился острый бугорок, но я шлепком отбросила его руку, – то не заметит этого…

Что-то твердое уперлось мне в живот. Я обхватила предмет рукой и расправила плечи.

– Это кол, Кости, или ты просто в восторге от моего нового платья?

Он ответил улыбкой, в которой двусмысленностей было больше, чем в получасовой беседе.

– В данном случае – кол. Хотя всегда можешь нащупать и что-нибудь другое. Следи за тем, что поднимается вверх.

– Лучше пусть это будет очередной урок грязных разговоров, не то придется испытать новый кол в деле.

– Ну вот, милая. Никакой романтики! Сосредоточься! Между прочим, ты и вправду отлично выглядишь. Этот лифчик сотворил чудо с твоей фигурой.

– Пошляк! – Я сплюнула, справившись с искушением опустить взгляд и убедиться самой.

Проверю потом, когда его не будет рядом.

– Идем дальше, Котенок. Сунь кол в сапог. Увидишь, там для него приделана петелька.

Нагнувшись, я отыскала кожаное колечко внутри каждого голенища. Кол плотно входил в них. Ничего не заметно и в то же время легко достать. Я как раз гадала, где мне прятать оружие, если платье в обтяжку.

– Второй тоже спрячь, – велел он.

Я повиновалась и превратилась в Гулящую Кэт, Грозу Вампиров.

– С петельками это хорошо придумано, Кости.

Комплимент сорвался у меня с языка, и я тут же пожалела об этом. Не нужны ему мои похвалы. Мы не друзья, а деловые партнеры.

– Я сам так пару раз делал. Хмм, все еще что-то не так, чего-то не хватает…

Он обошел меня кругом. Я не двигалась, пока он обозревал меня со всех сторон. Хотя это, мягко говоря, нервировало.

– Понял! – вдруг воскликнул он, довольно прищелкнув пальцами. – Сними панталоны!

– Что?! – Уж не ослышалась ли я?

– Панталоны. Ну, знаешь, трусики, нижнее белье, невыразимые штанишки…

– Ты в своем уме? – перебила я. – Это уж слишком! И при чем тут мои трусы? Я не стану выставлять… зад перед кем попало, что бы ты ни говорил.

Он успокаивающе вскинул ладони:

– И не надо, не надо ничего выставлять. Поверь мне, вампир и не глядя сразу определит, что коробочка без обертки.

Изгнав из головы непристойный образ, чтобы окончательно не сорваться, я топнула обеими ногами сразу.

– И как же это он определит? Что, вмятинки от резинки не увидит?

– По запаху, милая, – мгновенно объяснил он. Это меня добило. Должно быть, лицо у меня залилось всеми оттенками красного. – Тут ни один вампир на свете не ошибется. Все равно что поболтать перед котенком бумажкой на ниточке. Стоит кому уловить запашок…

– Вполне достаточно! – Я постаралась подавить острую вспышку стыда. – Я уловила мысль. Подробностей не надо, ладно? Господи, ну ты и… хам!

Ярость вытеснила стыд и позволила мне снова взглянуть ему в глаза.

– Не вижу в том нужды. Ты же нарядил меня в эти одежки «обдери меня». Прическа, макияж, грязные словечки, от которых у них уши сгорят… Если этого не хватит, чтобы они пригласили меня на прогулку, по-моему, уже ничего не поможет.

Он стоял очень спокойно, совершенно без движения, как умеют только вампиры. У меня мурашки по спине пробегали, когда он так застывал, потому что я сразу вспоминала, как различны наши виды. Я была наполовину испорчена ими. Кровь в моих жилах наполовину была их кровью. Он смотрел задумчиво – словно мы болтали о погоде. Впадины и выступы его скул выделялись в свете подвешенной наверху лампы. Он больше всех, кого я видела, напоминал высеченную резцом статую.

– Тут такое дело, милая, – наконец заговорил он. – Ты в своих новых шмотках выглядишь очень даже заманчиво, но что, если парень предпочитает блондинок? Или брюнеток? Или любит, когда у них зад помясистее? Нам ведь не нужны салажата, готовые броситься на первую доступную артерию. Вампиры-мастера разборчивы во вкусах. Нам нужно что-то, чтобы повысить класс. Рассматривай это как… рекламу. Неужели тебе это так трудно? Понимаешь, ведь, учитывая присущее вампирам чутье, они и так тебя учуют. Да что там. Я сразу знаю, когда у тебя месячные, хоть ты в панталонах, хоть без. Есть вещи, которые просто…

– Хорошо! – Я медленно втянула и выпустила воздух. Не дам ему заметить, как меня ударила мысль, что он чует, когда у меня критические дни. – Я тебя поняла. Хорошо, я так и сделаю, когда поедем в пятницу. Но не раньше. Тут я и торговаться не буду.

– Будь по-твоему. – Он как будто сдался, только это было притворство.

Все делалось так, как он хотел. Я только притворялась, что иногда остаюсь победительницей.

– Ну а теперь продолжим изучение грязных словечек.

 

Мы уселись за стол друг против друга. Кости, невзирая на мои протесты, держал меня за руки, уверяя, что, если я так и буду дергаться и вздрагивать, моя игра кончена. Во всех смыслах. Он сделал из моего лица и движения рук детектор лжи. За каждый раз, когда я краснела или вздрагивала, он прогонял меня бегом по лесу десять миль. Я твердо решила избежать этой адской пробежки.

– Роскошный вид, пушистик. Единственное, что могло бы еще украсить твои губки, – это если бы они обхватили мой сучок. Скажу тебе, у меня сердце готово снова забиться! Я рад бы перегнуть тебя через колено, просто чтобы послушать, громко ли ты завизжишь. Ручаюсь, тебе по вкусу грубая игра, тебе понравится, если я вгрызусь в тебя так, что у тебя уже не будет сил умолять…

– Ах-ах-ах! Кто-то так соскучился по постельке! – насмешливо отозвалась я.

У меня были основания гордиться собой – ведь я не выскочила пулей из комнаты.

И дело было не только в том, что он говорил, и даже не в том, что большим пальцем он рисовал круги у меня на ладони. Глаза у него потемнели и, заглядывая прямо в мои глаза, придавали каждому слову особую интимность. Языком он то и дело касался изнутри нижней губы, так что я задумалась, только ли воображение подсказывает ему все, что он наговорил. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы не отвести глаз.

– Я обхвачу губами твои соски, буду лизать их, пока они не нальются темной кровью. А так и будет, милая. Я буду лизать, покусывать, и они будут становиться все темнее. Открою тебе одну тайну вампиров: мы умеем направлять кровь в любую часть своего тела. Жду не дождусь, когда же попробую тебя на вкус и ты станешь просить, чтобы я продолжал, даже когда истратишь все силы. Тебе покажется, будто тебя охватило пламя, будто кожа твоя загорелась. Я высосу из тебя весь сок. А потом выпью твою кровь.

– А? – До меня вдруг дошел смысл двух последних фраз, и вместе с пониманием возникла мысленная картина, которая меня и добила.

В ту же секунду по щекам у меня разлился румянец. Я, умирая от стыда, выдернула руки и вскочила, опрокинув стул.

Издевательский смешок остановил меня.

– Ох, Котенок, а так хорошо начинала! Верно, просто не могла отказаться от славной пробежки по лесу! Ночка в самый раз, гроза собирается. И еще удивляешься, почему я принял тебя за невинную девицу. Видал я монахинь куда развратнее тебя. Так и знал, что ты попадешься на разговоре об оральном сексе, готов был поспорить на собственную жизнь.

– У тебя нет жизни, ты мертвый.

Я хотела сама себе об этом напомнить. Слушая подробное описание всего, что он мог бы со мной проделать – конечно, я бы ему не позволила! – я почти забыла об этом. Я потрясла головой, пытаясь избавиться от застрявших в ней образов.

– Тут можно поспорить. В сущности, если говорить о чувствах и рефлексах, я не мертвее любого человека, разве что несколько усовершенствован.

– Усовершенствован? Ты не компьютер. Ты убийца.

Он покачался на задних ножках своего стула, легко удерживая равновесие. На нем был угольно-серый джемпер, обтягивавший плечи, с воротом, открывавшим ключицы. Черные брюки словно срослись с ним – я гадала, есть ли у него одежда других цветов. Темный костюм еще подчеркивал его светлые волосы и бледность кожи – они как будто светились на его фоне. Я знала, что это не случайно. Кости все делал обдуманно. Он, со своими невероятными скулами и мощными мускулами, просто ошеломлял. И выглядел опасным, хотя я, сама не заметив когда, перестала его бояться.

– Ты тоже убийца, милая, – не забыла? Знаешь, тому, кто живет в доме из стекла, не стоит бросать камни, и все такое. Правда, Котенок, что это ты так застеснялась на последней теме? Неужто тот болван, что с тобой переспал, прежде не поцеловал тебя всю? Не говори мне, что этот недоумок пренебрег любовными играми.

– Пренебрег, если не считать любовной игрой то, как он раздевался.

Провалиться бы этому Кости и Дэнни Мильтону вместе с ним! Настанет ли время, когда я смогу вспомнить об этом без горечи?

– Можно прекратить этот разговор? Вряд ли он настроит меня на нужный лад.

Его лицо на миг застыло, но отозвался он как ни в чем не бывало:

– Не переживай из-за него, милая. Если мы с ним встретимся, я порву его за тебя в клочья. Ну, не будем больше о нем. Ты готова вернуться за стол? Или тебе нужно еще несколько минут, чтобы остыть?

Опять этот двусмысленный тон, из-за которого простые слова вызывают непристойные образы!

– Готова. Просто ты в прошлый раз застал меня врасплох.

Я уселась на стул и сунула ему свои ладони.

– Продолжай. Пали из главного калибра.

Он медленно усмехнулся, похотливо кривя губы, и в глазах у него снова вспыхнул огонь.

– С удовольствием выпалил бы. Давай я расскажу, как это будет…

 

Два часа спустя уши у меня горели от двойной дозы непристойностей. Я заработала уже сорок миль. Кости был вполне доволен жизнью. Ему-то что? Он всего-навсего теоретически изнасиловал меня до бесчувствия. Когда он закончил, я ехидно предложила ему сигарету, на что он ядовито сообщил, что бросил курить. Говорят, это вредно для здоровья. Господи, как его смешат собственные шуточки!

Я воспользовалась маленькой отдельной пещеркой, чтобы содрать с себя наряд блудницы и переодеться в спортивный костюм. Кости неизменно взимал свой выигрыш, и гроза ему не помеха. Нам предстояла мучительная пробежка по лесу. Завязав волосы в узел, чтоб не хлестали по лицу, я протиснулась в щель и вылезла из-за скалы к месту, где он меня ждал. Он коротко оглядел меня, и на его губах вновь возникла та же нахальная усмешка.

– Ну, вот и мой Котенок, которого я знаю и люблю. Казалось, будто там и не ты сидела, так ты была на себя не похожа. Готова попрыгать под дождиком?

– Давай уж кончать. Девятый час, и я хочу домой. Нынче вечером мне придется долго отмываться.

– Ну, милая… – мы вышли к устью пещеры, где дождь лил как из ведра, – я всегда готов к услугам. Душ уже включен.

 

Гонка была жестокой, как и следовало ожидать. В кабину грузовичка я влезла насквозь промокшая и совершенно измотанная. Чтобы добраться до пещеры, мне каждый день приходилось полтора часа крутить по дорогам, а мотор жрал безумно много бензина. Придется Кости оплачивать мне дорожные расходы, я не могу больше тратить на заправку отложенные на колледж деньги.

 

Когда я подъехала к дому, окна уже погасли, а дождь перестал, оставив в воздухе легкую морось. Я разулась и направилась прямиком в ванную. Скинула одежду и влезла в горячую воду.

Погружаясь в ванну, я закрыла глаза. После пробежки у меня все тело ныло. Несколько минут я просидела неподвижно, расслабляясь понемногу. От горячей воды у меня на верхней губе выступила испарина. Я стерла ее пальцем и поразилась, когда это движение отозвалось у меня в животе.

Я попробовала повторить то же движение, которого никогда раньше не делала. При этом я представила, будто меня гладит по губе чужой палец. Все тело пошло гусиной кожей, и, что самое удивительное, у меня затвердели соски.

Тогда я накрыла ладонями груди, задохнувшись от нарастающего ощущения. Вода как будто ласкала меня в самых укромных местечках. Я погладила себя по внешней стороне бедер, дивясь волне удовольствия, которой отозвалось тело. Потом я провела ладонью по внутренней стороне. Виновато задержала было руку, но тут же продвинула ее глубже.

У меня вырвался низкий стон. Закрыв глаза, вдыхая открытым ртом теплый влажный воздух, я позволила пальцам задвигаться чуть быстрей, чуть быстрей…

«…почувствуй, как я вхожу в твою тесную влажную коробочку. Как ты затягиваешь меня в себя…»

Слова Кости прокрались в память без спроса, и я, словно ожегшись, отдернула руку.

– Вот дерьмо!

Я выскочила из ванны, наступила на мокрую плитку и с грохотом полетела на пол.

– Сукин сын! – выкрикнула я.

Замечательно, теперь будет синяк. Синяк, большой, как моя дурь.

 

– Кэтрин, что случилось? – окликнула из-за двери мать.

Должно быть, ее разбудил грохот или мой выкрик.

– Все хорошо, мам. Просто я поскользнулась. Все в порядке.

Я насухо вытиралась полотенцем, чуть слышно отчитывая сама себя:

– Глупо, глупо, глупо думать о вампире. Что с тобой такое? Что с тобой такое?

– Ты с кем разговариваешь? – Как видно, мать так и стояла под дверью.

– Ни с кем. – Во всяком случае, ни с кем, в ком есть хоть капля ума. – Ложись спать.

Переодевшись в пижаму, я отнесла вниз грязную одежду и сунула ее в стиральную машину, напомнив себе с утра запустить стирку. Войдя в спальню, которую делила с матерью, я увидела, что она сидит на кровати.

Это что-то новое. Я привыкла, что она в девять уже спит.