Соответственно общей специфике языка и сознания связь между ними может рассматриваться в различных аспектах. Можно стремиться выяснить взаимодействие языка и сознания в системе уже сложившегося языка, в которой закреплены результаты познавательной деятельности человека в виде неких стабильных компонентов, системы языковых значений. Назовем условно такой подход гносеологическим. Можно ставить задачу выявления закономерностей взаимодействия языка и сознания в процессе речевой деятельности индивидов, уже владеющих данным языком. Это психологический подход.
Этим двум аспектам, общим для которых является то, что они исходят из ситуации уже сложившихся языков, как неких статических объектов, можно противопоставить рассмотрение взаимосвязи языка и сознания в процессе их становления. Основным здесь является аспект филогенеза.
Совершенно особым аспектом представляется изучение взаимосвязи языка и сознания в процессе их развития у ребенка. Ведь в этом случае речь идет об усвоении уже существующей статической системы языка и сознания через речемыслительную деятельность при помощи взрослых, уже владеющих данными системами, и путем подражания.
Очевидно, что намеченные аспекты не могут быть представлены в чистом виде, ибо все формы связи языка и сознания тесно переплетаются. Психологический аспект не может целиком исключить гносеологический, поскольку в речевой деятельности реализуется система языка: из первоначального мыслительного продукта, закрепленного в системе языковых значений, продуцируются все новые речемыслительные продукты индивидуального сознания. Далее, статический подход связан с генетическим, поскольку система языковых значений постоянно развивается и пополняется. Поэтому закономерности генетической связи языка и сознания могут быть вскрыты в становлении новых языковых явлений, новых понятий. Особую ценность для всех аспектов имеет изучение развития речи и сознания у ребенка, поскольку онтогенез в какой-то мере повторяет наиболее общие закономерности филогенеза. Но пока возможности более непосредственного изучения сознания очень ограничены даже в психологическом плане. В гносеологическом же плане языковые образования остаются почти единственным источником для заключений о сознании. Если бы наука имела в своем распоряжении какую-нибудь другую систему знаков, кроме языка, стремящуюся обнаружить мысль, быть может, мы могли бы мечтать о достижении положительных результатов в анализе психологической природы коммуникации; но такой системы нет, так как язык жестов, употребляемый глухонемыми, так же как язык жестов некоторых первобытных по культуре племен, находится в сильнейшей зависимости от языка слов, является или прямо от него производным или в сильной степени от него зависимым. Кроме того, всякая выработанная система отразила бы на себе этапы исторического развития, а они отдалили бы ее от ее основания – человеческой психики. В виду этого нам приходится ограничиваться анализом явлений самого языка и уже по ним делать те или иные заключения о некоторых психологических основаниях этих явлений.
